Порождения Света, порождения Тьмы. Вступление

Часть первая

Пролог

...Всего у него было 16 пальцев. Бледных, костлявых и необычайно цепких. Я аккуратно придавил кисть к потемневшему столу и отрубил последний палец.

Он задергался, издал неестественный гортанный звук, отдаленно похожий на вой, и бессильно упал на место, дергая изувеченной рукой, словно не понимая, что тем самым только усиливает кровотечение. А может, он и понимал, и в этом все дело. Кричать он не мог, и это порядком ослабляло впечатление от общей картины - голосовые связки оборвались еще на седьмом пальце. Тогда он уже лишился ног и ногтей на руках, так что он еще долго продержался. Собственно, это был мой недочет - я не уследил за интенсивностью своих стараний и теперь эффект от них окажется изрядно слабее.

Признаться, в этом были свои скромные плюсы: теперь его лепет не отвлекал меня от работы, а вскрики и стоны не раздражали. Когда я только начал, эта бестия громко и гордо несколько раз заявляла мне, что не выдаст ни единой своей великой тайны, ни слова истины. Немного позже он, сквозь собственный визг и агонию клялся мне выложить все секреты мироздания на золотом блюдечке, если только я позволю ему, наконец, умереть. На это я лишь хладнокровно заметил, что мне, собственно, глубоко плевать, кто он, кем был и что знал. И даже если мне понадобиться вдруг от него что-то узнать - для меня не имеет принципиального значения, жив клиент или не очень. Сложно забыть тот лишенный всего человечного, полный неистового ужаса взгляд из-под прорези в позолоченном шлеме-топхельме. Тот взгляд меня вдохновил.

Эта тварь не была человеком. И хотя, дергаясь в муках, он мало чем отличался от людей, таковым и близко не являлся: примерно наголову выше меня, на каждой конечности по 4 пальца, в шесть фаланг каждый. Еще недавно за спиной торчали какие-то убогие подобия крыльев - я оторвал их, как только его пленили. Тогда он был облачен с головы до ног в сверкающую, белую с золотом броню - и, из нее, шлем я так и не смог стянуть, только изрядно помял и местами оплавил.

Часа два или три назад - точно не помню, но тогда он уже потерял дар речи - я залил в глазную прорезь забрала раскаленный свинец. Многие трактаты, где рассматривалась методика мучительства, настойчиво рекомендовали ослеплять жертву заранее - дабы не сглазила.

Я поднял с маленького резного столика для инструментов крупный мясницкий тесак. Это существо оказалось чертовски живучим, в нем было еще полно сил, несмотря на свинец и обильную потерю крови. Я провел большим пальцем по только что наточенному, полному мелких зазубрин и царапин, клинку.

Наверное, я плохо старался. Пора было уже заканчивать, а обезкрыленный еще не готов.

Долгую секунду я слегка отстраненно наблюдал за скатывающейся по клинку багровой полоске. Резко развернулся, замахнулся и с силой рубанул, лишив его кисти правой руки.

Новая волна боли и безумия хлынула и поглотила его, как ледяная водяная толщь. Он забился и задергался со звериной силой, так, что оковы на груди и плечах, которыми он был прибит к пыточному столу, едва выдерживали.



Глава 1.
Двумя месяцами ранее

- Я работаю только после того, как мне заплатят. Плати сейчас - или ищи себе другого... эксперта.

Староста угрюмо и несдержанно злобно глянул на меня исподлобья. В прочем, в этом дерзком взгляде был небедный намек па мольбу или даже отчаянье.

- Мы заплатим вам, - твердо выдавил старик. - Мы заплатим вам сразу же, как только соберем сколько надо, к вашему возвращению, обещаю. Но сейчас... у нас же ж нет таких деньжищ! Мы ведь кто? Все бедные селяне, пастухи, фермеры. Я и сам-то такие деньги всего пару раз в жизни видывал! И чтоб мне так жить, если они тогда были у меня в руках! Молю вам, мил сударь, будьте милосердны — чуть времени, только до тех пор, что вы разберетесь и назад придете...

Я критично осмотрел его. Под "так жить" он подразумевал либо перевязанную вонючими бинтами правую руку, либо причину того, почему я здесь. А может, и то и другое разом.

- Я уже назвал и условия, и цену. Плати, староста, или будем прощаться.

- Но ведь люди умирают! Женщины да дети!.. Сжальтесь над нами, во имя Небесной Цитадели! Я ведь верю, и у вас в груди есть и сердце, и душа...

Я слегка скривил губы в иронической улыбке. Собой я владел отменно, но такой жест мимики мне показался эффектным. Про себя отметил, что он оправдал себя: старосту от этого проняла крупная дрожь и он даже немного попятился.

- Время против вас, - произнес я. - И чем дольше вы будете медлить, тем выше шанс вам - всем вам в целом - наткнуться на своих недалеких предков, которых вы любезно уложили в могилы. Не подумайте, я не жажду вас излишне пугать - но ведь они ой как не прочь поужинать. И поверьте моему опыту: за то время, что они валялись в земле, у них разыгрался просто зверский аппетит.

- Помилуйте! Здесь же ж только до деревни да обратно часа два ходу, а там еще надо ж и людей собрать, всем все растолковать, разом решить...

Я подняло глаза на стягивающееся серыми грозовыми тучами небо. Смеркалось. Скоро закат.

- Хотите совет? - прервал я.

Он растерялся на мгновение, коротко и неуверенно кивнул, и тут же потупился себе под ноги.

- Бегите.

Он резко дернул головой и глянул на меня, сообразив, о чем речь. Решившись, он, не теряя времени, кинулся в сторону деревни, видимо, все-таки смирившись с тем, что спорить со мной крайне бессмысленно. Не смотря на годы он был еще крепок, и, вероятно, вернется ближе к ночи, а идти назад один не рискнет. Исходя из условий стандартного контракта, я вынужден оборонять его по мере своих сил. При этом раскладе, у него даже имеется весьма солидный шанс дожить до утра.

Я присел на усыпанную редкой щебенкой сырую землю, скрестив ноги и положив посох перед собой. Где-то далеко прокаркала ворона, зашумел ветер, затрещало иссохшее одинокое дерево у меня за спиной, которому я даже не знал названия. Впрочем, я знал, что жизнь покинула его лет 80-90 назад, и этого мне было вполне достаточно, чтобы ощущать должную уверенность в себе и собственных силах.

За работу я запросил девять серебряных крон. Такая плата для деревенских - а это примерно их общая месячная выручка с торгов в городе - сильный удар, и им придется на ближайшее время крепко затянуть пояса. В любом случае, альтернатива быть неизбежно убитыми от рук вдруг вставших из могил мертвецов, оказывалась куда как менее перспективной.

Именно в моменты подобного бескомпромиссного отчаяния люди и отвергают и презрение, и отвращение, и даже свой незаурядный инстинктивный страх - и обращаются к персонам моего профиля.

Искусству владеть 13 арканом учатся всю жизнь. Не важно, как тебя готовили и чему успели научить - это длинный и тернистый путь самосовершенствования, полный боли и безысходности - как и годиться всякому пути к силе. Он закаляет не столько физическое тело, сколько разум: аколиты, то есть ученики, годами учатся абсолютно контролировать собственные эмоции, после чего способны не просто ими пренебрегать или игнорировать - они гасят их в зародыше, не давая шансу к какому-либо сенсуализму или простой нелогичности. Их учат в своих поступках опираться только на тотальную власть разума, рассудка и здравого смысла. Эта способность важнее всей той магической дребедени, которой нас обучили. Только овладев собой в совершенстве, ученик может получить гордый и опасный для обладателя титул: «Некромант».

Однако, и так весьма скромный по меркам прочих Школ круг магических талантов, которые преподают будущему некроманту с детства (а учат этому с самого, что ни на есть, раннего детства), безжалостно сужался усилиями более престижных чародеев и Совета Старейшин в целом. В Совете, основной политической структуре альянса трех королевств Акаримна, как и положено, магию Смерти, первозданную и так до конца и не обузданную, боялись и ненавидели на протяжении всего ее не такого уж долгого существования. Что такое магия? Это ведь не сверхъестественный перечень запредельных сил, которым обладает группа избранных, стоящих над всем и вся - это лишь изначальные силы и энергии, заложенные в человеческий Дух, и при должной тренировке могут быть использованы человеком сознательно. Они заключаются в проекции мысли «мага» в мире и его реализации, причем, чем опытнее маг, тем быстрее реализация наступит. И хотя, как бы совершенно не овладевали искусством концентрирования сознания маги, для определенного магического действия они вынуждены использовать определенные заклинания - уникальные наборы букв и слов, которые идентифицируют необходимое действие. Ну а сверхъестественной силы, которая будет менять мир вокруг одним мановением мысли в голове, не существует.

И несмотря на это, магию некромантов, такую же, как и всех других специализированных чародеев, если опустить лишние экспрессионные выражения, недолюбливали. Именно недолюбливали - ибо, за все те годы, что «светлые» чародеи не жалея себя калечили и так хрупкий мир своими «благими» чарами, не могли не иметь своеобразных последствий: и с большинством таких последствий могли справиться только мы, малефики. Некромантия не единственная темная Школа магии в Акаримне, были и другие, и вместе мы все были малефиками - то бишь злодеями. В лицо нас так не кто ни называл, но за спиной - ни как иначе; в любом случае, никого из нас это особо не заботило.

Лично я был обучен борьбе с, пожалуй, наиболее страшным катаклизмом моего поколения - нежитью. Мертвецы по кладбищам всего Акаримна с каким-то чрезмерным и неестественным для себя рвением стремились поскорее выкарабкаться из уютной земляной темницы, и идти стопами своего основного инстинкта. Голод овладевал ими, занимал целиком то, что было некогда разумом, и, как следствие, хлынула жажда теплой, живой крови.

Этих воскресших уже-не-людей не берет ни людское оружие, ни обычная стихийная боевая магия. Можно, конечно, взять и отрубить ходячему жмурику конечности и вбить колом в землю, накинув сверху булыжник вдвое больше его самого - но не ровен час, эта паскуда вырвется, хладнокровно разрывая останки собственной тухлой плоти, и вернется к привычному для себя роду деятельности. Пусть даже ему придется для этого ползти, пережевывая землю - мертвецам все равно не куда спешить. Время для живых. Говорят, подобный метод может сработать на святой земле, возле церквей, хотя лично я никох да не проверял. Но все это еще только, что называется, цветочки - в теории (и я почти уверен, нередко и на практике) нежить способна прирастить отвалившуюся конечность, просто приложив ее на место. Не обязательно даже чтобы это была собственная конечность, можно у кого-то одолжить.

Я почувствовал приближение старосты. Спустя полминуты услышал грубое шарканье сапог по сухой грязи, тяжелое, прерывистое дыхание старика. Я медленно встал, оперся на посох, внимательно посмотрел старику в глаза.

Он не выдержал и отвел взгляд, немного отвернулся и протянул маленький тугой мешочек.

Я взял его, развязал тугой двойной узел и пересчитал позвякивающую кучку серебряников с медяками. Все верно.

Расправил плечи и поднял голову к небу. Отгорел закат, и темная, беззвездная ночь уже в вступала в свои скоровременные владения, заливая кроны ближайших сухих деревьев и травинок легким серебристым сиянием полной луны. Что и говорить, а забрел я в эти места как раз вовремя.

- Кладбище в трети часа ходьбы западней, значится, там, в долине, возле... - затараторил
дед.

- Я знаю где оно, - перебил я. В ответ на немое удивление, вызванное скорее неожиданностью подобного заявления, чем недооценкой моих способностей, добавил, - я чувствую их. Их много; они голодны.

Староста вздрогнул и весь подобрался^ даже не стесняясь меня. Я же был теперь не вправе отсылать его прочь - ночь слишком опасна, а это уже идет в разрез с контрактом.

- Лучше не отставай, - кинул я, развернулся и зашагал во тьму.



Кладбище располагалось в иссохшей долине между холмов, и на вид было куда старше деревни. Местные его явно не строили, а воспользовались уже оборудованной территорией, когда переселились в здешние края. Еще одна причина, по которой они могли не на шутку потревожить усопших.
Я широким размеренным шагом уверенно шествовал между полустертых могил к самому сердцу кладбища - там располагался небольшой курган, и я отчетливо видел вход в склеп, и ощущал притаившуюся там силу. Старик, сильно сутулясь, и, так как бы пытаясь спрятаться от глаз тех, кого не видел, на предательски дрожащих ватных ногах прятался у меня за спиной.

Присутствие живых на кладбище - да и еще в такое время! - только провоцирует и ускоряет процесс разупокоения. Мертвецы, как и следовало ожидать, чувствуют непростительно близко дразнящую живую плоть, и уже начинают с новым потоком страсти разгребать толщу сырой кладбищенской земли, гноя и червей - всего того, что отделяет их от поднебесного мира, полного живой и вкусной плоти. Даже уйди мы прямо сейчас прочь - эта нежить нас не отпустит. Они взяли след, и будут преследовать как особо дерзкую - а значит, и особо, даже азартно, аппетитную - дичь, не зная покоя ни днем, ни ночью, не ведая ни усталости, ни сомнений.

Но я ведь совсем другой. Я был в своей стихии. Покой Смерти господствовала здесь громогласным оркестром, что вещал на мили и мили вокруг.
Я же был его дирижером. Возницей, что правит бледными скакунами Смерти. Посредником, стоящим на границе помеж Жизнью и Смертью.
В конце концов, я был последним живым некромантом Акаримна.

Я вошел в склеп, мрачный и мертвый, окунувшись в его противную всякому живому сущность. Старик, следовавший за мной, этот никчемный и ничего не ведающий человек, неуверенно шмыгнул за мной. Он не знал, что я собираюсь делать, да и знать ему было вовсе незачем.

Мы спустились в широкую, полу обвалившуюся крипту, куда люди не захаживали, наверное, десятилетиями, если не веками. Не замедляя уверенного шага, я подошел к стоящему на черном гранитном основание, в самом центре крипты, немаленькому гробу, выполненному из потемневшего от времени мрамора.
Не сбавляя ни на секунду темпа, я долбанул стальным навершием посоха по массивному надгробию, мимоходом окинув взглядом вырезанную на некогда золотистой пластине в основании пьедестала надпись. В переводе со староенохианского, выходило что-то вроде: «Маравей Акаридий, Магистр братства Серой Длани, граф Корнета и герцог Сумеречных островов». Как я и ожидал с самого начала - боевой чародей, и, судя по пышности усыпальницы, не из последних. Значит, это его Сила разупокоила кладбище.

Я заглянул в пустые глазницы. Он был неплохо бальзамирован, и довольно солидный слой морщинистой гнилой плоти все еще плотно облегал хрупкие кости.
Я резко схватил его за череп правой рукой и с силой сдавил. Тело покойника резво дернулось, и останки мяса начали дымиться все сильнее, пока окончательно не обратились пеплом. При этом, огонь не коснулся остатков его одежд, и под вылинявшим покровом гнилых лохмотьев остался выгоревший скелет. Вся комната вздрогнула от самого основания, я едва удержался на ногах, и легкий синеватый туман наполнил помещение.

- Что... что вы... что оно было?!. - дрожащий голос перепуганного старосты доносился по-прежнему у меня из-за спины.

- И энто должно ж теперь усмирить усех покойников?

- Нет, наоборот. С этого самого момента каждый мертвец в радиусе полутора миль воскреснет окончательно и, с новыми силами, вырвется из-под земли.

В полных ужаса глазах ошеломленного старосты блеснул праведный гнев и какое-то странное выражение вроде: «Я знал, так и знал, что все так обернется!..»

Я развернулся и вышел в коридор. Старик не спешил за мной, все еще недоверчиво поглядывая и судорожно напрягая мозги, пытаясь сообразить, что ж ему теперь делать. С непривычки удалось ему это не особо толково, так что я не теряя времени попусту засыпал проход колдовским песком и монотонно прошептал заклинание, чтобы уберечь черту от любого физического воздействия.

- Останешься здесь, - властно кинул я. - Через эту черту не пройдет ни живой, ни мертвый.

 Надо было видеть как он переменился в лице, сразу сообразив, в чем дело.

- Так я тоже не смогу теперь выйти?!

Я ровно на мгновение сделал вид, что задумался:

-Да.

Отвернулся и вышел на лестницу, не дожидаясь ответа. Крикнул еще, чтобы он держался подальше от гроба, не зная, слышал он меня или нет. Впрочем, крики и проклятия доносились до меня еще долго.

Первый мертвец накинулся на меня, как только я, наконец, вышел наружу. Я просто рубанул его посохом в бок и добил по спине, прибавив к этому щепотку колдовского огня - того самого, который был основным и крайне действенным оружием некромантов.

Труп задымился и истлел, не издав ни звука, повалился кучей обгорелых костей на землю.

Один. По моим скромным прикидкам, оставалось еще шесть десятков.

Я выделил из прущей на меня оравы двух относительно приятной наружности зомби, которые уже ковыляли значительно ближе своих товарищей. Я отточенным с годами усилием мысли проник в сознание каждого из двоих одновременно, сломив остатки их хрупкой воли. И подчинил своей.

Оба синхронно пошатнулись, обернулись и ринулись на собратьев.

Я воспользовался форой, составляя сложную связку заклинаний школы Огня и школы Смерти.

Кладбище полыхнуло зеленым всепожирающим пламенем, и всю округу поглотили душераздирающее крики бушующих языков огня.



Ирга, староста Торна, сорвал глотку и, охрипший, в очередной раз устало обошел усыпальницу по периметру, ища пути спасения.

Правильно ведь он делал, что не верил этому лицемеру! От этих некромансеров добра не жди - учили ведь, с детства поучали, чтобы от таких как он держались подальше и тем более не пытались договориться. Либо беги, либо - осиновый кол им в грудь! Он, Ирга, совершил две роковые ошибки, за которые теперь можно справедливо попрекать себя до конца жизни: послушался народу, который о некромансерах толком-то и не слыхивал, но все равно до жути побаивался - хотя вставших из могил мертвецов побаивался еще пуще. Вторая ошибка состояла в том, что он не исправил первую - ведь мох же всадить лиходею припрятанный в сапоге нож промеж лопаток, пока на то была возможность!

Как и боялся староста, выход из кельи был только один - тот самый, который засыпал черным порошком ублюдок-некромант.

Игра нехотя вернулся к невидимой преграде и попытался еще раз. Он медленно протянулся руку над черной чертой - как и прежде, он словно бы наткнулся на что-то вязкое и цепкое. Он увеличил усилие - и это нечто вытолкнуло его назад - как надувной пузырь с воздухом, опущенный в воду.

Старик сокрушенно вздохнул, достал из пол одежды трубку и отстраненным движением набил табаком. В подземелье стало удушающее жарко. Даже мелькнула мысль, что злобный чернокнижник решил сжечь склеп. И его, Иргу, вместе с ним. Действительно, кому нужны свидетели таких злодеяний?..

Его передернули. В крипте очень резко похолодало, какой-то пугающий, мрачный холод наполнил ее в один миг. Ирга выдохнул, не успев приложиться к трубке, и увидел собственное дыхание. А может, это душа в страхе решила покинуть тело?..

Позади от него послышался неестественный скрипучий шорох. Староста поежился от ног до головы. Позади был гроб.

Собрав остатки воли в кулак, староста повернул голову на звук. Тут же его и так, казалось бы бледнее некуда лицо, стало цвета белесых мраморных стен гробницы.

А на тесаное надгробье изнутри оперлись две костлявые руки.



Полсотни.

Уже полсотни. Я был окружен целыми курганами костей и прогнившей плоти, и не собирался замедлять свое гибельное шествие.

Пляска со Смертью. Так я называл это. А зеленое пламя потустороннего мира вилось и извивалось надо мной, оно было моим щитом и моим клинком. Оно разило и защищало, оно было сущностью смерти, той смерти, которую нарушили здесь, которой лишили этих... несчастных. Возвращала им то, что по праву принадлежит им.

Адское пламя, бушевавшие вокруг меня чудовищным хороводом и испепеляющее остатки жизненных сил у каждого восставшего мертвеца, в Высшей Некромагии зовется «Покой».

Просто Покой.

Как и положено, «упокоить» тою, кто уже мертв во всем Акаримне может только некромант или другой мертвец. А те зомби, которых я себе подчинил, уже давно были разорваны своими теперь упокоившимися собратьями навсегда.

Я появился здесь как нельзя вовремя. Лич оказался крайне могущественным - он поднял даже больше покойников, чем я ожидал, и приди я хотя бы несколькими неделями позже, здесь бы попросту некому было бы меня нанимать. К тому времени нежить бы уже успешно покончила с деревенскими, а такое количество живой крови... оказывает на них весьма специфический эффект. К тому времени здесь бы уже и не осталось обычных зомби - и мне бы пришлось биться с нешуточным противником. Костяными драконами.

- Семьдесят, - выдохнул я. Поблизости я чувствовал примерно еще девятерых.



Ирга мигом забился в дальний угол. Фигура из гроба не стала - буквально подлетела, неестественно выгнув назад позвоночник. Коснувшись пола, оно выровнялось.

Ирга не сдержал беззвучного вскрика. За всю свою не малую жизнь он не испытывал большего ужаса. Закрытый в усыпальнице с воскресшим и жаждущем крови мертвецом. Он пытался убедить себя, что это сон, самый дурной сон, какой только можно вообразить.

Оно медленно повернуло темную черепушку к старосте. Сделало шаг к нему.

Ирга почувствовал, как сердце ушло в пятки, перехватило дыхание. Губы сами сквозь дрожь приглушенно зашептали слова молитвы. Не было сил ни кричать, ни звать на помощь. И даже будь куда бежать, он не верил, что нашел бы в себе силы сдвинуться с места.

Умертвие сделало еще один решительный шаг по направлению к Ирге. Под костяной ногой хрустнула выроненная в спешке трубка.

Еще шаг.