Жизнь и смерть короля Джона, 4-1

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Помещение в крепости.

(Входят Губерт и палачи.)

ГУБЕРТ:
Пруты нагрейте на углях,
И спрячьтесь здесь за гобелены,
Лишь мальчик явится в дверях,
Готовьтесь спутать его члены,
Прошу при этом не зевать,
Когда изволю вас позвать:
Мне время - не резон терять.

ПЕВЫЙ ПАЛАЧ:
Надеюсь, есть у вас на это право.

ГУБЕРТ:
А разве я дурной достоин славы?
Вот вам указ.
Довольно с вас?
(Палачи уходят.)
Ну, принц, любимчик двух дворов,
Ты нужен мне на пару слов.
(Входит Артур.)

АРТУР:
Я рад увидеть, Губерт, вас.

ГУБЕРТ:
И для меня приятен, час ,
Когда я принца маленького вижу.

АРТУР:
Надеюсь, вас я, Губерт, не обижу,
Но должен вам заметить я, старик,
Годами - мал я, правом же -  велик.
Грустите вы, заметить смею.

ГУБЕРТ:
Согласен, что бывал я веселее.

АРТУР:
Бог мне простит! Меня печальней - нет,
Но стоит вспомнить мне французский свет,
Как вижу двор из грустной молодёжи,
Где тщатся скрыться под притворной кожей.
Клянусь, что упивался бы весельем,
Когда б тюрьму сменил на скотный двор,
В хлеву свобода мне б казалась зельем,
Но это всё  - мальчишеский мой вздор,
Ведь дядя мне давно беду готовит,
Она его в любой момент устроит.
Моя душа - его души  страшится,
Как он - моей, хотя моя - в темнице.
Я - Джеффри, в этом суть вины,
А потому - не миновать войны!
Ведь будь я Губерта сынок,
В тюрьме не отбывал бы срок.

ГУБЕРТ (в сторону):
Мне жалость затмевает разум,
Кончать всё дело. надо разом!

АРТУР:
Ты бледен, Губерт, как бумага,
Давай-ка помогу, бедняга,
Хоть любишь меньше, чем тебя я,
Тюрьма, мой друг, не кущи рая.

ГУБЕРТ (в сторону):
Слова его терзают душу:
Нет мочи более мне слушать.

Прочти, Артур, указ.
(Подаёт бумаг и говорит в сторону):
Что за водица капает из глаз?
Ведь может пытка выжать из меня
Потоки слёз, а не столпы огня!

Ты слов не видишь на бумаге?

АРТУР:
Чтоб их прочесть, мне достаёт отваги.
Вот хватит ли отваги сразу
Железом выжечь оба глаза?

ГУБЕРТ:
Не смею я не подчиниться.

АРТУР:
Выходит - этому случиться?

ГУБЕРТ:
Придётся это сделать мне, придётся.

АРТУР:
При этом сердце ваше не сожмётся?
У вас недавно голова болела
Мне сердце быть холодным не велело,
Спасая вас от боли и от стресса,
Не пожалел я и платка принцессы.
Вам полегчало. Был тому я рад,
Не попросив платка у вас назад.
Часов не ведая, и, не смыкая глаз,
Боялся и тревожился за вас.
Менял подушки, словом ублажал,
На пульсе руку до утра держал.
Иной бы пролежал, не шелохнувшись,
И не помог бы, даже и проснувшись.
А, может, вы себе вообразили,
Что я - актёр в дешёвом водевиле?
Вы за добро ответили мне злом,
Так небу надо, значит, поделом.
Хотите уничтожить вы глаза,
В которых места не было для зла?

ГУБЕРТ:
Я сердце собственное клятвою убил,
Иначе бы я так не поступил.

АРТУР:
Железный век - железная душа!
Но и железо от стыда краснеет,
Огню наперекор оно белеет,
Но не меня, а палача страша.
От слёз моих железо зашипит
И голову невинную простит.
Мне вера выдюжить поможет,
А ржа - железку уничтожит.
И как бы зло не полыхало,-
Нет против совести металла.
Неужто железяке вы под стать?
И даже если б ангел мне сказал,
Что вы меня намерены пытать,
Я б вам поверил, а его прогнал.

ГУБЕРТ:
Прошу сюда явиться вас.
(Подаёт условленный сигнал палачам.)
(Появляются палачи с орудиями пытки.)
Исполните приказ!

АРТУР:
Мне страшно, Губерт, и тюрьма как склеп.
От вида одного головорезов я ослеп.

ГУБЕРТ:
Свяжите!
Просьбы бесполезны.
Подайте прут железный!

АРТУР:
Негоже грубость применять такую,
Стою я смирно, никого не атакую.
Прошу вас руки, ноги не вязать,
И костоломов этих прочь убрать.
Я буду, как ягнёнок, вам послушен,
Не ранит крик от боли ваши уши.
Случится может: вдруг я и заплачу,
Но взгляда от железа не упрячу.
Коль их прогонишь, я тебе прощу,
Казни меня. Я, Губерт, не ропщу.

ГУБЕРТ:
Идите прочь!
Есть у него такое право.

ПЕРВЫЙ ПАЛАЧ:
При сём присутствовать - не лучшая забава.

(Палачи уходят.)

АРТУР:
Выходит, что прогнал я друга!
Ужасный вид, а сердце - золотое.
Зови его! Сочувствие - услуга,
Тебе - пример, который жизни стоит.

ГУБЕРТ:
Готовься, мальчик. Меркнет свет.

АРТУР:
На излеченье права нет?

ГУБЕРТ:
Случилось так:
На боль осталось право и на мрак.

АРТУР:
Ведь знаешь, что в глазу соринка,
Больней, чем комару дробинка!
И как же небо оправдает вас,
Когда железом тычете мне в глаз!

ГУБЕРТ:
Не ты ли обещал  молчать?

АРТУР:
Да не молчать мне надо, а кричать!
На пару глаз - язык один ничто.
Ты сам-то не молчишь почто?
Уж лучше языка теперь лишиться,
Чем червяком во мраке копошиться.
Гляди-ка и железо почернело,
Оно  к неправой казни охладело.

ГУБЕРТ:
Мне свята воля короля,
В печи достаточно угля.

АРТУР:
Где был огонь - там дым клубится.
И пламень низости стыдится!
Он  там, где истина сияет,
Огня без правды не бывает.
Веленье господа свершилось:
Не быть тому, что не случилось!

ГУБЕРТ:
Пусть будет так!
Прошу, не обижайся.
Живи и светом божьим наслаждайся.
Казнить тебя я Джону небом клялся,
Но дух корысти всё же не поддался.

АРТУР:
Я только истинному Губерту и верил,
Прекрасный Губерт гнусного похерил.

ГУБЕРТ:
Ни слова больше! И прощайте.
Настороже быть обещайте.
Не знает Джон, что здравствуете вы,
Иначе не сносить мне головы.
Спокойно спите, мальчик мой, но знайте:
За злато жизнь свою не продавайте.
И можете мне в этом вы поверить:
Что пережил, металлом не измерить.

АРТУР:
Я небу благодарен и тебе.

ГУБЕРТ:
Молчи. Ты - бог теперь в моей судьбе.
Упрячу я тебя в безвестность, в бездну,
Как только ты воскреснешь, я - исчезну.

(Уходят.)