Приговор Глава 10

Мать сказала, что за то, что черный человек исчез, нужно благодарить Бога. У Алисы же было иное мнение: просто, говорила она себе, все к тому и шло, черный человек исполнил намеренное, к которому подталкивал ее все это время. Бог… Если все случившееся от Бога, то зачем он спас ее такой ценой?! Не нужно ей такого спасения, потому что ее жизнь теперь превратилась в сущий ад.

Когда Алиса впервые открыла глаза после аварии, ей, прежде всего, захотелось пошевелиться, размять затекшее, как ей показалось, тело. Но от слабости она практически не могла двигаться, разве что слегка приподнимать руки, поворачивать голову и шевелить пальцами. Первое время голова сильно кружилась и болела так, как будто по ней долго били тупым предметом. Это была даже не головная боль, а боль от ушиба, - возможно, когда она падала, она ударилась обо что-то головой. Она мало что помнила, сознание было затуманено, и память только намного позже восстановила кадры случившегося в правильном порядке. В больнице же Алису больше заботило ее тело, ей хотелось поскорее убедиться, что ее организм функционирует, как раньше. Осознание своей вины в чьей—то гибели пришло не сразу, постепенно.
 
После первых попыток пошевелиться Алиса поняла, что больше не чувствует нижнюю часть своего тела… Находившаяся рядом с ней мать, утешая, говорила, что в её е состоянии это естественно и пройдет, когда организм начнет восстанавливаться. Но сама Алиса чувствовала, что что-то идет не так, и изо всех сил пробовала шевелить ногами, но они больше не слушались. Ни единого подрагивания, ни малейшего перемещения, - они лежали на пропахшей медикаментами простыне, как два безжизненных отростка.

А потом пришел врач, - несмотря на свои белые одежды, он был похож на палача, -  и произнес свой приговор. Травматическое поражение позвоночника, повлекшее разрыв спинного мозга. Если бы пострадала только костная ткань, то ее, Алису, возможно было бы, после длительного лечения и курса реабилитации, поставить на ноги. Но так как разорван спинной мозг, медицина, - во всяком случае, в «нашей стране», - бессильна. Тон его голоса был неприятен Алисе, ей показалось даже, что он как бы говорил: «Доездилась, доигралась, девочка, - сама виновата!» Хотя мать ничего такого не заметила: на нее доктор произвел самое положительное впечатление.

Он подробно объяснил, что нужно делать для облегчения состояния Алисы: как её следует переворачивать каждые три часа во избежание пролежней, как правильно совершать туалет, потому что позывов к нему ощущаться отныне не будет, как нужно поднимать Алису в сидячее положение, чтобы избежать головокружений и потери сознания, где и какое лучше приобрести инвалидное кресло. Также он рассказывал об оформлении инвалидности. Инвалидности… Алиса слушала его монолог, и ей казалось, что все это говориться не про нее, про какого-то другого человека. Она, красивая девушка двадцати девяти лет, не может быть инвалидом! Она прекрасно помнит, что такое ходить на каблуках, плавать,  танцевать, мчаться к недосягаемому горизонту ! Подождите, не произносите этих страшных слов, не выносите ей приговор! Она сейчас сделает еще одно усилие над собой, - и встанет, пойдет, будет опять ходить на каблуках, плавать, танцевать и мчаться к горизонту… Но усилие за усилием уходили в никуда, как кольца от брошенного в море камешка. Казалось, что ее ноги стали весить целую тонну, - и она уже никогда не сможет сдвинуть их с места.

В дальнейшем пребывании Алисы в больнице не было необходимости, и две недели спустя после того момента, как она пришла в сознание, ее выписали, отправив домой. А по сути дела вытолкав в мир беспомощного человека, который уже никогда не сможет в этом мире жить.

У матери нашлись деньги на все: на ортопедический матрац, на инвалидное кресло и еще множество необходимых мелочей. Алиса отказалась оформлять инвалидность, не заботясь о том, что даже малые деньги, которые полагались ей по инвалидности,  могли во многом облегчить жизнь матери. Но мать не стала настаивать, втайне от Алисы взяла кучу дополнительных проектов и работала над ними дома, пока Алиса спала.

Ни разу Алиса не услышала от матери ни слова укоризны или жалобы. Всю свою усталость, подавленность, переживания мать как будто оставляла за дверьми этой комнаты, будучи неизменно улыбчивой и приветливой в присутствии дочери. Алиса воспринимала это как само собой разумеющееся. Ни у кого, как ей казалось, не было тех проблем, той боли, что у нее.

Она ни разу не задумалась, что после аварии жизнь ее матери тоже изменилась, не совсем в лучшую сторону. Она была вынуждена отказаться от полной ставки и утром, перевернув Алису, бежала на работу на четыре часа, потом, не пообедав, бежала домой, чтобы снова переворачивать Алису.

Дважды в неделю Алису нужно было мыть. Для этого пришлось демонтировать ванну, а на ее месте организовать даже не душевую кабину, - девушка не смогла бы туда забираться, - а подобие душа, как в советских детских лагерях, где вода лилась прямо на пол.

Рабочие, которые занимались демонтировкой, постарались на славу: им пришлось приподнять пол и сделать наклон, а также проделать новое отверстие для слива. Мать не могла нарадоваться, что Бог послал им таких профессионалов и просто хороших людей.

Если день был не банный, мать, перевернув Алису, принималась за готовку, потом бежала по каким-нибудь Алисиным поручениям, а вечером, уже порядком уставшая, она садилась за свои проекты и зачастую так и засыпала над чертежами.

Алиса была недовольна, если мать забывала какую-нибудь из её просьб. Кроме того, - такое с ней уже случалось, - мать могла задремать в дороге или задержаться, и тогда Алисе приходилось вызванивать её по телефону. Мать очень переживала, что не может обеспечить Алисе полноценный уход.

- Вот если бы ты поменьше ходила в храм, ты бы все успевала, - обронила однажды Алиса, после очередной материнской промашки. Субботний вечер и воскресное утро мать действительно оставила свободными и аккуратно посещала церковные службы. Никто, даже калека-дочь, не могли заставить ее изменить этому правилу. Это больно било по самолюбию Алисы. Но мать, нисколько не изменившись в лице, ответила:

- Дитя, человек должен молиться! Без молитвы человек погибнет. Всё мое время без остатка принадлежит тебе, разве что эти несколько часов я хочу посвятить Богу. Он не отнял тебя у меня, не лишил меня смысла жизни, разве я не должна поблагодарить Его за это? Тебе бы тоже не мешало сходить в храм.

- Мне не за что благодарить, - отозвалась Алиса. Остаться в живых ценой чьей-то жизни и собственной инвалидности... Она не видела никакого заложенного в этом замысла спасения и была уверена, что лучше было бы, если бы она тоже погибла. Алису мучил тайный стыд, что мать, эта чистая женщина, чьи руки не были перепачканы кровью, может ухаживать за ней, убийцей! И вместо благодарности рождалась обида и всяческие недобрые подозрения.

И, слово в ответ на эти мысли, однажды мать пропала...

Продолжить чтение http://proza.ru/2013/07/15/420