Хрусталь

Вероника быстрым шагом шла по переулку. Спешила домой. Уже восемь вечера, а ужина еще нет. Не успела с утра и днем была занята. Быстро вошла в маленький продуктовый магазин. Не снижая темпа, взяла с одной полки гречку, с другой хлеб, с третьей молоко. Через минуту уже оказалась около кассы и остановилась в ожидании своей очереди.
 Покупатель перед ней уже рассчитался за свои покупки и начал укладывать их в полиэтиленовый пакет.
Вероника невольно стала рассматривать стойку около кассы с разнообразными шоколадками. Такие красивые, глаз не оторвать. Даже не знаешь, какую выбрать. Сладкие мечты из детства на несколько секунд вырвали Веронику из этого обычного магазина «Продукты» и перенесли в волшебный мир. И вот эта пятидесятилетняя, серьезная и вечно спешащая женщина, окунулась в конфетный мир детства. Вихрем пронеслись далекие сладкие мгновения, о которых она не вспоминала  лет 30-40. Лицо ее мгновенно разгладилось, порозовело, помолодело. Она прикрыла глаза всего лишь на мгновение. «Боже, как хорошо!», пронеслось у нее в голове.
И вдруг бац! У ее ног падает, звякает и разбивается бутылка водки. Вероника вскрикивает, чуть отскакивает и бросает быстрый строгий, полный возмущения взгляд на владельца несчастной бутылки. Правильнее было бы написать, конечно, - на несчастного владельца бутылки. Но это уже неважно. Бутылка была разбита.
Покупатель, который был перед ней, оказался мужчиной лет трудно сказать скольких. Он застыл над осколками в водочной луже и не мог пошевелиться. Замерли все: обе кассирши, охранник, мужчина-покупатель и Вероника.
Первой заговорила дородная кассирша на соседней кассе. Обращаясь к охраннику, она произнесла медленно и растянуто:
-Уборщица-то, наверное, уже ушла?
Охранник остался нем. Его взгляд был на пострадавшем. И не только взгляд. Чувствовалось, что его аж скрутило от сопереживания.
- Что ж пакеты-то у вас…,- еле слышно произнесли губы мужчины, превратившегося в один миг в статую. Да-да, именно так. Мужчина, бывший законный владелец ныне разбитой бутылочки с вожделенным содержимым, застыл, побелел и онемел. Больше он ничего сказать не мог.
Его кассирша, не менее дородная, чем ее коллега, но более эмоциональная, вздохнула и, явно глубоко сопереживая, негромко произнесла:
- Да разве ж можно хрусталь,- тут повисла пауза и почудились всхлипы, -  в такой вот пакет класть.
Это не было сказано с укоризной. А слово «хрусталь» было произнесено так, как Вероника никогда и не слышала – с таким смыслом, так значимо, так трагично и так поэтично.
Все это время взгляды всех присутствующих не отрывались от осколков «хрусталя» в водочной луже. Со стороны можно было подумать, что сейчас от мощи сопереживания и сострадания вот-вот произойдет чудо, и волшебная сила вмиг соберет и соединит осколки в прежнюю бутылку.
- Хрусталь, - отрешенным эхом отозвался мужчина в виде статуи.
Вероника вдруг очнулась, сорвалась с места, подбежала к другой менее эмоциональной дородной кассирше, оплатила свои прозаические покупки и понеслась домой готовить ужин.
Ни веселья, ни жалости не вызвала у нее эта сцена. Но ощущение, что конец света был совсем рядом, реально возникло. Только не в ее жизни – наполненной и сумасшедшей.
Главное не останавливаться, не замирать, не застывать.
- Однако, как же важно, чтобы были люди, которые тебя понимают,- помешивая гречку, думала Вероника.
- Как все-таки эта кассирша сказала  - «хрусталь»! Не один бедняга в этом мире, не один, - Вероника мыслями перенеслась в тот самый продуктовый магазин, - Оживет статуя.  Потому что самое страшное, - подумала Вероника, накормив и уложив спать мужа, детей,  кошку и крыску, - самое страшное  - это звенящее одиночество. Хрустальное одиночество.
От этих мыслей у Вероники мороз по коже побежал, но прижавшись к уже спящему мужу, она тут же заснула, успев произнести:
- Хрусталь, ну надо же, как она это сказала.
И совсем во сне, в спальне вместе с ветерком, залетевшим в открытую форточку, пронеслось:
- Жаль, что шоколадку не купила. Завтра обязательно выберу самую вкусненькую.