Сашенька

Существует такой жанр — трагикомедия. И этот жанр преследует моего мужа по жизни. Об этом знают лишь самые близкие, которые способны смеяться над моим любимым мужем не зло, а с сочувствием. Потому что не смеяться вовсе — просто невозможно, даже если все заканчивается очень грустно.
Родные помнят, как он однажды поехал помогать моему брату строить гараж, и вернулся с покалеченной ногой — уронил себе какую-то шпалу на ногу, да так, что до сих пор остались последствия. Возьмется помогать брату пилить дрова на даче — непременно поранится пилой (а раны у него всегда бывают достаточно серьезные).
Но и брат мой хорош! Однажды, когда мы были у него в гостях, и брат, выпив, расчувствовался, он подошел к Саше, чтобы по-мужски обнять его. А брат достаточно силен физически, спортом занимался, и бицепсы у него, как выражается мой муж, — словно у борца сумо — ноги. Приобнял брат моего мужа, у того ребро и хрустнуло!
Саша сразу почувствовал и странный звук, и боль слева, в области сердца, однако внимания заострять не стал, виду не подал. Выпил, закусил, оно, вроде, и прошло. А вечером, когда лег спать, понял, что лежать на этом боку не может. И болело ребро все сильнее и сильнее. Месяца полтора болело, к врачу, естественно, не пошел, а просто берег это место, как мог.
Если говорить о ребрах, то был еще один случай. Приехала в Посольство в Пекине делегация из Москвы. Посадили всех в автобус и повезли на какое-то мероприятие. Люди в Китае оказались впервые, и Саша решил попутно провести небольшую экскурсию по городу. Стал он в проходе спиной к водителю, лицом к гостям, взялся за спинки кресел для устойчивости и стал рассказывать.
А в Китае водители ведут себя очень своеобразно, ездят, чаще всего, так, как им удобно: могут и по встречной поехать, если так — ближе. Но главная беда на дорогах — велосипедисты! У них всегда приоритет, да и психология такая: я смотрю только вперед, и меня не интересует ситуация сзади! И если велосипедист, одуревший от жары, вдруг вспомнит в последний момент, что ему надо повернуть, он неожиданно сделает это, а вы там — хоть на дыбы вставайте, его безопасность — это ваши проблемы!
Россияне, бывалые водители, первое время ездят в Китае, пребывая в постоянном стрессе. А тот шофер, что вел посольский автобус, вообще оказался новичком: он только-только приехал из Москвы, и многих местных особенностей вождения еще не знал. И тут ему наперерез вдруг выскакивает безмятежный велосипедист. Водитель резко тормозит, Саша летит спиной вперед и изо всей силы ударяется о выступающий металлический поручень кресла левой стороной грудины, и опять ломает ребро.
Ребро, похоже, травмировало и легкое, поднялась высокая температура. И сломанное ребро, и воспаление легких одновременно, да еще — во время приезда делегации, — жуткое невезение, тем более что в период визитов московских гостей ни болезни, ни бюллетени просто невозможны: вся посольская команда — как слаженный механизм, и отсутствие любого человека, пусть даже самого маленького «винтика», недопустимо.
Что касается физической работы, то мужчины в родне давно стараются избегать помощи со стороны Сашеньки, зная, что дело непременно закончится увечьем. Под любым предлогом сажают его в кресло посреди двора, если дело происходит на даче, и просят отдыхать. Естественно, что мой муж чувствует себя при этом обделенным, потому что никогда не был «нахлебником», и всегда стремился оказывать помощь по мере сил.
На даче у брата Саша вызвался наколоть дров. Для нас это — сигнал тревоги, так как знаем уже: если дать ему топор — быть беде. Поэтому убедили Сашу, что на данный момент более важное дело — принести с родника баклажку воды. Он легко согласился и убыл. Идти там — метров 300, весь поход должен занять 10-15 минут. Но через 20 минут Саши нет, через 30 — нет, через 40 — нет.
Почуяв неладное, брат пошел за ним. Вскоре издалека увидел его, стоящего на полпути к роднику, причем, с пустой баклажкой. Подойдя ближе, брат крикнул:
— Почему без воды?
— Не дошел еще.
— А почему не идешь?
— Потому что не могу, — вдруг зло огрызнулся всегда добродушный Саша.
     Подходит брат еще ближе и видит — заболоченный участок тропинки покрыт деревянными поддонами. Сашина нога в босоножке как-то соскользнула между дощечек и застряла ниже поддона, при этом босоножек развернулся поперек ноги, а крепкая пряжка прочно удерживает его на щиколотке. Вытащить ногу — никак невозможно.
     Пришлось возвращаться за топором и разбивать поддон...

Пришел как-то Сашенька с занятий теннисом с разбитой головой, причем, рана была не на затылке и не на лбу, а на самой макушке-верхушке!
— Как ты мог так расшибить голову, как будто тебя какой-то силач перевернул и ударил макушкой об пол?
— Это я об стену ударился, когда бежал за мячиком!
— Но как же — макушкой?
— А я бежал, наклонив голову, и не смог вовремя остановиться, так как набрал скорость.
Мой бедный муж не только себя, но и других калечит. Как-то возвращались поздно из гостей, а дочка была маленькой, дошкольницей, и Саша нес ее, спящую, на руках. Когда подошел поезд метрополитена, муж хотел немного развернуть ребенка, чтобы внести ее в дверь не «поперек», а вперед головой, в результате не рассчитал, да так ударил ее головой об косяк двери, что у нее шишка вскочила.
А еще был случай, когда мы садились с ним в троллейбус на конечной остановке, так что была возможность сесть. Пока он брал билеты, я села у окна и рукой заняла для него место рядом. Когда он подошел, я стала убирать руку, да не успела, и он со всего маху опустился мне прямо на большой палец, который в этот момент был в вертикальном положении. Боль была страшной, палец он мне вышиб, и травма осталась на всю жизнь, а его реакция была такой: «Нечего пальцы растопыривать!»
Есть у Сашеньки привычка во время сна, лежа на боку, закидывать свободную руку вверх, над головой, прикрывая бицепсом ухо. Я пробовала так лежать, — по-моему, неудобно. Но о вкусах не спорят. Переворачиваясь на другой бок, он, обычно, меняет и поднятую вверх руку, делая ею в воздухе дугу. И тут главное для меня — суметь увернуться, чтобы не получить удар по лбу или, еще хуже — в глаз. Я за столько лет уже приспособилась и научилась делать это даже во сне.
Мне интересно другое: как он за много десятилетий не привык к тому, что спит в постели не один, и не проявляет хоть капельку осторожности? Однажды мне сделали операцию на правом глазу. Глаз был завешен марлевой занавесочкой, и я его очень берегла, поскольку он был воспален, отек и болел.
И вот, во сне, в очередной раз переворачиваясь с боку на бок, Саша со всего размаху вонзил мне указательный палец именно в больной глаз! А пальцы у него длинные и тонкие, как у музыканта, так что удар был точным и настолько болезненным, что у меня искры из глаза посыпались. В этот раз он так расстроился и так убивался, что пришлось его же еще и успокаивать. Но я задумалась: почему он постоянно ранит себя из-за неважной, видимо, координации в пространстве, однако, когда ранит других, координация у него просто блестящая!
Однако самому себе он доставляет увечья еще более обидные и удивительные именно потому, что сам — себе. Заметила я тут на днях, что у него указательный палец весь облеплен пластырями.
— Что случилось?
— Ножом порезался!
— Когда?! Я же все на кухне режу сама!
— А я орехи вскрывал, вот и воткнул лезвие вместо щели в орешке в свой палец…
Дня два ему этот палец бинтовала и лечила; еще не зажил, как Саша вчера вернулся, прихрамывая на ЛЕВУЮ ногу.
— Что случилось?
— Какая-то сволочь «оливье» на пол уронила, а я поскользнулся!
— Откуда оливье на работе?!
— У нас днем был фуршет, губернатор Красноярского края устраивал. Зазвонил мой мобильный, и я побежал подальше от стола в поисках тихого места. А тут на пути попалась куча оливье, и я так упал!
— А ты не выпил?
— Ты что?! Пил только минералку. Между прочим, это твой звонок был!
— Бедный мой! Ты что же, под ноги не смотрел, когда бежал?
И тут Саша обозлился:
— Кто же смотрит под ноги, когда бежит по залу? Люди, обычно, смотрят вперед!
— А почему же вывихнул колено левой ноги, а следы от оливье — на правой брючине, да еще — не на колене, а на передней поверхности бедра? Так даже умышленно нельзя измазать брюки, разве что — на живот упасть…
— Видела бы ты, как я летел! — Заявил он с гордой интонацией в голосе.
— Даже представить не могу! Покажи жестами.
— Да разве, когда летишь, помнишь, как упал? Мне кажется, что я несколько раз перевернулся в воздухе!
А однажды чуть пальца безымянного не лишился! Просто, открывая форточку, повернул задвижку, и ее острый узкий конец попал ему под обручальное кольцо. Не заметив этого, он резко опустил руку, а палец чуть не остался висеть на задвижке. Травма была серьезная, и после этого Сашенька на много лет отказался от кольца. Только после венчания вновь надел, но, естественно, уже другое, а не то, искореженное.
С моим братом связан еще один случай. Саша очень любит смотреть боевики, особенно восхищается рукопашным боем в исполнении Чака Норриса, Стивена Сигала и прочих кумиров. В те времена на широком экране нельзя было увидеть фильмы, в которых герои демонстрировали бы приемы карате. А «мальчикам» это всегда интересно! Саше повезло, и он увидел несколько подобных фильмов в одной из закрытых организаций.
Когда мой брат пришел в гости и все за праздничным столом выпили, Саше захотелось похвастать перед братом, показать один из сокрушительных ударов ногой. И как это могло прийти в голову, ему, даже в армии не служившему, полноватому и неуклюжему молодому человеку, — не знаю. Да еще — где? В узкой, как пенал, ванной комнате, где даже одному во время купания развернуться трудно!
Короче, Сашенька решил продемонстрировать удар в зеркало, естественно, лишь обозначив его. Взмахнул он увесистой ногой, но, не «долетев» до зеркала, нога сшибла раковину, установленную под зеркалом, да так, что она вообще вылетела из своего «гнезда». Это еще повезло, что ни раковина, ни зеркало не разбились. Лишь флаконы со стеклянной полки над раковиной были снесены на пол.
Но что произошло с бедной ступней — можно представить. Сустав большого пальца тоже был вышиблен из «гнезда», да таким и остался на всю жизнь, потому что походы к врачам для Сашеньки — самое страшное, что может быть в мире! Брат утверждает, что при этом Сашенька содрал о край раковины и широкий лоскут кожи, но я этого не помню.
Кстати, о врачах. Слава Богу, Сашенька до поры, до времени в них и не нуждался, ведь по рождению — сибиряк. Но однажды, ни с того, ни с сего, начались страшные боли в пояснице, как потом оказалось, — пошел песок из почек. Дело было вечером, и боль была такой сильной, что мы вызвали ему «скорую». Врачи настояли на госпитализации и увезли его в больницу.
Честно сказать, мы с дочкой облегченно вздохнули, потому что вызову врачей предшествовала нешуточная борьба: муж категорически отказывался от визита врачей, но мы-то понимали, что такая сильная боль — дело нешуточное. Теперь мы с дочкой были спокойны, зная, что нашему дорогому помогут, не дадут пропасть. Время было уже очень позднее, и мы легли спать.
Часа в три ночи раздался звонок в дверь. Естественно, две одинокие женщины, всполошились, испугались. Дверь открыли и на пороге увидели Сашеньку с улыбкой до ушей. Он сбежал из больницы ночью, а поскольку денег с собой не было, много часов шел по Москве пешком в непотребной одежде: в каких-то тренниках и футболке, хотя на дворе уже была поздняя осень.
Мне так его стало жалко! Он напомнил мне пса, которого завезли в другой город, чтобы избавиться, а он преодолел много сотен километров, чтобы вернуться в родной дом.
А как на его мизинце появился двухслойный ноготь? Теперь он с ним всю жизнь мучается.
А дело было так. У нас в гостях провели воскресный вечер супруги Светочка и Юра, люди высокие, крупные и красивые. Выпить за столом в компании они любили, и делать это умели. Чтобы обозначить характер Светочки, надо сказать, что я звала ее «генерал». Она не только всем в доме заправляла, причем, но и деньги умела зарабатывать, занимаясь бизнесом.
И если приходилось вести переговоры с китайцами по поставкам (я бывала при ней переводчиком), то китайцы понимали ее и без перевода, — по интонации и выражению лица, и очень ее боялись. Никто не осмеливался ее обмануть или подвести.
Естественно, такая роскошная женщина, высокая и статная, говорила громко, смотрела прямо в глаза, «с напором», шагала широко и уверенно, и, казалось, совсем не привыкла к ухаживанию в быту, надеясь лишь на себя. Никто не подавал ей руку, не открывал дверь, не отодвигал стул и пр.
Закончился вечер, я стала собирать и мыть посуду, а муж пошел провожать супругов к машине. Через некоторое время он вбегает в дом и закрывается в ванной. Я, занятая уборкой, не сразу придала этому значение, а потом смотрю, — а на полу кровавая дорожка от входной двери к санузлу. Вскоре резко запахло одеколоном, который Саша, видимо, в большом количестве выливал на рану.
Я пыталась прорваться к нему, умоляла сказать, что произошло, просила поехать в больницу или вызвать «скорую» — все уговоры были бесполезными. Если бы не упрямился, и съездил в больницу, палец ему бы спасли, а так он остался расплющенным в верхней фаланге, с деформированным ногтем.
Когда смог говорить, Саша поведал вот, что. Юра сел за руль, а Света устроилась рядом. Саша стоял с ее стороны, намереваясь поухаживать за женщиной, как он привык: помочь ей открыть дверь, подстраховать ладонью ее голову, чтобы не ушиблась о «притолоку», и закрыть дверь, когда она устроится на сидении.
Но «генерал» привыкла все делать самостоятельно, а потому Светочка сама и дверь открыла, сама ее и захлопнула со всей силой. В какой-то момент мизинец Саши попал туда, куда не следовало, и был зажат дверью машины. Он закричал: «Дверь открой!», но Светочка не расслышала, а потому опустила стекло и спросила: «Что ты говоришь?»
Тут уж он закричал матом (если верить ему, потому что я такого из его уст никогда не слышала): «Дверь открой, твою мать!!!» Светочка была навеселе и в прекрасном расположении духа и, наверное, не очень поняла, что произошло. Она открыла и опять захлопнула дверь и, подпевая включенной песне, помахала Саше рукой и выехала со двора.
А что он делал в ванной? Залив палец одеколоном и не найдя пластыря, он сходил за рулоном обычного скотча, по пути налил в стакан виски и уже в ванной окунул туда палец. Продезинфецировав, поправил кусок пальца, который просто болтался, и туго примотал его скотчем. Виски же опрокинул внутрь, чтобы облегчить боль.

В тот раз, когда Сашенька поскользнулся на оливье и вывихнул колено, я с вечера намазала моему бедолаге коленный сустав мазью и забинтовала эластичным бинтом. К утру стало полегче, и перед его выходом на работу я эту процедуру повторила. Пока я стояла рядом с ним в холле, чтобы проводить на работу, а он застегивал молнию на куртке, я даже не заметила, что произошло. Сашенька вдруг побежал в ванную, держась за губу, я — за ним. Смотрю, он смывает кровь.
— Что случилось? Поранился? Чем??
— Все, пора домой возвращаться! (Из Пекина — в Москву — Л.И.)
— Ты что, поцарапал себя?
— Нет, я наклонил лицо, застегивая молнию, и верхняя губа попала в замок молнии!
Идет кровь, он не может ее остановить, прикладывая ватный тампон со спиртом, а меня разрывает нервный смех! Так и поковылял, бедный, прихрамывая, прижимая вату к губе пальцем, обмотанным пластырем.
Глядя в окно, дождалась, когда в воротах, далеко внизу, покажется его сутулая фигура, и стала посылать ему крестные знамения, пока он не скрылся из виду…

P.S. Вчера утром мы так спешили по делам, что я не справлялась сама: и завтрак готовить, и собираться, и в компьютер заглянуть, ответить на важные письма. Поэтому крикнула Сашеньке: «Открой, пожалуйста, баночку с икрой!» Обычно она открывается легко, — стоит лишь дернуть за колечко, но в тот раз у меня что-то не получилось.
Через несколько минут в моей замороченной голове вдруг всплыла картинка Саши с консервной банкой в руках, и я тут же крикнула: «Подожди, не надо открывать!» «Уже открыл!» — довольно ответил он.
Облегченно вздохнув, я подбежала к нему: «И не порезался?». «Уже заклеил!» — И он с гордостью показал мне палец, заклеенный пластырем.