По другую сторону зеркала. Часть 1

Из большого осколка зеркала, найденного здесь же, на свалке,
на меня смотрела опухшая, заросшая и грязная рожа. Я не испугался её, как это было ещё пару лет назад и меня уже не мучили угрызения совести по этому поводу – я просто свыкся с ней, как привыкают к чему-то отвратительному, мерзкому и, к сожалению - неизбежному. Сегодня был мой «святой» день, день который я НАЗНАЧИЛ праздником для самого себя. В этот ежемесячный «праздничный» день, я тщательно брился, мылся и старался подобрать новую одежду. Благо «этого добра» здесь, на свалке, хватало. Или же, тщательно стирал и приводил в порядок старую. Подкапливал немного деньжат и проделав все обязательные для такого дня гигиенические процедуры, отправлялся на прогулку в город.
Обитатели свалки, мои «помоечные» друзья, как я их называл, (на что они ни капли не обижались), часто спрашивали – для чего я всё это проделываю? На что я всегда отвечал им ничего не значащими фразами и запутанными отговорками. Вскоре, поняв, что от меня ни чего вразумительного не добьёшься, они раз и навсегда прекратили свои расспросы. Значит так и должно быть, решили они. Все, кто однажды попадал сюда, со временем становились фаталистами и философами. В определённом, конечно, смысле. На всё происходящее перед их глазами и в мире вообще, они смотрели примерно так: «Если звёзды зажигаются каждый день – значит это кому-то нужно».
Их Философия, философия людей с помойки, является, пожалуй, единственным спасательным кругом, «непотопляемым кораблём», плывущим вместе с ними по  жизни. Иначе смысл этой самой жизни, их жизни, очень трудно будет объяснить не только кому-то, но даже самому себе. А это уже крах личности, пусть опустившейся на губительную глубину, но всё же личности, пока эта самая личность может передвигать ноги и поднимать стакан.
На самом же деле, как человека некогда действительно
интеллигентного и не только по образованию, но и по происхождению, меня постоянно тянуло в людскую толпу, в самую её гущу, что бы вновь, пусть на время, почувствовать себя полноправным её членом, напитаться её эмоциями и энергетикой,
которой хватало до следующего месяца. Для меня это было просто необходимо, дабы окончательно не сойти с ума и спившись, не сдохнуть где-нибудь под забором, что случается в нашем «сообществе» довольно-таки часто, если не сказать – регулярно. Выбраться же, из этого жизненного пике, даже очень сильному человеку, как морально, так и физически, дело почти безнадёжное. За редким, очень редким исключением. И о тех, кому всё же удалось каким-то образом вытянуть себя из этой трясины, здесь слагаются легенды, обрастающие со временем суевериями и мистикой, и потому, ни каким другим словом,
кроме как - «чудо», этот уникальный факт объяснить практически невозможно.   

А каких-то лет пять назад, я был весьма успешным
кандидатом геолого-минералогических наук и даже, в перерывах между моими поездками в геологоразведку, начал подбирать материал для «докторской». Но как-то однажды, возвратившись
из партии, я застал дома совершенно чужого человека и подумав, что это вор, (внешне он и был на него похож), накинулся на него с геологической рейкой, которая в тот момент была у меня в руках. После первого же ответного удара, нанесённого мне этим «субъектом», память бессовестно покинула меня на весьма продолжительное время и, оказывается, могла не вернуться ни когда, как мне стало известно из рассказа моего лечащего врача в больнице, где я благополучно провёл около пяти месяцев. Милиция, пришедшая ко мне за снятием показаний по поводу этого «инцидента», узнав о моём «визави», тут же списала дело на несчастный случай. И больше этих «дознавателей», я ни разу не видел. Но что особо остро беспокоило меня, так это то, что за всё время, пока мне собирали, как мозаику - мой нос, лечили поломанные рёбра и черепно-мозговую травму, ни Маринка (жена), ни моя дочурка Ларка, так ни разу и не наведались ко мне. Ну, жену я ещё понимаю, она ни когда не была в восторге от моей профессии и постоянно жаловалась кому ни попадя, о её издержках. Но вот Ларка... Хотя, впрочем, и она постоянно злилась на меня за то, что я не мог выделять ей достаточно средств, для той жизни, которой жили её подружки.
А требовалось в этом случае, надо прямо сказать, совсем даже не мало. Но откуда, скажите, у геолога, пусть даже имеющего маломальское научное звание, большие деньги? И всё же - это, как я считал, не повод бросать на произвол судьбы своего мужа и отца. Одним словом – у меня накопилось достаточно много вопросов, которые я хотел бы задать своим самым близким и родным на этой земле, людям.  Но, даже выйдя из больницы после окончания своего лечебного процесса, я так и не увидел улыбающихся, встречающих меня родных лиц. И только Николай Иванович, мой лечащий врач вышедший проводить меня, смущённо отводил глаза. А после того, как мы с ним обнялись на прощание, сунул мне в руку какой-то свёрток и чуть ли не бегом направился обратно в холл больницы. По началу, я не обратил ни какого внимания на тот свёрток и под давлением нехороших предчувствий и полного отсутствия настроения, сунул во внутренний карман пиджака и временно забыл о нём. А вот этого делать мне, совсем бы не следовало. Прояви я должное внимание этому свёртку – многое, если не всё, могло бы пойти совершенно по другому сценарию.
Но, а пока, я стоял и лихорадочно соображал, что мне предпринять в первую очередь. Мысленно взвесив все за и против
порывшись в карманах и найдя там необходимую для проезда мелочь, я направился к троллейбусу, который шёл в сторону моего института.