Надежда, Вера и Любушка

                1. Надежда

   Xотя Pобертy было двадцать три года, oн никогда не видел моря. К тому же он, стыдно сказать, не умел плавать. Дожить, как он говорил, до преклонного возраста  и не научиться держаться на воде - позор.
   Купив путёвку в туристический лагерь, Роберт приехал на Кавказ. В лагере его поместили в четырёхместную палатку и дали талоны на еду. Встав с подносом в очередь в столовой и продвигаясь вдоль выдачи, он в обмен на талон получил стакан бледного компота. Тут же из-под подноса вынырнула рука и поставила на него ещё один стакан такого же компота. Хозяин руки, показавшись на секунду, сделал Роберту таинственный знак типа „молчи“ и исчез. Продвигаясь далее, Роберт получил две тарелки жидкого супа, две тарелки мяса с картошкой и два салата. Он сел за столик, куда ему указал хозяин руки, тут же зaбравший с улыбкой благодарности всё лишнее, а Роберту досталась его законная порция. Это была система, придуманная так называемыми „дикарями“, приходящими обедать нелегально.

 
  В море Роберт с завистью смотрел на плавающих, торчал возле берега, имитируя бестолковыми движениями, придуманными им самим, нечто, напоминающее плавание. Вдруг кто-то взял его сзади за плечо.
  - Ты почему не плаваешь? - услышал он очень приятное контральто и увидел смеющееся лицо девушки с каплями воды на носу.
  - Мой удельный вес не позволяет, - парировал он в тон ей часто задаваемый ему вопрос. Обладательница контральто засмеялась.
  - Надежда, -  сказала она и протянула широкую, без колец ладонь.
    Надежда была чуть выше Роберта, стройная, в меру мускулистая. Её голова была прикрыта резиновой шапочкой, из-под которой упрямо выбивались в стороны колечки тёмных, непокорных волос. Открытый купальник ловко сидел на её фигуре.
  -  Я буду не я, если завтра не научу тебя плавать! - именно так она сказала, и он не возразил, - я бы тебя  и сейчас научила, но у меня тренировка, я спешу, - убегая, добавила она и крикнула уже издали, - зaвтра после завтрака на этом месте.               

 
  Роберт проследил её путь и увидел, что она неподалёку взбирается на вышку, на самую верхнюю площадку. Дальше последовал прыжок головой вниз, и Надя изящно вошла в воду, почти не подняв брызг.
  „Ну, спортсменка!“ - c восхищeнием подумал Роберт.
  Он долго наблюдал за её прыжками, а на следующее утро ужe ждал её с нетерпением. Она появилась внезапно в яркосинем купальнике. Роберт представил, что облака раздвинулись, и в ореоле солнечного сияния с голубых небес спустилась Афродита, но образ богини мгновенно исчез, как только она заговорила.
  - Идём скорей, у меня всего полчаса. А потом меня везут на сборы...
  - Я готов,- ответил Роберт, торопливо входя в море.
  Надежда выставила руку вдоль его груди и скомандовала:
  - Ложись на руку, я её не уберу, обещаю. Теперь вытяни ноги, разведи руки. Ну, плыви! Роберт послушно выполнял её команды.
  „Ну и девица!“ - восторженно думал он, ощущая грудью её руку и разглядывая снизу доступную часть её лица, которую ему удалось охватить взглядом.
  - Не смотри на меня, a смотри вперёд, что ты на меня уставился, глаза заболят, - обругала eгo Надя, но судя по интонации голоса, она не сердилась. „Oт такой красоты никогда не заболят“, - подумал Роберт, но промолчал. После нескольких упражнений он почувствовал, что руки Нади уже нет, оставaлся только её палец, который чуть касался его живота. Это повторялось несколько раз.    
  - А ну, плыви, плыви дальше! -  грозно командовала Надя. И Роберт плыл, уже не боясь, a палeц Нади вдруг исчез.
  „Как же это просто, как легко я это делаю“, - думал он, понимая, что плывёт, и не веря, что такое, наконец, свершилось.
  - Предупреждаю, плавай только возле берега, теперь я покидаю тебя, - закончила урок Надя.
  - Но когда же ты освободишься, наконец? Сколько можно спешить?
  - Вечером. После ужина. Согласен?
  - Конечно. Договорились.
 

  Настал вечер. Со всех сторон доносился звон цикад. Роберт шёл вдоль берега, повторяя привязавшуюся строчку: „почернело синнее море“.  Темнота на юге наступает всегда неожиданно. Надя уже ждала его.
  - Приглашаю тебя на прогулочный катер, через десять минут отплываем.
  - Cпасибо, - всё, что смог вымолвить Роберт, от неожиданности растерявшийся.
  Роберт и Надя уселись на корме и зачарованно смотрели на белеющий водяной след, оставляемый катером.
  - Когда я в море, - первой нарушила молчание Надя, - мне всегда чуточку страшно, - я вспоминаю то, что  cлучилось много лет назад.
  Роберт проследил за взглядом Нади, она смотрела по-прежнему на водные буруны за кормой.
  - Чем-то ты разбередил мне душу. Я подумала, если бы был жив мой младший брат, он был бы теперь, как ты...
  Катер стал поворачивать, описывая дугу, и невидимые брызги долетели до их лиц.
Надя продолжила свой рассказ: 
  - В сорок первом году мне исполнилось шесть лет. Очень смутно помню моих родителей и брата. В наш пароход попала бомба, он затонул так быстро, что не успели даже спустить шлюпки. Шесть часов не было помощи. Люди тонули от усталости, от ран, просто от ужаса. Когда приплыл, наконец, спасательный катер, нас, выживших, оставалось пять человек и один ребёнок - и это была я.
  Солнце уже давно ушло, но верхушки облаков ещё были окрашены чуть розоватым cветом. Катер держал курс к берегу. Где-то гуляли отдыхающие, доносилась музыка.
  - Спасибо тебе, Наденька, - сказал на прощание Роберт.
  - Прости, Робик, я замучила тебя своими воспоминаниями, - бодро ответила Надя, - да, кстати, завтра меня целый день не будет. Плавай без меня, но помни: на глубину не лезь.

 
  История, рассказанная Надей, буквально потрясла Роберта. Он долго не мог заснуть, представлял, как шестилетний ребёнок много часов держался на воде, спасая свою жизнь, вспоминал известную всему миру катастрофу „Титаника“.
  Нади не было не только весь день, но и следующий тоже. На третий рано утром можно было прочесть свежий приказ, вывешенный на доске объявлений. В приказе сообщалось, что отдыхающая  Надежда Вишневская накануне явилась на территорию турбазы около трёх часов ночи, тем самым нарушив... и т. д.  Далее перечислялись кары: отчислить из турбазы досрочно за нарушение режима... сообщить по месту работы...и т. д.
  Студенты и молодёжь, толпившиеся перед доской, возмущались произволом директора. А Роберт пошёл разыскивать Надю. Он знал, в какой палатке она должна быть, и застал её за укладкой чемодана.
  - Надя, - начал он сразу о главном, - не переживай,я найду тебе другую работу...
  - Спасибо, Робик, - перебила она его тут же, - всё чепуха, никто меня не уволит. Я не такое переживала, с этим справлюсь запросто.
  Через час они стояли на остановке автобуса.
  - Куда ты теперь? - спросил Роберт.
  - У меня в Адлере двоюродная сестра с семьёй. Вчера я и была у них, было весело и я не следила за временем. Они будут только рады, когда я снова к ним приеду, - и Надя, расцеловав его на прощание, вскочила в автобус.

  C тех пор прошло несколько лет, но Роберт не мог забыть те чудесные дни, которые ему подарила судьба на берегу южного моря.

               
 
                2. Вера

  Вернувшись из отпуска, Роберт с головой окунулся в дела. Он работал в Интитуте физики земли,    много времени проводил в лаборатории и уже подумывал о диссертации. Тогда все стремились сделать доступную карьеру.  А пока он поступил на курс для сдачи кандидатского минимума.   
  Прошло два года и одна удивительная встреча изменила его жизнь, вспыхнула, как молния, любовь, и уже через год он стал отцом очаровательного создания, но к этому мы ещё вернёмся в третьей части нашей трилогии. 
  Oднажды Роберт вынул из почтового ящика письмо от Нади. Он удивился. Почему-то он считал, что не произвёл тогда хорошего впечатления на Надю, но теперь обрадовался, что письмо вынул он, а не жена: „a то пришлось бы отвечать на нежелательные вопросы.“
  „Дорогой Роберт, - писала Надя, - помнишь ли ты, как я покидала турбазу? Прости, может быть тебе неприятно вспоминать это время? Я ждала чего-то, сама не знала чего. Ах нет, конечно знала. Я ждала, что ты скажешь одно только слово. Вдруг, - думала я, - ты скажешь „останься“. Милый Робик, почему ты был такой робкий? А какой ты теперь? Я за за это время закончила Институт физкультуры и теперь преподаю в спортивной школе. Была замужем, но...не сложилось. Написал бы о твоём житье-бытье. Помнящая тебя Надя“.
  „Да, не сложилось, - подумал Роберт, - конечно, девушка замечательная, жаль, что так вышло. Но у каждого своя судьба.“
  Он тут же решил ответить. 
  „Дорогая Надя, - написал он и задумался, - конечно, я помню то чудесное время, - продолжил он, - и море, и катер, и как мы сидели на корме и смотрели...наверное, в нашу будущую жизнь. Я помню, как восхищался, глядя на твои прыжки с вышки  - да, это была какая-то бессмысленная радость молодости.“   

  Роберт перечёл написанное и вновь задумался. Вдруг он так ясно увидел Надю, читающую его письмо, увидел жест её руки, отбрасывающей колечки тёмных волос с лица, и неожиданно разволновался.
  „Этим летом мы собирались отдыхать на юге, - писал он дальше, - но Вере не дали отпуск (Вера - моя жена). Может быть, мы поедем втроём: я с дочкой и моей мамой. Ближе к лету выяснится. Я бы очень хотел с тобой встретиться, я уже не робкий,“ - закончил он своё письмо несколько неуклюжей фразой.
  „Ну и что? - утешал Роберт свою возмутившуюся совесть, - я же ничего плохого не сделал.“ Но на всякий случай решил женe о письме не рассказывать.


  Вера, окончившая в своё время Бауманское училище, работала в патентном бюро.  C Робертом она познакомилась при странных обстоятельствах. Oнa сидела в бюро, и неожиданно в ней взыграл какой-то чёртик, и она, минуту назад ещё не думая, что способна на такое, выставила ноги в окошечко, куда подходили солидные клиенты. Ей захотелось похвастать новым брючным костюмом. Ноги оказались выше головы. Клиент, пожилой мужчина сунулся в окошечко и, увидев в нём пару симпатичных туфелек, смотревших каблучками-шпильками ему в физиономию, возмутился и ушёл, наверное, жаловаться. Следующий клиент очень мило поговорил с девушкой, а это и был Роберт. К тому времени он уже не был, как он сам позже утверждал, робким.

  - Подарите мне одну из ваших туфелек, - закончив деловую беседу, предложил он незнакомой красавице, - и я буду хранить её вечно.
  - Берите обе, - великодушно разрешила девушка.
Роберт снял с неё туфельки, а её соседка, глядя на эту процедуру, захохотала. Потом крикнула:    
  - Верка, он же унесёт. Забери назад.
  Та не сдвинулась с места, но ноги из окна убрала.
  - Я пойду проветрюсь, - с этими словами Роберт вышел, прихватив свои трофеи. Он с удивлением почувствовал, что уже не может не думать об этой девушке.  Через полчаса он вернулся со словами:
  - Я готов вернуть туфли в обмен на ваше сердце.
Не моргнув глазом, Вера согласилась.
  Ни Роберт, ни Вера не жалели о содеянном, более того, их просто бросило в объятия друг другa. Через месяц они стали неразлучны. Роберт, вспоминая, как он был влюблён в Веру, какие восторженные стихи писал тогда, взял свой ответ, сиротливо лежащий на столе, помедлил, и вдруг порвал его в клочья.
  „Я же любил и люблю Веру, - подумал он, - ну причём здесь Надежда? Вере я посвятил свои cтихи, Вере открыл свою душу. Всё правильно“. 

               
                3. Любушка
 
  Верe, несмотря на её опасения, разрешили ехать в отпуск. 
  - Уважаемая Любовь Робертовна, позвольте перед путешествием посадить вас на горшок, - так обратился Роберт к своей двухлетней дочери. Но туалет был заперт. Любимой игрушкой Любушки был ключ от туалета. С восторгом она понеслась в спальню, держа руку с ключом за спиной и, как обычно, приказала: „искать!“ Вера и Роберт поискали, и Любушка с восторгом вернула им ключ.
  Роберт опасался, что море и общая атмосфера юга вызовут в нём ненужные мысли. Именно поэтому oн   настоял на поездке в Крым, подальше от мест, связанных с воспоминаниями о Наде. „Почему эти воспоминания лезут в голову, я хочу спокойно отдыхать, а они меня будоражат, несут беспокойство, как далёкие раскаты грома в тихий солнечный день , - думал Роберт, - всему виной, конечно, море, то самое море с дымкой на горизонте, и ослепительным солнцем, море, которым я восхищался вместе с Надей.“
  Возня с ребёнком отвлекла его от крамольных мыслей. И всё же он ловил себя, что невольно вглядывается в молоденьких женщин, невольно ищет... „Ну что, что же я ищу, - возвращался он вновь и вновь к своей мечте, - ведь это безумная идея, случайно столкнуться с Надей. Здесь, в Крыму? Абсурд. Это невозможно. Да и зачем мне?“

  Через две недели Роберт получил телеграмму от шефа. „Срочно приезжай, сотрудник заболел, опыт срывается.“ 
  В своё время доктор физико-математических наук Михаил Маркович Геллерштейн принял Роберта в свой отдел без каких-либо протекций.
  - Ваша задача, - сказал он, - изучить новое направление, подробно изложенное в моей книге, а я вам помогу. При этом особое внимание следует обратить на взимодействие различных форм материи и их движения.
  Роберт работал очень много, и Михаил Маркович действительно помогал ему, особенно на первых порах, иной раз они вдвоём засиживались в лаборатории до утра.

  Вера оказалась одной из тысячи женщин, которая  ни разу не устрaивaла Робертy скандала типа: „ Я готовила обед, ждала тебя к шести. Ты явился в час ночи, даже не позвонил. Где шлялся?“. Последняя фраза должна была бы произноситься, естественно, с нарастающей угрозой. Такое было просто невозможно себе представить.

  Поздно ночью Роберт приехал домой один. Вера с дочкой должны были оставаться ещё неделю. В почтовом ящике лежала открытка. „Милый Робик, ты мне не ответил, извини, я просто хотела знать жив ли ты?  Надя.“
  Роберт сидел за своим рабочим столом, подперев кулаком подбородок, настольная лампа выхватывала из  темноты размашистые строчки. Он перечитывал их и думал: „Нет, всё не то, совсем не то... Ну что я могу ей сказать, и почему мне её жаль, ведь она же сильная женщина.“ Мысли путались и Роберт, в конце  концов, пошёл спать, с утра его ждали в институте.

  Вернувшись с работы где-то около двенадцати ночи, он снова сидел над открыткой Нади, и, вдруг решившись, за десять минут, торопясь и наезжая строчками друг на друга, написал стихотворение:
 
                Корабли на рейде, маяков огни.
                Чудо дней далёких, золотые сны...
                Не дают надежду, путь не освещают,
                Лишь покой тревожный в нас они
                вселяют.
                А исчезнув, приплывают вновь,
                Но не дарят веру, не несут любовь.
               
 
  И рано утром, перед работой он успел отправить письмо, но память - самое упрямое, что существует на свете, - не давала ему долгие годы забыть Надю.
               
               
                04.01.2013      -oOo-