Записки охранника. Испытательный срок

22 июня. Список перешел на третью страницу. Нагрузив  таким объемом  внерабочую деятельность, я не смогу исполнять непосредственные обязанности!
Начну с того, что точное число всех лиц в кругу знакомств нового хозяина установить оказалось нереально.
Кроме постоянно проживающих в доме трех охранников, двое – приезжают из города, работая посменно.
Личный водитель Никса обитает на территории усадьбы, в пристройке вместе с женой.  Супруга  исполняет обязанности домработницы и кухарки, хотя чаще всего еду берут на заказ в ближайшем ресторане. Кажется, у пары есть дети, но живут отдельно от родителей, (по слухам – в Штатах).
Следующим идет секретарь и «деловой партнер» хозяина – Тед … Этот дородный батан напоминает 50-ти летнего бухгалтера. Скорее  всего, он же  ведет все денежные дела, так как сам Никс специального образования не имеет.
Два раза в неделю является уборщица, женщина из соседней деревни. Она  таскает гигантские мешки мусора из нашего дома, как говорят, - в свой (?). Половина содержимого в них составляют предметы, неким образом ушедшие из поля зрения хозяина. С этим стоило бы разобраться! Во всяком  случаи я поставил жирный минус, и даже обвел его кружком.
Есть еще парочка парней, которая обслуживает гараж, помогая водителю. Учатся в каком-то техническом колледже в свободное от работы время. Они же выгребают территорию вокруг дома, заменяя профессионального садовника.
Итого – одиннадцать человек! И это только персонал! Количество же друзей и знакомых мне установить не удалось и боюсь, вряд ли удастся. Вот уже несколько дней я отслеживаю телефонные звонки, заношу в список любые имена, звучащие под сводами дома, в связи с именем Ника. Число перевалило за второй десяток. При этом плюсы или минусы ставить в отношении большинства -  неизвестно.
                «»                «»                «»
Прошла неделя моего пребывания здесь и я вынужден  был забросить на время список, уловив неприятную тенденцию. Войти в доверие к обитателям дома, завязать с кем-либо дружеские отношения пока не получилось. Ощущение, что нового охранника игнорируют намеренно не покидает все последние дни. Меня ни разу не вызвали не на одно дежурство, пусть даже  ночное. Возможно, это связано с недавнем случаем…
 Я редко вижу Николас, потому что никуда его не сопровождаю, а ход на второй этаж, его личную половину, как понял из разъяснений в первый день - закрыт. Но пару дней назад мы все таки столкнулись.
Я подводил итог своих наблюдений за «сельчанкой», выносившей из дома очередную партию мешков, едва ли не с себя ростом. Похоже,  с таким размахом она скоро весь дом упакует! В раздумье я обводил  «минус», стоящий напротив ее имени, решая,  стоит ли остановить активную домработницу и проверить содержимое. Мне пришла в голову идея – застать тетку врасплох. Эффект  неожиданности - и «преступница» сама все выдаст. Я подошел сзади:
     - Поставьте мешок на землю! – сказал, по возможности мягким голосом (подражая Арно Петиту, охраннику Альфреда, у которого такие интонации получались лучше всего).
    - Что поставить? – дернулась она.
    - Мешок! На землю…- повторил я.
    -  Зачем?
    - До меня дошли слухи, что в нем может быть много интересного! – я, конечно, осознавал, что говорю нечто странное, но мне был важен результат.
Она изобразила удивление, но затем хлопнула мешок вниз (он чуть не взорвался!), и отошла в сторону, застыв в праведном гневе. Я рассматривал мешок, не зная, что делать дальше, с чего начать. Такими  вещами мне еще не доводилось заниматься. Петит заставил бы ее разгребать «дело» собственными руками.   
  - Развяжите… приказал я.
  - Тебе интересно – ты и развязывай! – ответила она. Стало ясно, что предложение о сотрудничестве, в данном случае, не будет. Я закатал рукава до локтей, демонстрируя полную готовность довести начатое до конца. Аккуратно, пальцами потянул шнур. Он как ждал,  тут же всосался в шов, которым закреплялись края, и все, что было сверху, высыпалось к моим ногам. Все это был мусор, как говорится до мозга костей, последние тоже присутствовали. Но результат меня не смущал.  Если  захочешь вынести нечто ценное из чужого дома - припрячешь по- глубже, припорошишь, для вида, хламом.
Я наклонился над мешком, и после секундного колебания, погрузил руки внутрь. Вынимать не стал, - на газоне уже образовалась горка. Вдруг вредная тетка откажется убирать бытовые отходы обратно (скорее всего). Я по очереди разглядывал каждую вещь и клал обратно, вынимая следующую.
   - Нашли что-то? – спросила она, с любопытством и, кажется,   веселясь.
   - Для вас будет лучше, если  - нет! 
   - Я еще в туалетных комнатах не убирала… Вы подождете? Принести?
В этот момент  появилась хозяйская машина (вновь, после столкновения на холме, я пожалел, что она ездит бесшумно.)  Первым вышел сам хозяин, затем Кайл. Естественно, тайное желание, что он просто пройдет мимо, как все предыдущие дни, не осуществилось. Наконец-то я привлек его внимание, только  боюсь  повод был не подходящий.
  - Что вы делаете? – спросил Николас, остановившись около лужайки.
  - Молодой человек сказал, что в этом мешке для него много интересного! – опередив меня, заявила уборщица. (А я вовсе не так говорил!)
   - Если бы сейчас было Рождество, я бы с ним согласился…- отозвался хозяин.
   - Он перепутал мешки! Этот у нас используют для мусора! – подключился Кайл. Позади раздался смех - на пороге гаража стояли двое и смотрели на нас. Я кажется,  покраснел.  Все  молчали минуту, ожидая моего ответа. Она  показалось мне вечностью. Но тем не менее, подходящих слов я не нашел.
   - Ладно! Оставьте   его в покое! – сжалился Ник.  – …Пока он окончательно не сдох, и не «разложился» на моем газоне! (речь шла, конечно, о мешке)
Я передал его уборщице.
  - Узнали что-нибудь? – шепотом, (впрочем, довольно громко), спросила она, наклоняясь рядом.
   - Еще узнаю! – предупредил я, сердясь на досадную оплошность.
   - Конечно, узнали! – заговорил второй охранник Ника – зализанный Феликс, - Какой подарок мистер Риверрайт  (это моя фамилия) мечтает получить на день рождения!
   - Молодой человек – именинник?! – восхитилась уборщица.
   - И  очень скоро!.. – ответил Кайл, проходя в дом, и не скрывая ехидства.
Я смотрел в ненавистную спину. Со мной тут, кажется, взяли за правило, постоянно шутить. Если я пошучу, уверен – им будет не до смеха…Меня колотило от  злости.
 Вдруг Ники заметил мой блокнот:   - Что это ты все время ходишь, как пастор, с книгой?
   - Это – дневник… Я веду записи! Заношу важное, на память…
   - В самом деле? – хозяин поднял брови в удивлении, смех вокруг затих. Все и раньше смотрели на меня косо, а теперь и вовсе поспешили разойтись.
Возможно, слух о записях распространился среди домочадцев, и это им не понравилось. Что ж, хотят они того или нет – но я продолжу свой труд. Тем более что имена многих уже занесены в мою картотеку!
***
Я долго размышлял над таким всеобщим нежеланием общаться со мной. И на ум мне  пришла  другая версия, имеющая куда более серьезные основания.  Предыдущая  работа у   Альфреда! Хотя  я  не был  в «Синем Петухе» в тот роковой вечер, но все же   принадлежал какое-то время к числу людей, подозреваемых в печальном инциденте. Ко всему прочему именно Альфред стал для меня  проводником в этот закрытый для посторонних мир.
Конечно, нельзя сказать, что я осознанно, все двадцать лет  только и мечтал о том, чтоб попасть в число «посвященных». Нет. Но с началом официальных соревнований и боев, с приходом первых успехов на взрослом уровне, многие из тех, кто состоял в  спортивном клубе, оказывались в поле зрения Организации Альфреда (или ей подобным).
Большинство парней приходят в спорт из небогатых семей. А членство в могущественном     «сообществе» обеспечивает быстрый материальный рост, благополучие и определенный статус, зависящий от того, на сколь  авторитетную фигуру ты работаешь. Альфред - верхушка подобной пирамиды. Начать  карьеру сразу у него - большое достижение.
Однако попасть сюда  я стремился не из-за денег. Цель моих действий в этом направлении, несколько иная… Опуская подробности, могу лишь сообщить, что работа на Ники Ли Бустье конечная точка в пути. Апрельское «происшествие», как ни прискорбно  и огорчительно оно было, неожиданно помогло мне достичь намеченного. И вряд ли я теперь отступлюсь от своего, поддавшись на провокации  окружения.
Альфреда, кстати, здесь очень не любят, не поощряют его «методы» работы и обхождение с коллегами. Считают, что место он занял не заслуженно и слишком поспешно, после предыдущего «Главы», чей страшный конец до сих пор тревожит умы и мелькает в газетных заголовках…
Ник единственный, кто ведет свой бизнес не нуждаясь в поощрении. Хотя  регулярно является на общие сходки в грандиозное, с точки зрения охраны, поместье Альфреда. (Я присутствовал лишь на одной из них). После обсуждения Альфред часто «интересуется» мнением своих товарищей. Так вот, еще ни разу их с Ником мысли не совпали. Альфред никогда не спорит, но слишком часто и надолго (потом), задерживает взгляд своих синих глаз на своем «друге». Меня всегда беспокоило это навязчивое внимание.
Я вспомнил слова, сказанные два месяца назад, о том, что в Организации назревают  тяжелые времена и лучше быть у края, чтоб в нужный момент спрыгнуть с «конвейера», который запустят в ближайшее время. Конвейера, который многое и многих перемолотит заново. Недовольство Альфредом в Обществе росло, а эти люди не любят быть недовольными долго…
23 июня.
Кажется, вчера от огорчения я наплел много лишнего и слишком сгустил краски. Как бы там ни было, но у меня по- прежнему много свободного времени (происшествие не добавило очков в мою пользу), и я собираюсь заняться прямыми обязанностями, не зависимо от того, нуждаются в них или нет.
У меня давно был разработан план действий. Забрав утром вещи из съемной квартиры в южной части Л-на, я возвращался на вокзал, откуда в нашем направлении каждые полчаса шли поезда. Первые  станции тянулись мимо загородных районов, в одном из них располагалось мое прежнее место службы.
 Рука после падения недельной давности все еще болела, и чаще реагировала нервными импульсами при обычных движениях. Пару дней назад ее осмотрел врач Ника и вынес вердикт об ушибе локтевого сустава, ничего не прописав. С утра я подвесил руку на перевязь, для наглядности. Теперь же, когда на здоровом плече у меня болталась тяжелая сумка, больной рукой трудно было беспрестанно поправлять съезжающий ремень. Я опустил ее на сидение. В этот миг из соседнего вагона вышел Вильям Вэйн, один из моих бывших коллег. Он быстро обвел все глазами (профи) и заметил меня, что было вообще-то не трудно, вагон ехал почти пустым. Мы подъезжали к знакомой станции, и Вильям развернулся к выходу. Когда открылись двери, он все же помахал мне рукой… Зачем я это сделал, ведь мог не отвечать! Но я махнул ему вслед, причем здоровая рука держала сумку  и по-энерции, я вскинул больную…
Искра удивления и любопытства мгновенно пробежала в его взгляде, я уловил это  находясь даже за несколько метров от Вилли.  Да уж, хорошенький вид: синяк с лица еще не сошел и рука в бинтах… Что  он теперь подумает и что расскажет бывшим сослуживцам?
Мне стало досадно. Выйдя на следующей станции, я решил пройтись по округе. Кажется, уже упоминал ранее, что места здесь малолюдные. Три деревни, в пятьдесят домов каждая, плюс ферма на отшибе. Правда есть загородный клуб, куда на выходные приезжают многочисленные компании из города. Но, в нынешнее кризисное время, лишь по- поводу проведения свадеб или юбилеев  корпораций средней руки (и среднего пальца, как выразился Феликс.)
Транспорт по дорогам почти не ходит, деревни разделены десятками, а по ощущениям – сотнями миль. Нет реального сообщения между людьми. Если они и слышали о существования соседей, то скорее из расписания маршрутов местных автобусов. Тут похоже, больше знают о том, что творится у бедуина в полосатой палатке  на севере нубийской пустыни (из отчетов national Geographic), чем у сельского депутата на кухне или у фермера в гараже.
Кстати, фермер, чьи угодья примыкают к нашей усадьбе, меня насторожил. Его стада пасутся без всякого присмотра, разгуливают по дорогам, выходят на шоссе (чтоб воспользоваться транспортом для переезда на тот свет, как заметил  все тот же Феликс). Затем происходит  неприятная сцена над тушью павшего животного, угроза судебного разбирательства, и виновная сторона на месте выплачивает ущерб (естественно, в случаях, когда ее поймают).
Поскольку наши машины пользуются только этими дорогами, угрозы часто приходят и в наш адрес. Само собой, мысли о них у Никса  также далеки, как нубийская пустыня от гр-ва Дебошир, однако факт тревожный. Я вписал имя фермера в отдельный список. Люди в нем характеризуются исключительно минусами. К тому же у фермера есть своя «бригада», куда входят брат с племянниками и десяток работников из южной Европы. На наше молчание они отвечают в свойственной только им манере. По выходным в  пьяном виде  раскатывают по проселкам на тракторах, распахивают поля кругами (в прошлом не раз сооружали таким способом нецензурные надписи гигантских размеров, которые даже выпавший снег не в состоянии был замести).
Так как дом Николас располагается на холме, из некоторых его окон можно  разглядеть и прочесть написанное  на равнинах, по крайней мере, в течение полугода. Лишь наличие того кривого леса по оврагам, позволяло иметь спасительную возможность находиться в неведении от хода и образа мыслей соседа. Могу сказать, что в этот раз я подобного не заметил. Летом поля лежат не тронутыми. Посылы появляются в октябре  и красуются там практически до марта.
Владелец клуба в отношении борьбы с фермером на нашей стороне. Местные поля предполагалось  использовать под спортивные площадки, а столь активное  освоение их буйным соседом грозило  упадком. Плавный рельеф со временем начинал меняться.
Перекусив в кафе при клубе, около девяти вечера я возвращался домой, сохраняя  бдительность на поворотах. Когда преодолел последний, услышал отдаленные звуки музыки и смех. Опять вечеринка, которая затянется до поздней ночи!
Я приблизился к ограде. Ворота вновь стояли нараспашку! Во дворе припарковалось несколько машин. Гости вели себя бесцеремонно, возмутительный факт! Я быстро прошел в свою комнату и запер дверь.  Раз хозяин полночи не будет спать – значит, завтра он  поднимется поздно. Воспользуюсь  всеобщим весельем…
24 июня
Ранним утром, пока никто еще не встал, я вышел во двор, решив заняться исследованием  непосредственно территории усадьбы. Прошелся по тропинкам, ведущим в сад. Клумб и цветников не заметил, но газоны под кустарником и деревьями были выстрижены со вкусом. Где-то разводами и дугами, где-то кругами и даже квадратами. Интересная задумка, только кому принадлежит?  Самому Николас или тем двум парням, что учатся в каком-то колледже?
Затем я осмотрел постройки, распложенные в глубине зарослей. Одно из них – коттедж  шофера. Он делит его с женой. Строение довольно вместимое для этого. Все окна прикрыты жалюзями, - скрытный народ. Хотя вполне естественно желание, когда хочется  жить семейной жизнью, находясь здесь, однако, на правах гостей…
Еще дальше был длинный кирпичный амбар, смахивающий на конюшню. Мне сказали, что лошадей Николас не держал, но в пустующих загонах сейчас жили его собаки. Два добермана и овчарка. Собаки стали его три года назад, одновременно с приобретением прав на все поместье.
Прежние хозяева имели деньги, но не имели фантазии. В часе езды от Л-на они  решили обустроить себе уютный сельский уголок, не подозревая, что к сельскому уголку получат сельских жителей в придачу.
Не продержавшись и двух лет, экспериментаторы отчалили от наших берегов и перебрались в Австралию, где, скорее всего, продолжили свой путь к мечте. Уверен, там у них будет намного больше шансов. В отличие от их собак. Животные  либо усыплялись, либо отправлялись в приют. Узнав, что в последнем случаи придется выложить круглую сумму на содержание, Николас склонялся к первому варианту. Но впервые войдя в псарню и увидев зверей, оскаливших на него желтые зубы и плюющих слюной во время брехни на добрых пару метров, пришел в полный восторг. Он отремонтировал не только собственный дом, но и собачьи загоны. Их расширили, заменили  решетки и поставили пудовые замки-задвижки. Кормили только свежим мясом. И хотя   забота нового хозяина никак ни сказалась на их характере и отношении к нему, Николас считал себя счастливым обладателем замечательной своры.
Какое-то время даже советовался со знатоком, по поводу разведения охотничьей породы. Однако,  вряд ли ему самому пришлось бы на эту охоту ходить. Как я слышал, несколько лет назад судебным постановлением  Ники запретили держать оружие. (Конечно, это не значит, что его в доме нет).
Выгуливать собак приходит тщедушный старец, работавший еще на прежних хозяев, и воспитавший псов с малого возраста. Как только ему удалось добиться в дрессировке таких результатов, ума не приложу? Никс тоже не раз задавался этим вопросом и с почтением смотрел в согбенную спину.
Первое время, особенно по ночам, псов выпускали на территорию, вместо охранников. Но после приходилось ждать, когда старик доберется до усадьбы и соберет животных  обратно. Так как никто не брался ему помогать, зачастую проходил ни один час, прежде чем хозяин с домочадцами могли без боязни выйти из собственного дома.  Практика прекратилась и псы, сидя на  одном месте, похоже, совсем озверели. Во всяком случаи, мне настоятельно советовали к ним не ходить.
Я побродил вокруг псарни. Послушал.  Через  какое-то время они учуяли постороннего. Я ясно различил рычание и звон цепей. В детстве хорошо умел ладить с животными. Постараюсь наладить и с ними контакт. У меня были  на псов свои планы…
Я приоткрыл тяжелую дверь и заглянул внутрь.  Все пространство, в длину метров двадцать, заливал голубоватый свет. Вокруг стоял пар. Это было первое… и единственное, что я смог разобрать.  Не успел поставить ногу на бетонный пол, покрытый гниющей соломой, как сразу с нескольких сторон раздался такой пронзительный и злобный лай, что я вынужден был поскорее убраться.
Через минуту находился уже на другом конце сада, а мерзкий лай не унимался, разносясь по округе,  особенно громко в этот предрассветный тихий час…