Маяковский...

Из прошлого...


Областной центр... Вечер... Грустно...
Вырванная внезапной грозой и телефонным звонком хорошего и давнего друга из интернета и из дома в область, теперь брела я по вечернему городу без какой-либо цели.
Сгущались сумерки. Загорались фонари...

Тротуары, запруженные людьми, шептались шорохом тысяч шагов...
Дороги отгородились от тротуаров стройным гулом машин и сизым дымом выхлопных газов...
Бордюры - граница, иногда нарушаемая пешеходами, решившими срезать путь и выиграть время на пути к дому...
Спешат!
Люди и машины спешат попасть домой.
Поскорее!
Поскорее бы под защиту родных стен, чтоб сбросить с себя груз рабочего дня, его напряжение, его бесперспективность и бессмысленность!
Все спешат...

Одна я, не вписываясь в общий ритм, бреду в потоке людей без цели. Избегая толкотни и пропуская спешащих, опускаюсь в подземный переход. Иду неспешно, рассматривая людей и киоски.
Сейчас выйду на другую сторону, возьму такси и - домой, где, так и не дождавшись матери, заснули мои дети...
Только выйду из перехода, и...

Взгляд останавливается на старике, сидящем у ступенек перехода. Перед ним, на газете, разложены книги. Немного. Пять или шесть книг - вот и весь его товар.
Сидит, низко опустив седую голову. Ни на кого не смотрит...

А что смотреть? Кому нужен его товар в век элетроники и интернета?!!
Люди бесчувственно проходят мимо, не обращая на старика внимания, иногда отпуская едкие шуточки в его сторону или браня за занятое им пространство...

Спешат! Бегут!
А старик сидит, низко склонив свою седую голову, и ни на кого не смотрит...

Подхожу. Присаживаюсь на корточки.
- Здравствуй, отец!
Старик устало и обреченно посмотрел на меня. Не ответил: еще одна расписная фря сейчас начнет издеваться над ним...
Опять опустил голову. Молчит...

Беру в руки книгу. Гайдар. "Тимур и его команда". 1940 год издания.
Листаю...
От страниц веет смелостью и грандиозностью той Великой Эпохи, которую позже перечеркнули в один миг выкормыши западной блевотины: Горбачев, Ельцин, Шушкевич и Кравчук...
Беру другую книгу. Маяковский.1931 год. Посмертное издание...
Открываю. Листаю. Читаю...

Сижу на корточках и читаю.
И мне уже плевать на толкотню вокруг, на брань проходящих мимо, на издевательские реплики и смех вечно прохожих! Ответом на грубую брань - выставленный кверху средний палец. Без слов. Без комментариев...

Я - читаю!!!
Страница. Вторая. Третья.
Я шагаю по Эпохе Маяковского!
Без купюр и цензуры! По неприлизанной хрущевско-брежневской стаей холуев-моралистов-маразматиков литературе!

"Уважаемые товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем говне,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно, спросите и обо мне..." ("Во весь голос")

"...В политику этим не думал ввязаться я.
А так -
срисовал для видика.
Одни говорят - "цивилизация",
Другие -
"колониальная политика"." ("Сифилис")

Читала... Читала... Читала...
Старик удивленно смотрел на меня. Но уже я не обращала на него внимания...

- Дочка...
Отрешенно взглянула на старика...
- Ты... Это... Брать будешь?
- Да, отец, конечно! Все! - достала кошелек из сумочки: старик нерешительно и печально смотрел на меня, стыдясь назвать свою цену.

Решила за двоих: протянула старику купюру в 500 гривен.
- Хватит за все?
Старик трясущимися руками взял банкноту. По щекам, изрезанным временем, покатились слезы.
- Спасибо, дочка! - голос дрожал.

И я понимала, что старик расстался с самым дорогим, что у него было, за кусок хлеба.
За то, чтоб Вы****ки Новой Власти могли жрать в ресторанах красную икру, на уикэнды мотаться на Мальдивы и гарцевать по городу на "Мазератти" и "Астон Мартин"!..

Старик расстался с книгами, которые пережили Великую Отечественную войну...
За 500 гривен - две трети его пенсии!
И его слезы красноречиво говорили, что и этой суммы он никак не ожидал выручить из никому уже ненужного хлама - осколка Великой некогда Державы...

- Спасибо, дочка...
Сказал еще раз. Зажав купюру в кулак, спрятал руку в карман. Сгорбившись, побрел медленно вверх по ступенькам перехода...

Проводила его взглядом. Зашла в соседний киоск, где мне завернули в подарочную упаковку купленные мной книги...
Поднялась наверх. Взяла такси. Назвала адрес...
Два часа, все сто километров пути домой, я думала об этом старике и о хозяевах жизни... И сравнения были не в пользу последних!
Не в пользу тех, кто лучше продаст Родину, чем откажет себе в удовольствиях развращенной плотской жизни жуира и вора...


"ВАМ!

Вам, пожирающим за оргией оргию,
Имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
Вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, -
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре ****ям буду
подавать ананасовую воду!" (Вл. Маяковский. (1915г.))