Огороды

               Школьный вальс, стометровка, «Скорая помощь»

- Доброе утро, Клара Дормидонтовна.
Клара Дормидонтовна,  заместитель директора по учебной части гимназии гуманитарного профиля, переступила порог школы и улыбнулась:
- Что, заявился на свой пост ни свет, ни заря из-за последнего звонка? – пошутила она с секьюрити, а по-простому с охранником Николаем.
Коля, бывший Кларин ученик, действительно имел настоящий вид стража порядка: высокий, статный, широкий в плечах, спортивного телосложения и недюжинной силы. Он занимался боксом и учился на заочном факультете физического воспитания в Запорожском Университете, а здесь, в родной школе имел работу под стать своему образованию. Ему нравилось усмирять разбушевавшихся учеников и играть мышцами перед молодыми мамами.

Клара ещё раз обернулась и посмотрела на парня:
«Надо же, - мелькнуло в голове, - никогда бы не подумала, что из того хулиганистого пацана получится такой серьёзный и умный молодой человек. Конечно, сил я в него вложила и воспитания, ещё на троих хватит. Зато теперь не парень, а моссадовец, иначе и не скажешь».
В последнее время Клара Дормидонтовна всех особей мужского пола мерила на моссадовцев и нет. Это было связано с тем, что она готовилась уезжать на постоянное место жительства в Израиль.
« Всё, - решила она для себя окончательно, - конец вечным мытарствам и выживаниям. Буду жить как настоящая еврейская мадам. Буду фаршировать курицу, лепить форшмак и заниматься только домашним хозяйством».
 
Ей уже давно всё надоело. Надоело быть завучем, надоело тянуть школу на себе. Надоело ждать, когда тебе предложат наконец-то должность директора, а то ходишь в несменном резерве, и конца этому резерву нет.
Поэтому Клара на сорок девятом году жизни решила кардинально изменить свою жизнь. Собственно, почему только на сорок девятом? Сколько Клара себя помнила, она всё время что-то меняла, и всегда кардинально. Чего только не было в её жизни, каких только «огородов» она себе не городила, даже страшно вспоминать.

Ей всегда казалось, что это она сама себе строит жизнь. До последнего времени так оно и было, наверное. Но Клариной жизни надоело быть постоянно ведомой. Она точно так же, как и её хозяйка, решила положить этому конец. Жизнь приготовила для Клары свой «огород»,  да такой, что все те мелкие грядки, вспаханные руками заботливой хозяйки, даже и на огород-то не были похожи. Так, какие-то бугорки на фоне бескрайнего горизонта.
Но Клара Дормидонтовна об этом не догадывалась, да и как можно догадаться о проказах судьбы. Их можно только ожидать, и то с опаской. Мало ли что она сотворит, поэтому сегодня Клара была настроена совсем на другое.  У неё сегодня последний звонок. Нужно, чтобы он прошёл идеально, без эксцессов и всяких неожиданностей.

Клара зашла в свой кабинет французского языка. Он находился на втором этаже старого корпуса, рядом с учительской. Окна кабинета выходили прямо на центральный школьный двор, где и планировалось провести последнее мероприятие.
Этот год отличался от предыдущего. Четвёртая учебная четверть была смазана из-за чемпионата Европы по футболу. Какая-то во всём имелась спешка, усушка и утруска. В сжатые сроки нужно было провести экзамены, выпускной, последний звонок. Из Гороно шли указы, наказы, и в школе обычный ритм, устоявшийся за многие десятилетия, был нарушен.
Но Клара была бы не Кларой, если бы не смогла со всем этим справиться. Она не в последнее время кинулась исполнять новые правила, а подготовилась к ним заранее, поэтому сегодня праздничное мероприятие должно было пройти как по маслу.
 
Присев на подоконник раскрытого окна, Клара Дормидонтовна  обвела ласковым взглядом свой кабинет. Прошлым летом она вместе с активными родителями и коллегой Милой Наумовной, сделала в нём капитальный ремонт. Поменяла старые окна на металлопластиковые. Установила огромный жидкокристаллический экран с системой домашнего кинотеатра, и теперь наглядный материал можно было просматривать вместе с группой учеников прямо в кабинете, а не таскать их в проекторную, которую уже  и проекторной-то назвать нельзя. Какой-то пещерный век.
Клара любила свою работу. Даже став завучем, она не бросила учить детей. Правда, работы прибавилось, но ей это было только на руку. Время летело так быстро, что последний год просто проскользнул сквозь неё. Она не успела опомниться, как воздух наполнился весенними ароматами. Сначала расцвела сирень, за ней ландыши, а сегодня её любимые розовые пионы стояли в вазе на столе и излучали нежный цветочный аромат.
Клара подошла к столу, закрыла глаза и опустила лицо в букет пионов.

- М-м-м. . . – вдохнула она приятный запах. Голова от удовольствия слегка закружилась, и Кларе захотелось танцевать. Мелодия «Школьного вальса» тут же зазвенела в ушах, но оказалось, что это уже звенела музыка во дворе, а не в Клариной голове. Ей хотелось ещё чуть-чуть перед торжеством расслабиться, но громкий стук открывающейся двери заставил Клару вздрогнуть и оторваться от приятного времяпровождения.
- Клара Дормидонтовна, - орала Мила Наумовна нечеловеческим голосом, - Кольку толкачи бьют.
Толкачами учителя называли молодых людей, торгующих наркотиками  возле гимназии. Клара кинулась к окну оценить обстановку и увидела, как за оградой школьного двора Николай мутузился с двумя недюжинными парнями.
Буквально доля секунды, и Клара была уже на лестнице. Перепрыгивая через три ступеньки, она неслась словно ураган на помощь Коле. За ней точно так же, только с небольшим отставанием бежала и Мила Наумовна.

Две учительницы, как угорелые, выскочили из дверей школы и промчались сквозь строй удивлённых родителей и учеников. Клара даже не подумала о том, что нужно было бы вызвать милицию или, в конце концов, крикнуть хотя бы какому-нибудь отцу, чтобы он им помог. Нет. Этой мысли в голове у неё не было. В голове стучало только одно, что это она виновата во всём происходящем.
А за школьной оградой происходили  уже совсем нехорошие дела. Толкачи, увидев, что на помощь Николаю спешат совсем ненужные им свидетели, решили в одностороннем порядке закончить драку. Один из них кинулся в сторону, а у другого в руке сверкнул металлическим блеском неопределённый предмет, похожий со стороны на складной нож.
Клара только ахнула, когда бандит со всего размаха вонзил его  в Николая.  Коля, схватившись за бок, начал оседать на асфальт, а парень, развернувшись, бросился бежать с места происшествия.
 
Только не знал он, толкач чёртов, с кем имеет дело. Какая сейчас молодёжь? Пьёт, курит, спортом не занимается. А Клара не пила и не курила. Вернее, пила, конечно, но не для пьянки, а исключительно здоровья для. И совсем, совсем не курила. Даже в бурные молодые годы она этим не баловалась.
К тому же ей был дан дар с рождения. Она была отличным спринтером. Ещё учась в школе, Клара без труда брала стометровку за тринадцать секунд, что почти соответствовало  званию мастера спорта, хотя серьёзно бегом никогда не занималась. Просто у неё были быстрые ноги.
Вот и сейчас, крикнув Миле, чтобы та срочно вызывала  скорую помощь и милицию, Клара, не раздумывая, кинулась вдогонку толкачу.

Да, так, наверное, она не бежала даже в своей молодости. Немаленького роста – метр семьдесят, да и веса небольшого – всего шестьдесят пять килограмм, Клара высоко подбрасывала длинные ноги и неслась быстрее ветра. Ей казалось, что она не бежала, а летела над асфальтом. Видать в стрессе человек получает дополнительную силу, а то, что у неё сейчас стресс, Клара ну никак не сомневалась.
«Хорошо, мода сегодня благодарная. И юбка широкая, и балетки на ногах, а не туфли с каблуком десять сантиметров, - вертелось в голове у Клары. – Были бы туфли, пришлось бы их сбросить, а босой быстро не побегаешь».
И тут же новая мысль пришла в голову: «Невероятно, мне сорок девять лет, а я бегу, как девятнадцатилетняя девчонка», - последнее, о чём она подумала перед прыжком, так как не прошло и десяти секунд, как Клара Дормидонтовна догнала своего противника.
 
С такого быстрого забега и с силой, на которую была способна, Клара, подпрыгнув в воздухе и, вытянув ноги вперёд, со всего размаха двинула ими в спину бегущего парня.
Не ожидая  подвоха с тыла, парень от удара растянулся на асфальте во весь свой немалый рост. Приземлился так неловко, что расчесал об дорогу в кровь всё своё лицо, локти и колени. От боли даже взвыл.
Но Клара на его вопли не обращала никакого внимания. Несильно радуясь, что разбила парню его поганую рожу, и, не видя пока со стороны  никакой помощи, она быстро уселась ему на спину, ловко при этом завернув его руку. Приёму она научилась ещё в молодости, пройдя курс «молодого бойца» у своего ухажёра, учившегося тогда на милиционера.
 
Им было по восемнадцать лет, на дворе лето, а у молодёжи каникулы. Где их проводить? Конечно же на пляже, на Днепре. Вот там, на раскалённом песке Виктор, так звали Клариного парня, и натаскивал свою девушку всяким приёмчикам. Сейчас эти приёмчики пригодились как раз кстати.
- Понял, гадёныш, - выкручивала Клара руку толкачу со всей силы не обращая внимания на его вопли. А тот визжал, как резаный поросёнок, стараясь вырваться из Клариной хватки. Но не тут-то было, Клара заламывала руку так, что нельзя было даже пошевелиться, не причинив себе боли. - Понял гад, что с тобой справится любая женщина, даже школьная училка.
Такой злости, такой ненависти Клара в своей жизни ещё не испытывала. Она могла сломать ему руку, если бы не мысль о Коле, как он там. Живой или . . .

- Нет, нет, только не это, - бормотала она себе под нос, ведя и толкая коленом в зад согнутую в спине добычу. Навстречу ей уже бежали  отцы её учеников, вот и милиция появилась.
 Но Клара ничего не видела и  никого. Она выглядывала Колю, который всё ещё лежал на асфальте. Правда к нему уже подъезжала «Скорая помощь».
- Ну, Вы даёте, Клара Дормидонтовна, - не удержался от восторга Юрий Константинович, участковый района, за которым числилась и их гимназия, - да мои архаровцы так не смогли бы задержать преступника! Ждите от нас медаль.

- Не до медалей сейчас, Юра, - с недавнего времени Клара была с ним на «ты». Во-первых, он был моложе её лет на пятнадцать, а во-вторых, именно наркотики создали их такой дружеский союз. – Что с Колей?
- Ранение, - уже серьёзно доложил Юра и, видя, как Клара побледнела, добавил скороговоркой: - но вроде неопасное. В больницу везут.
- Так. Я с ним, - Клара Дормидонтовна побежала к «Скорой помощи». Она уже устроилась в карете, когда за ней тут же влезла и Мила Наумовна.
- Я с вами, - проговорила та таким решительным тоном, вроде кто-то возражал и сопротивлялся её присутствию.

Николай, всегда такой сильный, высокий, крепкий парень, с румяным лицом теперь на этих носилках под белой простынёй казался беспомощным маленьким мальчиком. Совсем не моссадовцем.
 Да собственно он и был ещё мальчиком, потому что Клара сама имела сына его возраста. Ване тоже было двадцать лет, они с Николаем вместе учились в её классе, дружили крепко, и после окончания школы не расстались, а продолжали так же сильно дружить. Поэтому за Колю Клара переживала как за своего сына. Подумать только, всего двадцать лет, а уже боевое ранение.
Мила держала Клару за руку, и они, видя эту маску на лице Николая, все эти трубочки от капельницы и ещё Бог знает от чего, молились про себя, чтобы довезти его благополучно до больницы, и чтобы вообще всё закончилось благополучно.
«Благополучно» - слово в данной ситуации настораживающее. Вот если бы оно относилось, например, к последнему звонку, тогда да, тогда оно было бы к месту и не пугало.
- Господи, - воскликнула Клара Дормидонтовна, - последний звонок! Я  о нём совсем забыла. Нужно позвонить Динаре, она ведь ничего не знает.

Динара Фёдоровна, несменный директор школы, была женщиной строго порядка, и всех в гимназии – учителей и учеников, держала в ежовых рукавицах. Недавние нехорошие дела, связаннее с наркотиками подкосили бы любого директора, только не Динару. Та с опасностью становилась только сильнее и крепче.
- Не волнуйтесь, - Мила пожала ладонь Клары с дружеским участием, - я уже обо всём Динаре доложила. Она справится самостоятельно, тем более, что она там не одна. Вокруг неё куча педагогов, они что, дети малые? Никогда не проводили последний звонок?

От Милиного участия Кларе сразу полегчало. Последние полчаса она находилась в каком-то туманном бреду. Всё, что она проделала за это время – поимка преступника, а толкача она иначе, как преступник и не называла, езда  в «Скорой помощи», всё это ей казалось каким-то знакомым.
Полгода назад, в конце декабря, она вот так точно ехала в карете «Скорой помощи». Только тогда она везла в больницу не раненого охранника, а одурманенного наркотиками старшеклассника Сидоренко Славу. Ей казалось, что даже бригада врачей сейчас была та же, что  и зимой.
- Как сериал по телеку, - пробормотала она себе под нос. – Реклама, а после неё фильм с повтором.



Наркотики. Слово-то, какое противное. Да и дело противное. И вот с этим словом и с этим делом Кларе пришлось иметь дело. И не дело вовсе, а целую войну.
Началось всё в конце прошлого года, как раз перед зимними каникулами. Клара Дормидонтовна присутствовала на итоговом уроке в одиннадцатом классе. У доски стоял Слава Сидоренко и что-то мямлил себе под нос. Собственно, он и не стоял. Его шатало, ноги подгибались,  казалось, ещё чуть-чуть, и он свалится на пол. Предчувствия не заставили себя ждать. Парень упал прямо к ногам учителя.
Клара даже сейчас помнит тот ужас, который она испытала, когда подбежала к Славе. Ученик был без сознания, а его тело сопровождалось судорогами.

Естественно вызвали скорую. Та примчалась так быстро, что оказалась действительно скорой помощью. Бригада врачей интенсивно взялась за своё дело. Тут же начала приводить мальчика в сознание, но их усилия были напрасными. Парень в сознание не приходил.
У врачей появилось подозрение на наркотическую интоксикацию, но вот так  на скорую руку никто такой диагноз поставить не рискнул, поэтому решили  срочно везти в клинику.
Клара, бросив все дела, поехала с ними вместе в больницу. Трясясь в карете «скорой помощи», она держала парня за руку и молилась, чтобы по дороге ничего не случилось, и они доехали без происшествий.

 В реанимации знали своё дело. Там сразу же провели токсикологический анализ, и прогноз врачей скорой помощи подтвердился.
Диагноз – наркотическое отравление поверг Клару в шок. Как? В её школе и наркотики? Этого не может быть. Она не верила. Но, глядя на то, как откачивают её ученика, как промывают ему желудок, как стараются привести Славу к чувствам, Кларе пришлось поверить.
Её не выгнали из реанимации потому, что, во-первых, там оказался Кларин бывший ученик, который собственно и откачивал парня.  А во-вторых, её никто не смог бы выгнать, так как Клара несла огромную ответственность за своего ученика, и наотрез, вплоть до силовых приёмов, отказалась покидать реанимацию до приезда его родителей.

- Клара Дормидонтовна, - она уже  десять минут сидела на топчане в коридоре. Слава очнулся, и Клара покинула реанимацию.
- Слушаю тебя, Павел, – в глазах у Клары стоял ужас. Неужели опять что-то случилось, пока она тут в коридоре дожидается Славиных отца и мать.
- Нет, нет, всё в порядке, - воскликнул Павел, дежурный врач и бывший Кларин ученик. – Не волнуйтесь.
Легко сказать – не волнуйтесь. Да Клару всю трясло от кошмара. Что она скажет родителям? Наркотики в её школе! Как это объяснить? Голова шла кругом. Клара почти ничего не соображала. Какие её дальнейшие действия? Что ей делать? Куда идти с такой проблемой?
А Павел продолжал:

- Я хотел Вам сказать, что мы вынуждены вызвать на консультацию нарколога из наркологического диспансера. Мы всегда так делаем, когда к нам поступают подобные пациенты. Может Вы хотели  утаить этот прецедент, но в реанимации работает целая бригада врачей, и я не могу скрыть информацию.
- Что ты, что ты, Павел, - замахала Клара руками, - не хватало, чтобы из-за меня ещё и у тебя были неприятности. Хватит мне школы. Тут не знаю, как разобраться и что мне делать. Может, подскажешь, ведь встречаешься с такими случаями часто.
- Я не подскажу, потому что не знаю, а вот нарколог, тот в курсе дела.
Клара хотела узнать, когда же она увидит этого нарколога, но не успела. В коридоре появились родители Славы, и всё отступило на второй план.

- Как Вы допустили, - шипела в гневе Славина мать, потому что орать в коридоре реанимации было нельзя. К тому же, ей отказали во встрече с сыном. - Я Вас спрашиваю! Чем Вы там занимаетесь? Торгуете наркотиками?
Выглядела дама неплохо: Клариного возраста, видать очень и очень состоятельная, так как одета была в норковое манто, замшевые сапоги ботфорты, с шикарным маникюром и макияжем. Выглядев с ног сшибающее, она справедливо считала, что  имеет право требовать отчёта у школьного завуча.
 
Но и Клара Дормидонтовна ей не уступала. Высокая, стройная, в модном трикотажном выше колен платье крупной вязки. Да, ноги она не прятала. А чего их прятать, когда ноги у неё были длинные, красивые с тонкими лодыжками.
И стрижка у неё модная, рваная. Волосы у Клары от природы вились крупными кольцами. Правда, их каштановый цвет немного посеребрила седина, но и с этой проблемой Клара быстро справилась, затонировав её всевозможными оттенками.
Нет гелевого маникюра? Да зачем он ей нужен, этот маникюр. Как говорится, тридцать лет мак не родил, и голода не было. Перед кем ей им хвастаться? Перед школьницами что ли? Она сама гоняла старшеклассниц, проверяя их руки каждое утро.

В общем, не знала Славина мать на кого она наезжает. Это если бы  лет десять назад, когда Клара была одинокой женщиной, самостоятельно воспитывающей сына подростка, да, тогда она нуждалась в средствах, и, может быть, выглядела серой мышкой перед такими ухоженными женщинами.   
А сейчас Клара имела мужа, причём мужа с приличным доходом, проживающим к тому же в Израиле. Материально была обеспечена. Ну и пусть у неё нет норкового манто, да оно ей и не к надобности. По долгу службы ей больше подходила дублёнка, которую она в недавнем времени прикупила. Причём, ездила за ней в Днепропетровск, в специальный бутик, чтобы не иметь подобной в родном городе.
 
Клара хотела в резкой манере поставить на место зарвавшуюся родительницу, но её взгляд нечаянно упал на отца мальчика. И такую боль она прочитала в его глазах, что скандалить с невыдержанной женщиной ей совсем расхотелось. Она повернулась в его сторону и произнесла:
- Поверьте, Анатолий Сергеевич, -  Клара знала, как зовут отца Славика. Он часто бывал в школе и слыл одним из первых меценатов среди родителей. – Для меня это такой же шок, как и для вас. Но я Вам обещаю, я разберусь. Выясню, откуда появились наркотики. Я не верю, что Славик их принимает. Мне кажется, что он  первый раз попробовал, не зная дозы, поэтому ему стало плохо. Я этого так не оставлю. Вы мне верите?

- Конечно, верю, - Анатолий Сергеевич глубоко вздохнул. – Если Вам понадобиться помощь, только скажите.
- Ты что, - возмущённо встряла в разговор мать Славика, - вместо того, чтобы содрать с неё шкуру, ты ей помощь предлагаешь? Да это ни в какие ворота не лезет. Вот что, дорогуша, - выкрикнула она в лицо Кларе, - я так этого не оставлю. Я в Гороно жалобу напишу, в Облоно, до министра дойду, но вы за всё ответите.
- Жаннетта, - вспыхнул Анатолий Сергеевич, - умерь свой пыл. Ты бы лучше с такой энергией за Славиком смотрела, а не по салонам целыми днями шаталась. Упустили сына, теперь расхлёбываем.

Жаннетта, поджав губы, умолкла, но своё последнее «я» в виде сверкнувших гневом глаз в сторону школьного завуча, оставила за собой. Как закончились те жуткие сутки, Клара уже и не помнит. Только помнит, что следующим утром она объявила войну наркотикам.
Первое, что она сделала, это наняла настоящих охранников, заменив ими старушек-пенсионерок, бывших педагогов. Всё, теперь учеников и школу охраняли надёжные крепкие мужчины, в числе которых и был Николай.
С этой же минуты завели суровый закон – никаких посторонних в сколе: ни друзей, ни знакомых.

- Вон ограда, пусть за этой оградой и встречаются, - делала она наказ новым секьюрити. – Если пришли родители, пусть ждут в холле, а вы вызываете учителя к ним. Нечего шататься чужим людям по школьным коридорам. И самое главное, - подняла Клара указательный палец, - если заметите что-либо подозрительное, сразу же сообщайте мне. Не раздумывайте, а докладывайте.
Разобравшись, таким образом, с охраной, Клара принялась за шмон старшеклассников. Но чтобы знать, как правильно его провести, она сначала  поехала в наркологический диспансер для встречи с тем наркологом, которого вызывали на консультацию к Славе. Клара хотела переговорить со специалистом и посоветоваться, как ей действовать дальше.
Отворяя дверь кабинета клиники, она и не думала, что встретит там свою одноклассницу, с которой не виделась все тридцать лет.

- Эллочка, с ума сойти, - восклицала Клара, обнимая давнюю школьную подругу, - если бы не моя проблема, мы с тобой так и не увиделись бы.
Элла Анатольевна была не только заместителем главного врача диспансера, она была ещё и отменным специалистом, проработав на одном месте двадцать с лишним лет, и приобретя, таким образом, огромный опыт в общении с наркоманами.
- Главное, на что ты должна обратить своё внимание, - наставляла она Клару Дормидонтовну, - это на поведение своих подопечных. Перепад настроения, агрессивность, апатия или бурное веселье, вдруг посетившее ученика - явный симптом того, что школьник что-то принял или понюхал какую-то гадость. К этому могу добавить ещё и глаза. Они - одни из главных показателей действия наркотиков, и многое могут сказать.

- Да, я знаю, что глаза выдают наркомана, - согласилась с ней Клара, - только я не знаю как.
- Обращай внимание на зрачки, - объясняла Элла Анатольевна, - они могут быть либо очень расширенные, либо очень-очень сужены. Меньше булавочной головки. Собственно, глаза наркомана являются его зеркалом. Вот посмотришь внимательно в это зеркало, и сразу поймёшь ху из ху.
Старым школьным подругам хотелось ещё поговорить, вспомнить детство, но работа требовала присутствия на рабочем месте обоих. Они обменялись визитными карточками, пообещав теперь часто созваниваться.
- А за своего ученика Славу ты не волнуйся, - успокаивала на прощание Клару  Элла Анатольевна. - Мы, правда, поставили его на учёт, но  ещё не основательно. Понаблюдаем за ним. Если парень споткнулся и у него это единичный случай, то мы снимем его с учёта.
- Хотелось бы, - ответила Клара, а про себя подумала: «А если не единичный?  Если будет продолжать принимать? Ведь сама сказала, что зависимость может появиться даже с первого раза. Нет, об этом лучше не думать», крутила Клара руль своего верного «Запорожца».

Вот уже четыре года она на нём с удовольствием рассекает по городским дорогам. В день рождения на сорок пять лет сотрудницы её неожиданно удивили и безумно обрадовали. Они сбросились и за две тысячи гривен купили Кларе в подарок совсем новенький, - у кого-то простоял в гараже много лет, -  автомобиль «Запорожец» 1994 года выпуска яркого красного цвета. Машина была в отличном состоянии, на ходу и такой чистой и аккуратной, словно она только что сошла с контейнера завода, а не доставлена из холодного гаража.
Правда, с появлением «Запорожца» навалилась и куча проблем. Права, страховка, обслуживание, наконец, бензин, но всё это ни шло, ни в какое сравнение с тем, как Клара видела себя за рулём автомобиля.

 Ну и пусть, что это не иномарка или даже не «Жигули», всё равно транспортное средство. Уже радость, что не  таскать картошку с базара на своих двоих. Да и утром  не трястись в маршрутке, добираясь на работу, а как белый человек нормально, не торопясь, рулить себе и ни о чём не думать.
Только сейчас так не получалась – ни о чём не думать, мысли в Клариной голове роились, словно пчёлы в улье. Вроде кто-то их специально заставлял шевелиться. Мол, не спите, а работайте.
И действительно те работали, потому что по дороге до гимназии она подумала ещё о том, что нужно поставить на каждом этаже и в холле видеокамеры. Если уж создавать безопасность, то такую, чтобы мышь не проползла. Правда, как осуществить эту затею, ещё не сообразила.

- Ничего, - бормотала Клара себе под нос, заруливая во двор гимназии, - ещё немного пошевелить мозгами, и решение само придёт в голову.
А в школе, возле её кабинета Клару Дормидонтовну ждал «сюрприз» в виде участкового милиционера.
- Юрий Константинович, - представился молодой человек, - можно просто Юра и на «ты».
- А меня можно просто Клара Дормидонтовна и на «вы», - ответила она шуткой, потому что, в принципе, любила пошутить и обладала тонким чувством юмора.
- Вам, наверное, не очень приятно видеть милицию в стенах своей школы? – поинтересовался участковый.

- Да, уж, чего хорошего, - согласилась с ним Клара.
- Я бы рад не появляться здесь, - вроде извинялся Юрий, - да долг того требует.
- Ну, если долг, то оно конечно, - поддела его Клара.
- Это Че Пе, в гимназии наркотическое отравление, - продолжал Юрий, не замечая Клариной издёвки,  - мне поступил сигнал, и я должен отреагировать.
- Да, уж, куда мы без вас, без всевидящего ока, - продолжала поддевать Клара. Ей ужасно не хотелось иметь дело с милицией. «Один раз вляпаешься, - думала она, - вовек не отмоешься. Принесла же его нелёгкая».

Но Юрий, словно не замечал Клариного недовольства. Шкура у него был непробиваемая, толстая, как у носорога. Все шпильки, которые Клара отпускала в его адрес, не причиняли ему никакого неудобства. Он пришёл по делу, ему нужно исполнить его, поэтому будьте любезны «или помогайте или не мешайте».
- Хорошо, - согласилась с ним Клара Дормидонтовна, - только будем поступать так, как я скажу. Никаких отсебятин, ментовских штучек и так далее. Это дети. И с ними нужно вести себя осмотрительно. А то можно не помочь ситуации, а только навредить ей. Понятно?
Юрий махнул головой в знак согласия, и уселся за парту, предварительно разложив на ней свои бумажки.

Клара стала вызывать по отдельности  учеников из Славиного класса. Те, конечно отнекивались, как могли. И знать они ничего не знают, и ведать не ведают. Видно сильно их напрягал страж правопорядка.
Но, всё же, усилия Клары не прошли даром. Несколько учеников под угрозой проверки их личных вещей всё-таки раскололись и сообщили им очень нужную информацию.
Толкачи появились совсем недавно. Причём, входили они свободно в само здание школы, и очень даже запросто, словно давние товарищи, общались со старшеклассниками. Пока на них никто не повёлся, а вот Славка, тот решил похвастаться перед своей девчонкой. Да и не только перед ней, а и перед всеми пацанами. Вот он и купил у них таблетку.

- Да где же вы общались, что я вас никогда не видела с посторонними? – допытывала их Клара.
- Под лестницей в конце коридора, - еле слышно признались старшеклассники.
- Умнее ничего не придумали, - схватилась Клара Дормидонтовна за голову, - хвастаться, кто больше таблеток высосет. А ну, выворачивайте карманы, - напустилась она на друзей Славы, - сейчас с Юрием Константиновичем будем вас обыскивать, раз вы ничего не понимаете и ничего не соображаете. И в глаза мне смотреть! –  вспомнив про наказ своей школьной подруги, гаркнула она ученикам так, что те подпрыгнули от неожиданности.

- Понятно, что это возраст такой, - подытожил шмон Юра, когда ничего не найдя в карманах и в глазах парней, они остались вдвоём с Кларой в кабинете. – Переходной возраст. Слава решил продемонстрировать свою независимость, какой он взрослый, и что может самостоятельно принимать любые решения.
- Какой переходной возраст? – возмутилась Клара Дормидонтовна. – Это в четырнадцать лет переходной. А у них уже взрослый возраст. Через полгода выпускные экзамены и прощай школа, здравствуй настоящая жизнь. В общем так, Юрий, для себя я уже выстроила концепцию борьбы с неподобающим поведением учеников в школе. А ты постарайся нас не оставлять без внимания, и быстро реагировать в случае надобности. И ещё, прошу тебя лично, не распространяйся особо про наш инцидент. Пусть пока это останется между нами – тобой и школой. Не хочется особо светиться с такой стороны. Попробуем сами справиться с данным происшествием.

Понятно, что всю школьную ситуацию Клара обговаривала и дома с сыном Ваней. А тот, естественно, с другом Николаем. Они вдвоём составили план, и Коля яростно бросился помогать маме своего лучшего друга, благо он уже устроился работать охранником.
Он и в школу толкачей не пускал, выталкивая их взашей. И высматривал за ними, прячась в кустах сирени в школьном дворе. Да, вообще, устроил на них охоту. Вот те и пригрозили ему отомстить.
Конечно, на их угрозы особо никто не обращал внимания. Не дураки же они, в конце концов, что бы осуществить свою месть. Да и Клара бдительность попустила. Ведь полгода прошло. Вроде всё успокоилось, но кто же знал, что так получится.

Вот почему Клара считала себя виновной в происходящем. Она должна была запретить всю эту нелегальщину, не разрешать, чтобы Коля ввязывался в войну с толкачами. Серьёзней отнестись к их угрозам. Как завуч она не должна была этого допускать. Но ей было легче от того, что она не одна воюет за своих учеников, что ей всячески помогают. И вот результат их помощи. Коля на операционном столе, а она вся трусится от ужаса и неизвестности.
- Мила, я так переживаю. Что мне делать?
- На, возьми мобильник, - протянула та трубку, - позвони домой Ване. Они же друзья.
Неожиданные ситуации, а особенно нехорошие ситуации всегда сближают людей. Вот и сейчас, Мила и Клара вдруг перешли на «ты». До этого они «выкали» друг другу, не смотря на то, что много лет проработали в одном кабинете. Здесь, в больничном коридоре они вдруг стали подругами. И не просто подругами, а близкими. Такими, у которых можно спросить совета.
Клара была старше Милы на все шестнадцать лет, и статус у неё был повыше – завуч. Раньше она бы ни за что не снизошла до совета, а сейчас ничего в этом предосудительного не видела. Наоборот, плечо подруги ей было только в радость.

         Мишпаха, друзья, как платить за выстрочку

Кларе в детстве очень повезло. Она родилась в многонациональном дворе, где никто и никогда не обращал внимания ни на какую национальность. Дом большой, пятиэтажный, выполненный из белого кирпича. Его построили после войны в пятидесятых годах в самом центре Запорожья, за универмагом «Украина».
Кто только не населял их дом. В первом подъезде на пятом этаже жила семья армян Карапетян, а на первом – молдаван Богуш. В третьем подъезде делили коммунальную трёхкомнатную квартиру сразу три семьи – болгары Стояновы, татары Барсуковы и семья латышского инженера Лациса. А в четвёртом подъезде вообще настоящий интернационал. В четвёртом подъезде поселили семью испанского архитектора Родригеса. Поговаривали, что они эмигрировали из разрушенной Испании ещё в тридцать восьмом году.

Сама же Клара обитала во втором подъезде. Её квартира, расположенная на втором этаже, находилась между двух уникальных квартир.
Справа жила удивительная семья Крамеров. Удивительна она была тем, что глава еврейского семейства носил женское имя. Вообще-то его звали Лазарь, но домочадцы любовно называли Люсей. Мама, правда, имела вполне женское имя, но на слуху оно  звучало совсем не по-женски – Паша.
У Люси и Паши было двое детей: дочь Ада, ровесница, близкая и верная Кларина подруга, и младший брат Изя. Он был младше всего на два года, но в детстве и юности эти два года казались большим и непреодолимым препятствием. Кларе Изя всегда казался маленьким мальчиком, с которым не то, что секретничать, даже в казаки-разбойники играть невозможно.
С ними так же проживала баба Рива, мать Лазаря. Совсем ещё не старая женщина, лет пять как вышедшая на пенсию. Паша и Люся пропадали целый день на работе, поэтому всё домашнее хозяйство перекинули на пенсионерку.
 
Баба Рива была настолько замотана домашними хлопотами, что на посиделки во дворе у неё практически не было времени. На что у неё выкраивалось время, так это на свою лучшую и единственную подругу Гисю Соломоновну, которая проживала как раз слева Клары, и напротив бабы Ривы.
Гися Соломоновна Гендлер являла собой экзальтированную особу. Невысокая ростом, узкая в бёдрах, тем не менее, бюст она имела очень даже приличных размеров. Лифчиков в продаже таких не было, поэтому Гися сама их себе шила по своим только для неё рассчитанным выкройкам. Чашечки этих лифчиков имели конусообразный вид, поднимая и выпячивая её грудь до невероятных высот.
Сейчас такие сценические бюстгальтеры имеет Мадонна, и ничего страшного. Все привыкли. Всем нравится. Но в те годы высокая и стремительная грудь Гиси Соломоновны вызывала шок у части мужского населения двора.

Волосы, густые и вьющиеся мелким бисером, она стригла в модную стрижку, напоминающую сегодняшний сессон, и красила их хной в безумно яркий цвет. Наверное, они уже были совсем седые, потому что после покраски  Гисину голову окружало огромное красно-рыжее солнце.
Говорила Гися Соломоновна громким звонким голосом. Особенно чётко она выговаривала слово «что». Если всё украинское население мягко шокало, то Гися печатала букву «ч» как солдат брусчатку.
И ещё она славилась двумя выдающимися выражениями. Тогда в те годы все жили скромно, без каких-либо излишеств. Одевались и обстраивали свои дома в основном в рассрочку – сегодня беспроцентный кредит, который не выдаёт ни один банк. Не  отставала от рассрочки и Гися Соломоновна, но видать сильно её не любившая, потому что всегда, когда она её платила то, подходя к окошку кассы, выговаривала с ехидцей:
- Ну, где тут у вас платят за выстрочку?

Второе высказывание тоже умиляло соседей. Каждый раз при большом удивлении Гися Соломоновна сильно хлопала себя руками по бёдрам, и при этом из её рта вылетали дивные слова:
- Здрасьте Вам через окно!
Гися была старше бабы Ривы лет на пять, давно пенсионерка, но продолжала работать в доме управления бухгалтером. Она, не раздумывая, бросила бы эту работу, но права такого не имела. На её руках воспитывался внук Лейбел, а по-простому Лёва, ровесник Изи.
Клара даже и не помнит, когда Лёва остался без родителей. Наверное, это было в глубоком детстве. Они работали геологами, и когда переправлялись по бурной сибирской реке, их лодка перевернулась. Никто не вынырнул на поверхность.
Гися Соломоновна, в один день, оставшись без дочки и зятя, поняла, что ей умирать от горя никак нельзя. Нужно брать силы и воспитывать Лёву. В этом её поддержала верная подруга баба Рива. Поэтому эти две семьи жили словно родные. Лёва дружил с Изей и часто бывал у них в доме.

Даже когда неожиданно Гиси не стало, Лёва, а ему на тот момент исполнилось четырнадцать лет, так и остался для них родным человеком. Ни в какой детский дом его никто не отправил. Лазарь поднял все свои знакомства и взял опеку над мальчиком. В общем, у Адки и Изи появился как бы брат. Собственно, он у них и так был, потому что очень любил Люсю и Пашу, и относился к ним как к своим родителям, называя их папой и мамой.
Клара с Адой ходили в одну школу и учились в одном классе. Ещё в детстве родители всех трёх семей решили, что девочкам лучше специализироваться по французскому языку, поэтому девчонки с первого класса ездили через пять трамвайных остановок до своей школы.
 Изя и Лёва тоже учились в одном классе и в одной школе, но только математической. Три семьи посчитали, что для мальчиков точные науки более перспективны, им лучше учить математику с химией, чем отвлекаться на всякий прононс и каллиграфию. Мальчиков определили в школу с математическим уклоном, которая находилась буквально через дорогу в соседнем дворе.
 
Как показала жизнь, родители не просчитались. Девчонки успешно учились, и десятилетку Клара закончила с золотой медалью, а Ада твёрдой хорошисткой. Проучившись десять лет за одной партой, подруги решили, что после окончания школы они будут поступать и в один институт.
Ада являла собой неописуемую красавицу, во всяком случае, так казалось самой Кларе. На выпускном вечере она всех удивила. Свои тёмные длинные густые волосы Ада покрасила осветляющей краской «Блондоран», и таким волшебным образом превратилась из брюнетки в необыкновенной красы блондинку.
Эта магия волшебства, сотворившая за один момент симпатичную девчонку в сексуальную красавицу, так же за один момент изменила и всю жизнь подружек. Теперь эта дружная парочка сводила с ума всё мужское население района.

Когда девчонки выходили вечером прогуляться по проспекту, парни и молодые мужчины им просто проходу не давали. Ещё бы такой тандем – блондинка и шатенка. Обе стройные, с красивыми тонкими фигурами, правда Ада была чуть пониже Клары.
У обеих длинные вьющиеся волосы, только у Клары каштановый цвет волос сочетался с ярко-голубыми глазами и нежной белой кожей. А Адка, став блондинкой, поражала всех своим оливковым цветом кожи и карими, почти чёрными, глазами.
 В общем, после окончания школы, девчонки сразу же окунулись в бурную любовную жизнь, наполненную жаркими объятиями и нежными поцелуями.

Однажды днём на пляже они познакомились с молодыми ребятами братьями близнецами, музыкантами из ресторана «Казачий дозор», и теперь каждый вечер девчонки ездили к своим ухажёрам на Космос, где их ждал уже накрытый столик с закусками.
Эти музыканты, эта ресторанная жизнь так закружила подружек, что они забыли и об учёбе, и о том, что надо поступать в институт. Родители, наоборот, обо всём помнили, и каждый день их пилили:
- Что вы себе думаете, - высказывали то одни предки, то другие, смотря в какой квартире находились в этот момент Клара с Адой, - пора за ум браться. Или вы всю жизнь хотите уборщицами работать?

Нет, конечно, они этого не хотели. Но причём здесь учёба, когда девчонки слыли лучшими красавицами  двух районов, и за ними ухаживали такие знаменитые, гремевшие на весь город, музыканты? В общем, в тот момент и получился первый в Клариной жизни «огород».
Чтобы не травмировать родителей, и чтобы те не могли их контролировать, Адка предложила Кларе подать документы не в родной университет, а в Донецкий. Зачем именно в Донецкий, Клара так и не сообразила, но с подругой согласилась. Почему нет? В конце концов, какая разница. В Донецкий, так в Донецкий. Сказано, сделано.

В общем, в соседнюю область девчонки ездили два раза. Первый раз они, как настоящие отличницы, подали документы в приёмную комиссию. А второй раз они только проездили и прогуляли деньги. Никаких экзаменов не сдавали. Появились в университете лишь затем, чтобы забрать документы. Почему так поступили, Клара сказать не могла. Наверное, так нужно было судьбе.
Люся с Пашей Адку чуть не убили. Они бы её точно убили, если бы та не согласилась поступить в Одесское мореходное училище на официантку. Подруги распрощались легко, не подозревая о том, что увидятся теперь они через многие годы.

Но тогда казалось, что встреча впереди. Адка клялась, что в «бурсе» учиться не будет, что скоро вернётся в Запорожье, и что без Клары она никак не сможет жить в Одессе.
Конечно, говорить – одно, а сделать, это совсем другое. Одесская жизнь и учёба так закрутили Аду, что она с успехом закончила мореходку, и летом, сдав экзамены на «отлично», получила работу на теплоходе «Леонид Собинов», который тут же, отправлялся под государственным флагом в заграничное плавание.

Никакого отпуска, никаких встреч в родном Запорожье у подруг не состоялось. Люся с Пашей были без ума рады, что так удачно пристроили своё чадо. А вот Кларины предки покоя не давали:
- Ада умнее тебя, - зудели родители на ухо Кларе,- будет по заграницам шастать, валюту зарабатывать, а ты здесь сидеть уборщицей с золотой медалью.
Этой уборщицей они так Клару достали, что та, всем назло, поступила с первого раза в Харьковский университет на факультет иностранного языка. Да так блестяще сдала вступительные экзамены, что весь первый курс была освобождена от французских пар. В общем, жизнь развела подруг надолго. Одна моталась по морям и океанам, вторая грызла науку в Харькове.

Проучившись год в университете, Клара приехала на летние каникулы в родной город. Конечно, она скучала по Адке, и чтобы  совсем не закиснуть, Клара постоянно тусовалась с Изей и Лёвой.
Мальчишкам казалось, что они стали совсем взрослыми. Конечно, перешли в десятый класс, как тут не загордишься.
Но и Клара видела, как они за прошедший год повзрослели. Особенно Лёва. Вытянулся неимоверно, под метр девяносто. Возмужал, даже поправился. Видать хорошо его кормила тётя Паша.
А каким он стал красавчиком, просто неимоверно. Клара, лёжа на песке, на пляже, прикрыв глаза, тихонько наблюдала за ним. Они с Изей ныряли в воде, дурачились, прыгали со спины в воду.
 
Правда, прыгал один Изя, так как он, в отличие от Лёвы, имел ещё вид подростка: невысокого роста, худощавый, ну как тут выдержать на своих плечах такого атлета Лёву.
Клара понимала, что она неспроста смотрит на Льва. Она чувствовала, что парень к ней не ровно дышит. Это ощущалось во всём. В его робких взглядах. В его, вдруг ставшей ни с того, ни с сего, неловкости, когда Клара нечаянно задела его плечом в троллейбусе по дороге на пляж.
В общем, Клара понимала, что парень в неё влюблён. Да она и сама бы ответила взаимностью, если бы не считала его совсем маленьким для себя. Ну, что у них может быть общего, если он на целых два года младше её? Тем более, что в универе в Харькове за ней ухлёстывал самый классный парень Владимир. Все девчонки за ним бегали, а он положил глаз на Клару.
Но всё равно, какое-то чувство досады сидело у неё в сердце. Она ревновала, да, ревновала Лёву к тем девчонкам, которых он будет целовать, обнимать, и вообще, крутить с ними любовь.

- Клара, - прозвучал голос Лёвы, заставив её вздрогнуть от неожиданности. Она давно блуждала в своих мыслях и совсем не ожидала его сейчас услышать. – Идём поплаваем, я тебя побросаю в воду.
Конечно, отказаться от этого предложения Клара не могла. Побывать в объятиях такого сильного и красивого парня она мечтала сегодня целое утро. Клара взяла Лёву за руку, и они, запрыгав, как зайцы, по обжигающему песку, бухнулись с разбега прямо в прохладную воду.
Клара поняла, что такое удовольствие от купания она не испытывала никогда в жизни. Крепкие и сильные Лёвины руки нежно касались её тела, нежно баюкали и нежно несли по волнам. Он обнимал её, а его сердце билось в грудную клетку так, что своими толчками толкало и Кларино сердце.

Клара даже не заметила, как их сердца, их дыхание, да всё вокруг, всё завертелось вместе с ними. Вода сплела их тела, их  руки, их губы, и эта прохладная невесомость остановила время. Они плавно качались на волнах, и хотелось, чтобы невесомость не заканчивалась, чтобы волшебство продолжалось.
- Совсем оборзели, - женский неприятный голос вернул Клару в действительность. Толстая тётка смотрела на них с Лёвой со злой завистью. – Нашли место для своих поцелуев.
Клара покраснела и хотела выбежать из воды, но Лев, схватив её за руку, сильно прижал к себе.

- Не обращай внимания, - прошептал он тихо. – Я тебя люблю, и не дам никому в обиду.
Признание в любви. Конечно, Клара, как и всякая девчонка, думала о нём, мечтала, видела себя при этом принцессой, но совсем не представляла, что его можно произнести здесь, на пляже, в воде и в окружении разгорячённых голых и не очень привлекательных чужих тел.
Кларе вдруг стало смешно. Она сначала прыснула, а потом рассмеялась во весь голос. От её смеха Лёва смутился, сжался, и его недавно расслабленный пресс на животе сразу превратился в кубики.
- Лёва, - Клара провела мокрым пальцем по этим кубикам, - ты такой смешной! Один поцелуй и сразу признание в любви. Какой же ты ещё маленький.

Может быть, у них что-то и сложилось бы, но Клара на следующий день уехала в Харьков. Начинался второй учебный год. Сидя в вагоне у окна, наблюдая за пролетающими за ним деревьями и слушая стук колёс, словно стук своего сердца, Клара вспоминала Лёву, его поцелуй, его объятия и думала, что это просто лёгкий флирт с его стороны. Да и с её тоже.
Тогда Кларе казалось, что это никакая не любовь, что это просто баловство. Ведь они такие разные. Клара взрослая девушка, а Лёва ещё совсем мальчишка. Но в сердце, где-то там, в потаённом уголке, маленькое чувство симпатии, а может и любви, всё же запряталось. Свило себе норку.
 

Этот год ворвался вихрем в Кларину жизнь. Какой там Лёва, когда тут Вова, самый классный чувак не только на курсе, но, как казалось самой Кларе, и во всём университете. Ох, и закрутилась у них любовь по-настоящему. Совсем, как у взрослых. Не одни поцелуи, а даже  постель. Закрутила так, что у Клары оставалось времени только на учёбу, всё остальное занимал Владимир. Она поняла, что влюбилась, и что Вова – это выбор её жизни.
На зимние каникулы они вместе поехали знакомиться с Володиными родителями в Сочи. На летние туда же отдыхать. В общем, все домашние новости Клара узнавала или из родительских писем, или когда мама сама приезжала к ней в Харьков.

Так уж сложилось в жизни, что Клара больше не виделась с Лёвой. Сначала он пошёл в армию, потом вообще с ног сшибающая новость – Лёва, отслужив военную службу, женился на Адке! Клара даже не знала, как реагировать: то ли радоваться за подругу, то ли завидовать, что та так быстро устроила свою жизнь.
Но, долго думать над этим вопросом ей не пришлось. Володя, словно подсматривал за её друзьями. Он тоже сделал Кларе предложение, и они, уже официально, прибыли в Запорожье  получить теперь благословение её родителей.
Клара была на седьмом небе от счастья. Она представляла встречу с Адкой, Лёшей, Изей, и что друзья будут точно так же счастливы вместе с нею. Но тут судьба распорядилась иначе. Тут она ей подстроила свой, ответный «огород».

Ни с кем Клара не встретилась, и никого не увидела. Вся семья Крамеров, включая и Лёву, выехала на постоянное место жительства в Израиль! Это была такая взрывная новость, что пришибла Клару надолго.
Конечно, переживания в молодом возрасте подобны лёгкому пёрышку. Вот оно здесь, лежит на ладошке, но подул лёгкий ветерок, подхватил и унёс подальше с глаз долой. Так всё произошло и у Клары. Конечно, она грустила. И грусть, словно то пёрышко, тоже растаяла. И всё же, какой-то отголосок этой грусти остался.
Да, она связала свою жизнь с Володей, он её любил, но, слушая его признания, Клара в те минуты почему-то обращалась к своему сердцу. Заглядывала в ту потаённую норку, и слышала не Владимира, а голос Лёвы. Первое признание, как и первая любовь, будет сопровождать нас долгие годы.

                Муж, объелся груш и любовь морковь

Клара Дормидонтовна никогда не курила, но сегодня она бы выкурила целую пачку сигарет. Она была вся в психах, она так нервничала, что у неё сел голос. Хорошо, учебный год закончился, и ей не нужно идти на урок. Как бы она его сейчас вела?
Организм Клары имел свою индивидуальность. Всегда, когда она сильно нервничала, у неё происходил спазм горла, и она не могла не то, что говорить, даже глотать.
Сейчас, правда, горло не сдавило, говорить она всё-таки могла, но тихо и сипло. Экзамены, которые она должна была принимать, стояли в графике на следующей неделе, а сегодня в пятницу школа была пуста, кроме преподавательского состава. Это у учеников начались каникулы, а учителя пойдут в отпуск только через месяц.

Клара Дормидонтовна сидела у себя в кабинете с отрешённым видом. Она держала в руках конверт, смотрела на него, но в упор его не видела. Вчерашний день не закончился просто так. Он добавил в корзину неприятностей ещё одно очень нехорошее известие. Или непонятное. Как на него посмотреть.
Вообще, это был не день, а кошмар какой-то. Сначала они с Милой дождались конца операции, потом, когда Коля придёт в себя от наркоза. Клара должна была сама убедиться, что с ним всё в порядке, хотя хирург и так сказал, что пациент перенёс операцию удачно, и у него состояние средне-стабильное.
 
Потом Колина мама примчалась, за ней Ваня прибежал. Хотел дежурить у кровати друга, так в реанимацию никого не пускали. Он всё равно решил в коридоре сидеть, нести свою вахту. Вдруг что-то понадобиться маме Коли или самому Николаю.
Короче, пока пробыли в этой больнице, пока Клара не объяснила всю ситуацию Колиной маме, наступил вечер. Клара с Милой настолько устали от всех неприятностей, что даже голод их уже не так волновал. Просто сил на волнение не было.
 Видя, что они падают с ног, Ваня  заставил их поехать домой. И уже вдогонку, когда Клара выходила из клиники, он ей сообщил очень важную новость:

- Мамуль,  тебя ждёт конверт из судебной экспертизы.
- Да ты что, - обрадовалась Клара, - ну наконец-то хоть какой-то позитив на закуску.
- Что за новость такая? – поинтересовалась Мила. Она считала, что имеет право спрашивать. Ведь именно сегодня они стали подругами, а от подруг, как правило, секретов не бывает.
- Милочка, дорогая, - застонала Клара, - давай завтра. Я тебе всё расскажу и покажу, хорошо?
- Ловлю на слове, - Мила тоже устала, и для долгих разговоров у неё тоже сил не было.
Подруги распрощались, и каждый поехал к себе домой: Клара в центр к универмагу «Украина», а Мила в спальный район Бородинский. Она жила в собственном доме в частном секторе.
Приехав домой, Клара, не раздеваясь, кинулась к столику под зеркалом. На нём лежал долгожданный конверт. Она быстро схватила его, надорвала и достала вложенный лист. Развернула, пробежала глазами и ничего не поняла.

«Это, наверное, от перенапряжения, - подумала Клара, - так, надо успокоиться и прочесть всё сначала».
Но и чтение сначала ничего не дало. Перед глазами стояли одни нули. Даже бессонная ночь не дала никакого разъяснения.
В таком бессознательном состоянии на следующий день и застала Мила Наумовна Клару Дормидонтовну в их кабинете на втором этаже школы.
- Что случилось? – воскликнула Мила, не веря своим глазам. – Ты же вчера была очень довольна, а сегодня, словно в воду опущена.
- Это вчера мне так казалось, а на самом деле я в прострации, - просипела в ответ Клара. – И не знаю что делать.

Она протянула миле письмо.
- На, прочти вслух, а то я не верю своим глазам, - попросила Клара подругу.
Мила, развернув лист, сначала быстро прочитала про себя, а потом в голос произнесла написанное. В письме гласило, что Лейбел Моисеевич Гендлер не является отцом Ивану Дормидонтовичу Галушке. Реакция анализа 00,0 %.
- Что это значит? Кто такой Лейбел Моисеевич Гендлер? – задала Мила естественный вопрос. – И какое отношение он имеет к твоему сыну?
- Всё просто, - вздохнула тяжело Клара, - он действительно его отец.


На пятом году обучения Клара с Володей расписались. Роспись была и по любви, и по согласию. Им хотелось, после защиты диплома, получить направление на  работу в один город. Свадьба была скромной, но очень шумной, громкой и весёлой, ведь её отмечал весь курс.
В то время особого богатства не было. Но, родители с обеих сторон скинулись насколько могли, и организовали своим любимым детям и обручальные кольца, и свадебное платье с фатой, и конечно, огромный стол. Правда, не в ресторане, а в актовом зале студенческого общежития.
Клара взяла фамилию мужа, и стала теперь вместо Галушки Воронковой. Тогда она порхала от восторга и не понимала, что никакая смена фамилии не даёт гарантии на долгую и счастливую семейную жизнь.

Как ни странно, после окончания университета, она вместе с мужем получила направление в свой родной город Запорожье: Володя должность преподавателя в торговом техникуме, а Клара переводчика на титано-магниевый комбинат. Володя в женский коллектив, а Клара в чисто мужской, так как в восемнадцатом цехе, куда её направили при распределении, начальниками металлографических групп оказались сплошь мужчины, кроме одной единственной женщины Альбины, с которой, впоследствии, Клара сдружилась.
Ещё, будучи в самом начале своей любовной истории, Володя, а он был лидером их отношений, предложил Кларе свободу.

- Давай будем доверять друг другу, - сказал он тогда, лёжа в постели после бурной «камасутры», - освободимся от ревности, укоров и подозрений. Ведь ты любишь меня, я люблю тебя, зачем портить жизнь любимому человеку всякими непонятками.
В тот момент Клара, вся такая изнеженная от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос на голове готова была для своего избранника на все его условия. Подумаешь, какая-то ревность. К кому? Ведь для Володи  она самая красивая и самая желанная. И признаться, он никогда повода не подавал сомневаться в его честности.

Но давать свободу мужчине, да ещё в женском коллективе, для Клары  было ошибкой. Да и для самого Владимира тоже. Свободная женщина, молодая и красивая, в мужском коллективе – страшный соблазн и угроза. Угроза совместной жизни.
После пяти лет семейного доверия у Володи появилась любовница. Клара никогда бы и не узнала про её существование, но большой город на проверку оказался маленькой деревней. Совсем крошечной, в которой смогли пересечься пути Клариной коллеги Альбины и мужниной пассии.

- Я бы тебе ни за что не рассказала, - извиняющимся тоном говорила Альбина, - но если бы ты её видела!
- Что, - скривилась Клара в горькой усмешке, - очень красивая?
- О чём ты шепчешь? – покачала подруга головой. – Это какой-то гренадёр в юбке. Выше Вовки почти на голову. И весит, наверное, центнер. Я  когда их вместе увидела, чуть с дивана не упала. Хорошо, он меня в лицо не знает, а то представляешь, что это был бы за день рождения.
- Ты шутишь, - не поверила Клара. – У Володи очень тонкий вкус на женщин. Если бы ты знала, какие девчонки за ним бегали в универе.
- И что? – возмутилась Альбина. – Он хоть с одной встречался?
- Вообще-то нет, - подтвердила Клара. – Я иногда даже удивлялась. Такие красотки, а он хоть бы что.

- Вот! – воскликнула Альба. – Что и следовало доказать. Он просто у тебя тайный извращенец. Втрескаться в толстую тётку! К тому же у неё ребёнок есть. Представляешь, - продолжала сплетни подруга, - он их снабдил на всю зиму.
- Как это? – не поняла Клара.
- Как, как, - Альбинка сложила руки на груди, - не понимаешь? Картошки купил два мешка, муки мешок и мешок сахара.
Теперь Клара всё понимала: отлучки мужа, вечерние занятия, всевозможные факультативы. И, конечно, небольшую зарплату. Она думала, что в техникуме платят намного меньше, чем у неё на заводе, а оказалось, что большую часть своей зарплаты Вова тратил на другую женщину и её ребёнка. Хорошо, пусть не большую, но всё равно значительную.
Ребёнок, тут Клара глубоко вздохнула. Если бы у них были дети. Но в браке с Володей у неё и намёка на них не было. Клара старалась, как могла, а все усилия были напрасны. Даже врачи ничего внятного не могли сказать.

- Вы абсолютно здоровы. – Вот их вердикт.
Также, Клара не могла винить и мужа в измене. Дала ему свободу, так на кого теперь пенять. Она сама была не без греха. Конечно, чего-то серьёзного Клара себе не позволяла, но лёгкий флирт с поцелуями очень даже охотно. И рестораны, и подарки, Володя ведь ей тоже дал свободу, будь она неладна, эта свобода. У Клары тоже было рыльце в пуху.
Естественно, большого скандала в чете Воронковых не предполагалось, всё-таки  интеллигентные  люди. Сами виноваты, сами и хлебали. Разошлись тихо, мирно, но с тех пор в душе у Клары поселилась пустота.

Папа с мамой давно жили в селе под названием Петро-Свистуново. Они там за небольшие деньги купили домик с двадцатью сотками огорода,  оставили свою двухкомнатную квартиру дочке Кларе, чтобы она дружно жила со своим мужем в любви и согласии. И вот теперь ни любви, ни согласия в этой квартире не существовало. Существовала только грусть и тишина.
«Если бы был ребёнок, тогда всё было бы иначе», - думала Клара, возвращаясь как-то летним вечером после работы. Сейчас, вспоминая свою жизнь с Володей, и анализируя её, Клара поняла, что настоящей любви у них никогда не было. Была влюблённость, желание жить по-взрослому, было всё, только не любовь. При любви себя так не ведут.

 Прошло уже больше полугода, как она разошлась с мужем и вернула  себе девичью фамилию Галушка. С мужем разошлась, но равновесия в своей жизни не обрела. Конечно, мужчины её не оставляли в покое. После развода Клара просто расцвела, стала ещё краше. Она полностью сменила свой имидж: длинные волосы отрезала, сделала короткую стрижку, и стала похожа на голливудскую кинозвезду. Правда, на какую, Клара не знала. Просто ей казалось, что похожа, и всё.

 Но никакого секрета в её превращении не было. Женщины делятся на две категории: одна, это когда красота расцветает в юные годы, и очень быстро уходит. И тогда женщина в зрелом возрасте становится не то, что некрасивой, а просто обыкновенной. Без изюминки.
 Клара же относилась ко второй категории, она и так была хороша, но, очевидно, её настоящая красота должна была расцвести после двадцати семи лет. Наверное, для этого нужен был негативный толчок, стресс, чтобы защитные силы организма справились с ним именно так, и приобрели именно такую форму.
 В общем, поклонники её домогались как никогда. Предлагали и рестораны, и подарки, и отдых в Абхазии. А один даже напрашивался ей спинку помыть в ванной. Но, Клара была непреклонной. Сочи у неё уже были, да и спинку ей когда-то мыли неплохо. Нет, не такого ждала Клара от своих поклонников. Она ждала любви. Любви неземной. И дождалась на свою голову.

Этим же поздним вечером, когда Клара вернулась с работы, в её одинокой квартире прозвучал звонок.
- Интересно, кого это несёт на ночь, глядя, - пробурчала Клара, идя к входной двери. Она была уже в ночной рубашке, и готовилась ко сну. Глянула в глазок, но ничего рассмотреть не смогла, кто-то закрывал его собой. Сначала Клара совсем не хотела открывать дверь, но потом подумала, что это новые соседи могли так поздно её тревожить. Поэтому, она дверь открыть-таки  решилась, но всё же, предварительно спросила:
- Кто там?
- Извините, - прозвучал молодой мужской голос, показавшийся Кларе до боли знакомым, - Галушки здесь живут?

Не отвечая, Клара резко распахнула двери настежь. Распахнула их так, что сразу упала в крепкие объятия. Упала и заплакала. В эту минуту на неё навалилось всё – и горечь от одиночества, и радость от встречи, и вообще, просто женская хандра.
- Клара, Кларочка, - Лева, а это был он, подхватил Клару на руки, и легко занёс в квартиру. – Не плачь. Я же здесь.
- Лёвушка, - никогда она его так не называла вслух. Так она звала его только в своих воспоминаниях, которые в последнее время стали часто появляться в её мыслях и снах. – Как же я за тобой соскучилась.

                Дружба навек и её последствия

Клара просыпалась в неге. Своим голым бедром она ощущала обнажённую крепкую ногу Лёвы. И не только ногу. Она ощущала всего Лёву – красивого сильного мужчину.
Как они так быстро оказались в постели, Клара и не разобралась. Просто затмение какое-то. Она винила в этом Лёвкины губы. Их поцелуй, который, между прочим, начала сама Клара, - ну да ладно, это не так важно, кто начал,- вскружил ей голову. И не только ей. Он сильным вихрем захватил  обоих, ворвался неуправляемым смерчем, и этот смерч перенёс Клару с Лёвой из коридора прямо в спальню на её постель.

Никогда ничего подобного Клара в своей жизни не испытывала. Она просто потерялась в своих ощущениях. Она исчезла, пропала, испарилась из мира, в котором находилась в последнее время. Ей не хватало дыхания, у неё закладывало уши, сердце пропадало куда-то, и она его совсем не слышала. Глаза застилала слеза.
Единственное, что осталось у неё в запасе – это руки. Руки, которые скользили по Лёвкиной громадной фигуре, по его мягкой шевелюре, по тёплой груди, по твёрдой и напруженной спине. По тем, с ума сойти, памятным кубикам на прессе. Эти кубики и явились той самой последней преградой, после которой Клара отпустила себя полностью. Вот после них она пропала, и возвратилась только сейчас на рассвете.

Клара лежала на боку, смотрела в окно, но видела Лёву. Какой же он стал красивый! В свои двадцать пять лет парень превратился из мальчишки, которого она помнила, в высокого, сильного, необыкновенно интересного мужчину.
«Хорошо, что сегодня выходной, - подумала Клара, - не нужно никуда бежать». Она сладко потянулась, слегка улыбнулась, и уже хотела тихонько встать с кровати, чтобы приготовить им завтрак, как почувствовала какой-то лёгкий укол в сердце. Вроде маленький комарик пролетал мимо, и так, нехотя, слегка, зацепил сердце своим острым носиком. Этот, казавшийся сначала лёгким укол, постепенно разросся в жуткую боль. И это был уже не укол комара, а самый настоящий укус осы.

Клара  сначала и не поняла, откуда это нехорошее предчувствие. Она стала разбираться в себе, продумывать все ночные действия, вспоминать вчерашний вечер, Лёвин приход, и неожиданно для себя, она вдруг вспомнила:
- Господи, - простонала Клара громко, - Лёва, как мы могли! Как я могла!
Она повернулась к парню, который спал так, словно он спал здесь всегда, и начала его тормошить. Лёва спросонья, увидев голую Клару, заулыбался блаженно, и полез к ней опять с поцелуями. Но Кларе было не до  ласк. Она вскочила с постели, накинула на себя его рубашку и прокричала в голос:

- Очнись, Лёва! Что мы с тобой натворили!
- А что мы натворили? – тот всё ещё улыбался и ничего не понимал.
- Да что ты скалишься? Что скалишься? – кричала Кларка, бегая по комнате. – Мы же с тобой изменили Адке! Ты её муж, я её подруга! Так не должно быть! Это неправильно! Это нехорошо, некрасиво!
- Кларочка, дорогая, успокойся, - Лёва уже не улыбался. Он понимал, что нужны объяснения. Но захочет ли их услышать Клара?
- Клара, Клара! – пытался достучаться до неё Лёва. - Изменить человеку, которого не любишь и никогда не любил, нельзя, пойми это.
- Что значит, не любил? – растерялась Клара от его слов. – Вы же поженились?
- Ты как маленькая, ей Богу, - пожал плечами Лёва, - можно подумать, что все женятся только по любви.

- А почему же ещё? – пытала его Клара.
Лёва сел на кровать, сложив на груди руки. Он уже был в джинсах, но рубашку не надел. Не срывать же её с Клары. Так они и сидели – Лёва с обнажённой грудью, Клара с голыми ногами. Он говорил, а она его слушала.
- Ты же знаешь Адку, - Лёва рассказывал, а Клара словно перенеслась в свою юность, - она если что-то захочет, то обязательно получит. Я пришёл из армии, она вернулась из рейса. Мы оказались рядом в одном месте и в одно время. Я никому этого не говорил, никто не знает, но тебе признаюсь, хотя мне и нелегко это сделать.

Лёва замолчал, видно ему действительно трудно было сказать. Он обнял Клару, прижал к себе, и решился на признание:
- Она меня соблазнила, - тихо произнёс он.
- Чего? – Клара от такого признания даже слегка от него отстранилась. – Ты чё, Лёва, девица красная, чтобы тебя соблазнять?
Парень усмехнулся:
- Как ты не понимаешь? Я два года девчонок не видел. А Адка, красивая и соблазнительная, здесь, рядом. Даже ухаживать не надо. В общем, всё как-то само собой закрутилось. А тут Люся с Пашей нас вместе застукали. Конечно, я как порядочный мужчина, сразу сделал Адке предложение. Не мог я обидеть дорогих мне людей. Уже потом, в Израиле, она мне призналась, что сама всё подстроила. Знала, когда родители придут домой, и затянула меня на диван.

- Но тогда, когда вас застукали, ты же мог отказаться? Ты  мог им объяснить, что не любишь Аду? – допытывалась Клара.
- И сделать Люсю и Пашу несчастными? Ты бы видела их глаза в ту минуту. Нет, даже ценой собственного счастья я не мог разрушить счастье дорогих мне людей. Отказаться от  свадьбы, значит стать подлецом.
- А сейчас мы кто? – усмехнулась Клара кривой усмешкой.
- А сейчас я всё расскажу Адке, - решительно произнёс Лёва.
- Что расскажешь? – Клара покачала головой. – Что мы с тобой вместе наставили ей рога? Да такое не вынесет даже Адка!
- Но как быть? Я не могу без тебя. Особенно теперь, после нашей ночи. Все эти года ты не выходила у меня из головы. Я Адке сказал, что хочу друзей повидать, а сам летел к тебе. Я не знал, замужем ты или нет, мне было всё равно. Я хотел тебя увидеть, во что бы то ни стало. Кларочка, я ведь тебя люблю.

Кларе было жаль парня, да, собственно, ей было жаль и себя.
- Я тоже тебя люблю, но рыть яму своей подруге - эта работа не для меня.
Она взглянула на голую грудь Лёвы. Господи, ну почему, когда пришло счастье, оно должно сразу же уйти?  Видать любить и иметь любовь в своих руках, это не Кларин удел.
- Вот что, Аполлон Бельведерский, давай одевайся, завтракай и лети в свой Израиль, - Клара высвободилась из объятий и встала с кровати.
- Что, без прощального поцелуя? – грусть стояла в Лёвкиных глазах.
- Без него, - грусть звучала и в Кларином ответе.
- Тогда отдай рубашку, Венера Милосская.


После ночи с Лёвой Клара понесла. Вот уж поистине, дети рождаются в любви. Сколько лет она прожила с мужем, всё напрасно. Клара на этом деле уже поставила крест. А тут за одну ночь всё свершилось.
С одной стороны это была безумная радость, а с другой кошмар, о котором она не могла рассказать Лёве. Конечно, парень звонил, но Клара соврала ему, что вышла замуж и ждёт ребёнка. Она, наотрез, отказалась с ним общаться, и чтобы он не думал ей звонить и писать.

Через девять месяцев родился мальчик. Клара назвала его Ваней, отчество и фамилию дала отцовскую. Ну не могла она записать его на Лёву. Адка навсегда стояла между ними.
Так прошли десять лет. Это были  и тяжёлые годы, и лёгкие. Тяжёлые, потому что наступила перестройка. Появилась безработица. Титано-магниевый комбинат перестал функционировать. От безработицы появилось безденежье. Хорошо, родители жили в деревне. Всё, что вырастало на их грядках, они всё везли в город внуку с дочерью. В общем, Кларе срочно понадобилась работа.

 Когда она пришла в свою родную школу, то её взяли с руками и ногами. В то время учителей можно было по пальцам посчитать, все ринулись на заработки в Польшу. Школа опустела. А тут Клара нарисовалась. Конечно, её встретили с распростёртыми объятиями. Ещё бы, такой специалист, владеющий тремя языками – французским, английским и немецким. Кларе тогда пришлось не только иностранные языки преподавать, а и родные - украинский вместе с русским.
Через пару лет Клара стала завучем школы. Вообще-то, её назначили завучем по учебной части, но ещё ей вменили обязанности и по внеклассной работе. Вот тут уж она вертелась как белка в колесе.

Триместры. Планы в тетрадках. Классные часы. Праздничные мероприятия, экскурсии, спартакиады. И, конечно, политинформация – куда же без неё.
Хорошо, появились преподаватели на русский и украинский языки, хоть здесь Клара освободилась. Правда, свобода в уроках не добавила свободы дома. Она точно так же, как раньше при проверке тетрадей, так теперь при составлении всевозможных планов, сидела до поздней ночи.
К учительским планам, полугодовым и ежедневным, добавились ещё и планы завуча, которые она вывешивала на доску объявлений. Назначенные педсоветы, совещания, семинары – всё это планировалось и проводилось.
В свободное время от своих уроков, она посещала уроки других преподавателей. Собирала материал для педсоветов. Аттестовала учителей. Ко всему этому, она должна была быть ещё и грамотным методистом.

 
Но тяжесть физическая – работа от зари и до глубокой ночи – компенсировалась радостью материнства. Ванюша её окрылял. Она летала. Ей всё давалось легко.
Единственное, чего не хватало, это мужской ласки. Поклонников как-то поубавилось. Да и где их найти в женском коллективе? К тому же, после Лёвки Клара ни на кого не могла смотреть. Вернее, смотреть она могла, но представить себя с кем-либо в постели нет.
Короче, так могло продолжаться и следующие десять лет, если бы не однажды ночной звонок. Клара просто дёрнулась спросонья от неожиданности. Посмотрев на будильник, - три часа ночи, - она испугалась. Ночные звонки всегда вселяют тревогу.

- Да, - тихо прошептала Клара в телефонную трубку, сдерживая дрожь в пальцах. Но услышав бодрый голосок на другом конце провода, чуть не расплакалась от радости.
- Кларка, - кричала трубка Адкиным голосом, - это я, твоя любимая подруга.
- Господи, - не верила своим ушам Клара, - откуда ты звонишь в такое время?
- Из Америки, - смеялась звонко Ада.
- Почему из Америки? – удивилась Клара. – Ты же живёшь в Израиле.
- Жила, - поправила её подруга, - жила там, сейчас живу здесь.
- Всей семьёй? – Клара не могла открыто спрашивать про Лёву.
- Нет, я здесь одна.

Подруги говорили больше двух часов. У Клары уже болели уши из-за трубки, но она не хотела прерывать разговор, так много интересного сообщала ей Ада.
Оказывается, Лёва сдержал своё слово. Сразу же после прилёта домой, он рассказал Аде о своей любви.
- Какая ты глупая, Кларка, - смеялась подруга в трубочку, - мы ведь с Лёвкой давно уже не были по-настоящему мужем и женой. Делали вид для родителей, чтобы они не волновались. О его любви к тебе я знала. Женщину не проведёшь. Меня он никогда не любил, я это чувствовала. Просто шла жизнь по намеченному маршруту, и менять его как-то не хотелось. Вроде всё устраивало. А когда Лёва в открытую заявил о своей любви к тебе, я сразу подала на развод.

Связь была настолько хорошей, что казалось Адка здесь, рядом с Кларой, как в старые, далёкие времена, сидит рядышком и рассказывает. Люся давно ушёл в мир иной. Изя женился и живёт отдельно в другом городе. Адка прожила ещё несколько лет и поняла, что ей тесно на исторической родине. Ей захотелось переехать в Штаты. Мама отказалась уезжать вместе с дочкой. Она осталась вдвоём с Лёвой.
- Нет, - сказала Паша Адке, - я стара, куда мне переезжать?  И так сердце болит, хочу в Запорожье, в свой двор, на свою лавочку. Но понимаю, что много лет прошло, всё изменилось. Нет моих соседей. Всех разбросала жизнь. Поэтому, если не в Запорожье, то вообще никуда.

- Лёвка над мамой трусится, как над фарфоровой куклой, - шутила Адка в трубочку, - зарабатывает прилично, чтобы она ни в чём не нуждалась. Он же у нас знаменитый юрист. Шучу, не знаменитый, конечно, но очень задействованный. И хорошо оплачиваемый. У него своя юридическая контора.
- А как же дети? – закинула Клара очередной вопрос.
- О чём ты говоришь? – рассмеялась подруга. – У нас нет детей, и не могло быть. Сначала я их не планировала, а потом, после возвращения Лёвы из Запорожья, мы ни разу не легли в одну постель. Да что там в постель. Мы даже ни разу не поцеловались. Ну, что ты плачешь, дурочка? – стала утешать Ада Клару, услышав, как та шмыгает носом в трубку телефона.

- Это я от радости, - призналась та подруге в своей тайне, - ведь у Лёвы сын растёт. Ванечка.
- Ура! – обрадовалась Адка неожиданной новости. – Это что же получается, Лёвка у нас отец?
- Десять лет, как отец!
- Так, срочно, нужно ему сказать, - засуетилась подруга.
- Нет! – воскликнула Клара. Она испугалась, а вдруг сын Лёве совсем не нужен? – Нет! Нет! Нет!
- Да! Да! Да! – прокричала Адка и повесила трубку.

                Лаборатория, советы, шамбала

- Но, если он его отец, - задала вопрос Мила, - зачем вам устанавливать отцовство?
- Да потому, что я собралась на ПМЖ в Израиль. Ваню я же здесь не оставлю. К тому же он совершеннолетний. А по паспорту у него отцом является его дед, - объяснила Клара.
- Как собралась? – удивилась Мила. – Вот так вдруг? А мы? А школа? А я, наконец? Мы с тобой только стали подругами, и ты вот так, в один момент, возьмёшь и всё бросишь?
- Мила, никто ещё не знает про мои планы, - вздохнула Клара, - я никому не говорила, потому что боялась, что ничего не выйдет из этой затеи. И не вдруг, а давно у нас с Лёвой был договор.
 
Сначала мы не могли быть вместе, потому что у меня старые родители, как я их здесь оставлю одних. У Лёвы мама в Израиле, тоже старенькая, перелёт не перенесла бы. Да и работа у него имела весомый фактор. Не бросать же её, в конце концов, у него там коллектив набран.
Пять лет назад мы с ним расписались и договорились, что если появится у меня возможность уехать к нему, то я сразу же ею воспользуюсь. Вот теперь такая возможность появилась. Мы с Ваней здесь одни, родителей моих уже нет, да и Паша тоже ушла в мир иной, в общем, пришло время выполнить наш договор.

- Но почему тогда, пять лет назад, Лёва не усыновил Ваню? – задала Мила очевидный вопрос.
- Ну, сглупила я. – Клара усмехнулась. – Понимаешь, мы с ним тогда поругались. Лёва возмущался, почему я нашего Ваню Ваней назвала.
- А как? - кричала я в ответ.
- Мне бы хотелось, чтобы мой сын носил имя Яков, - важно заявил Лёва. – В честь моего отца. 
Честно сказать, с именем тогда вообще вышел казус. Я, когда ходила беременной, уже почти перед родами, услышала мамин разговор по телефону. Она вела беседу со своей подругой. У той подруги родился внук Артём. У её знакомых внучка Майя. А ещё у подруги была собака по кличке Малыш. Она только переболела и сидела на какой-то собачьей диете. Короче, это был не разговор, а один смех.

- Ну, что, дорогая, как там ваш Малыш? Косточки уже грызёт? – говорила моя мама, имея в виду собаку.
- Какие косточки? – орала в ужасе подруга, имея в виду совсем не собаку Малыша, а малыша внука. – Кто даёт грудничку кости? И вообще, кости детям – это какое-то вредительство и злодейство.
- Причём здесь твой внук? – оправдывалась моя мама. – Я имела в виду совсем другого Малыша.
И тут же, не отходя от темы, задала совсем другой вопрос:
- А как Маечка?
- Какая маечка? – снова перепугалась подруга. –  У меня нет никакой майки. Я вообще маек не ношу.
- Причём здесь твоя майка? – снова оправдывалась мама. – Я про внучку твоих знакомых Маечку.

Этот разговор я запомнила очень хорошо. После него  дала себе слово, что назову ребёнка таким именем, которое не спутаешь ни с собакой, ни с одеждой. Решила, родится сын, будет Ваней. Родится дочь, будет Машей.
А когда Лёва что-то лепетал по поводу имени сына, я ему сразу дала отпор:
- Яков Лейбелевич Гендлер? – возмутилась я. - Это он в Израиле будет Яшей, а здесь в Украине он Иван Дормидонтович Галушка, понял?
В общем, как говорится, сама себе создала проблему. И как теперь из этой проблемы выпутываться я не знаю.

- А Лёве известен результат?
- Ты что, - воскликнула Клара, - я не могу ему сказать, пока сама всё не проверю.
- Ну, так давай, проверяй, - Мила взяла конверт, на котором был написан адрес и телефон, - звони в эту судебную экспертизу. Пусть объяснят, откуда у них недействительные результаты.
Клара включила громкую связь и набрала номер. Трубку подняли сразу, и на вопрос, с кем можно поговорить по поводу результатов, пригласили главного специалиста.

- В чём вопрос, дамочка, - прозвучал приятный мужской голос в кабинете, - чем вы недовольны? Ваши ожидания не соответствуют нашему ответу? Так я вам заявляю совершенно ответственно, мы не шарашкина контора. Экспертиза у нас проводится с точность в сто процентов. Если там указано, что такой-то не является отцом такого-то, значит так и есть.
- Но этого не может быть! – воскликнула Клара. – Я что, не знаю, с кем  сделала своего ребёнка!
- Вы, может, и знаете, но науку не проведёшь, - прозвучало на том конце телефона.
- И что теперь делать? – растерялась Клара.
- Единственное, чем я могу вам помочь, это посоветовать сдать свой тест на ДНК. В моей практике был однажды такой случай, родители пятнадцать лет воспитывали не своего ребёнка.
- Как это? – не поняла Клара. – Разве такое бывает?
- В жизни всё бывает.
 

Если бы не Мила, Клара, наверное, не справилась бы с нахлынувшими, словно десятибалльная волна, неприятностями. Она была намного младше, поэтому и сил у неё было намного больше. Сил и уверенности в положительном результате их благого дела.
Подруги составили план. Ваню с Лёвой они не посвящали в свои дела. Решили всё провернуть втихую. И тест сдать, и посмотреть на его результат. В общем, дело закрутилось.
Закрутилась и Клара. Начались выпускные экзамены. Да и не выпускные тоже. Кларино присутствие было обязательным даже не на её предметах. Ведь она завуч по учебной части, так что экзамены полностью подлежали её эпархи.

И это прекрасно. За работой время бежало быстро. Некогда было думать про какие-то там тесты. Школа, экзамены, аттестаты, всё кружилось каруселью.
Ещё к этому добавилась и шамбала. Что это такое, Клара не узнала бы никогда, если бы не Мила. Та увлекалась всеми современными новшествами. Была в курсе всех новинок.
- Клара, - поучала она свою подругу, - чтобы нам повезло, нужно для этого поработать.
- Что ты имеешь в виду? – смеялась Клара. – Я и так работаю.
- Я не имею в виду твою настоящую работу. Чтобы у нас всё получилось, как мы того хотим, для этого нужно вести такой образ жизни. Вот, например, ты должна купить  шамбалу, и носить её постоянно на своей руке.

- А что это такое?
- Это такие заколдованные на успех висюльки. Очень даже симпатичные. Ещё ты должна копилку с лягушкой поставить в угол на северо-запад.
- Это ещё для чего? – перебила Клара Милу.
- Это для денег и вообще, я же тебе говорила – образ жизни. А он должен быть во всём.
В общем, две недели, пока проверялся тест, Клара жила по Милиному рецепту. Сначала купила и везде над дверными проёмами развесила фэншуйские колокольчики.  Ваня роптал. Ему не хотелось, идя в туалет, звенеть на всю квартиру. Но Клара сказала: «так надо!», и парень смолчал.

Следующим этапом был чеснок. Она его разложила по всем углам. Затем нашла резиновую лягушку, детскую игрушку, и поставила её на северо-запад подоконника, даже мусор перестала выносить вечером. На днях в шкафу откопала заброшенную когда-то копилку, и тоже водрузила её на подоконник вместе с лягушкой, и тут же рядом пристроила хрустальный стакан, наполненный денежной мелочью. Уж если фэншуить, так основательно. Хотела ещё купить шамбалу, но потом решила приобрести себе эту вещицу, когда получит деньги в сберкассе.
Государство обязалось выдать своим вкладчикам ещё советские сбережения в виде одной тысячи гривен. Клару давно,  два года назад, записали в очередь коллеги, когда сами записывались. И теперь эта очередь, наконец-то, дошла и до неё.

В квартире из-за чеснока стоял невыносимый запах, особенно, когда заходишь с улицы домой. Пахло нищетой. Бедными одинокими стариками, для которых лекарства недоступны, а чеснок – панацея от всех болезней. Они им мажутся от радикулита, сосут под языком от сердца, а настойку пьют для нормализации стула.
Ваня возмущался. Он не понимал, почему ему дома нужно дышать вонищем. Клара же терпела. Она бы вытерпела и не такое, лишь бы всё сложилось как надо. Она упрашивала сына ещё немного подышать, надеясь на удачливые манипуляции.
 
К радости Клары, Милы и Вани, - да всей школы,  Коля быстро поправился и на днях вышел из больницы. Правда, на больничный. Он ещё не мог полноценно работать, но всё равно, Клара решила, что это добрый знак. Что её, так называемы манипуляции, не прошли даром. Она очень надеялась, что, благодаря им, разрешатся, наконец, и её проблемы. Но, ожидаемое не всегда к нам благосклонно. Мы хотим, чтобы было, как мы хотим, а получается так, как получается.
В итоге, долгожданный конверт пришёл в один день с выплатой денег. В субботу, в выходной. Клара конверт не открывала. Почему-то боялась. Наверное, не зря. Она позвонила Миле, и та предложила сделать это вместе у неё в доме.

Составив план маршрута, Клара сначала отправилась в сберкассу. Деньги выплачивались по записи на определённое время, поэтому она долго в очереди не стояла. Получив долгожданную тысячу, Клара тут же, как говорится – не отходя от кассы, - зашла в небольшой магазинчик, торгующим всякой лабудой, и купила себе не одну шамбалу, а сразу три, чтобы уж если везло, так в три раза больше.
 Тут же их  повесила себе на руку, и, не гладя по сторонам, а глядя на свою украшенную и блестевшую яркими стёклышками руку, с разворота налетела на вывеску, больно стукнувшись лбом об металл. Да так стукнулась, что полетели искры из глаз. Причём, приложилась таким местом, от которого тут же расползлись синяки вокруг переносицы.

- Да что же это за везение такое, - воскликнула Клара в сердцах, глядя на своё разукрашенное изображение в автомобильном зеркальце заднего вида. – И как теперь показаться на работе? Нет, ну если не везёт, так это надолго. Наверное, я пожадничала. Надо было купить пять шамбал, чтобы уже наверняка, трах лбом об вывеску – и на полу без сознания!
Но, видать, это был не Кларин день. Когда ей подарили автомобиль, то инструктор, уча её вождению, говорил, что за рулём нужно быть очень внимательной и стараться не отвлекаться на внешние факторы, то бишь, на мобильный телефон. Правда, тогда это была очень модная и не у каждого штучка.
 
- Лучше его отключай, когда ты в дороге, - советовал он Кларе. –  Ставь на тихий режим, а то дёрнешься от звонка, а тут яма, или того хуже, «Лендровер». Вот как тогда быть?
Клара его совет приняла буквально. Она никогда не пользовалась мобильником за рулём, а сегодня её словно подменили. Уже выезжая с плотины, она услышала позывной Лёвы, потянулась, чтобы взять телефон из сумочки, на минутку отвлеклась, руль слегка повела и тут же заметила, как нечаянно задела боковое зеркальце дорогой иномарки.

От страха, Клара даже не разобрала марку машины. Увидела только, что за рулём сидела молодая блондинка. Вместо того, чтобы остановиться и разобраться в случившемся, Клара с силой надавила на педаль газа, и рванула с огромной скоростью, на которую только способен был её «Запорожец», с места происшествия. Блондинка что-то махала ей вслед, но у Клары в голове сидела одна мысль, поскорее смыться, замести следы, заблудиться в местных улочках, чтобы её не поймали.
Это была первая авария в её водительской практике. Клара так испугалась, что потеряла рассудок.

- Нужно было остановиться и во всём разобраться, - говорила она Миле, когда нашла её дом в частном секторе, - но я не смогла этого сделать. Мои члены меня не слушались. Такое впечатление, что кто-то схватил за ногу и с силой давит на газ. Если бы не Лёвин звонок, ничего бы не произошло.
Клара винила Лёву, а сама понимала, что это просто невезучий день. Но что этот день приготовит ей в итоге, какой преподнесёт сюрприз, она и мыслить не могла. Такое не смог бы предугадать, наверное, сам прорицатель. Как сказала Мила:
- Даже на уши не натянешь!

                Наследие предков

То, что Ваня не её сын, для Клары уже не было таким уж откровением. После результатов ДНК по отцовству, она стала очень придирчиво присматриваться к своему сыну. Конечно, Клара сдала и свой тест. «На всякий случай», - говорила она сама себе, но результат прошлых проверок не отвергла. Она хорошо понимала, медицину не обманешь. Если судебная экспертиза установила так, то другого не дано.
Тогда Кларин роддом оказался на ремонте. Поэтому ей пришлось рожать совсем в другом месте, на Павло-Кичкасе. Больница была переполнена. Сюда свозили рожениц с двух районов города. Палаты все заняты. Будущие мамаши лежали даже в коридорах. И в такой обстановке, где медицинские работники мотались по этажам, как в попу раненые, Клара произвела на свет Ванечку.

В родильном боксе рожали сразу три женщины. Каждая кричала, каждая стонала, каждая требовала к себе врачебного внимания. Фельдшерица вместе с нянечкой старались, как могли. Никто не хотел проблемных родов. Все три младенца благополучно появились на свет один за другим, как из конвейерного цеха. Все три мальчика. В той ситуации не мудрено было и перепутать.
Ну, показали Кларе ребёнка, да разве можно его запомнить, если сознание её было одурманено какими-то препаратами? Когда она, не успев родить, тут же провалилась в сон.
Это сейчас новорожденного сразу же прикладывают к груди матери. А в те времена младенца уносили, неизвестно куда, почти на сутки, и только на следующий день Клара увидела по-настоящему, не в дурмане, своего сына.

Ванечка был светленький, беленький, словно ангелочек. Клара даже мысли допустить не могла, что это не её сын. Ну и пусть, что они с Лёвой тёмноволосые, зато Кларина мама блондинка. И весь род её блондинистый. И глаза у них серые.
Она понимала, что гены – вещь самостоятельная. Что им взбредёт в голову, то и будет. Генная инженерия никому не подвластная наука. Она сама строит свои собственные лабиринты, составляет только ею придуманные комбинации. И уже в готовом виде представляет своё творение на наш суд. Короче, винить природу – вещь неблагодарная. «Вылитый дядя Валя, - решила для себя Клара, - мамин родной брат».
Уже с раннего детства у Ванечки были увлечения, полностью противоположные родительским. Лёва юрист, Клара педагог, оба гуманитария. Ваню же тянуло к технике. Машинка – вот главная игрушка сына.

В подростковый период Ваня записался в кружок моделирования. Они там собирали разные модели автомобилей, самолётов. Так его комната выглядела, словно станция техобслуживания. Только игрушечная. Он в ней постоянно что-то паял, клеил, конструировал. Даже поступил не в Государственный  университет, куда его Клара так настойчиво толкала,  а в университет, только технический на машиностроительный факультет.
- Ты понимаешь, - говорила она Миле, когда они распечатали конверт и увидели в результате снова нули, - я только сейчас заметила, насколько мы с сыном разные.

Хотя Клара и была подготовлена к этим нулям, всё же новость её огорошила.  Ну, не таких результатов она ожидала, поэтому сидела, словно в воду опущена: в глазах темно, в голове звенит, а в ушах появились пробки как у контуженого бойца в окопе.
И чувство бескрайней любви. Оно в одно мгновение затопило Клару целиком. Как же она любила своего Ванечку. Он был для неё не только сыном. Он был для неё светом в окне. Он был всем: сыном, другом.
 Мужчиной, наконец. Да, мужчиной, потому что Лёва всю их совместную жизнь проживал в Израиле. Собственно, он и сейчас там. А Ваня здесь. И кран починить, и свет, и холодильник – всё сынок.

У неё с Ваней было удивительное единение душ. Они с полуслова понимали друг дуга. Они были настолько близки, что Клара сына совсем не стеснялась. Могла при нём переодеться, ходить в трусах. Да, что там, в трусах, она даже лифчик могла при сыне снять, только повернувшись к нему спиной.
«Это что же, получается, - пролетела непрошеная мысль в голове, - я раздевалась перед чужим парнем?»
- Фу ты, какая галиматья сразу лезет, - замотала головой Клара, отбрасывая как можно дальше дурные мысли. И, обращаясь к Миле, решительно сказала:
- Я Ваню никому не отдам.

- И не надо, - поддержала подруга. – Только . . .
- Что? – Клара сложила руки на груди. – Давай, договаривай.
- А как же твой родной сын? Как с ним быть? – произнесла Мила вслух то, что Клара в последнее время задавала себе мысленно.
- Я решила его найти, - да, именно так она ответила сначала на свои, а теперь  и на Милины вопросы.
- Что значит «Я», - улыбнулась подруга. – «Мы». Или ты думаешь, что я тебя одну брошу на поиски, а сама буду сидеть в укромном месте и наблюдать со стороны, как у тебя всё получится? Не дождешься.

Мила обняла подругу за плечи, заглянула ей в глаза и предложила:
- Ну что, создадим «Союз меча и орала»?
- Нет, - улыбнулась Клара с облегчением, что выход найден и она не одна в этом кошмаре. - Лучше «Союз трёх сердец» - моего, твоего и Ванечки.
- Тогда четырёх сердец, - возразила Мила. – Когда мы найдём твоего сына, а мы его найдём обязательно, даже не сомневайся, мы сделаем всё, чтобы его сердце соединилось с нашими. Я правильно говорю?

- Да, - Клара тихонько смахнула слезу в уголке глаза. Слезу тёплую, потому что такая же теплота появилась у неё в душе, когда она подумала о своём родном сыне. – Он полюбит и меня. . .  и Ванечку.
А то, что у Ивана могут появиться его родители, причём такие же любящие, Клара даже думать не хотела. Она своего Ваню отдавать никому не собиралась.
- Ну и хорошо, - провела итоговую полосу Мила, - можно и за стол. Я уже его накрыла. Будем обедать, и составлять план действий.
У неё, как у настоящей училки, на всё и всегда составлялся план.
- Я сейчас съела бы и слона, - засмеялась Клара, - всегда, когда нервничаю, есть хочу. Причём, зверски. Ну, где тут руки помыть?

Подруги зашли в дом. Мила показала Кларе ванную комнату, а затем, когда та помыла руки, провела ей небольшую экскурсию по дому. Вот в этот самый момент и произошло то, чего Клара ну никак не могла ожидать. И никакая шамбала здесь не участвовала. Здесь правила только судьба, и только у неё в загашнике имелись такие фортели, а по-простому - огороды.
На небольшой стене, выступающей между гостиной и кухней, прямо напротив глаз, висел до боли знакомый портрет. Вернее фотография. У Клары имелась такая же.  Только не  одна. К ней были добавлены ещё две для полного комплекта. Они, точно так  же, как и эта, были вставлены в рамочку под стекло, и висели не в  проходе, а на самом видном месте – центральной стене залы. Она этот портрет узнала бы из тысячи снимков. И здесь, у Милы, по мнению самой Клары, он никак не мог висеть. Ну, просто не мог, и всё.
Клара замерла. Предчувствие чего-то неотвратимого появилось в солнечном сплетении. Хорошего или плохого, Клара ещё не знала. Но это чувство устроилось для себя очень комфортно, и сразу же, напрочь, отбило аппетит.
- Откуда у тебя эта фотография? – спросила она дрогнувшим голосом подругу.
- Красивый мужчина, правда, - засияла Мила в ответ. И с гордостью произнесла: - Это мой отец.

                Отцы и дети

Маленькая Клара родилась в семье театралов. Её родители познакомились на подмостках сцены. Тогда, в шестидесятые, самодеятельность цвела буйным цветом. Каждый клуб имел свой танцевальный коллектив, свой хор и обязательно драмкружок.
Все клубы были похожи руг на друга, и, тем не менее, каждый хотел чем-то отличиться. ДК «Металлургов» гордился кружком самого настоящего балета,  ДК «Кирова» удивительным по своему составу духовым оркестром. А ДК «Строителей» славился сильным народным театром. Каких только пьес они не ставили, каких только авторов не исполняли. Замахивались даже на Шекспира. Постановки всегда шли на «ура».
Если в театры Щорса или Глинки нужно было платить за билет, а в те времена экономили каждую копейку, то на самодеятельный спектакль вход был бесплатный. В день премьеры, да и не только, зал набивался до отказа. Рабочий люд приходил даже со своими складными стульчиками, чтобы присесть с краю, если мест уже нет.

Что это были за времена! Клара театр обожала. Она приходила к папе и маме в гримёрную и замирала от восторга. Парики, пудра, платья – словно волшебный сон. А запах закулисья с бархатными шторами, а сцена с окошком для суфлёра. Всё это маленькой Кларе нравилось до дрожи.
Ещё это было время блистающей славы её родителей. Главные роли молодых, красивых  героев доставались именно им. Тогда они являлись яркими звёздами народного театра. Современным языком – звездели. Публика валила на чету Галушек. Шла смотреть их гениальную игру.
 Причём знаменитыми они были не только в Запорожской области. Слава их разлетелась далеко за пределы родного края. Долетела аж до Москвы, откуда в срочном порядке был откомандирован корреспондент центральной газеты «Правда». Его обязали отснять фотографии знаменитой парочки, взять у них интервью и написать блистательный репортаж.

Корреспондент попал на «Бесприданницу» Островского. Наверное, игра Клариных родителей потрясла и его, потому что помимо фото в газете и целой страницы материала про них, московский ценитель сделал несколько великолепных портретов, и преподнёс их в подарок «потрясающим», как он выразился, артистам.
Один портрет – папа молодой красивый в роли Вожеватова. Второй портрет – мама молодая красивая в роли Ларисы Огудаловой. И третий снимок их совместная сцена из этого же спектакля «Бесприданница».
Все эти три фотографии висят у Клары на стене. Конечно, сколько их было на самом деле, она не знает. Может ещё несколько копий залежалось в сундуках или альбомах старых театралов. Всё может быть.

Клара посмотрела внимательно на Милу и всё поняла - она её родная сестра. Эти голубые глаза, наследственная печать семейства Галушек, не спутать ни с чем. У Милы они сияли точно таким же синим цветом, как и у самой Клары.
Сразу вспомнился тот день, когда она, пятнадцатилетняя, пришла в последний, как оказалось, раз в ДК «Строителей». Это уже были далеко не шестидесятые.
 Годы шли вперёд, а самодеятельность убывала назад. В каждую квартиру вошёл телевизор, и теперь спектакли можно было смотреть, не отходя от кухонного стола и холодильника. Тут тебе рядом и колбаса, и пиво, и зрелище.

Из ДК «Металлургов» балетный кружок давно растворился в межвремени, как рябь на Лебедином озере, в ДК им. Кирова оркестр развалился на мелкие составные части, на грани распада оказался и драмкружок ДК «Строителей».
Мама давно уже туда не ходила. Женская молодость быстротечна. Конечно, она ещё была свежа и красива, как ей казалось, но главных героинь почему-то перестали предлагать, а быть на второстепенных ролях ей, звезде первого класса не пристало.
А вот отец всё ещё играл в главном составе. Мужчина красив, даже убелённый сединами. Но папе до седин было, ох, как далеко. Он упивался любовью поклонниц, и нет, нет, да и заводил себе маленькую интрижку.

У Клары перед глазами мгновенно встал тот день, когда она в последний раз пришла к отцу на премьеру. Она зашла за кулисы и увидела рядом с ним какую-то незнакомую женщину. Они мило разговаривали. Женщина прижимала красивый букет цветов к своему огромному животу.
Незнакомая женщина и её огромный живот как-то выпали из Клариного внимания. В то время пятнадцатилетняя девочка не могла протянуть никакой нити между ним и отцом. Ей даже в голову не могло прийти, что у папы шашни с этой девицей. Почему с девицей, да потому что та женщина была слишком молода для него. Это видела даже сама Клара.

Зато мама ничего не видела. Или видела, но на его шалости смотрела сквозь пальцы. Во-первых, она его очень любила. Во-вторых, будучи сама бывшей актрисой, и оставаясь ею в душе навсегда, понимала, что творческой личности нужен, ну просто необходим, любовный допинг. Актёр должен быть увлечён, тогда у него вырастают за спиной крылья.
- Мама думала про крылья, а выросла ты, - произнесла Клара вслух.
- О чём ты говоришь? – не поняла подругу Мила.
- О том, что мы с тобой родные сёстры! – воскликнула Клара и добавила: - Фу, прямо вспотела вся от такой новости. Давай присядем.

Бывшие подруги, а теперь родные сёстры уселись за стол.
- Я не понимаю, - начала разговор Клара, - как можно было работать с тобой бок обок столько лет и не заметить между нами сходства? Тут даже никакого теста на ДНК не надо.
- Почему ты так уверена, ведь у меня отчество совсем другое, - возразила ей Мила.
- Господи, - простонала Клара, - да ты посмотри на нас обеих. Волосы вьющиеся каштановые – раз. Я думаю, ты их не красила?
- Нет, - замахала та отрицательно головой.
- Рост почти одинаковый. А руки, - Клара протянула свою ладонь, - посмотри на наши пальцы. На фаланги. Ну не могут так быть похожи руки у совершенно чужих людей. Кожа у тебя тоже белая, как у меня. И глаза. Вот всё можно отмести, как аргумент, но глаза, их  не отметёшь. Только у Галушек такой чистый ясный голубой цвет. И потом, ты ровно на пятнадцать лет моложе меня.

Мила посмотрела внимательно на Клару, улыбнулась и весело сказала:
- А ведь, я с тобой соглашусь. И не потому, что у тебя такие «весомые доводы». Просто я вспомнила свой последний разговор с мамой. Перед отлётом к своему новому, в который раз, мужу в Иорданию, она неохотно говорила со мной об отце. Да, она подтвердила, что на фото мой папа, но как его по-настоящему зовут, не сказала.
- Тебе незачем знать имя этого подлеца, - заявила резко Милина мать, - он бросил нас в младенческом возрасте. Ещё будешь его искать, делать тебе нечего. Так что, ты Наумовна, и не бери дурного в голову.

- А ты знаешь, - рассмеялась Клара, - я действительно очень рада, что у меня есть сестра.
- Я тоже, - тут уж пришла Милина очередь утирать глаза. Конечно, это было очень трогательно. Найти вдруг сестру – не каждому в жизни улыбается.
- Вообще-то, - говорила Клара, утирая слёзы на Милином лице, - я раньше закон равновесия природы не понимала. Или вернее, понимала, но к себе лично не относила. Так, где-то убудет, где-то прибудет. Не у меня же и ладно. А теперь я его на собственной шкуре прочувствовала. Надо же, сначала невероятная новость про Ивана, а теперь не менее сокрушительная новость про тебя. Ну, и как тут не верить во все эти законы. Что будем делать, сестра?

- Не знаю, - вздохнула глубоко Мила, и робко спросила: - А ты что решила?
- А я решила нашу с тобой новость рассказать всему свету, - улыбнулась Клара. – Да пусть все узнают и вместе с нами порадуются. Ну не хранить же в тайне такой секрет. Тем более, что закончились экзамены. В понедельник выйдем в последний раз на работу, поэтому как всегда на острове Хортица будет пикник. Сразу отметим прошедший учебный год и наше с тобой событие.

                Чуден Днепр при тихой погоде

Лето! Невероятное время года. Клара его обожала. Вообще-то, её самыми любимыми были апрель и май. Но в связи с Евро 2012 эти месяца так быстро пролетели, что она и не заметила. В сжатые сроки провели экзамены. В такие же сроки отметили выпускной вечер, и вот на улице июнь, и они всем коллективом на пикнике на острове Хортица.
Традицию отмечать окончание учебного года на природе всем коллективом ввела директор школы Динара Фёдоровна. Будучи женщиной энергичной и любившей жизнь во всех её проявлениях, она не понимала, как можно в летний солнечный день сидеть за столом в душном кабинете и наливаться спиртными напитками, когда можно то же самое делать, только на свежем воздухе. Коллектив эту традицию подхватил с удовольствием. Всем понятно, что на природе лучше.
 
Сотрудницы набирали полные сумки провизии, одевались по-походному, и утром, часов в восемь все весёлой и шумной гурьбой шли пешком через мост Преображенского прямо к заветному месту на Старом Днепре. Пока были молоды, набитые сумки несли с лёгкостью, но прошло немало лет, и точно такие же сумки почему-то стали в два раза тяжелее. Да и с независимостью Украины автомобилей на дорогах прибавилось раз в десять, так что переходы пешком, где практически отсутствуют светофоры и пешеходные зебры стали представлять некую опасность для жизни.
Вот тут и появился капиталистический сервис. Сегодня можно спокойно заказать автобус, который доставит тебя до места назначения, и точно так же отвезёт, когда нужно, назад. Коллектив этой услугой пользовался с удовольствием. Во-первых, не нужно на себе тянуть полные сумки, во-вторых, всегда приятнее, когда о тебе кто-то заботится.

Надо сказать, что коллектив гимназии гуманитарного профиля слыл дружным и погулять любил очень. Все праздники и все дни рождения отмечались шумно, с шутками прибаутками, с шарадами, со всевозможными конкурсами и всякой ерундой, на что были способны только учителя в виду свойства их профессии. Уже с утра в автобусе они завели громкие пионерские песни, взяв в оборот и водителя, который сначала опешил от такого песенного напора, а потом и сам весело подпевал своим пассажирам.
Настроение у всех зашкаливало. Выбравшись из автобуса, весёлая компания начала спускаться к реке. Место было чудесное. Берег Днепра с тёплым и мягким песочком. Рядом уступчивые скалы, а у подножия скал небольшая полянка, поросшая душистыми и шелковистыми травами. Окружали полянку невысокие деревца шелковицы, тоненькие дубки, вязы, клёны, кусты душистой акации, сирени, боярышника и ещё какая-то буйная и зелёная растительность. В общем, место сказочное и давно облюбованное.

 Быстро спустившись со скал по тропинке, эта шумная женская толпа, в составе которой находилось и двое мужчин, ловко принялась за дело. Женщины достали подстилки и расстелили их на поляне, В центр выложили продукты, которые приготовили специально для пикника: тут тебе и листья салата, и свежие огурцы, и ранние помидоры, и молодые и зелёные перья лука и чеснока, и разная зелень от петрушки до базилика. В общем, всё, чем богата в это время земля.  Кто-то поставил мисочку с салатом оливье, кто-то с котлетами. Посредине водрузили огромную кастрюлю с молодой картошкой, ещё тёплой, притрушенной укропом. Ну и конечно, шампанское. Куда же без его.

Поскольку мужчин было двое – физик и физрук, то не они ухаживали за дамами, а дамы за ними. Физик – Константин Константинович Фуиджи являл собой уникальную личность. Недавно ему исполнилось семьдесят лет. Он преподавал физику ещё самой Кларе. Это был истинно интеллигентный человек. Ко всем ученикам, даже первоклассникам, он обращался только на «Вы». Никогда и ни при каких обстоятельствах не повышал голоса. Всегда выдержан. Уроки свои преподносил ученикам настолько интересно, что даже те, кто физику не любил и презирал, после его урока менял своё мнение кардинально.

 Отстающих Константин Константинович сам лично подтягивал после уроков. Сколько раз директор школы ему говорила:
- Бросьте Вы это дело, милый мой. Пусть своими двоечниками занимаются сами родители. Вон, репетиторов уйма. Пусть нанимают.
Но Константин Константинович  репетиторство отвергал напрочь. Он твёрдо считал, что только  школьный учитель обязан донести до ученика школьную программу, а не репетитор.
- Тогда отмените школу, - парировал физик, -  и отдайте учеников репетиторам. Зачем мы с вами, если не справляемся со своими обязанностями?
 
На такой аргумент ответа не поступало. Жил физик недалеко от школы, и каждый раз, на протяжении многих лет, после уроков его встречала миловидная жена. Она брала его под руку, и чудная парочка в любую погоду, даже зимой в снегопад и осенью в дождь, медленным шагом, прогуливаясь, направлялась к себе домой. Для Клары Константин Константинович со своей женой являли собой эталон супружеских отношений.
Физрук был полной противоположностью физика. Эльдар Едишерович Саткилава, рыжий двухметровый грузин тридцати четырёх лет. Красавец. Атлет. Турист. Скалолаз. К тому же холостяк.

Женский коллектив и холостяк, это любовная карусель. Все дамы, от директора и до технички заигрывали с молодым учителем. Правда, Эльдар со всеми был в равных отношениях, и предпочтения пока никому не оказывал.
У Клары, как и у её сотрудниц, тоже настроение было приподнятое. Человек – натура подневольная. Как только засияет солнышко, он сразу забывает о дождливых днях. Так и Клара, получив в подарок от отца сестру, её личные проблемы как бы отступили в сторону.
Конечно, она не забыла про своего родного сына. Естественно, она собиралась его разыскать. Но только не сию же секунду. Надо ещё придумать, с чего начинать. А тут и думать не надо. Тут всё уже сделано.

Новость, что у Клары объявилась родная сестра, и, не кто иная, как Мила Наумовна, сначала привела в шок весь школьный коллектив. Но, выпив по паре бокалов шампанского, все дружно стали поздравлять сестёр, и конечно шутить.
- Клара Дормидонтовна, - смеялся Эльдар, - найдите и нам с Константин Константиновичем пару сестричек.
Клара только отмахивалась на все шутки. И не обижалась. Сама пошутить любила. Ей действительно в этот день было хорошо на душе. Учебный год закончился без двоечников. Это плюс в её работе как завуча по учебной части.
 
Правда, хорошую картину испортил эксцесс с поножовщиной, но и здесь всё разрешилось к всеобщему облегчению. Коля поправился. Ему даже выделили путёвку в санаторий профилакторий местного значения. Будет целый месяц отдыхать в Каневском на берегу Днепра. Бандиты наказаны, идёт следствие.
Появилась родная сестра. Ну, кому ещё, скажите на милость, может судьба преподнести такой подарок в сорок девять лет? Клара лежала на травке и смотрела в ясное голубое небо сквозь листву акации. Это было её любимое время препровождение.
Ещё в молодости, летней порой, она брала Ванюшу и ехала в деревню к родителям. Первую неделю отпуска Клара то и делала, что валялась весь день. На раскладушке под раскидистой яблоней она лежала днями, и смотрела сквозь листву на небо.

Тень яблони не давала полуденному солнцу добраться до Клары, листья прикрывали глаза от ярких солнечных лучей, поэтому она могла часами разглядывать небосвод, перистые облачка и мечтать. А мечты молодой женщины только о любви.
Правда сейчас Клара не мечтала. Она сквозь прикрытые веки разглядывала любопытную картину. Она вдруг заметила искру, пролетевшую между Милой и Эльдаром. Эта искра заставила её насторожиться. Клара огляделась вокруг, но сотрудники были заняты своими делами. Кто купался, кто нежился на песочке, а кто ещё с рюмкой сидел у импровизированного стола.

- Мила, - позвала она сестру.
- Что Кларочка? – подбежала Мила.
- Это правда? – сощурила глаза Клара в хитром взгляде.
- Что правда? – как попугай повторила Мила.
- Давай не юли, - улыбнулась Клара и задала вопрос в лоб. – У вас, с Эльдаром, роман?
- А что, заметно? – всполошилась сестра.
- Мне даже очень, – и повторила свой вопрос: - Так роман или нет?
- С восьмого марта, - призналась Мила. – Срок три месяца.
- Чего срок? – опешила Клара. – Того самого?

Мила молча махнула головой. А что тут скажешь?
- Эльдар знает?
- Я ему ещё не говорила. Схожу на УЗИ, узнаю пол ребёнка, тогда скажу. Признаться честно, я боюсь ему говорить. Может, ему дети не нужны. Вон он, какой красавец. За ним все бабы бегают, - Мила, правда, не была расстроенной, но тоненькая ниточка неуверенности, всё же, проглядывалась в её глазах.
- Какая же ты глупая, - обняла Клара сестру за плечи. – Эльдар грузин, а для них дети - смысл жизни. Поэтому можешь смело  сообщать свою новость. – И тут Клару осенило:

- С ума сойти, значит, я скоро стану тёткой?
- Взаправдашней!
На мгновение, представив Милу в роддоме, Клара сразу же мысленно вернулась к себе самой. «Нужно искать сына», - дилинькнула звонким колокольчиком мысль, которая ещё  недавно находилась  за пределами сознания. Теперь она словно материализовалась  и встала так чётко и отчётливо, что Клара поняла: поиски нужно начинать немедленно.

                Любовь земная

Но, начать поиски сию минуту не получилось. Вечером, как всегда неожиданно, прилетел Лёва. Клара его совсем не ждала, и от этого слегка  смутилась. Она и была рада его приезду, и боялась откровенного разговора. А то, что разговор будет, можно было даже не сомневаться. Тащить в тайне такой груз на своих плечах Клара не собиралась.
Лёва тоже видел некую отчуждённость во взгляде своей жены. Да что там видел, он её слышал ещё по телефону, когда они вчера вечером разговаривали. Может быть, он так спонтанно и не прилетел, если бы не некая недоговорённость в Клариных словах. В общем, зная хорошо свою жену, Лёва дождался, когда Ваня пойдёт гулять со своими друзьями, и взял в оборот Клару.
Сначала в оборот любовный. Лёва скучал. Соскучилась и Клара. У неё вообще вся жизнь прошла в ожидании. В молодости она ждала свою любовь, и теперь получив её, она ждала Лёвиных приездов.

Как бы кто ни говорил, но в сорок девять Клара любила своего Лёву как в девятнадцать. Без него ей не хватало  воздуха. Без Лёвы она не могла  дышать. Наверное, если бы они жили всё время вместе, может быть тогда её чувства и приглушились бы. Клара этого не знала. Да она и не хотела этого знать. Она хотела любить, прямо и сейчас.
Клара закрывала глаза, и ей казалось, что она целует семнадцатилетнего Лёву. Невероятно, но его губы совсем не изменились за прошедшее время. Такие же нежные и волнующие, как тогда на пляже на Днепре. Такие же мягкие. Те же широкие плечи, та же крепкая спина. Вот только кубики на прессе куда-то пропали.

Но кубики – это было последнее, о чём подумала Клара. Она потерялась во времени. А Лёва, наверное, вообще ни о чём е думал. Он просто отдался своим чувствам на откуп. Соскучившиеся и безумно влюблённые, Клара с Лёвой растворились друг в друге без следа.
Потерявшимся во времени, нужно было возвращаться. Клара это понимала. Она понимала и то, что разговор надо начинать. Причём без всяких проволочек. Сразу с главного.
Весть, что Ваня не его сын, Лёву просто огорошила. Ему показалось, что он  уменьшился в размерах. Словно его сплюснуло от такой новости. На одно мгновение Лёве даже захотелось скрыться, убраться куда-то и отсидеться тихо, пока всё не уляжется само собой. Мужчины с виду такие крепкие, на самом деле очень уязвимы. Женщины в этом отношении намного сильнее своих супругов.

Конечно, Клара тоже была огорошена, но она смогла справиться с таким испытанием. Лёва же, несмотря на то, что он юрист, просто растерялся. Голова сразу заболела, сердце застучало, лоб вспотел. Кларе пришлось его отпаивать валерианой.
- И что нам делать? – задал Лёва риторический вопрос.
- Искать сына, - лето, окна нараспашку, но Кларе дышалось трудно. В комнате, словно у пенсионеров, витала дух варерьянки.
- Я не хотел тебе говорить, но я завтра улетаю, - начал извиняться Лёва. – У меня сложный процесс. Если хочешь, подожди. Я в августе прилечу на целый месяц, тогда и начнём поиски нашего сына.

К  Лёвиным сложным процессам Клара привыкла, но не смирилась. Только поэтому, чтобы быть всегда вместе она согласилась уехать на ПМЖ в Израиль. Ваня вырос, у него появились свои интересы, и Кларе ещё больше захотелось быть рядом с Лёвой.  Ей мечталось, чтобы все вопросы, которые продолжала ставить жизнь она решала не одна, а вместе с Лёвой. Одной справляться со всем ей уже просто надоело.
Но одно дело хотеть, а другое дело как получится. В этой ситуации совсем ничего не получилось. Опять она должна идти на поиски сына одна. Ждать Клара не могла ни  дня.
-  Ты что говоришь, ждать! – Клара резко села на диван. - А вдруг ему нужна наша помощь? Нет, поиски нужно начинать и не медлить.
- А с чего ты начнёшь?
- Не знаю. Но, как говорится, если не знаешь куда плыть, плыви всё равно. Может быть, ветер и станет тебе попутчиком.

Лёва рассмеялся:
- Эх, Кларка, попутчиком стану тебе я, а не какой-то там мифический ветер. Я ведь, юрист. И с чего всякие поиски начинать, знаю. Во-первых, тебе нужно попасть в картотеку роддома, и выяснить фамилии тех женщин, которые вместе с тобой рожали. Кстати, там должен быть и их адрес. Но, уж если по адресу не найдёшь, тогда в адресный стол. – Лёва сел рядом с Кларой, обнял её за плечи и нежно поцеловал в висок. – Прости, Кларочка, что не могу быть с тобой сейчас рядом. Такой уж тебе достался занятой муж.

И немного помолчав, Лёва заявил:
- Но Ваню я никому не отдам. Он был моим сыном, моим сыном так и останется.
Вот тут Клара поняла, за что она любит своего мужа. Именно таких слов она ждала всё это время. И всё это время она нарочно никак не обмолвилась про Ваню. Если бы Лёва промолчал, то в Клариной душе поселилась бы кошка. И не одна. Но, слава Богу, такого не произошло. Лёва остался тем Лёвой, каким был с детства – верным и надёжным. И сомнения, которые иногда забредали к Кларе, не нужно было даже пускать, даже открывать им дверь. Пусть бы шли себе стороной. Впредь, она так и будет поступать.
Клара знала, нет, она была уверена, что только вера в Лёву и в их любовь земную поможет ей в поисках. Да, про Милу забыла. Та тоже рвалась в помощницы. Клара прижалась к Лёве покрепче, улыбнулась и сказала:
- Ладно, супруг мой верный, лети в свой Израиль, а мы с Милкой отправимся на поиски. Буду тебе каждый вечер отчёт наш  докладывать.

                Отцы и дети, мать и сын

Легко сказать влезь в картотеку роддома. Но как? Как туда влезешь, когда живёшь совсем в другом районе. Когда никаких знакомых в той больнице у тебя нет. Когда сын не хакер, а «машиностроитель», и друзей хакеров у него тоже не имеется.
Клара ночи не спала, всё искала хоть какую-то лазейку. От бессонных и душных ночей она вставала с разбитой головой, и реальность, которая её окружала, представлялась в  сизой дымке.
Она ходила целыми днями как сомнамбула: ничего не соображая, и толком не понимая за что браться. То ли борщ зелёный из щавеля варить, то ли уборку генеральную делать, то ли срочно одеваться и бежать в тот роддом и за взятку – а как по-другому – искать эти лазейки.

И за сына своего, как теперь сказать и не придумаешь сразу, неродного что ли, она особо не волновалась. Не видела их напряжённых отношений. Не замечала даже того, что Ваня стал слегка отстранённым от неё, постоянно находился на своей волне, и старался как можно реже с ней общаться. Куда-то пропадал на целый день, и возвращался домой поздним вечером, когда Клара уже давно лежала в постели, и опять-таки со своими планами и без внимания, что сын где-то шатается пол ночи.
Мила сейчас тоже не была ей помощницей. Она выясняла отношения с Эльдаром. По Клариному совету она сообщила будущему отцу о ребёнке, чем привела его в ступор. Такая новость, кого хочешь пришибёт. Не устоял и скалолаз.

 Перепуганный, словно ему на голову плюнула ворона, Эльдар пропал на неделю. Мила не плакала, но расстроенной была. Она надеялась, что доставит ему радость этой новостью, а оказалось непонятно что.
- Ну, вот где он прячется? – пытала она Клару.
Та в ответ только пожимала плечами.
- Ты же его лучше знаешь, чем я, - старалась она отбиться от сестры. – Вспомни, может у него есть секретное место или тайная квартира, где он пытается залечь на дно. – И добавила, - как у шпионов.
Мила только плюнула с досады:
- Рыжих двухметровых в шпионы не берут. Их за километр видно. Они могут быть только физруками, и то, если повезёт.

Но оказалось всё банально просто. Эльдар летал в Грузию к отцу за советом. Собственно, даже не за советом. Просто хотел посмотреть, как к такой новости отнесётся его отец. Что скажет, если невесткой у него будет украинка Мила, а не соседка Софико. А что тут скажешь, когда на свет скоро появится маленький грузин?
В общем, в очередную ночь Клара не спала. Она опять, как и несколько дней назад, лёжа в кровати планировала тайную операцию по захвату роддома, и строила в уме хитроумные комбинации как завладеть его архивом.

Она думала про Лёвин совет. Легко сказать, забраться в архив. Она же не Эльдар скалолаз, чтобы шагать по вертикальной стене здания. И не маленький подросток, чтобы протиснуться в форточку. Да вообще, что это значит «пробраться в картотеку»? Как это должно выглядеть? И как она должна осуществлять? Как пробираться? На четвереньках что ли?
Клара слегка злилась на Лёву. От того, что она за это время ничего путного придумать не могла, её грызла навязчивая досада, как хомяк огурец. Она даже слышала внутри себя его неприятный хруст.

 Лёве легко давать советы. Дал и укатил на свою историческую родину, а Клара сиди, вернее, лежи и ломай голову как их исполнить. Вот она её и ломала в три часа ночи.
- Три часа ночи? – На Клару вдруг нашло отрезвление. Как? Такая поздняя ночь, а Вани нет дома?! Пелена и туман сразу же выветрились из головы и глаз. Досада вместе с хомяком и его огурцом пропали вмиг, словно их и не было. Она вдруг, в одно мгновение, забыла обо всём, о чём думала в последнее время. О другом сыне, о Лёве с его советами, о роддомах и их картотеках. Всё мгновенно уплыло на задний план, а на переднем появился свой, любимый и такой родной Ванечка.

Клара вдруг ясно ощутила одиночество. Причём это было не просто неприятное слово, режущее слух, нет. Она его реально прочувствовала спиной, лопатками, хребтом, мелкие позвонки словно свело в один спаянный кол.
 Одиночество. . . После рождения сына она его никогда не знала. Клара даже не понимала, когда кто-то говорил об одиночестве. У неё всегда были Лёва и Ванечка. И если Лёва, пусть и постоянно, сидел в своём Израиле, и был с нею только по телефону и наездами, то Ваня всегда рядом.
А теперь, вдруг, она оказалась совсем одна. Милка с Эльдаром, Лёвка со своими клиентами, а Ваня? Где он? Где её сын шастает в три часа ночи?
 Кларе стало даже дурно от такого открытия. Недаром говорят, что у учителей всегда проблемные дети, так как на  них у педагогов никогда нет времени. Немудрено, что она вдруг почувствовала себя одинокой.

Клару всю затрясло от такого поворота событий, который она для себя неожиданно открыла. Он встала попить холодной водички для успокоения мыслей и стремительно бьющего сердца, когда услышала, как в дверном замке провернулся ключ, и на пороге появился Ваня собственной персоной – пьяный, шатающийся, ухмыляющийся дурной ухмылкой и скаля зубы во всей своей красе.
Недолго думая, Клара отвесила ему такую оплеуху, так залепила ему по физиономии, что парень отлетел в дальний угол коридора, будто его свалил с ног южно-атлантический смерч.
- Мать, ты чего? – неожиданно трезвым голосом завопил сын. Конечно, от такой пощёчины не то, что отрезвеешь, вообще звёзды с потолка посыплются, и всё вокруг станет ясным как при звездопаде.
- Что, чего? – зашипела Клара голосом удава. – Три часа ночи! Где ты шлялся в таком виде, паразит? Нет, я тебя сейчас точно удавлю, - кинулась она к сыну, норовя ухватить того за горло.

Парень отбивался, как мог, но Клара оказалась сильнее. Женщина вообще гигант в гневе. А Клара сейчас находилась не то, что в гневе, она находилась в чудовищном гневе. Пять минут борьбы, и она уже восседала верхом на своём сыне, скрутив того, словно пластилиновый рогалик.
- Всё, - смахнула она пот  со лба. – Я тебя сейчас, как Тарас Бульба, порешу. Просто порублю на мелкие кусочки, и дело с концом. Я тебя породила, я тебя и убью, - вынесла свой вердикт Клара, сидя у Ивана на спине и заламывая ему руки. – Пусть меня посадят за детоубийство, но такого позора, как пьяный сын, я больше видеть не буду.
- Конечно, - пыхтел под Кларой Иван, и бубнил сквозь зубы, - неродного сына можно и зарубить.

Слова просвистели, как рубящий меч, от которых Клара опешила. Она даже ослабила хватку от неожиданности. «Как? – пролетело у неё в голове. – Откуда он знает?»
- Что? – Гы…гы…гы, пьяно и противно рассмеялся сын, освобождаясь от пут матери и усаживаясь рядом с ней прямо на пол. – Не ожидала, что мне всё известно?
Клара смотрела на Ваню, и не могла вымолвить ни слова. Шок, что сыну обо всём известно, просто привёл её в ступор.
- Да, я знал с первого твоего теста, - продолжал своё признание Ваня. – Я вскрыл письмо и прочёл ответ из лаборатории.
И такую печаль Клара увидела в его глазах, что у неё зашлось сердце, а из глаз потекли слёзы.

- Сынок, - Клара обняла Ванюшу за его худые плечи, -  как ты мог такое подумать – неродной сын?! Ведь ты – моя жизнь, мой свет, моё солнышко. Помнишь, что я тебя в детстве так называла? Ничего, слышишь, ничего не изменилось. Ты как был моим солнышком, солнышком и останешься навсегда.
Слёзы текли не только у Клары, мокрыми были и глаза Вани. Крупные, словно горошины, они капали по-мальчишечьи, заливая тёплым потоком щёки, нос, губы, подбородок и футболку сына.

Они сидели в три часа ночи вдвоём на полу коридора и рыдали от облегчения: Клара от того, что не надо теперь ничего объяснять, что тайна открылась сама собой. А Ваню отпустил страх, что его оттолкнут от себя родители, потому что он им не родной.
«Какие же страшные страхи сидели у него в голове всё это время», - думала Клара, вытирая прямо подолом халата слёзы и сопли себе и сыну. Ведь сидели они на полу в коридоре, и заранее знать, что они будут рыдать, и для этого заготовить носовой платок, Клара не могла.

Поэтому, вытирая нос сыну полой халата, она попутно и объясняла ему:
- Понимаешь, сынок, никто не виноват в данной ситуации. Что случилось, то случилось. Ты должен знать, нет, заруби себе на носу, - улыбаясь, приказала она шутливо Ване, - мы с папой любим тебя безмерно. Знаешь, какие были его первые слова, когда он узнал, что ты нам. . .- тут Клара слегка запнулась, как бы подыскивая нужное слово, - сын, но не по крови?
Клара не хотела обижать Ваню никакими двусмысленными высказываниями. Он для неё всё равно оставался родным сыном.
Ваня, вытирая слёзы рукой, и отвернувшись слегка в сторону, спросил тихим голосом:
- Какие? – а в голосе звучали то ли надежда, то ли страх, что он услышит не те слова, какие хотел бы слышать.
- Папа сразу сказал – «Я Ваню никому не отдам!»
Слёзы, которые уже вроде и просохли, снова бурным потоком полились из глаз сына. Опустив голову, Ванька плакал навзрыд.
 
Конечно, это была ещё и водка, которая выходила из него  через слёзы, но вместе с нею выливались и чувства двадцатилетнего парня. Это были чувства молодого человека, потому что только в двадцать лет можно так непосредственно, по-настоящему, без фальши реагировать на жизненные ситуации.
В сорок лет мужчина уже так рыдать не будет. Он скорее напьётся до поросячьего визга, и будет посылать всех и вся в известном направлении. А чтобы вот так, плакать от души, по-детски, нет, в сорок так уже не получится.

Клара всё это понимала. Она обнимала своего Ваньку, вытирала ему нос и объясняла, как маленькому мальчику. Да он и был маленький. Ну что такое двадцать лет в наш современный век, когда восьмидесятилетние старички путешествуют по всему миру? Да, ничего. Детство ещё.
- Понимаешь, сынок, там ведь тоже мой сын. А вдруг он нуждается в помощи? И твои кровные родители, - она опять слово «родные» заменила другим выражением, - может,  им нужна твоя поддержка? Мы ведь не знаем, как у них сложилась судьба. В конце концов, ты должен быть счастлив. Не каждому дано иметь брата и четырёх родителей сразу. На любую ситуацию можно смотреть по-разному. Можно её бояться, а можно ею руководить. Тебе как больше нравится? – Клара улыбнулась, и прижала сына к себе покрепче, чтобы он не сомневался в силе её любви.
Ваня тоже притулился к маме поближе, посидел так несколько минут, потом встал и пошёл в свою комнату. Оттуда он вынес какую-то фотографию, и протянул её матери.
 
Клара осторожно взяла её в руки, взглянула и ахнула:
- С ума сойти, - засмеялась она от радости, - где ты её нашёл? Ведь это же я с тобой маленьким в роддоме. И девчонки, которые со мной рожали. Мы же на обороте фотки написали свои адреса.
Клара перевернула фотографию и действительно увидела адреса.
- Как я могла забыть? – воскликнула она громко, не думая, что уже четыре часа утра, и все жители их подъезда  спят глубоким сном. – Ты не понимаешь, - продолжала радоваться Клара, - мне теперь не надо рыскать в поисках их прописки, и влезать, как шпион, в картотеку роддома. Ползать на карачках, и выглядывать из-за угла, - это так она представляла в уме совет Лёвы. – Мы уже завтра, фу ты, сегодня, сможем найти по справочнику их номера телефонов, и прозвонимся. А вдруг удача на нашей стороне, и первый звонок будет по адресу? Нет, ты тоже молодец, - продолжала Клара, глядя на недоумевающего сына. Конечно, будешь тут недоумевать, когда мать говорит загадками и про какие-то ползания на карачках.

– Откопал же фотку про которую я забыла. Ещё бы, столько лет прошло, как тут вспомнить.
- Только у меня условие, - Ваня сложил на груди руки.
- Какое, сынок? – Клара была готова на всё.
- Поиски будем вести вместе – ты, я и Колька.
- Причём тут Колька? – удивилась Клара. – Он с какого боку?
- Да ни с какого. Он мой друг. Ты спасла ему жизнь. Он в долгу перед тобой. Колька всё знает. Я ему рассказал. И вообще, сильный парень нам в наших делах не помешает, - Ваня посмотрел в зеркало, висящее в коридоре, на своё худое тело. - Что? – Задал он вопрос матери. – Какой из меня защитник?

- Причём тут защитник? – Клара уже вообще ничего не понимала. Сон начинал туманить мозги. Как ни как, четыре утра. Считай, сутки на ногах.
- Ладно, мам, ложись спать. Проснёшься, поймёшь, что в наше время без телохранителя ни оно дело не делается.
- Так Коля в Каневском отдыхает? Он же после ранения? – всё ещё возражала Клара.
- Сбежал он оттуда. Скучно ему там без меня.
Ваня ушёл в свою комнату, а Клара легла на кровать и подумала:
«Как же вырос мой сын. Пусть он и не силён физически, зато крепок умом», - это была последняя мысль, мелькнувшая в голове. Сон не заставил себя ждать.
Лёгкое парэо лунной ночи
Накрывает тишиной своей.
И закрыв, и смежив твои очи,
За руку ведёт тебя Морфей.

В царство сна, где водопад струится,
Где алмазами сверкают небеса,
Где мечта, как вольный ветер, мчится,
С нами происходят чудеса.

То взлетаешь, словно фея в сказке,
И летишь, и видишь всё вокруг.
То, обняв, и с нежностью, и с лаской,
Шепчет речи о любви твой друг.

И не хочется сейчас так просыпаться,
Хочется ещё чуть-чуть разок,
Как лиана, накрепко прижаться,
Но звенит настойчивый звонок.

Утро светит в окна ярким светом,
И остатки сна пронзает солнца меч.
Новый день ворвался к нам с рассветом.
Что ж, прощай Морфей, до новых встреч!

        Статуя Аполлона, адреса и их адресатки

Как-то Клара слышала по новостям, что власть Греции решила обнажённые мужские статуи убрать из музеев, дабы они не смущали взгляд греческих дам. Да и не только греческих, а вообще всех мусульманских женщин. Древние олимпийцы,  дискоболы и другие атлеты прочь с женских глаз! Эта новость скользнула мимо уха, Клара о ней забыла, но подсознание, видать, ухватило её за подол и держало до удобного случая.
Последнее время Кларе постоянно снились кошмары, какие, она иногда утром даже вспомнить не могла, но просыпалась с очень тяжёлым сердцем, и вся в поту.

А после сегодняшнего объяснения с сыном мучившее напряжение снялось, Клара бухнулась в постель, - ещё бы не бухнуться, четыре часа утра, - и провалилась в сон. Заснула сном младенца. Вернее, ощущения были как у младенца – покой, умиротворение и нега. Только нега была совсем не младенческая. Случай, который ждало её подсознание, уловил нужный момент, и всунулся в сон Клары.
Снилась ей статуя Аполлона во всей его обнажённой красе. Причём эта статуя ей снилась живой, одухотворённой, а не каменной. Особенно та часть тела, которую так старательно скрывали от глаз мусульманских женщин власти Греции. И очень Кларе хотелось притронуться к этой телесной части  рукой, пощупать, потрогать, так ли уж мягка и нежна эта часть или она всё же холодна и тверда как мрамор.
 
Улыбка не сходила с Клариного лица, когда она медленно просыпалась средь белого дня. Давно уже часы пробили полдень, а Клара всё нежилась в постели, вспоминая свои ночные ощущения после того, как она всё же дотронулась рукой до запретного места статуи. И не просто дотронулась, а очень даже хорошо подержала её в полной ладони. Наощупь  мраморная часть  оказалась вполне тёплой и нежной.
Это был не эротический сон. Вовсе нет. Ей просто снилась мужская красота. А женщина, если она настоящая женщина, никогда не устоит против мужской красоты. Даже во сне.
Клара сладко потянулась, улыбнулась и подумала, что этот сон хороший знак. Раз вместо крыс и мышей начали сниться обнажённые мужчины, значит, судьба поворачивается к ней лицом, и всё у неё получится.

Она встала с кровати, подошла к столу, взяла в руки фотографию, повернула на обратную сторону, увидела адреса, и перед глазами возникла картина, правда не очень ясная, ведь прошло двадцать лет, попробуй, восстанови её досконально.
Она силилась вспомнить девчонок, молодых рожениц, а их в палате было восемь человек, и вспомнить вживую их лица не могла. Помнила только рыженькую Полину, которой как раз муж принёс фотоаппарат, а остальных девчонок, хоть их лица и запечатлены на фотке, вспомнить не смогла. Хорошо, каждая против своего адреса написала, кого родила, мальчика или девочку.

В общем, по списку пять мальчиков, и три девочки. Если исключить её Ванюшу, значит четыре. Четыре адреса, которые надо проверить на наличие её родного сына.
Да, задача очень сложная, если учесть, что прошло двадцать лет, прошла перестройка, и многие поменяли своё место жительства. Клара Богу молилась, чтобы они не поменяли его в другую страну мира, потому что если в Украине, то это куда ни шло. Здесь, на родине добраться можно в самую дальнюю частичку окраин. А вот если в другую страну, особенно исламскую, куда наши женщины очень часто себя отправляют из-за ужасных условий жизни, вот этого не хотелось бы ни под каким соусом.

Если Европа с Америкой ещё как-то была доступна Клариному пониманию, то исламские страны ей казались просто табу. Туда она никак не смогла бы пробраться. Даже если и проберёшься, то найти своего сына, а особенно вывезти его оттуда окажется практически невозможным. Да что там практически, вообще невозможным.
Но об этом Клара сейчас думать не хотела. Она выписала четыре адреса девчонок с мальчиками, и взялась за телефонную трубку. Справочную никто не отменял, поэтому по фамилии имени и адресу можно узнать для начала номер телефона. Но с этого как раз трудности и начались.

Удивительно, но именно у Полины номер телефона имелся, а вот у остальных трёх девчонок Наталии Ткаченко, Елены Маменко и Клары Горностаевой, нет. Да, действительно, в палате были две Клары. Может поэтому поменяли младенцев, и Кларин настоящий сын воспитывается сейчас у той, другой Клары?
- Так, - произнесла вслух «искательница приключений». А то, что у неё уже давно начались приключения, ещё с мая месяца, когда Мила её тягала к какому-то прорицателю, Клара в этом даже не сомневалась. – Не вспомнить, что в палате была ещё одна Клара, может, по меньшей мере, склеротичка. Что-то рановато у меня начался склероз, - подытожила новоявленный «доктор», вдруг неожиданно выявив у себя самой появившееся старческое заболевание.
Телефонистка номера телефонов и Клары, и Натальи дала, а вот Елены номер в телефонной справочной не значился. Клара сразу же отзвонилась, но день, причём рабочий, поэтому телефоны молчали.

Тогда она набрала номер Полины. Через несколько гудков на противоположном конце провода прозвучало долгожданное «Алло?»
Заикаясь, потому что телефон ответил мгновенно, а в голове сидела именно тёзка, а не Полина, Клара  сразу даже вспомнить, кому она звонит, не могла.
- Э…э…э…, - бормотала Клара, быстро соображая, что ей вообще нужно от трубки. – Простите, это квартира Убийконей? – вспомнила она, наконец, кому звонит. Из-за того, что всё произошло так неожиданно, Клара и фамилию неправильно произнесла. Фамилия Полины не изменялась, но всё равно была очень смешная – Убийконь. Девчонки тогда ещё смеялись – маленькая, рыженькая, с ямочками на щеках, ну, как такая может коня убить?

- Да, - неожиданно произнесла трубка старческим голосом слегка с обиженной интонацией. – Только не Убийконей, а Убийконь, - поправили Клару на той стороне.
- Простите, а Полину можно? – не веря в такую быструю удачу, извинилась Клара.
- Нет, нельзя, - опять проскрипела по-стариковски трубка.
- Почему? – просто холодный пот окатил всё тело. Неужели пустышка, и надо опять изыскивать какие-то новые ходы для поиска. Клара так нервничала, что ощущала, как холодная потная струйка потекла по спине между лопаток.
- Да, ни почему, - засмеялась трубка. Видать, с юмором старичок. – Полюшка просто здесь не живёт.

- А где она живёт? – «Только бы не Кувейт», пронеслось в уме. Почему именно Кувейт, Клара так и не поняла. Наверное, это было связанно с шариатом.
- В селе Михайловка Васильевского района.
Как только дед произнёс адрес, Клара улыбнулась. Она сразу вспомнила недавнюю туда поездку.
Мила была неутомима в своих предложениях по поводу нового настроя Клариной жизни. И однажды, буквально пару недель назад, она потащила свою сестру к какому-то прорицателю, который как раз и проживал именно в самой Михайловке.
- Слушай, - говорила она накануне их поездки, - для того, чтобы этот дед тебе заговорил на удачу, нужно привезти мешочек с маком. Мне соседка  сказала. Он ей заговорил, так она удачливая стала, просто ужас.
- Интересно, и в чём её удача? – произнесла с иронией Клара. Она вообще никогда не верила ни в каких дедов и бабок.

- Как это в чём? Как это в чём? – всполошилась Мила. Потом, ничего путного не вспомнив, воскликнула: - Тебе вообще удача нужна или нет? – задала она сестре Шекспировский вопрос.
- Нужна.
- Тогда не умничай, и не приставай со своими подколочками. Шей мешочек, и сыпь в него мак.
Особое условие, что мешок должен был сшит своими руками, Клару не очень устраивало. Она вообще-то не такая уж мастерица, чтобы что-то сшить или связать. Но раз нужно, значит нужно, тем более что это всё-таки мешочек, а не платье или кофта. И желательно из мешковины. Фу ты, где её взять эту мешковину, когда вечер на дворе, а едут они завтра с утра с восьми.
Мешковина нашлась, у соседки с  первого этажа. Небольшой кусочек. Она как раз поздно вечером несла выбрасывать, чтобы соседи не видели, всякий тряпичный хлам. Ей, видите ли, стыдно было, что у неё такое хламьё ещё имеется в квартире.

Вот тут, прямо на лестничной площадке, её и застукала Клара с котомкой всевозможного тряпья. И чего там только не было! Разноцветные лоскутки, доисторические отрезки старинных тканей типа креп-жоржет или креп-сатин, старые до дыр поношенные юбки, непрезентабельного вида нижнее бельё – лифчики с застёжкой на пуговицы года, приблизительно тридцатого прошлого столетия, и трусы шёлковые вискозные  длиной до колен. С таким кладом Кларе тоже было бы стыдно показываться днём во дворе. И конечно, в такой котомке нашёлся кусок мешковины, как тут без него.

Для Клары это была радость находке, для соседки – радость, что её хламьё ещё послужит праведному делу, а не закончит своё существование в мусорном бачке.
В общем, мешочек был сшит, мак, весом в двести граммов, в него насыпан, затянут суровой бечёвочкой, сёстры в машине, и все вместе направляются в южном направлении по трассе Запорожье-Симферополь к деду-заговоруну.
Дурнее поездки в Клариной жизни ещё не было. Если бы она знала, чем закончится этот вояж, она бы не поехала ни под каким предлогом. Но человек не властен видеть своё будущее, поэтому они с Милой наслаждались настоящим, то есть, видом, пробегавшим мимо окон, и мечтали об удаче.

А вид действительно был прекрасен: поля с молодой порослью, ровные, красивые, сразу видно, что хозяйские. Посадка вдоль дороги зелёная, пахучая сочной травой июньской. Трасса сравнительно ровная, почти без ям. Вот только когда свернули на дорогу, ведущую в само село, вот там появились и рытвины, и колдобины. Но Клара, на правах опытного водителя, их умело объезжала, и наслаждалась деревенским воздухом, залетавшим в открытое окно.
Село Михайловка было огромным. С большим количеством улиц, с настоящим центром, где стояли и магазины, и школа, и милиция, и самый настоящий рынок. Имелся даже сквер с церковью.
Если бы не навигатор, то Клара долго бы виляла по этому центру, ища правильный въезд на нужную улицу. Сама улица была перегорожена, и имела начало с одного конца села, а продолжение на другом. Не зная конфигураций этого села, и находясь здесь впервые, помощь навигатора оказалась как нельзя кстати.

Доехав до места назначения, они тут же попали к деду. Никаких посетителей с утра у него не оказалось, и Клара сразу зашла в келью, где этот «заговорун» и принимал своих просителей.
Почему в келью, потому что все её стены были завешены всевозможными иконами с потолка и почти до пола. Посредине маленькой комнаты находился стул, куда приземлилась Клара, а у окна стол, на котором стояла рюмка, бутылка с водой и горела свеча.
Узнав цель приезда, пожилой мужчина. – на деда он совсем не был похож, - налил в рюмку воды с бутылки, что-то пошептал над ней. Сам хлебнул водицы, Клару заставил из этой же рюмки хлебнуть, поплевал ей  на макушку этой же водой, да так интенсивно поплевал, что попал прямо в глаз Кларе. Ещё что-то пошептал над мешочком, взял сто гривен за работу, и отправил просительницу восвояси.

Клара с мешочком в руках, с мокрой от воды головой, с заплёванным глазом села за руль, и ничего не соображая от такого мероприятия, тронулась в обратный путь. Вот здесь и началась сразу же её заговорённая «удача».
Как только выехали из села, под колёса их автомобиля кинулся чёрный кот и перебежал ей дорогу. Она даже не смогла вовремя затормозить и остановиться, чтобы объехать в другом направлении.
- Всё, - плюнула Клара с досады, - теперь жди неприятностей. Чёрный кот на дороге, гадость номер один. А этот даже перебежать её успел. Ну, какие тут к монаху, удачи.
- Не каркай, - оборвала её Мила, - это не показатель. Здесь коты привычное дело. Тем более чёрные. Мы же в селе.

- Я понимаю, что в селе, - огрызнулась нервно Клара, ощущая всё ещё плевок в правом глазу и мокрую голову, - но почему не перебежать дорогу белому коту или серому. Или в крапинку, наконец. Нет, надо именно чёрному. Он что, специально меня ждал у дороги, чтобы напакостить? Пусть бы вон тому велосипедисту гадил, - кинула она гневный взгляд на  толстого парня, который как раз ехал ей навстречу въезжая в село. – Почему надо было тронуть именно меня?
- Слушай, - возмутилась Мила, - чего ты психуешь? Он же кот. Ему всё равно, где бегать. Ты лучше за дорогой следи и не нервничай.
- Легко сказать не нервничай, когда «удачи» так и прут, - слово «удачи» Клара произнесла с сарказмом и с намёком на то, что послушалась совета Милы.
- Что за намёки? – не осталась в долгу сестра. – Тебя никто силой не толкал. Я предложила, ты согласилась, какие могут быть ко мне претензии?

- Это не претензии, - тоже дала отпор Клара, - это констатация факта.
- Господи, - взмахнула руками с досады Мила, - какого факта?
- Кошачьего, - продолжала нудить Клара. Её почему-то этот чёрный кот вывел из себя и заставил нервничать.
- А ты не думай о нём, а думай, какой новый и прекрасный сюрприз тебя ждёт впереди, - решила поддержать сестру Мила. – Ведь мы за этим в село ездили?
Слово «сюрприз» было красивым и обнадёживающим, но для Клары в тот момент просто шокирующим. Пока они с сестрой переговаривались и переругивались, показалась «тарелка». Это был такой пост ГАИ в виде неопознанного летающего объекта.

Сооружение высокое, с круглой крышей и вокруг по периметру с прозрачными стёклами. Сооружение стояло на пересечении трёх дорог, и всегда с постовыми гаишниками. Вот здесь, на разъезде, перед лицом дежурного постового Клару и ждал долгожданный сюрприз в виде чуть не совершившего наезда большой фуры на её маленький «Запорожец».
Как они избежали аварии, она даже  не поняла. Просто услышала позади себя громкий фурин гудок, а после гудка увидела в свою сторону взмах палочки постового.
Никакие уговоры, никакие улыбки её и Милы не умалили стража порядка. Пришлось Кларе вылезать из автомобиля, подниматься по лестнице в эту самую «тарелку», и платить  штраф в размере четырёх сотен гривен.

 В общем, поездка Кларе обошлась в пятьсот наличными, и чуть не совершённой аварии по вине самой Клары. Хорошо, права оставили, а то ведь могли и отобрать. Иди потом в суд, и доказывай, что ты не верблюд.
После этой поездки Клара зареклась заговаривать себе удачу на всю оставшуюся жизнь. Она вообще зареклась ходить по всяким ведунам и ведуньям. Она и так никогда к ним не обращалась, считая это не Богоугодным делом, просто тогда ей хотелось от судьбы какой-то подсказки. Вот та и подсказала, что нельзя нарушать законы Божьи.
Теперь же судьба снова готовит ей свой «огород». Снова посылает её туда, в село Михайловку для очередного сюрприза. Знать бы, только, для какого.

          Новая стометровка и сельское орудие труда

- Ну, у вас и автопарк, - засмеялся Николай, когда они втроём - Клара, Ваня и сам «охранник», вышли из подъезда. – Не машины, а сплошной металлолом. У вас что, вообще приличных  тачек нет?
И действительно, было от чего засмеяться. Клара, в основном с утра выезжала на работу, да и бизнесмены, и состоятельные граждане их двора тоже были утренними ласточками. «Мерсы», «Ауди», «японцы» - все покидали свои места с утра пораньше.
А сейчас было два часа пополудни, во дворе, кроме Клариного «Запорожца», стояло всего четыре автомобиля. Одна «копейка» страшного вида. Передняя дверца коричневая, сама бежевая, и вся в ржавой коррозии.

Вторые «Жигули» чуть краше, но тоже далеко не товарного вида. Третья зелёная «Таврия» после аварии – перёд помят, фары выбиты. И завершала эту выставку старая «Волга» с большим жёлтым значком «Инвалид», светя своим цветом во все видимые и невидимые стороны.
Получалось, что Кларина машина выглядела на их фоне вполне приличным автомобилем. Более того, она даже смотрелась аккуратной и ухоженной, потому как Клара действительно очень хорошо за ней ухаживала. Вовремя проходила техосмотр, вовремя меняла масло, тормозные колодки, фильтра, регулярно возила её на мойку, в общем, смотрела за ней как рачительная хозяйка.

Дружная компания села в свой, намедни вымытый «Запорожец», и со смехом и весельем тронулась в путь. Почему со смехом? А почему нет? Парням по двадцать лет. Им палец покажи, они ржать будут, не то, что смеяться. Клара тоже далеко не угрюмая женщина. А тут во дворе такая выставка «эксклюзивных» машин, есть от чего и посмеяться.
Дорога знакомая, навигатор – умная женщина: где надо, автомобиль притормозит, где надо, загодя предупредит о повороте. Да и нужный адрес произнесла вслух ещё метров за пятьсот до назначения. В общем, через час с минутами, они оказались на месте.
 
Получилось так, что дом Полины Убийконь стоял в самом начале  улицы или можно сказать, на краю села. Это, с какого конца смотреть на это село. До него шла дорога, а по-над дорогой довольно-таки глубокая канава, заросшая сочной высокой травой с полосой лесопосадки.
Шпионская троица залегла в эту канаву метрах в пятидесяти от объекта. Клара тут же вынула из сумочки театральный бинокль, папанино наследство, и стала внимательно наблюдать за домом.

Во дворе с лопатой трудилась какая-то полная и довольно ещё молодая женщина. Клара хорошо пригляделась, и узнала в ней Полину. Правда, узнала её не по лицу, хотя, в общем-то, женщина не очень изменилась, а по рыжим кудряшкам и по ямочкам на щеках. Женщина что-то выкрикивала в сторону улицы и одновременно улыбалась. Вот эти ямочки Клара и узнала.
Она развернула бинокль налево, и увидела точно такого же рыжего толстуна, только молодого  двадцати лет парня, который ехал на велосипеде по дороге. Он показался ей знакомым, однако никого, кроме заговоруна, из этого села Клара не знала.

 И тут она вспомнила, как им с Милой, когда они выезжали из Михайловки, бросилась под колёса кошка, и как Клара послала эту кошку в след парню на велосипеде, крутившим педали им навстречу.
«Надо же, - подумала Клара, - судьба приготовила мне с ним знакомство ещё в ту поездку. Может это какой-то знак?»
Пока она туго соображала, что предпринять и что это за знак, Николай вдруг лихо выскочил из их укрытия.
- Я сейчас, - крикнул он и побежал навстречу парню. Быстро приблизившись к рыжеволосому толстуну, протянул руку, что-то дёрнул у него на голове, да с такой силой, что тот зашёлся в крике и чуть не свалился с велосипеда.
Мать, видя нападение на сына, тоже с криком выбежала со двора, держа в руках лопату в оборонительной позе. А Колька как рванёт от них, как закричит:
- Побежали!!!

Клара, не думая ни о чём, словно жаворонок вылетела из канавы, за ней Ванька, и рванули они к своему «Запорожцу», оставленному подальше на обочине. Только гравий со звоном отлетал от их пяток. За ними бежал Колька, за Колькой мамаша с лопатой, за мамашей рыжий толстяк на велике. И все неслись с сумасшедшей скоростью, словно впереди их ждал приз на миллион долларов.
Оно и понятно: Клара бежала от позора, что её, такую представительную женщину могут застукать в такой, мало привлекательной ситуации. Ваня бежал, потому что бежала мама. Колька нашкодил, поэтому нёсся быстрее всех. Полина, с лопатой наперевес, в защиту сына, а рыжий парень, интенсивно налегая на велосипед и замыкая всех этих спринтеров, просто за компанию.

Клара только успела завести машину, как Николай в неё протиснулся, Ваня за ним на ходу запрыгнул на переднее сидение, и они резко рванули с места с такой скоростью, вроде это не «Запорожец», а,  по меньшей мере, «Феррари».
- Ты что? – орала Клара на Кольку, бешено крутя руль и ничего не соображая, потому как железнодорожный переезд они проскочили на красный свет светофора и на сигнальное предупреждение. Хорошо, на сельских дорогах нет поста ГАИ, а то бы прав она лишилась за секунду и без разбирательств. – Совсем с ума сошёл? Что ты ему такое сделал, что он орал как бешенный?

- Вот, - протянул Колька с заднего сиденья руку, - его волосы для экспертизы.
- Да, на кой они мне? – возмутилась Клара, всё ещё с силой давя на педали, и гоня свой «болид» на предельной скорости по ухабам и колдобинам без разбора. В одну рытвину они так въехали, что все втроём, подскочив почти до крыши «Запорожца», чуть языки себе не пооткусывали, так их хорошо тряхнуло.
После очередного скачка Клара резко остановила автомобиль, чтобы успокоиться самой и успокоить сына, потому как он свою мать в роли Фернандо Алонсо – испанского автогонщика - видел впервые. Видел и молчал даже тогда, когда они подпрыгивали на дорожных ямах. Он боялся  на спидометр глянуть, не то, что слово молвить.

- Коля, - уже спокойно произнесла Клара, повернувшись лицом к парню, - больше так не делай. Не проявляй самостоятельно инициативу. Мне не нужны его волосы для экспертизы. Я и так вижу, что это не мой сын. Он копия своей матери Полины. Это же додуматься до такого, вырвать клок волос у парня!
Тут Клара не выдержала и рассмеялась в голос. Она вспомнила их дикую стометровку, вспомнила колючки, в которых сидела в засаде, бешенную для «Запорожца» езду, и её смех разбирал до слёз. До слёз смеялись, нет, не смеялись, а ржали громкими басами два молодых парня, тоже вспоминая свой спринтерский бег по сельской дороге.

- Ну, ржёте как жеребцы, честное слово! – вытирала слёзы Клара. - Скажите спасибо, что я хорошо слежу за машиной, и что мотор работает как часы. А то бы, огрела нас Полина своей лопатой за сына, вот тогда бы вы посмеялись. Сельские женщины крепкие. Вы не смотрите, что она полная. Догонит и так влепит черенком по затылку, мало не покажется.
Они сидели в автомобиле, а Клара всё никак не могла успокоиться.
- Нет, - воскликнула она в сотый раз, всплеснув руками, - я не Клара Дормидонтовна, я Клара Дурмидонтовна. Развёл меня, словно дурочку. Так повестись, так бежать спотыкаться, что аж гравий вылетал из-под ног. И всё ты, Николай, - побежали!!! Чего, спрашивается? Можно же было сделать всё по-людски, как положено.
- Мам, а, как положено? – спросил тихо Ваня. – Подойти и сказать, что нам надо его биоматериал?

Сын спокойно смотрел на Клаву. В его глазах она прочла горькую иронию, да и в выражении тоже. И действительно, что значит по-людски? Как объяснить матери для чего нужен им её ребёнок? Какими словами? Вот в таком ракурсе Клара вопрос и не рассматривала вовсе.
- Это значит, - спокойно произнесла она, - что теперь так спонтанно мы ничего предпринимать не будем. Будем работать, как учила меня Мила, по плану. Обрабатываем всех мамаш постепенно, без спешки. Пока с одной дело не завершим, к другой даже не приблизимся. Я, сначала, решила, что клок вырванных тобой, Николай, волос, - на слово «Николай», Клара сделала усиленное ударение, - отдавать на экспертизу не буду, но. . .  – подняла она указательный палец, – раз уж мы заговорили о плане, будем действовать соответственно плану. Где тут у нас пакетик? - понимая маму с полуслова, Ваня сразу же порылся в бардачке машины, вынул оттуда маленький полиэтиленовый пакет и протянул его Кларе.

- Молодец, - похвалила она сына за сообразительность, - вот мы их сюда поместим и отправим судмедэкспертам. Пусть разбираются. Пока не получим результат, никаких действий. Я ясно выразилась? – строго посмотрела она на Николая.
- А план можно составлять? – пискнул Колька с заднего сиденья «Запорожца».
- План? – улыбнулась Клара, - не только можно, а даже  нужно.
Вот с такими мыслями трое заговорщиков отправились к себе восвояси: мальчишки план составлять на ближайшее будущее, а Клара душ принять, и лечь в постель с телефонной трубкой для отчёта Лёве.

 Что-то она подустала сегодня. Лазить по придорожным канавам, потом сдавать стометровку, да ещё на время, для её возраста оказалось слишком. Это мальчишкам в их двадцать лет пробежки и прогулки только в радость и на здоровье. А Клара не то, что физически, скорее морально устала.
Ещё с Лёвой предстоял долгий разговор. Тому нужно знать всё в подробностях.  Он, как настоящий юрист, требовал от Клары отчёта по полной форме. Да Клара и не сопротивлялась. Разговаривать с Лёвой для неё было одно удовольствие.

               Адреса и их адресатки (продолжение)

Десять дней, отведённых на экспертизу, пролетели мгновенно. Закончился июнь, довольно-таки прохладный месяц, начался июль, жаркий месяц. Начался европейским футбольным финалом.  Ваня с Николаем были в Киеве на заключительной игре и на закрытии Евро 2012. Клара их ждала с нетерпением, ведь как только они приедут, то сразу начнётся воплощение придуманного ими плана.
А план был таков: если окажется, что Полинин сын - Полинин сын, в чём, собственно, Клара и не сомневалась, - ну не может этот рыжий толстун, копия своей матери, быть её родной кровинкой, - то следующей на проверке будет её тёзка Клара Горностаева.

Если бы она сама точно  помнила именно тот момент, с кем рожала,  поиски сократились бы до двух мамаш. А так, добавлялось ещё два адреса их общей палаты, и, естественно, первенство отдавалось наиболее вероятной кандидатуре. А то, что вторая Клара была самой вероятной кандидатурой из оставшихся женщин, этого даже главный стратег Николай не отрицал.
Да, Коля в их группе стал главным. Почему-то так получилось, что Мила своё руководство Клариной жизнью незаметно передала в его руки. После возвращения Эльдара из Грузии, она закрутилась в собственных делах. Во-первых, у неё скоро забьётся ребёнок, и ей не пристало сигать по кустам, и бегать наперегонки.

 Во-вторых, сам грузин изменился радикально. Перестал прятаться, наоборот, без стеснения направо и налево афишировал их связь. Мало того, он оставил квартиру и переехал со всеми своими пожитками к Миле в дом, - а это не только его майки с носками, это и домашний кинотеатр с караоке. Он, видите ли, любит, как все грузины, петь. Причём громко и на родном языке. Бедные Милины соседи! Припёр с собой и холодильник. Теперь у Милы их два.  Купили новый спальный гарнитур. Как сказал Эльдар, «нас же двое», значит, нужна двуспальная кровать.

В итоге, этот «узурпатор», так его любя называла сама Мила, захватил власть в свои руки, и теперь без его разрешения сестра не могла и шага ступить. И, наконец, дело просто шло к свадьбе. Они подали заявление в ЗАГС. В общем, роспись назначена на сентябрь.
У Клары начался тарифный отпуск, и она смело могла планировать свои расследования. Время бежит быстро, особенно, когда в твоей жизни происходят такие знаковые дела и перемены.  Мало того, оно бежит незаметно.
 Незаметно прошёл чемпионат по футболу. Клара футбол любила, и большие турниры смотрела обязательно и с удовольствием. Но, Евро 2012 просмотрела «вприпрыжку». Из-за своих жизненных коллизий, она его видела через раз, а то и два.

Конечно, финал она не пропустила, всё выглядывала своего Ваню с Колей, вдруг их покажут по телевизору. Но, естественно, их не показали, зато они сами вскоре показались, приехав из Киева под большим впечатлением. И, естественно, до получения ответа из судебной экспертизы, разговоров было только о футболе. О той финальной игре, и о закрытии Евро 2012.
Как Клара и предполагала, Полинин сын оказался Полининым сыном. Взрывного фейерверка, которого она всё равно в глубине сердца ждала со страхом, от этой новости не произошло. Ничего в её жизни не изменилось. Всё осталось на старых местах, поэтому выполнение плана они вели строго по графику.

Клара Горностаева жила по городским меркам недалеко от самой Клары. В пяти автобусных остановках от её дома. В старом уютном квартале в центре города, с бульваром, заросшим огромными замшелыми акациями, тополями и вязами.
 Деревья были настолько почтенными, что своими огромными разлапистыми ветвями закрывали и дома в основном двухэтажные, и дорогу, по которой сейчас ехала Клара, и создавали хорошую тень и сравнительную прохладу этим жарким июльским утром.
На часах семь утра, а за окном автомобиля тридцать градусов выше нуля. И это только утро. Клара решила мальчишек не будить, - Колька на время «секретной операции» переехал к ним жить, - а самой прошуршать тихонько, посидеть в машине и приглядеть обстановку. Может, обойдётся всё тихо и спокойно.

Но тихо и спокойно не обошлось. Клара даже пожалела, что не взяла с собой Колю. Всё-таки, когда такой крепкий парень стоит за твоей спиной, чувствуешь себя более безопасно.
Всё началось с того, что, просидев в машине целый час, она, вдруг, увидела небольшую группу молодых парней, которые уже с утра, взяв по бутылке пива, уселись на каменной высокой бровке по-над домом и стали выпивать.
Конечно, Клара и подумать не могла, что в этой компании окажется и сын её тёзки. Помогла дворничиха. Она мела тротуар возле Клариной засады, и вслух высказывала своё недовольство шумной оравой.

- Вот, - бурчала она громко, привлекая Кларино внимание, - нажрутся с утра пива, набросают окурков, а мне убирай за ними.
- А Вы этих ребят знаете? – решила поддержать разговор Клара, выходя из автомобиля.
- Конечно, знаю, - усмехнулась дворничиха. – Их здесь все знают. Это же бандиты чистой воды. И куда только милиция смотрит. Вон тот светленький, Серёжка Ухов по кличке Ухо. Наглый, слов нет. Видите, вокруг дома во дворе маленькие полисаднички?
Клара мотнула головой в знак согласия, что она видит эти палисаднички.
- Так вот, - продолжала женщина, - он все металлические оградки вырвал из земли, всю проволоку посрывал и сдал на металлолом. Ему, видите ли, деньги нужны на пивасик.
- А как же жители этого дома? – возмутилась Клара такой мальчишеской наглости. – Почему они ничего ему не говорят?

- Какие сейчас жители? – махнула рукой дворничиха. – Вот раньше действительно были настоящие жители – полноправные граждане своего двора. Бабули сидели на лавочках, за порядком следили. Мальчишек гоняли. А сейчас? Все ушли в себя, в свою работу. Один бизнес на уме, и деньги. Больше ничего. Старушек не стало. Эта пьяная компания все лавочки во дворе поломала, отдохнуть не на чем. Вон, видите, даже сами сидят на камнях. – Женщина горько вздохнула.
- А как же родители? – опять задала Клара вопрос.
- Наивная Вы женщина, - воскликнула дворничиха. – Вон Горностаев Димка, - при этих словах Клара напряглась, словно струна на гитаре, - нигде не учится, родители от армии отмазали, сами с утра до вечера на работе, а их сынок после бутылки пива с утра идёт не домой кучи ложить, а за дом под окна жителям первого этажа. Я уже разговаривала с ним и по-хорошему и ругалась, всё бес толку.

- А кто из них Димка? - Клара внимательно вглядывалась в ребят.
- Вон тот чёрный, высокий такой. Вот заразы, - выругалась женщина, - поставили свои бутылки и все втроём пошли отлить за дом. Нет, неужели трудно подняться к себе в квартиру?
- А почему Вы так думаете?
- Да я их выучила наизусть. Если один, значит куча, если втроём, то  лужа.
Клара, недолго думая, кинулась к месту, где парни оставили свои бутылки. Димину собственность она приметила сразу. Что это глупая затея, хватать недопитую бутылку, она даже сразу и не сообразила. Она видела эту бутылку, и ей нужно было завладеть этой бутылкой. Вот что крутилось в тот момент в Клариной голове. А то, что за эту бутылку можно хорошо получить по голове, как-то не промелькнуло.

В школе-то она завуч, и ей никто не смел перечить. Вот она, на правах завуча, решила и здесь сделать всё по-своему, то есть, приватизировать без согласия хозяина его собственность. И напрасно, потому что школа, это школа, а чужой двор, где тебя никто не знает, это чужой двор, к тому же со своими законами.
-Эй, тётка, - услышала она за спиной громкий голос, - ты чего трогаешь моё пиво?
Клара, не отвечая и не оборачиваясь, с захваченной нечестным способом добычей в руке, быстро сиганула к своей машине. Парни от такой наглости опешили. Если бы они сразу кинулись за Кларой, то, осталась бы она жива или нет, это ещё вопрос. А так они стояли и туго соображали, что им делать. Алкоголь вообще не способствует быстрым решениям. Вот они свою позицию и сдали.

Конечно, они кинулись Кларе вдогонку, но она уже успела сесть в  «Запорожец» и рвануть с места. Единственное, что им досталось напоследок, так это кинуть вдогонку огромный булыжник. Он со свистом пролетел и угодил прямо в заднее стекло автомобиля. Разбить, не разбил, но огромный след от себя в виде гусиных лапок по всему стеклу оставил.
От удара Клара даже голову пригнула, такой он был сильный и громкий. С испугу ей показалось, что камень сейчас заденет её макушку. Но на этот раз Кларе просто повезло.
- Нет, - воскликнула она в голос, резко заворачивая на поворотах дороги, - быть такой опрометчивой нельзя. Мальчишек учу, а сама как глупая курица. Ведь могла сейчас схлопотать, и очень даже сильно схлопотать. В следующий раз без Кольки ни ногой.
Но всё равно, Клара была довольна. Бутылка с нужным «биоматериалом» оказалась у неё в руках. Хотя для радости повода было мало. Иметь такого сына Кларе ну никак не хотелось.

                Ремонт, безделье и всё будет хорошо!

Следующая декада мероприятия прошла в относительном покое. Пока исследовался добытый в нечестном сражении материал, ремонтировался и автомобиль. Клара радовалась, что у неё была полная страховка от всех случаев. Даже от повреждения заднего стекла огромным камнем. Ей её выплатили без разговора, так что своих средств в ремонт машины она не вложила ни копейки.
Мальчишки всё свободное время проводили на пляже, на Днепре. Купались, загорали, а вечером ходили в открытые кафешки попить сока. После ночной стычки с матерью, Ваня про алкоголь забыл надолго. Кольке ещё нельзя было, его организм принял достаточно антибиотиков, так что они выгоняли отраву из своего тела натуральными напитками.
 
От безделья, от вынужденного ожидания Клара страдала. Конечно, она не валялась в постели целыми днями, наоборот, она себя заваливала всевозможными делами, чтобы не так скучно ожидать новостей. Трудилась аки пчела.
Решила, раз уж появилась такая возможность и пока нет авто средства, нужно сделать генеральную уборку квартиры. Из-за школы ей было просто некогда заниматься такими делами. Но, уборка, это всего-лишь уборка. Она не может длиться вечно.
Тогда Клара стала ходить с мальчишками на Днепр позагорать и покупаться. Городской пляж под названием «Молодёжный» ей напоминал её юность. Как они с Адкой с утра, давясь в троллейбусе, ехали, прижимаясь потными телами к таким же потным телам, только чужим, и, выскакивая на последней остановке, весело сбегали по крутому спуску прямо к воде, на бегу снимая с себя простенькие ситцевые халатики, и сбрасывая с ног дешёвые резиновые вьетнамки.

Какое же это незабываемое время! Днепр, ещё чистый с утра, видно дно даже на глубине, не заиленный толпой купальщиков, приветливо принимал своей прохладной ленивой волной их разгорячённые тела, ласково снимая с них и чужой пот, и пыль тропинки, и сам песок.
Накупавшись и нанырявшись до синих губ, они выбегали на берег и, расстелив подстилку, растягивались на ней под нежными лучами солнца, с хрустом откусывая сочный и сладкий кусок яблока «белый налив». И ничего тогда большего в жизни не надо было – Днепр, тёплый песок и яблоко. Ах, как хорошо!

Но и Днепр, и воспоминания тоже не будут вечными. Нельзя постоянно жить в прошлом. Это даже как-то расстраивает. А Кларе сейчас такое пессимистическое настроение было совсем ни к чему. Наоборот, её жизнеутверждающая натура требовала движения вперёд. Ну, не могла она так долго, - ещё неделю, - сидеть, сложа руки. В общем, в одно солнечное утро, - а почему утром, потому что пока сравнительно прохладно, - в семь часов утра Клара сидела в маршрутке и ехала в тот роддом на Павло-Кичкас, где когда-то рожала.
Почему её туда понесло, она не знала. Знала, что не могла сидеть и ждать, поэтому ехала наугад, вдруг что-то  прояснится. Клара даже представления не имела, что она будет там выяснять. Просто её несла какая-то посторонняя сила, от которой Клара совсем не зависела. Живущая совершенно самостоятельно от неё, и толкающая  в спину лишь бы куда, но только вперёд.

В общем, в половине восьмого утра Клара уже сидела на лавочке во дворе этого роддома. Сидела, и не понимала, что она здесь делает. Здание находилось в ремонте. Старые окна вынуты, новые ещё только вставлялись. Вокруг никого из работников нет. Да их и не могло быть. Выходной день. Чего она сюда приехала?
Клара мотала ногою с понурым видом в тенёчке под разлапистыми ветками старой акации на лавочке, и размышляла. Очевидно, вид у неё был настолько растерянный, выражение глаз такое безнадёжное, что проходившая мимо молодая женщина лет сорока с виду слегка приостановилась и внимательно к ней пригляделась.
 
Что-то такое мимолётное, неуловимое, какая-то вибрация прошла между ними. Лёгкое дуновение несуществующего ветерка прошелестело в Кларину сторону. Что это было, непонятно, но Клара вдруг оторвалась от своих раздумий и тоже посмотрела на женщину.
Какое-то мгновение они рассматривали друг друга. Первой заговорила незнакомка. Голос приятный, мелодичный, с небольшим мягким украинским акцентом, таким, каким говорит большинство жителей этой южной стороны.

- Доброе утро, - произнесла женщина.
Клара в ответ молча махнула головой, типа, что и Вам доброе утро. И так же молча продолжала смотреть на незнакомку дальше.
-А я Вас знаю, - женщина подошла, и уселась на скамейку рядом. – Вы Клара, вот только фамилию запамятовала. Какая-то смешная у Вас была фамилия: то ли вареник, то ли пельмень.
- Галушка, - подсказала Клара.
- Точно! – воскликнула весело незнакомка. – Надо же, какая у меня память.
Клара всё ещё не понимала, чего та от неё хочет, и вопрос, который крутился у неё в голове, очень даже ярко выражался на лице, вроде выражения – «Чего Вам надобно, милочка? Видите, мне не до Вас».
 
- Дело в том, что Вы моя первая роженица, причём старая первородящая, - и видя, что у Клары широко открылись глаза в немом удивлении, женщина рассмеялась. – Я же акушерка, и принимала у Вас роды.
Валентина, так звали незнакомку, была, на счастье Клары, очень душевная и разговорчивая. Она без расспросов с какой-либо стороны могла сама поведать обо всём. Лёгкая в общении, коммуникабельная, Валентина вела свой рассказ, как говорится, без сучка и задоринки, рассказ, который был так важен Кларе.

- Дело в том, что это был первый мой рабочий день, моё первое дежурство на правах акушерки, - начала свои воспоминания Валентина. – Роддом в соседнем районе закрыли на ремонт, и всех их рожениц развозили по ближним районам города. Наш тоже не оказался в стороне. Беременных везли столько, что яблоку негде было упасть. И как назло, у старшей акушерки день рождения, а она у нас имела непростое пристрастие к алкоголю. Шампанское любила, ужас просто. Оказались мы с ней вдвоём на ночном дежурстве. Она, ведь, целый день принимала поздравления, и к вечеру выглядела совсем не работоспособной. Осталась одна я, а тут вас троица, и все в один момент рожаете. Как я набегалась с вами тремя, уму непостижимо. Хорошо со мной была рядом старая нянечка. Без её помощи даже не знаю, как бы справилась. Поэтому я вас всех троих так на всю жизнь и запомнила: Клара Галушка, Наташа Ткаченко и Лилия Бондарь. Да я даже лица ваши помню. Вы, кстати, совсем не изменились. Такая же красавица, только слегка повзрослела. Я, между прочим, так за Вас боялась, так боялась.

- Почему именно за меня?
- А как же, почти двадцать девять лет, это не восемнадцать, и даже не двадцать пять. Первый раз рожаете, да в таком приличном возрасте, лежите на кровати, а я о кесаревом сечении думаю. Но, слава Богу, пронесло. Вы сами справились, и без особенных осложнений.
Да, действительно, Клара тогда сама справилась, и действительно, без осложнений. Но вот Лилия Бондарь, она такой девчонки на своей фотке и не видела.
- Какая Лилия? – задала она мучивший её вопрос.
- Как какая? Лилия Бондарь. Только она после родов лежала в другой палате. В вашей места не оказалось.
 
Вот так новость! Оказывается, она занималась поиском совсем не тех женщин. Время просто прошло впустую. К её списку добавилась ещё одна кандидатура, а это опять время. И оно бежит, несётся вперёд, не спотыкаясь, не оглядываясь вслед какой-то там Кларе и её проблемам, просто Мук скороход в своих волшебных сандалиях.
Валентина, заметив, наконец, у своей собеседницы совсем поникший вид, всполошилась, и догадалась спросить, что собственно, привело её в   такое старое и разрушенное место?
Ничего не оставалось Кларе, как всё ей рассказать. Она отважилась на такой смелый шаг в надежде, что Валентина ей сможет хоть чем-нибудь помочь. Человек хватается за любую соломинку, а в лице бывшей акушерки Кларе виделся их целый веник.
Выслушав рассказ, Валентина схватилась за голову, ведь в случившемся могла быть виноватой и она сама. Она стала утешать Клару, извиняясь и говоря, что жизненные коллизии присутствуют у каждого.
 
- Жизнь  состоит из серых и белых полос, - продолжала утешение Валентина, - и я не видела ни одного человека, чтобы она у него прошла полностью белым цветом. Ну, не бывает цветущего сада всю жизнь. Приходит время, он опадает, принося плод, и не всегда наливное яблочко. Бывает и червивое. У каждого есть своя брешь.
- Что-то у меня сейчас брешей больше, чем не брешей, - простонала Клара.
- Не надо падать духом, - воскликнула Валентина, - раз я чувствую и свою вину в данной ситуации, то должна Вам помочь. Вы, ведь, не зря сюда приехали? Что-то же Вас подтолкнуло к этой поездке? И не случайно! - подняла она палец в восклицательном знаке. – Роддом развален и не достроен уже почти пятнадцать лет, но, тем не менее, мы с Вами здесь встретились, и это судьба. Я знаю, как нам поступить.

Простые, но, дышащие надеждой слова, заставили Клару воспрянуть духом. Выходит, не зря она сюда ехала. Валентина, сама того не ведая, вложила невидимую нить Ариадны в руки Клары, и помогла ей найти выход из запутанного жизнью лабиринта.
- Мы не будем, как слепые котята, тыкаться мордочками по углам, мы пойдём простым и верным путём.
- Каким?
- Обыкновенным. У Вас какая группа крови? – задала Валентина неожиданный вопрос.
- Первая положительная, - отчеканила Клара от удивления.
- А у отца ребёнка?
- Вторая положительная.
- Значит, ищем младенца с первой или второй положительной группой крови. Ведь его могли подменить не только у вас троих, его могли нечаянно подменить и у рожавших этими сутками перед вами или после.

- А как мы его будем искать? – задала Клара вопрос, показывая на здание роддома. Перед её глазами стояли развалины. – Рыскать в этих катакомбах?
- Да нет, что Вы, - засмеялась весело Валентина. – Нас, ведь, давно перевели  на Правый берег. Я там работаю главной акушеркой. Весь архив этого роддома переехал вместе с нами. Так что, не волнуйтесь. Давайте мне свой номер телефона и ждите. Заодно, разыщу по карточкам адрес Лилии и Натальи.
- Натальи не нужно. Её данные у меня есть.
- Ну и славненько, - похлопала успокаивающе, как настоящий врач, по Клариной руке Валентина. – Не переживайте, Всё будет хорошо!

                Две новости с оксюмороном

Эта фраза «Всё будет хорошо!» просто вселила в Клару надежду. Даже не так, окрылила её. Она неслась на всех парах домой с весёлым настроением и с уверенностью, что, действительно, всё будет хорошо. Эта уверенность сквозила и в её взгляде, и в походке, и даже в осанке.
Солнце, как это бывает летом, вдруг  спряталось за тучей, и густой, неожиданный дождь хлынул на Клару с неба проливным потоком. Она его не испугалась, наоборот, была очень рада, что прохладная небесная вода, как ожидаемая манна, сделает своё дело: остудит тёплый воздух, уложив его, словно боксёр на ринге, в нокаут, и освежит раскалённые улицы города, как в детстве утоляла жажду газировка из автомата.

Дождь был недолгим. Тучи вскоре разошлись, и солнце вновь сквозь прореху протиснуло свой луч. Крупные редкие капли всё ещё сыпали с неба, вроде их просеивали через гигантское сито, но они уже заканчивались слепым дождиком, и Клара, широко шагая по лужам, весело улыбалась, глядя на своё отражение в витринные стёкла магазинов.
Ей казалось, что она очень молода и красива, что вся жизнь впереди, и что прохожие видят, как ей хорошо. Она ощущала в себе силу вселенную, и что она в этот момент может горы свернуть.

 Ей даже показалось, что придя домой, её не узнал собственный сын Ваня и его друг Николай. Вроде, столкнувшись с ней в коридоре на пороге, они хотели хором спросить: «Женщина, вам кого?», но не спросили, так как умом понимали, ну кто может сейчас зайти к ним в дом кроме матери и хозяйки? А вот глазам не верили, так она была хороша и не похожа на себя.
На их немой вопрос, где она шаталась в это приятное утро, она рассказала ребятам всё: и про поездку в роддом, и про его пятнадцатилетний ремонт, и что судьба неожиданно преподнесла ей сюрприз в виде Валентины, от которой она теперь ожидала звонка.
- Понимаете, - выговаривала Клара счастливым голосом, - мы проделали напрасный труд. Искали абсолютно не тех мамаш. Может, наши поиски и оказались не совсем уж напрасными, всё-таки мы отсеяли не нужных нам личностей, но, тем не менее, по науке давно бы вышли на ожидаемый результат.

- И что это за наука? – ответили ребята скептическим голосом. У них обоих был обиженный и недовольный вид, потому как Клара действовала самостоятельно, а не по составленному «великим стратегом» Колькой «гениальному плану».
- Будем искать сына по группе крови, - важно изрекла Клара.
- И какая же у него эта группа? – поинтересовался Ваня.
- Вторая или первая, и обе положительные! – гордо отозвалась она.
- Ну и что? – пожал плечами Ваня. – У меня тоже вторая положительная.
- А у меня первая, - поддакнул другу Колька, - это очень распространённые группы крови. Чи, не наука? Да у нас полгорода со второй или первой тусуются.
Клара почему-то занервничала. Хорошее настроение начало спадать. До неё вдруг дошло, что она никогда не знала группу крови своего сына Вани и никогда с этим вопросом не сталкивалась.

 Выписавшись из роддома со здоровым ребёнком и почти  не лечившая его серьёзно, где берут кровь из вены на анализ, Кларе с её работой, с постоянной борьбой за выживание, даже некогда было в гору глянуть, не то, что думать о какой-то там группе. Она с удивлением глянула на сына и спросила:
- Откуда ты знаешь?
- Здрасьте, приехали, - засмеялся Ваня. – Мам, ты чего? Я же в институт поступал, а там медкомиссию проходят, анализы сдают. И, между прочим, на группу крови тоже.
- Так, не надо портить мне настроение и лишний раз подчёркивать, какая я непутёвая мать, - пробурчала она в ответ, и с расстроенным видом прошла в свою комнату.
Да, было от чего упасть духом. Она опять, в который раз, ощутила, что совсем не уделяла сыну того внимания, какое требовалось от родителей. Во-первых, она воспитывала Ваню десять лет сама, без мужа. Во-вторых, время на воспитание ей досталось неудачное – перестройка со всеми её неприятностями.

Клара не роптала. Тогда для всех время имело статус неудачного, и, тем не менее, её сейчас грызло отчаяние. Естественно, что всё своё свободное время она старалась, как могла, проводила вместе с Ваней – и летние каникулы, и зимние, но всё равно, весь учебный год она уходила рано, и приходила поздно.
Пусть утром они шли вдвоём: Ваня на занятия, она на работу, благо, он учился в её школе, но вечером мальчик оставался густо-часто один или с другом Колей. Но не с мамой!
И так у неё защемило сердце – и за Ваню, и за того, кровного сына, что решимость найти его просто зашкаливала. Клара обладала одним очень удивительным и классным, как она сама считала, свойством характера. Не у каждого оно имелось.

Вот если у неё неожиданно появлялось препятствие перед целью, неважно какой, да любой, она не опускала руки, как многие. Наоборот, сила, достичь эту цель, увеличивалась втрое. И она добивалась её.
Так и сейчас Клара поняла, что цель, которую преподнесла ей судьба, она достигнет, чего бы  это ни стоило. И от перчатки, которую ей бросила в лицо эта самая судьба, она не  отвернётся, а поднимет её и смело ответит на вызов.
Проснувшись на следующий день, Клара для себя решила, что плохую новость она уже получила вчера от Кольки и Вани насчёт их группы крови. Они её своим ответом так ошарашили, что ей  этот вчерашний разговор  и вспоминать не хотелось. Теперь Клара, по физическому закону Архимеда, да и просто по жизненному – откуда ушло, туда и пришло; где убрали, там и добавили; потерял - нашёл, - ждала весть хорошую.

А положительные новости не заставили себя ждать. Через два дня позвонила Валентина и сообщила, что отыскала младенцев с нужной группой крови и их адреса на момент выписки из роддома. Клара думала, что придётся ждать неделю, не меньше, а получила ответ уже за несколько дней.
- И как это у вас так быстро получилось? – удивлялась она, разговаривая по телефону с Валентиной.
- В век компьютеризации и интернета всю информацию можно достать за считанные минуты, - смеялась та в ответ. – Вы что же думали, что я рылась в старых запылённых карточках?
Клара утвердительно пожала плечами. Да, она так думала. Правда, её жестикуляцию Валентина не видела, но видно подозревала, поэтому продолжала своё объяснение:
- Всё куда проще. Весь архив на жёстких дисках компьютера. Представьте себе, - продолжала она весело, - прогресс уже и до нас дошёл. В общем, я желаю Вам в ваших поисках удачи.
Нередко, близкие или знакомые друг другу люди, при приятном общении и в счастливом порыве желают совсем не то, чего от них ожидаешь. Их пожелания бывают нелепыми и даже неуместными в какой-то мере.

Здоровья пожелать или счастья, это понятно. Этого хочется всем. А вот иногда желают любви паре, где её уже давно нет, и не может быть. Разбита, растоптана, но «доброжелатели» всё равно талдычат про любовь.
Или, например, желают море денег. А зачем их море? И что с этим морем делать? Никто ведь вместе с пожеланием инструкцию, как нырять в заманчивое море, не предлагал. Большие деньги – большие проблемы, даже можно сказать, криминальные. Выходит, тебя сознательно программируют на нарушение закона, а это очень опасно.

Клара в своей жизни руководствовалась очень хорошим принципом: не имей больших денег, но живи достойно. Не повелевай людьми, но и сама не будь рабыней. Эта жизненная концепция её вполне устраивала, и она с ней существовала в согласии. Поэтому, когда  чего-то там желали неподходящего, она старалась сплюнуть через левое плечо или, на худой конец, если не удавалось поплевать, скрещивала пальцы у себя за спиной.
Пожелание же Валентины было вполне уместным и соответствовало подходящему случаю. Мало того, оно имело определённый магнетизм. Клара мечтала об удаче, как мечтает о выигрыше обладатель облигации или лотерейного билета. Её мечта и желание Валентины совпали капелька в капельку, соединились в единое целое, создав, таким образом, положительный заряд, который нёс в себе мощный потенциал начала. Начала конца – такой вот оксюморон. Простыми словами – у неё появилось чутьё на скорый результат их поисков.

                Снова Павло-Кичкас

Почему-то адрес Лилии  Кларе больше нравился. Может потому, что она лежала в другой палате, и Клара про её существование вообще не мыслила. Если бы не счастливый случай встречи с акушеркой Валентиной, то ей бы пришлось уж точно искать ходы и выходы в архив разрушенного сейчас бывшего роддома. А это составляло огромные трудности, как для самой Клары, так и для всех участников  «преступной группировки». Клара не зря окрестила их троицу «группировкой». Ведь, незаконное проникновение в какое-либо закрытое учреждение являлось самым настоящим преступлением.

Вместе с адресом Лилии Клара получила ещё и адрес Елены Маменко, так как именно её сын, а не Натальин, имел нужную группу крови. В общем, Наталья отпала сама собой. Её уже не надо было искать, но зато добавились два новых адреса, которые не были известны троице.
Вернее, адрес Елены был написан на фото, но ведь она не лежала вместе с Кларой в родзале, поэтому её никто в счёт и не брал. Это только настоящий сыщик может продумать все варианты своего расследования. Клара же со своими помощниками были в этом вопросе дилетантами, и мотались по всем углам, как слепые мыши. Поэтому и два лишних адреса им пришлось проверять. И две лишних экспертизы проделать. А это  деньги и время упущенное.
В общем, в шесть часов вечера они сидели втроём в машине, и направлялись по указанному адресу Лилии Бондарь. Она числилась на момент родов по улице Молодёжной восемь, которая находилась как раз в том пресловутом районе Павло-Кичкасе, куда Клара за последнее время приезжала уже во второй раз, или Заводской, как его теперь называли.

Улица Молодёжная в своём начале представляла очень живописный городской уголок. Заросшая старыми ветвистыми акациями, тополями, вязами, она спрятала под ними пятиэтажные хрущёвки, и конец свой венчала небольшим и зелёным сквериком.
Здесь, в этом уютном районном островке текла своя размеренная жизнь. Бабушки, как и раньше, сидели на лавочках и смотрели за порядком во дворе. Они всех знали. Они всё про всех знали, даже про новых жильцов.
 И это была вовсе не слежка, просто дома именовались «кооперативными», а жители, построившие их на свои деньги, так легко со своими квартирами не расставались. Поэтому многие жили здесь с давних времён, прекрасно ладили между собой, дружили семьями, можно даже сказать – сроднились. Поколения менялись за поколениями, жилья своего не покидали, уже и дети вели такую же между собой дружбу, как и их родители, отсюда и полная осведомлённость про своих соседей у бабушек.

Клара долго сидела в машине, не решаясь из неё выйти. Даже у ребят терпение лопнуло.
- Тётя Клара, - ныл Колька, - та идите Вы уже! Сколько можно сидеть?
- Сколько надо, столько и буду, - отрезала Клара.
- Правда, мам, - поддержал своего друга Ваня, - ты уж решайся: либо туда, либо обратно поедем. Чего время тянуть.
- А давайте я сбегаю, - предложил как всегда неугомонный Колька.
- И что ты скажешь? – вопросительно посмотрели они на Колю.
- Придумаю что-нибудь, - никакой скептический взгляд не мог его смутить.
- Мы уже знаем твои придумки, - отозвалась Клара на «заманчивое» предложение. – Позвонишь в дверь, она откроется, и ты сразу в глаз до крови, чтобы собрать «материал» на экспертизу. Нет, уж. Сиди и не рыпайся.
- Да ладно, Клара Дормидонтовна, - в минуты, когда она отчитывала Николая, он Клару называл по отчеству, - Вы из меня какого-то монстра делаете. Что я, не понимаю, что ли? Это же Ваш сын, зачем мне его травмировать?

- Ты уже одного «моего» сына свалил с велосипеда, - отрезала Клара, - поэтому сиди тихонько и не высовывайся. Твоё дело охрана, если  будет нападение, и больше никакой инициативы не предпринимать.
- Есть, - вякнул с заднего сидения Колька и засопел в две дырочки от избытка энергии.
А Клара не выбегала из автомобиля и не выспрашивала так быстро потому, что искала удобного случая. Не хотела она особо афишировать свой интерес, тем более перед бабульками с лавочки. Ну не тема это для обсуждения всем двором.

И ожидаемый момент настал. Она заприметила пожилую женщину, выгуливающую на поводке кота. Та выходила как раз из нужного подъезда. Вот к ней и приблизилась Клара для разговора.
Дом под номером восемь, за которым наблюдала троица, был последним по правой стороне улицы, и упирался двором в небольшой скверик. Женщина, на которую обратила внимание Клара, вела своего кота на поводке как раз в этот сквер, и пока Клара её догоняла, они уже успели остановиться на зелёной маленькой лужайке.
Конечно, котов на поводке в современном обществе можно увидеть предостаточно. Не так много, как собак, но и нередко. Но этот кот был особенный. Женщина не просто выгуливала своего любимого кота, она его выпасала, словно настоящего козла, который, не обращая ни на кого внимания, спокойно пощипывал зелёную и сочную травку у себя под носом.
Клара не знала, как начать разговор, да и женщину она не знала, мало ли, вдруг окажется неприветливой и необщительной. Поэтому, чтобы уж наверняка ей в разговоре не отказали, она решила её сразу умаслить темой про любимого животного.

- Ах, какой милый котик! – запела и заахала Клара. – Никогда такую прелесть не видела.
От льстивых слов женщина растаяла, словно сливочное масло на солнце. Растаяла и сразу же заулыбалась. До этого она выпасала своё чадо с очень строгим, даже агрессивным выражением лица.
- Наверное, нужно приложить немало сил, чтобы  выдрессировать такое сокровище, - продолжала напевать лесть Клара.
- Что Вы, - отозвалась с такой же лестью в голосе женщина. – Мой Мурчик, преумное создание. Его и дрессировать не нужно. Он всё понимает. Я с ним даже разговариваю, а он мне отвечает, только на своём, кошачьем языке.
- Никогда бы не поверила! – воскликнула Клара, хлопнув в ладоши. И подлила ещё чуток лести: - Вы такая красивая пара со своим Мурчиком. Меня зовут Клара Дормидонтовна, и мне очень приятно было с вами познакомиться.

Женщина от приятных комплиментов засияла, словно медный таз под яркими лучами.
- А меня Ольга Александровна, и мне тоже очень приятно. Не поверите, встретить сегодня чужого человека, и чтобы он вот так, с  любовью отозвался о твоём питомце, это большая редкость, - вздохнула Ольга Александровна. – Я когда выхожу гулять с  Мурчиком, так наши бабки на лавочках просто испепеляют меня своим неприятием. Иногда кажется, что на мне горит платье, так я ощущаю их косые взгляды.
- Люди стали злыми и непримиримыми, - поддакнула ей Клара. – Нарваться на неприятности можно быстрее, чем на понимание. Такое слово, как «участие» навсегда искореняется из нашего лексикона и поведения. Проникнуться чужой проблемой всем в тягость. В основном народ живёт  своей жизнью, и сочувствия от окружающих очень трудно  получить.
- Вы так тонко подметили про участие и сочувствие, - заметила Ольга Александровна, - наверное, в своей жизни уже не раз столкнулись с непониманием?

Как раз, хорошего в Клариной жизни было больше, чем плохого. Она вообще затеяла весь этот разговор про участие только для того, чтобы как-то без обиняков подойти к нужной и такой важной для неё теме, поэтому ей пришлось просто поддакивать в ответ.
- Случалось, - продолжала поддакивать Клара, кивая при этом для достоверности головой. – Я ищу одного человека, - начала она разговор, - но со стороны людей сплошное отчуждение. Все такие чёрствые стали.
- Как интересно, - воскликнула с живым интересом Ольга Александровна: в глазах появился блеск, спина тут же выровнялась, а кончик носа задёргался, зашевелился, словно унюхал сенсацию. Видать, от сплетен эта женщина получала неземное удовольствие. – И кого, если не секрет?
- Лилию Бондарь. Двадцать лет назад она жила в этом доме, - кивнула Клара в сторону, показав даже рукой подъезд.

- Так я там живу – с радостью сообщила Ольга Александровна, - только никакой Лилии у нас нет. Правда, переехали мы сюда восемнадцать лет назад, но что в доме женщина с таким именем не проживает, я в этом уверена абсолютно. Может быть, адрес перепутали? – улыбка пропала с лица Ольги Александровны, когда она увидела, как сникла собеседница.
И было от чего сникнуть, ведь Клара такие надежды возлагала на эту поездку. И вот что теперь делать? Куда идти? Клара так растерялась, что у неё задрожали ноги. Она с расстроенным видом поплелась к своей машине и почти дошла до неё, когда Ольга Александровна выкрикнула:
- Подождите, постойте, я вспомнила!
 
Эти три слова Клара впоследствии прокручивала в уме весь вечер и всю ночь. Они  её грели, потому как обладали магическим свойством. Особенно слова «я вспомнила». Какая там дрожь в коленках! Клара возвращалась стрелой.
- Что? – кричала она уже издали. – Что вспомнили?
- Да Лилю эту Вашу, как там её фамилия, прости Господи, запамятовала, - растерялась сразу Ольга Александровна. Она была женщиной немолодой, и память её иногда подводила.
- Бондарь, - громко подсказала Клара, налетев на неё словно коршун. – Лилия Бондарь.
- Вот, вот, - подтвердила кивком женщина, слегка отпрыгнув от Клариного натиска, - и не надо так кричать. Может быть, помню я плохо, но слышу очень даже хорошо. Слух меня ещё не подводил.

- Не буду, не буду, - соглашалась с ней Клара, боясь, чтобы та не передумала, Пожилые женщины непредсказуемы.  Собственно, они не предсказуемы в любом возрасте, но в пожилом риск нарваться на отпор возрастает на порядок больше.
- Ну, - подталкивала Клара Ольгу Александровну к разговору, - что Вы вспомнили?
- Да всё, - продолжала та тоном, не терпящим возражений, - я, ведь, живу в её квартире.
- Так почему же Вы не помнили? – снова повысила голос Клара.
- Но жильё-то я покупала не у неё, поэтому и не помнила, - всё ещё отбивалась от Клариного натиска женщина. – Послушайте, давайте сядем вон на ту лавочку, а то я от Вашего напора просто растерялась, - Ольга Александровна резко развернулась и потянула за собой кота. Тот от неожиданности брыкнулся на спину, потом, сопротивляясь агрессивному с ним обращению, и упираясь всеми четырьмя лапами, почти не шёл, а полз на брюхе, так ему не хотелось уходить из душистой травки.
 
- Мне продавала квартиру Федора Гавриловна, женщина лет пятидесяти, ещё не старая, с маленьким ребёнком. Я тогда думала, что это её сын, но… – тут Ольга Александровна замолчала. Взяла, как говорят артисты, длительную паузу. Клара не хотела её торопить, пусть хорошо всё вспомнит.
Они сидели в тени под зелёной акацией, лёгкий ветерок нёс прохладу, день шёл к вечеру. Ласточки на большой скорости проносились над ними, громко гомоня и щебеча. Какие-то неизвестные маленькие птички игрались в ветвистой кроне дерева, небо разлилось розовым закатным светом, завеяло тихим предвечерним покоем, в общем, погода соответствовала обстоятельствам. Мальчишки уже давно сидели тут же, рядом с ними, и слушали не очень весёлую историю.

- Я почему сразу не вспомнила про Лилю, - начала разговор Ольга Александровна после длительного молчания, - потому что лично с нею не знакома и никогда её не видела. Это потом, спустя некоторое время, мне соседи рассказали их историю. А я что, я купила квартиру, и всё, - как бы оправдывалась женщина. – И кто там её продаёт, никого не интересовало в тот момент. Вот и я думала, что покупаю квартиру у матери с ребёнком, а получилось, что у бабушки. Федора Гавриловна являлась бабушкой тому маленькому мальчику. Она перенесла такую трагедию, такую трагедию, - Ольга Алексеевна глубоко вздохнула и тихо продолжила своё повествование. – Её сын с невесткой занимались очень необычным видом спорта – гонками на автомобилях по бездорожью. Он - пилот, она – штурман. Мотались по всей стране: и в Крыму, и в Азии, даже в Африке были. Профессионалы они, вот страх и утратили. Думали, что ничего с ними не может  случиться.  Расхрабрились, даже один раз взяли с собой маленького сына. Ему тогда два годв исполнилось, когда они попали в аварию. В общем, после той поездки осталась Федора Гавриловна одна с маленьким мальчиком на руках, которому к тому же назначили дорогое лечение, а денег на это лечение у них не имелось. Время было трудное, сами помните какое. Вот и пришлось, бедолаге, продать свою четырёхкомнатную квартиру, поменять её на однокомнатную, а доплату использовать на лечение внука.

- И где же они теперь живут? – спросила Клара, расстроенная такой необычной историей.
- А я не знаю, - развела руками Ольга Александровна, а потом, немного подумав, радостно воскликнула: - Да наш домоуправ может знать. Он тогда долго им корреспонденцию пересылал, когда она приходила на мой адрес. Письмо придёт, я сразу несу ему, а он уже переправлял по назначению. Так у них было оговорено. В общем, думаю, адрес должен быть у него. Если он, конечно, его не потерял за это время.
- И где найти домоуправа? – встрял Колька. Он так долго сидел без действия, что его неуёмная энергия просто разрывалась на части. Если уж не действовать, то хотя бы поговорить, вставить словечко.

- Он живёт в нашем доме, Егор Валерьевич, но сейчас его нет.
- А где он? – не давал вставить Кларе слово Колька.
- Да где? На своей даче. Лето, ведь. Он дачник заядлый, свою продукцию даже продаёт, мы всем домом покупаем. Кстати, в субботу приедет, привезёт урожай на продажу.
- Через два дня, - Клара только рот открыла, как Николай тут же подсчитал.
- Вот и хорошо, - согласилась Ольга Александровна, - приезжайте в субботу, а я как раз подготовлю Егора Валерьевича. Глядишь, и найдётся ваш адресок.
-  А время? – всё же успела задать вопрос Клара.
- Часам к четырём пополудни, думаю в самый аккурат.
- Будем к четырем, - отчеканили все втроём в голос.

                Как-то этот мир идёт не туда

Что-то мучило Клару. Надоедливое внутреннее волнение не давало покоя. Два дня ожидания сводили с ума. Чтобы совсем не тронуться мозгами, она даже сделала вылазку во вражеский лагерь, то есть, съездила на правый берег Днепра по адресу Елены Маменко. Что этот дом вернёт Клару в воспоминания школьных лет, она даже думать не могла. Просто ехала по адресу и всё.
Девятиэтажка, в которой проживала Лена, оказалась той самой первой «чешкой», где жила когда-то Кларина одноклассница Наташа Лотовская. Им было по шестнадцать лет, и Наташа, переехав туда из района Металлургов, пригласила Клару в гости с ночёвкой.
Конечно, что и говорить, новый дом в девять этажей, причём с лифтом, можно сказать с экзотикой того времени, потому что на всё Запорожье было всего два дома с лифтом, и Клара никогда в нём не ездила, просто потряс девчоночье воображение.

Да и сама квартира, хотя Клара и жила в послевоенном доме пятидесятых годов, кирпичном и вполне просторном, поражала своей современностью, каким-то новым духом, свойственным только тому времени. Правда, потолки были на порядок ниже, но это ничуть не умаляло её достоинств.
Широкий, почти квадратный коридор, просторная, около десяти метров, кухня с огромным и светлым окном посредине, две большие по двадцать метров комнаты, пусть и смежные, но огромные и с дубовым паркетом, это была не квартира, а шик того времени.
А если добавить к комнатам ещё и застеклённую лоджию, ведь у Клары висел обыкновенный маленький открытый балкончик, то это вообще улёт.

В общем, Клара обалдела, когда увидела, в каком доме живёт Лена Маменко. Даже шестой этаж соответствовал этажу бывшей одноклассницы. Правда, и подъезд, и сам дом уже потерял цвет былой славы, всё вокруг казалось не очень ухоженным, поблеклым, как блёстки на облезлой юбке старой актрисы. Но двор сиял чистотой и цветами в палисадниках, белым известковым поребриком и цветными, словно радуга, лавочками у подъездов.
Клара, поднявшись на шестой этаж, просто задыхалась от воспоминаний, так живо они стояли перед её глазами. Вроде и не было столько прожитых лет, вроде она совсем девчонка, и приехала в гости к своей школьной подруге.
Она стояла перед дверью квартиры и думала, что произнесёт, когда эта дверь откроется?  Как представиться и о чём говорить? Клара немного жалела, что это большая жилая многоэтажка с подъездами, а не частный дом.  Здесь не было ни кустов, ни зарослей, где можно было хорошо укрыться и понаблюдать за обитателями. Ей в последнее время сидеть в кустах было как-то привычнее, чем на открытой местности. В зарослях она себя чувствовала более уверенно.

От растерянности никакая умная мысль не лезла в голову. В голове вообще гуляла звенящая пустота. «Вот бы сейчас сюда Кольку с его неуёмными выдумками,- пожалела Клара, что не взяла хлопцев, а поехала тайно сама, - он бы уж точно что-нибудь придумал. Его фантазии хватило бы на нас троих. А так я сама стою тут в гордом одиночестве, и ничего не соображаю для пользы дела».
Может быть, она  так долго и стояла бы перед дверью, потому как никто её не открывал, если бы не спустилась в этот момент соседка с верхнего этажа к мусоропроводу. Она-то и увидела Клару.
- А Лены нет дома, - приятным голосом сообщила женщина. На вид ей было лет под семьдесят, но довольно-таки бодрая дамочка. Невысокого роста, блондинистая, с приветливым выражением лица и светящимися добротой глазами.

- А как же быть? – расстроилась Клара. – Мне очень нужно её видеть.
- А зачем она Вам? – подозрительно спросила дамочка.
- Мы с ней в одном роддоме лежали, - Клара решила сказать правду, а не выдумывать всякую ерунду. - Вот в гости зашла, а на звонок никто не отвечает.
- Это потому, что Лена в больнице, - подсказала соседка. - Она там  всё время проводит возле своего Федьки.
- А Федька?. .  – задала Клара вопрос без продолжения, но с вопросительным знаком.
- Сын её, - продолжила за Клару женщина. – Вы езжайте прямо в больницу.
- А что случилось?
- Да ничего хорошего. Федька ссуду взял в банке, быстро деньги промотал, сейчас в больнице лежит, а эта дурёха теперь и его долг банку выплачивает, и к нему в больницу мотается целыми днями.

- А где именно он лежит? – уточнила Клара.
- В хирургическом отделении, -  женщина сообщила адрес больницы. – Можете смело туда ехать. Лену Вы здесь всё равно не застанете, а там как раз с ней встретитесь, да и с лоботрясом её познакомитесь. Увидите, какое безмозглое существо  воспитала Лена. Он с детства у неё невозможным был, крученным, вертлявым. Его бы метёлкой вдоль спины, а она «детей бить нельзя». Вот и получила в ответ на своё воспитание.
- А почему Вы так его называете? – Кларе немного стало жаль бедную Лену.
- Ну как же его ещё называть? – возмутилась соседка. – Лоботряс, он и есть лоботряс. Ведь мотает ей нервы всю жизнь. С самого детства. Раньше был маленьким, были маленькие беды. Стал большим, так и беды возросли. Если бы только эта ссуда проклятая, то, ещё, куда ни шло. А так. . . – Дамочка махнула рукой. – В общем, ничего Вам говорить не буду. Вот встретитесь, и увидите всё сами. Хорошо, мой  Яшенька, умный парень, не стал с ним дружить, а то я просто не знаю, чтобы теперь делала, - продолжала бубнить женщина, поднимаясь к себе в квартиру.

В общем, в больницу Клара уже ехала вместе со своими охранниками – сыном Ваней и его другом Николаем. Причём приехали они туда вечером после восьми, когда официально приёмные часы  закончились, и чтобы не встречаться с самой Леной. Фамилию и имя парня они знали, так что найти его не представляло для них никакой трудности.
Ещё днём, когда она вернулась домой с Правого берега, Клара получила нахлобучку от Кольки. Тот возмущался её самостоятельностью.
- Тётя Клара, - ворчал басом Колька, - Вы уже во второй раз принимаете единоличное решение. Хорошо, тогда не получили камнем по голове, так решили на этот раз восполнить пробел?

- Правда, мам, - поддержал своего друга Ваня, - ты всё время поступаешь опрометчиво. Рискуешь, так сказать, и своим телом, и нашим планом.
- Да никакого риска в моей поездке не было, - отбивалась от парней Клара, - и никто на меня нападать не собирался. Один раз оступилась, так вы меня теперь всё время попрекать будете.
- И будем, - продолжал бубнить в воинственной позе Колька, расставив ноги на ширину плеч, и упёршись руками в боки. – Вы же нас не слушаетесь, действуете безрассудно, отсюда и получаете нагоняй.
Клара хоть и возмущалась, но была очень рада такой заботе со стороны сына и его друга. Женщине вообще приятно иметь мужское плечо для опоры. Знать, что мужчина о ней волнуется, лелеет её. А у Клары их было даже два – два крепких молодых парня, любящих и охраняющих её. Есть от чего радоваться.

Только какое-то внутреннее волнение слегка подъедало эту радость. Ну, ничего Клара поделать не могла. Что-то такое неуловимое, вроде внутреннего чутья появилось на днях и сидело под ложечкой, не давая вольно дышать. Даже после последней поездки в дом детских воспоминаний, это внутреннее волнение почему-то не уменьшилось, а наоборот, стало более ощутимым.
Предчувствие какого-то неотвратимого события надвигалось на неё пугающей волной. Ей даже казалось, что она с ним уже где-то столкнулась, только не смогла его распознать при встрече. Поэтому Клара, без колебаний взяла с собой в больницу ребят. Ну не оставлял её этот мандраж, что ты будешь делать? А с мальчишками всё-таки спокойнее.
Больница представляла собой старое монументальное строение, родившееся ещё до Отечественной войны, и после неё отреставрированное. Выложенная по фасаду камнем, она внутри сияла мрамором.

Конечно, уже почти этого мрамора не осталось, его заменил современный низкопробный кафель, - ни один ремонт прошёл за этой время, - но всё равно, витая лестница на второй этаж в хирургическое отделение и шикарная лепнина на высоких потолках с огромной хрустальной люстрой заставляли думать о них, как о произведении искусства.
Клара быстро нашла палату, но оказалось, что Фёдора в ней нет.
- А он во дворе на лавочке каждый вечер, - сообщил пожилой мужчина. – Лежит на ней приторможенный. Идите сюда, я вам покажу, - и мужчина, прихрамывая из-за больной ноги, повёл Клару в конец коридора в предбанник, подвёл к окну и указал на лавочку, стоявшую в заросшем и неухоженном внутреннем саду больницы.

Со второго этажа, а хирургическое отделение находилось именно на втором этаже, Кларе было плохо видно, кто там сидит. Деревья создавали сплошные заросли, мало того, уже смеркалось, поэтому присмотрев точно место, где находилась эта лавочка, она быстро спустилась во двор, потащив за собой и ребят, ожидавших её у выхода.
Очевидно, строив больницу, и высаживая на её территории садовые деревья – абрикосы, яблони, сливы, - люди думали, что эту фрукту будут собирать для больных. Будут варить компоты и печь пироги.
Но никто ничем подобным в современном времени не занимался. О саде вообще не думали. Он стоял заросшим лебедой и полынью островком в самом центре города, словно заброшенный и забытый всеми мир, где сквозь траву, высотой по пояс, кое-где протоптали узкие извилистые дорожки.

Там, за оградой,  невидимой из-за зарослей кустов и деревьев, из-за поломанных и свисающих сухих веток, текла новая и стремительная жизнь, наполненная музыкой клаксонов, несущихся с огромной скоростью машин, и громкими голосами торопящихся куда-то пешеходов.
Посторонние звуки сквозь густую листву,  не достигали и середины сада, где  находилась нужная скамейка. Троица гуськом пробиралась по тропинке к намеченной цели. Клара шла последней и думала только о том, чтобы не подцепить клеща ненароком в этих непролазных дебрях.
Лавочка стояла к ним спиной, поэтому, чтобы увидеть сидящего на ней парня, им пришлось обойти её со стороны. Зрелище предстало Кларе совсем непонятное. Голый по пояс парень в семейных цветных трусах, с перевязанной рукой полусидел, полулежал на скамейке.

Сначала ей показалось, что он спит, но открытые глаза  на запрокинутой голове говорили о другом. Парень витал. И витал не в простых мечтах, а в наркотических. Он был так далеко отсюда, что что-либо говорить по этому поводу представлялось абсолютно лишним.
Первым как всегда очнулся Колька.
- Тётя Клара, - тихим рокотом заговорил он ей на ухо, - я не хочу, чтобы такое муцоцало оказалось Вашим сыном.
А кто хотел? Клара сама находилась в прострации, и думать об этом парне, как о своём сыне для неё было просто шоком. Вид задурманенного мальчишки её так тряхнул, что она стала жалеть о своих поисках. И всё же Клара взяла себя в руки. Не в её правилах было отступать.

- Ладно, - произнесла она тихо, чтобы случайно не нарушить «покой» парня, - будем надеяться на лучшее.
- На какое лучшее, - так же тихо ответил ей Ваня, - что он окажется моим братом, не наркоманом и будет жить с нами втроём? – И такой упрёк слышался в его голосе, что Кларе действительно стало нехорошо. Шлейф непоправимого потянулся к ней за пазуху и затронул по-новому солнечное сплетение, немного успокоившееся к этому времени.
- Ну-ка дайте мне носовой платок, - как всегда разрядил обстановку Колька. Клара машинально достала платок из сумки и протянула ему. Тот, недолго думая, тихонько подошёл к парню, кончик платка надел на свой указательный палец, и осторожно, чтобы случайно не расшевелить кайфующего, поковырял у него в носу.

-Ты что делаешь? – опешила Клара от его действий. – Совсем с ума сошёл?
- Да ничего страшного, - успокоил её Николай. – Это Вам биоматериал на экспертизу, - засовывал носовой платок в полиэтиленовый мешочек новоявленный эксперт.
- А почему из носа? – всё ещё возмущалась Клара.
- Так Вы ж сами приказали, чтоб я за волосы не дёргал. Что же мне в рот к нему лезть? – отбивался Коля от её нападок.
Уже сидя в машине, Клара подбивала итоги своих поисков. Из трёх найденных парней только один, проживающий в селе Михайловка, был более-менее нормальным. Два других – наркоман и пьяница, напрочь убивали её мировоззрение. «Что-то в этом мире идёт не так, - думала Клара, косясь вправо на бардачок «Запорожца», где лежал пакетик с носовым платочком,- если ничего не менять, он просто рухнет».
Ваня с Колей, пока она вела машину домой, сидели на заднем сидении «Запорожца» и молчали в тряпочку.  Настроение у всех было отвратительное. Никому не хотелось говорить. Да и что тут скажешь?

                Самый сильный «огород»

Вчерашний биоматериал так и остался в бардачке машины, потому что в субботу судмедэкспертиза выходная. Зато выходного у Клары с ребятами не было. Они, как было приказано, ровно в шестнадцать пополудни стояли у квартиры Ольги Александровны и звонили ей в дверь. Женщина их приходу обрадовалась.
- Я подготовила нашего управдома, - радостно сообщила она гостям, - он сказал, что придётся адрес поискать, много времени прошло с тех пор. Ну да ничего, думаю, найдёт.
Честно сказать, после последнего  похода, пощекотавшего всей троице нервы, Кларе не очень хотелось продолжать поиски. Если бы не их неугомонный друг Колька, она, наверное, бросила бы всё на данном этапе, и больше к ним не возвращалась. И ещё Лёва. Он просил Клару не опускать руки, а искать сына.

- Очень легко руководить издалека, не касаясь самому к этому расследованию, - возмущалась Клара по телефону в очередном отчёте. – А я тут, мало того, что лажу постоянно по каким-то непролазным дебрям, так в итоге получаю ещё и «картину маслом» - Фёдора наркомана. Думаешь, у меня сердце не болит за молодёжь, что она вот так по-скотски растрачивает свою молодость и жизнь? Я уже не знаю, правильно ли я поступаю в отношении нашего Вани? Навязать  такого брата или родителей алкоголиков, нужно ли ему этого в жизни? Ведь инициатива исходила только от меня. Его мнения я не спрашивала.
В этот момент разговора Клара поняла, что действует в своей жизни эгоистично. Сама обо всём решила, представив окружающих перед фактом. А так нельзя. Нельзя манипулировать чувствами родных и близких.

Если Лёву ещё  можно было проигнорировать, то решать за сына, нужны ему новые родители или нет, она не имела права. Она должна была обговорить этот вопрос лично с Ваней, а не поступать, как захочет её левый мизинец. В общем, получился новый «огород». Когда же она поумнеет, и перестанет их рукотворить? Неужели ей их мало в  жизни, этих «огородов»?
Мила приезжала с утра в гости. Тоже, выслушав рассказ Клары, посоветовала рук не опускать. Последней каплей был Колька. Тому поиски только в охотку. Где-то шататься, кого-то выслеживать, его хлебом не корми, дай только инициативу проявить. Вот уж неугомонное существо.

Да, справедливо рассудить, и сам Ваня не был против. На Кларин вопрос:
- Ну что, сынок, поедем  за адресом к управдому? – Ваня махнул утвердительно головой и добавил:
- Ты же сама говорила, что твоему сыну может понадобиться наша помощь.
В общем, на этот раз консилиум действовал в полном своём составе. Заслушав положительный вердикт от всех домочадцев, троица, как и было договорено, отправилась вечером на Павло-Кичкас.
Несмотря на альтруистический задор ребят, Клару всё ещё продолжало сосать под ложечкой. Этот спектр интуиции, в котором было локализовано и ощущение страха, и неуверенность, и чувство какого-то несовершенства поступков, действовал как флакон шампуня: три в одном – и шампунь, и бальзам, и кондиционер.

Все  три чувства представляли собой особый центр координат, откуда руководили Клариным настроем по своему усмотрению. Отсюда у неё в последнее время и такой мандраж, и ощущение неотвратимого, и обострённое чувство, что она что-то упустила.
Егор Валерьевич представлял собой молодцеватого мужчину лет семидесяти пяти, полного сил и здоровья. Он был суетлив и чудаковат, всё хвалил свою красную смородину, и со смаком рассказывал, какие крупные персики уродили у него в саду этим летом.
Клара слушала его разглагольствования терпеливо и не перебивая. Она понимала, что пожилого человека, даже если он выглядит молодо, всё равно нужно уважить. Вот они и сидели в тенёчке на лавочке у подъезда и выжидали, когда же старичок устанет говорить.
Колька уже два раза тыкнул Клару в бок, мол, давайте, останавливайте его красноречие, но Клара на тычки не обращала внимания. Она медлила и понимала почему.  Сама не хотела получить быстрый ответ.

Это был последний адрес.  Адрес, от которого зависело всё: либо они находят Клариного родного сына и финиш стометровке, либо поиски начнутся с нового витка, и уже как тогда им придётся действовать, Клара себе даже не представляла. Поэтому, она домоуправа не перебивала, и на Колькины толчки не реагировала.
И всё же, как бы долгой речь ни была, она всегда имеет предел. Наступил конец и байкам садовода. Егор Валерьевич внезапно замолчал и уставился вопросительным знаком на Клару. Она поняла, что это прямой намёк на их дело.
- Мне нужен адрес Федоры Гавриловны, - без обиняков заявила Клара.
- Да я уже понял, - серьёзно глядя на Клару ответил домоуправ. – И почему он вам нужен, я тоже знаю. Вот только не знаю, зачем тебе такая ноша.
- В смысле? – не поняла Клара его вопроса.

- Ну, зачем тебе его искать? Жила бы спокойно, не дёргалась, - Егор Валерьевич глубоко вздохнул. - Вон, небось, с сыновьями приехала?
- С сыном, - поправила его Клара, - с сыном Ваней.
- Тем более, зачем тебе ещё один понадобился? – какой-то нехороший оттенок послышался Кларе в его тоне.
- Слушай, дед, чё те надо? - встрял, как всегда в своей манере, неугомонный Колька, - допрашиваешь тут тёть Клару. С тобой, без тебя, но мы Федору Гавриловну всё равно найдём, понял? Только для поисков нам понадобится ещё немного времени, но нас это не пугает. Подумаешь, неделей раньше, неделей позже, -  Николай угрожающе стукнул несколько раз кулаком в раскрытую ладонь, поигрывая при этом накаченными мышцами.
- Ладно, ладно, - сразу как-то сник домоуправ, – может оно и к лучшему. Ты, вообще, кем работаешь? – вдруг ни с того ни с сего задал он Кларе вопрос.
- За-завучем школы, - от неожиданности она даже заикнулась.
- Ты смотри, завуч – почему-то удивился Егор Валерьевич, - а что, завуч это даже хорошо, - домоуправ привстал, залез в карман брюк и достал оттуда маленький смятый кусочек газетной бумаги. На белом краюшке этого клочка был написан корявым почерком адрес. Но даже если бы этот адрес писали китайскими иероглифами, Клара его сразу же распознала, потому как, адрес этот ей был знаком с детства.

Она без стеснения вырвала бумажку из рук домоуправа, ещё раз прочла надпись, чтобы точно удостовериться, что это не блеф. Никакого обмана со стороны Егора Валерьевича не было. Адрес действительно был знакомым.
Просто жизнь с Кларой играла в свои игры, закаламбурив их окончательно. Предполагалось, что своё счастье она найдёт на пресловутой улице Правого берега, где она только вчера находилась, улице Счастливой. А счастье ли? Опять Шекспировский вопрос.
- Ах! – наконец-то восстановив кубик Рубика и сложив все пазлы воедино, воскликнула Клара. – Какая же я, всё-таки, дурында. Судьба мне давала в руки такие подсказки, а я не смогла их разгадать. Быстро, поехали.
 И она рванула по-спринтерски с места к своей машине. За ней помчались парни с криком:
- Мам! – кричал Ваня. – Куда мы бежим? Может не стоит так торопиться?
- Тёть Клар! – перекрикивал Ваню Колька. – Давайте, жмите быстрее! Раньше найдём, раньше познакомимся.

Бабульки на лавочках аж повставали от удивления. Ещё бы, такая колоритная троица вот уже второй раз маячит возле их дома. Но троица на старушек не обращала внимания. Она добежала до автомобиля, быстро в неё залезла и рванула с места, подобно гоночному кару.
Клара рулила, словно на скоростном автобане, ловко обгоняя автомобили-препятствия. Иногда выскакивала и на встречку. А, выезжая с плотины через Днепр, она даже проехала на красный свет светофора. Хорошо, поста ГАИ не было.
 Как они не встряли в аварию, это только может сказать судьба, которая в данный момент потирала руки от удовольствия, потому что готовила Кларе «огород»-бомбу. Кошмар, поджидавший Клару у подъезда знакомого двора, могла сотворить только она. У её жертвы на такие проказы вряд ли хватило бы ума.
 
- Осторожно, красный! – только успел прокричать Ваня, как Клара пролетела этот участок дороги быстрее стрелы, выпущенной из лука, создав, сразу же, аварийную ситуацию. Несколько машин, выезжающих по второстепенным дорогам, затормозили от неожиданности и проехались юзом, выкрикивая горе-водителю всякие ругательства вдогонку. Но, Клара их не слышала. Она и Ваню не слышала. Она жала на педаль газа с такой силой, вроде эту педаль у неё хотят отнять.
Завернув с визгом в нужный двор, и остановив машину с громким скрежетом, Клара, распахнув дверцу, выскочила из автомобиля и помчалась к нужному подъезду. Колька с Ваней за ней гнались без отставания.
Ждать лифт, который где-то был на каком-то этаже, Клара не могла. Она торопилась. Перешагивая через ступеньку, Клара ворвалась на седьмой этаж и, не отрывая пальца от кнопки, начала звонить в квартиру.

Дверь распахнула женщина, беседовавшая с нею накануне. Это была соседка Елены Маменко.
- Федора Гавриловна? – выкрикнула одним дыханием Клара.
- Да, - удивилась женщина, - это я.
-А где Ваш внук? – продолжала тяжело дышать Клара. Седьмой этаж всё-таки. Не каждый спортсмен осилит такой винтовой подъём да ещё на время.
- Должен вот-вот прийти, - опешила от натиска пожилая женщина. И увидев, что Клара разворачивается, начала кричать той вдогонку: - А что случилось?
Но, Клара ей уже не отвечала. Она опять неслась, только сверху вниз, перескакивая теперь уже через две ступеньки, к выходу. Точно так же неслись за нею и парни. А за ними, причитая и охая, спускалась бедная перепуганная пожилая женщина.

- Стойте, - кричала она, протягивая вслед троице руки, - погодите! Зачем вам мой Яшенька?
 Но троица не отвечала, большая половина её не знала, что именно им отвечать. С разбегу, выскочив из подъезда, как из пушки, Клара на минутку остановилась, чтобы сориентироваться, куда мчаться дальше. Повернувшись  вправо, и окинув взглядом весь двор вместе с дорогой, Клара стала медленно поворачивать голову налево, чтобы сфокусировать и другой обзор. И вот здесь ждал её подступный «огород».
Мы всегда рисуем себе события, которые ожидаем, такими, какими нам хочется их увидеть. И в основном эти события красивые и приемлемые. Никогда человек не будет  себе представлять негатив. А если и представляет, значит у него не в порядке с головой. Нормальный человек на это не способен. Он всегда ждёт лучшее.

Клара тоже была нормальной женщиной, и рисовала свои представления розовым цветом. Но то, что она увидела сейчас, в её цветовую гамму не вписывалось никак. Она даже не смогла бы сформулировать оттенок её состояния.
Она увидела Лёву, только не сегодняшнего, а того, юного парня, с которым  плавала тридцать лет назад в Днепре. Того молодого Лёву, который всегда стоял у неё перед глазами. Не нужно было рвать у него волосы с головы, ковырять в его носу или выхватывать бутылку из его рук, ничего этого не надо было делать. Она видела наверняка, что это её сын.
По дорожке шла точная копия своего отца, только синеглазая – печать семейства Галушек. Даже имя он имел такое, каким его хотел назвать Лёва. И судьбу своего отца он повторил. Его тоже воспитывала одна бабушка.

Радость, застучавшая в Кларином сердце резко остановилась. Она,  сперва, и не поняла, а потом её обуял шок. Что это? Сверкающий розовый цвет сменился на грязную мутную кляксу. Яша шёл с каким-то парнем и жестикулировал. Он говорил руками так, как говорят глухонемые. Неужели? – обдало холодным потом Клару.
Мальчишки тоже стояли огорошенные увиденным. Тут, наконец, спустилась и Федора Гавриловна.
- Зачем? Зачем вам понадобился мой внук? – хватала она Клару за руку.
Потрясённая, Клара молчала и смотрела на Яшу. Коля, видя Кларин ступор, взял и оторвал от неё руку пожилой женщины. Он ничего не хотел плохого, но получилось так, словно бабушку обидели.

Этого момента хватило для того, чтобы Яша и его друг бросились на помощь Федоры Гавриловны. Завязалась потасовка. Яша по силе не уступал Коле. Но и Коля, профессиональный боксёр, не хотел покалечить ни Яшу, ни его товарища.
Они мутузились, а Клара с бабушкой и с Ваней старались их разнять. Дело осложнялось ещё тем, что Яша со своим другом их не слышали, не смотря на то, что женщины надрывались от крика как могли. Эта карусель вертелась бы ещё долго, если бы не Клара. Она схватила Яшу за руку и с силой оттащила его в сторону, показывая, что хочет ему что-то написать.
Всё последнее время Клара в уме проворачивала их встречу, сверкающую и радостную. Что она при этом скажет и как будет выглядеть. Она хотела торжественности, грандиозности, с салютом и фейерверком. Словом, не совсем обыденно.

 Но сейчас все её сценарии катились колбаской по Малой Спасской. В данной ситуации, её признание шло на доли секунды, и не важно, как она выглядит – рядом с салютом или без него. Сейчас важно, чтобы фейерверк не посыпался из глаз дерущихся. Если она будет медлить, то мальчишки изобьются в кровь, а Клара не хотела этого ни под каким соусом.
«Я твоя мама» - три маленьких слова, оказавшиеся ключевыми в битве. Яша, глянув в блокнот, оторопел, потом кинулся к своему другу и Кольке, которые ещё продолжали наносить удары друг другу. И, конечно, к бабушке, протягивая той блокнот. Но у старой женщины не оказалось очков, а произнести эти слова Яша не мог. Не мог от волнения показать и пальцами. Слишком уж оно зашкаливало. А может, даже, и пришибло юного парня. Кто сейчас с уверенностью может сказать, что пронеслось в голове у Яши? Да никто.

Федора Гавриловна села на лавочку и заплакала. Усевшись рядом, заплакала вместе с ней и Клара. У Вани, тут же примостившегося возле Федоры Гавриловны,  тоже оказались глаза на мокром месте. Ему ничего не нужно было говорить. Он видел свою бабушку, настоящую, родную, потому как был очень на неё похож: такой же светленький, и такой же невысокий и худощавый.
Над ними стояли, потрёпанные ратной битвой, Колька с Яшей и его глухонемой друг, который совсем не понимал, за что его отколошматили. Он записку ещё не читал.

                Очень ценный совет

Спустя пять часов после происшедших событий, Клара лежала в полнейшем изнеможении дома у себя на кровати с мокрой пелёнкой на лбу. Огромный поток информации обрушился на её, теперь уже счастливую голову. От этого она разрывалась на части и принимала холодный компресс.
Чувство тревоги, зудящее под ложечкой, слава Богу, прошло, но теперь её терзал ежедневный отчёт Лёве, а Клара сейчас вообще не хотела говорить, тем более отчитываться. Ну, что она ему скажет, что нашла, наконец, сына и он оказался не таким, как все? Хорошо, Мила уехала с Эльдаром в Болгарию на отдых, а то ещё и ей нужно было бы обо всём доложить.
В общем, Клара отключила все телефоны: и стационарный, и мобильный. Сейчас ей не до разговоров. Сейчас она лежала и восстанавливала все события пятичасовой давности и полный рассказ Федоры Гавриловны. Ей и этого не хотелось от усталости, но мозг живёт сам по себе и не спрашивает своего хозяина, о чём его сейчас информировать. Поэтому всё стояло перед глазами цветной картиной, и Клара её прокручивала снова и снова, как на старом домашнем проекторе.

Ещё никто ничего не понял, потому как слова «я твоя мама» без объяснений мало что могли сказать в данной ситуации, вот компания всем составом и решила прояснить их у Яши в квартире.
 Клара с Федорой Гавриловной отправились на лифте. Подъём своим ходом пожилая женщина, пусть и моложаво выглядевшая, просто не смогла бы совершить. От переживаний у неё отказывали ноги. Для молодёжи пройтись пешком только в удовольствие, да и снять напряжение ходьбой им тоже не мешало. В общем, все встретились на седьмом этаже.
Однокомнатная квартира-чешка смотрелась довольно просторно. Коридор, пусть маленький, но квадратный, есть место и для вешалки, и для старенького холодильника «Минск». Кухня восьми метров со встроенной восьмидесятых годов прошлого столетия мебелью, но чистой и ухоженной. Комната небольшая квадратная, метров шестнадцати, но с застеклённой тёплой лоджией, где стояла Яшина кровать.

В общем, всё сияло чистотой и уютом, но очень-очень скромным, ведь обстановка всей квартиры не менялась двадцать лет. Вот что было куплено раньше, ещё до рождения Яши, так оно и переехало вместе с ним в новую квартиру.
Сначала мальчишки обмылись холодной водой, на улице жара стояла неимоверная, плюс к ней  потасовка, поэтому они  были мокрыми от пота и  драки. В общем, прохладная водичка немного их освежила. А потом они всей компанией пили компот из холодильника и слушали истории друг друга.

Начала Клара со своих поисков. Почему всё так завертелось, и как она нашла  своего родного сына Яшу. Рассказ был не очень долгим, он бы прошёл ещё быстрее, если бы не сурдоперевод. Каждое предложение бабушка переводила Яше, ведь парень не слышал.
Вообще-то он мог читать по губам, и даже мог не очень чётко говорить, но для этого нужно было произносить слова медленно, с расстановкой и только для него, а Клара рассказывала свою историю всем. Её слушал даже Яшин друг Миша, который в отличие от него не мог ни говорить, ни читать по губам.  Федора Гавриловна являлась для них переводчиком. Она вынуждена была из-за глухоты внука выучить их язык, иначе как бы они общались все эти годы.

- Понимаешь, - оправдывалась Клара перед сыном, потому что, не смотря ни на что, считала себя виноватой, - вас просто перепутали.
«Перепутали» - как понять это парню, прожившему двадцать лет совсем в другой семье, да ещё к тому же лишённого нормального человеческого общения. Умом он вроде понимал, но сердце силой не сломить. А Яшино сердце сейчас было на стороне Федоры Гавриловны.
И ещё страх, пусть и маленький, пусть затаённый, но он всё равно проглядывался в Яшином взгляде. Мать этого не заметить не могла. Клара даже ощущала его. Она понимала, чего боится её сын. Он боялся, что его отнимут у любимой бабушки и заставят жить с чужими людьми. Ведь, по сути, Клара была ему совсем чужая. Он даже не знал, чего от неё ожидать – добра иль худа, отсюда и страх, затянувший тонкой паутинкой его синие глаза.
«Господи, - промелькнула, встрявшая не, кстати, мысль в Клариной голове, - какой же он красивый, брюнет с голубыми глазами».

Вот в этот момент она и заметила потаённый страх, и чтобы совсем успокоить парня, открыла сумочку и достала из неё мягкого плюшевого зайчика, размером с детскую ладонь.
Конечно, она никому не рассказывала, да и кому это рассказать, но каждую ночь Клара представляла себе встречу с сыном. Как он выглядит, на кого похож. Не смотря на то, что ему было уже двадцать лет, она сына в своих представлениях видела совсем маленьким, крохотным и беззащитным. Постоянно давала ему всякие ласковые прозвища:  то «моё сердечко», то «мой сынуля», то «мой одуванчик».
 А однажды, зашла почему-то, сама не зная, почему, наверное, подсознательно её туда ноги понесли, в детский игрушечный магазин, увидела крошечного плюшевого зайчика и не смогла уже без него уйти оттуда.
 
Игрушку Клара никому не показывала, даже Ване. Не хотела у него вызывать заранее ревнивые чувства. Да и как ему объяснить, что это очень личное, предназначенное только для неё и для её «маленького зайчика» -  родного сына, не обидев при этом Ваню?
Но сейчас момент настал. Клара вложила игрушку в раскрытую ладонь Яши. Не просто плюшевого зайчика, вместе с ним она вложила ещё и свою материнскую любовь. Любовь, которую бедный парень никогда не знал, но о которой мечтает каждый ребёнок на планете Земля.
Преграда, стоявшая до сих пор между ними, рухнула тотчас. Яша закрыл глаза ладонями, прижав к ним и плюшевого зайчика. А Ваня, до сих пор сидевший, словно чужой человек на свадьбе, расслабился и тепло обнял родную бабушку.
 
Теперь они слушали рассказ Федоры Гавриловны об их житье-бытье. Федорино горе – так он звучал. Другими словами – не радостно. Кларины представления о своей жизни поменялись радикально. Если раньше она считала, что до замужества с Лёвой она жила скромно, то теперь её мнение круто изменилось.
Для того, что бы правильно оценить ситуацию, всегда нужно иметь сравнение. Если когда-то кому-то кажется, что всё у него не так, нужно оглянуться по сторонам. Может наоборот, это у кого-то совсем не так?
 Всё, что услышала Клара про жизнь Яши и его бабушки, являлось как раз тем мерилом её, как она сама считала, «тяжёлой жизни». На самом же деле, после рассказа Федоры Гавриловны, Клара поняла, что жила по-королевски.

Да, было трудно в перестроечные годы. Да, Лёвы не было рядом. Ну и что? Тогда всем было трудно, и не у всех женщин муж сидел на кухне. Но они не голодали и не ходили в обносках, это Клара помнила хорошо. Не транжирили деньги направо и налево, но и не нищенствовали. Мало того, им помогали Кларины родители.
А у Яши с бабушкой не было никого, и никто им не помогал. Глухонемой маленький мальчик и бабушка пенсионерка, как они смогли выжить в тех ужасных условиях, до Клары просто не доходило.
Раньше она не знала, где у неё находится сердце. Она его никогда не ощущала. Голова иногда болела, но сердце не тревожило. Так вот сейчас, когда они втроём вернулись от Яши с бабушкой, и после их рассказа о жизненном существовании, а по-другому это назвать и нельзя, вот сейчас Клара своё сердце и обнаружила. Нашла вместе с головой, поэтому мокрый компресс украшал лоб, а запах корвалола успокаивал появившееся с левой стороны сердце.

- Ну, и чего мы лежим и ноем, как этот, как его зовут, - Колька почесал затылок, вспоминая трудное слово, - о, вспомнил – ортодокс со своей стеной.
- Как хасид у стены плача, - поправила его Клара.
- Вот, вот, это я и имел в виду, - парень присел на край Клариной постели. – Ну, чего мы куксимся?
- Я не куксюсь, - буркнула она в ответ.
- Вот и хорошо, - потёр ладонями оптимист Колька. Он своим жизнеутверждающим поведением всегда поднимал Кларе настроение. – Я знаю, чем помочь вашему сыну и брату, - повернулся он в сторону Вани.
- Чем же? – в один голос спросили они.
- Тёть Клар, ну Вы чё, телевизор не смотрите? – удивился Николай.

- Да, когда мне его смотреть? – возмутилась Клара. – У меня проблем выше крыши.
- Вот! – хлопнул в ладоши друг и телохранитель в одном лице. – А я смотрю! – радостно доложил он. – И высмотрел!
- Коль, - не вытерпел дружеский выпендрёж Ваня, - чего тянешь морковку за хвост, колись, давай, к чему это ты.
- К тому, Ванёк, что медицина шагает огромными шагами, и лечит немоглухоту сейчас на раз. Я даже знаю, как называется этот их нерв.
- Как? – опять хором спросили Клара с Ваней.
- Улиточный! - Кольке от удовольствия, что он может дать ценный совет любимой учительнице, даже захотелось разлечься на её постели, но он не смел себе этого позволить.
- Откуда такая осведомлённость? – Кларины неприятные ощущения в сердце и боль в голове смыл поток ценной информации. Она уже про них и забыла. Сейчас её волновало совсем другое. Она с замиранием ловила каждое слово, изрекаемое ртом Николая, словно его вещал знаменитый на весь свет оракул.

- Так по всем каналам передают, - продолжал Николай, не обращая внимания на Кларино удивление. – У нас в Запорожье проходит акция «Всем детям – слух!» Так вот, в формате этой акции проводится курс обучения хирургов по имплантации чипа. Для этого они берут двух глухонемых детей из Запорожья, везут во Францию и там, проведя им операцию, показывают нашим специалистам, как нужно это делать. Вот! – Колька аж взмок от такого длинного высказывания. Ему, профессиональному спортсмену, легче действовать, чем говорить.
- Колечка! – подхватилась Клара с постели и давай целовать Николая, оставляя по всему его лицу губную помаду. - Ты не представляешь себе, какую надежду вселил в моё сердце!
Колька расцвёл в улыбке. Парень был счастлив от того, что и он на что-то сгодился. Ваня тоже был счастлив, только вдвойне, ведь сейчас счастлива его мама и друг Николай. А Клара была счастлива втройне, потому что, наконец, забрезжил свет в конце тоннеля, а ещё, после радостных новостей можно смело отчитать свой ежедневный доклад Лёве.

                Шантаж и его последствия

У Клары Дормидонтовны в голове сразу же создался план, сказалась школьная практика. Мало того, она знала наверняка, как его осуществить. Сложности в задуманном не было. Наоборот, простота исполнения её даже слегка развеселила и подтолкнула к авантюрным действиям: ей нужно было, всего-навсего, опуститься до обыкновенного шантажа.
В общем, на следующий день Клара с утра уже подъезжала к больнице, где недавно оперировали Николая, и где работал анестезиологом её бывший ученик Паша. Вот к нему она и направлялась.
- Да, я слышал о таком  обмене опытом, - подтвердил рассказ Николая Паша, - кстати, это наши хирурги собираются во Францию. Но, Вам-то зачем?
- Мне это нужно для сына! – воскликнула Клара.

- Для какого? – не понял Паша. – У Вас Ваня хорошо и слышит, и говорит.
- Это не для него, - махнула Клара рукой от досады, что Паша ничего не понимает, - это для другого моего сына, -  и, видя нарастающее Пашино недоумение, она в двух словах объяснила ситуацию.
- Понятно, - промямлил бывший ученик, хотя, если честно, он ничего так до конца и не понял, - но, чего от меня хотите?
- Вы же везёте двух детей во Францию на операцию? – задала она в лоб прямой вопрос.
- Да.
- Так вот, я хочу, чтобы одним из них был мой Яша.
 
- Но это невозможно! – Паша замахал в ответ руками. – Дети уже утверждены, и потом, как Вы говорите, Вашему сыну уже двадцать лет, а оперировать собираются маленьких детей. Так шанс, что они будут слышать, выше.
- Паша, я вижу, ты меня не понял, - начала свой шантаж Клара, - я тебе говорю, что мне нужно - ты выполняешь, а как, меня не интересует. Или мне напомнить кое что? . . .
 

Случилось это давно, когда Паша был ещё только выпускником, а Клара его классным руководителем. В последний учебный год он почти не учился, а предпочитал карточную игру. Ну, затянуло парня, с кем не бывает.
В общем, встрял в какую-то шайку-лейку, которая его обыгрывала, как глупого щенка. А он, бросить бы эту затею, так нет, резался в карты до победного конца. Причём, победой игра никогда не заканчивалась, заканчивалась всегда проигрышем.
И однажды эта шайка, когда ей надоело из него деньги тянуть, стала играть с ним на желание. Естественно, Паша в очередной раз проиграл. Эти лбы здоровые, почти уже мужики, заставили проигравшего подцепить «тёлку». Но для хохмы заказали не простую девушку, а «старушку», как они выразились. И добиться от неё сразу же секса.

Паша, дурачок не оформившийся, чтобы честь свою не потерять, это потом он объяснял Кларе, прицепился поздней ночью к взрослой женщине, ровеснице его родителей. Не знал несчастный, что женщина, за которой он плёлся, – преподаватель Дзю-до. Она ему чуть руки не поломала и зубы не выбила. Хорошо, не сильно пришибла «мужское достоинство», а то бы Паша и не женился вовсе.
Клара об этом инциденте и не знала бы, не окажись эта дзюдоистка её соседкой с первого этажа. Когда она увидела Павла на фото у Клары, где они сфотографировались на острове Хортица, она сразу же рассказала обо всём своей приятельнице. Вот тут, приперев Пашу к стенке, Клара и узнала, что он в карты режется, а не на уроках сидит.

Конечно, родителям она ничего не сказала, они у него были очень интеллигентные люди. Клара не знала, как отреагирует Пашина мама, но вот отец точно бы слёг с инфарктом. Мало того, что их сын игрок, так ещё и насильник «старушек».
Клара знала наверняка, что шантаж подействует. Никому не хочется доставать свой скелет из шкафа и выставлять его на всеобщее обозрение. Поэтому, уже через неделю Яша, вместе с Кларой, сидели в кабинете лор-врача на обследовании.
 
- Ну, что Вам, мамаша, сказать, - говорил седовласый приятный мужчина, ровесник Кларе, - шансы есть. Ваш сын не слышит, но может говорить. Это хорошо. Реабилитация после операции у него пройдёт лучше. Он знает слова и произносит их. Неважно, что не слышит, важно, что произносит. Научить человека говорить, который никогда этого не делал, проблемно, даже если к нему возвращается слух. Операцию можно назвать сложной, и в то же время, не очень. Сложность в общем наркозе, а с другой стороны медицина идёт вперёд и сегодня уже пользуются  имплантами нового поколения, позволяющими сделать операцию менее болезненной. Если всё пройдёт удачно, то Ваш сын сможет даже заниматься музыкой. Но об этом ещё рано говорить. Поступим так: процесс лечения разбит на три этапа – диагностика, операция и реабилитация. Сначала мы проведём диагностику. Вот Вам список анализов, сдавайте их, и если анализы будут хорошими, то следующий этап – операция.  Она назначена на последнюю декаду августа месяца, – доктор, в заключение своих слов, выдал Кларе длинный список анализов, какие им нужно было пройти. – Постарайтесь не медлить. Группа из-за вас задерживаться не будет. Нам нужно успеть в установленные сроки. Мне самому уже хочется увидеть результат. Таких взрослых прооперированных пациентов считанные единицы. Ну, что ж, друзья мои, - улыбнулся на прощание доктор, - зажмём кулачки на удачу?!
 

   Бай Израиль, ле*итраот моссадовцы, здравствуй, дом родной

Август месяц для их семьи оказался знаковым. Во-первых, прилетел из Израиля Лёва. И не на три дня, а на целый месяц. Долгожданный отпуск, наконец, настал.
Его знакомство с сыном, их встречу, Клара даже не вспоминала, жалела своё сердце, не хотела вновь ощутить те чувства, какие она испытала тогда, когда  с Яшей поехала в Днепропетровск, встречать в аэропорту Лёву. Ваню она не взяла специально.
- Пусть они побудут наедине, - объясняла она сыну. – Яша себя будет чувствовать неловко, если рядом будет стоять целая компания. А ты останешься с бабушкой. Ей, ведь, тоже нужна поддержка родного человека.
Ваня, конечно, не обижался. Да и как ему быть обиженным, если он рос всегда или почти всегда в полной семье, где есть и папа с мамой, и бабушка с дедушкой. Если он с детства ощущал любовь родных людей, а Яша только любовь одной бабушки. В общем, какие тут обиды у нормального парня?

А встреча в аэропорту зашкаливала от эмоций. Посторонние люди даже не понимали, почему три взрослых человека стоят, обнявшись вот уже почти полчаса, и не думают двигаться дальше. Словами такое не объяснить, особенно тому, кто не слышит. Ему можно только показать. Вот Лёва и показывал, да так, что у Клары и сейчас становятся глаза на мокром месте от воспоминаний.
Лёвин приезд закрутил новую спираль их жизни. Каждой женщине известно, что с мужчиной всегда легче. Вздохнула с облегчением и Клара, ведь она так устала за последнее время решать все проблемы одна. Теперь эти проблемы решал Лёва – глава их семьи. Вот он и решил, что во Францию на операцию они поедут всей семьёй, включая и Федору Гавриловну.

- Лёва, ну это же так дорого, - смеялась от счастья Клара.
- Не дороже нашего сына, - отвечал ей в ответ Лёва. – Мальчику будет трудно, так что рядом должны быть его родные. А кто у него родные?
- Мы! – кричал радостно Ваня. Ему тоже хотелось во Францию. Пусть и не в Париж, а в Марсель, но всё равно французский. И это событие Клара считала вторым по знаковости.
И в третьих, о чём известил всех Лёва, Клара с Ваней теперь уже в Израиль не переезжают. Новостью именно для Клары Лёвино сообщение не прозвучало. Она сама уже понимала, что ни в какой Тель-Авив она не полетит. Ваню с Федорой Гавриловной туда никак не перевезти. Никаких документов для их проживания они не смогут оформить. По документам и Федора Гавриловна, и Ваня были им чужие. А с Ваней Клара ни за что бы не рассталась, как, впрочем, и Яша с Федорой Гавриловной.
 
- А как же ты? – спросила она Лёву.
- Я пока как всегда, в Тель-Авиве. Там у меня работа, коллектив, там клиенты, - Лёва совсем не выглядел расстроенным. Наоборот, его глаза излучали лукавство, вроде он что-то задумал. – А вот вы. . .
- Что мы? . . – продолжила за него Клара.
- Вы продаёте две квартиры и покупаете большой дом. Ну, нельзя же жить таким табором в такой тесноте, - и Лёва развёл руками, показывая им, как они живут.
 И правда, в последнее время Клара с Ваней делили свою жилплощадь с Яшей и Федорой Гавриловной. Яша тянулся и к ней, и к Ване, поэтому оставался у них ночевать.
Федора Гавриловна тоже к ним переехала, так как одна без внуков жить не могла. Клара уступила ей свой раскладной диван, а сама устроилась на кресло-кровати. Даже Колька от них не уходил, он спал на полу в комнате у мальчишек.
 
В общем, с приездом Лёвы жизнь дала новый толчок. Дела пошли как по маслу: и анализы уже были сданы, и визы всем оформлены. К слову надо сказать, что оформление  получилось каким-то торжественным. Сам посол, узнав Кларину историю, вышел к ним и радостно сообщил, что ещё никогда за время его работы в Украине он не сталкивались с такой неординарной семьёй. Клара даже почувствовала какую-то неловкость.
Ровно через пять дней они всей группой в составе десяти человек – их пятеро, потом мама с маленьким Денисом, которому тоже будут делать операцию, два Запорожских хирурга и сопровождающий, - очутились перед старинным зданием  центральной больницы города Марселя – архитектурным шедевром, отстроенным по чертежам Мансара.
Сказать, что Марсель их поразил, это ничего не сказать. Поразил, перво-наперво, своим к ним отношением. Всю семью поселили в отдельной квартире, довольно-таки просторной со всеми удобствами и невдалеке от больницы. До неё можно было дойти небыстрым шагом всего за десять минут.

Второй момент, удививший Клару, это скорость, с какой марсельцы проворачивали свои дела. Вот если они планировали операцию Яше через два дня, так они за эти два дня и подготовили его. Правда, Кларе с сыном пришлось провести всё время полностью в больнице, но это того стоило. Во вторник, очень благоприятный день для операции, по мнению Клары, вся семья с одиннадцати часов сжимала кулаки на удачу в коридоре на топчане под операционной.
Сама процедура по вживлению чипа Пульсара, приборчика, который берёт на себя функцию повреждённого уха, проходила недолго. Но всё же, это была самая настоящая операция под общим наркозом, так как чип вживлялся в череп за ухом. А раз общий наркоз, то и волнения были у родных самые настоящие.

Сама Клара тоже боялась последствий общего наркоза, но ещё больше она переживала за результат этой операции. Свои переживания она никому не доверяла, наоборот, вселяла позитивными словами и поведением всем надежду на положительный результат, но сама в этот положительный результат верила с трудом. Верила процентов на десять.
Сомнения в правильности своего поступка она вычитала в том самом интернете. Клара зашла на российский сайт по кохлеарному имплантанту, так назывался чип от латинского названия улитки, и прочла о нём выставленную на странице информацию.
 
Для несведущего человека  выглядело всё легко: в череп за ухо вживляется небольшой чип размером два на три сантиметра с электродами. Активный электрод подводится к улиточному нерву, и это позволяет человеку слышать.
Но для Клары информация была неутешительной. Оказывается, что операцию лучше всего проводить в самом раннем возрасте, как только обнаружатся проблемы со слухом. Мало того, взрослым пациентам такие операции практически не делаются из-за невозможной после неё реабилитации.

Единственное, что утешало Клару и вселяло надежду это то, что Яша родился здоровым ребёнком и слух потерял из-за травмы. До травмы он слышал и говорил. Может быть, будь у него условия получше, – а это отсутствие перестройки, и наличие наших медиков, ведь, они в то время почти все рванули на заработки за границу, кто в Италию, кто в Португалию кто в Испанию. Если бы остались в живых родители, а не одна пожилая женщина без помощи и средств, может тогда и Яша не потерял бы слух.
В общем, сплошные может быть, да кабы. И всё же Клара не была бы Кларой, если бы те десять процентов своей веры не направила в нужное русло. Она твёрдо знала, что любой шанс, даже мизерный, нужно использовать. Вот поэтому они  и оказались в Марселе.
Через пять часов после операции Клара первой зашла к сыну в палату. Он уже отошёл от наркоза, но всё равно казался ей бледным и беззащитным. Она присела к нему на кровать, взяла его за руку и прижала к своей щеке. Так она могла сидеть часами, но никто ей этого не позволил. Лёва с Ваней и с бабушкой тоже желали видеть Яшу, поэтому их идиллия была прервана шумной и весёлой компанией.

Ни Ваня, ни Лёва, ни тем более Федора Гавриловна в интернет не заглядывали и про  кохлеарный имплантант не читали. Они в положительном результате были уверены на все сто процентов, поэтому радовались уже даже тому, что Яша отошёл от наркоза, и чувствует себя нормально.
За границей люди после операций не лежат неделями, как в наших больницах. Их выписывают сразу же, если нет каких-либо осложнений. С Яшей всё прошло нормально, без патологий, поэтому его выписали уже на следующие сутки, приказав являться через день к врачу для наблюдений. Через семь дней снимут швы, а через десять они могли спокойно покидать Марсель. Послеоперационное наблюдение и реабилитацию Яша должен будет проходить у себя дома с местными врачами и с сурдопедагогом.

Раз уж выпало такое счастье – побывать в Марселе, то семья решила использовать её в лучшем виде. Это покататься на яхте по Средиземному морю, поесть вдоволь национальной кухни, понежиться на пляже и искупаться в солёных морских водах.
Из-за того, что Яша был ещё слаб после операции, они взяли машину напрокат, и возили его по всем чудесным местам. Вокруг происходило столько интересного, что парень просто забывал о своём недомогании, и чувствовал себя с каждым днём всё лучше и лучше.
Оставшееся время пролетело чудесным сном. На посадке в аэропорту Марселя им пришлось доплачивать за багаж, потому как везлись всевозможные сувениры Николаю, Миле с Эльдаром и Яшиным друзьям, покупки для нового дома, одежда, обувь и просто удивительные Марсельские побрякушки, которые никогда бы не купили у себя в Запорожье. А здесь, в вихре удовольствий, деньги тратились сами по себе.
 Хорошо,  операция происходила под флагом медицинского форума и была бесплатной, хотя стоимость её составляла порядка тридцати тысяч долларов. Если бы не такая экономия, фигушки они бы что приобрели, может какую мелочь, типа магнитика на холодильник, а так семья везла приличный багаж, да ещё с переплатой.


Скоро наступит первое ноября. Клара должна будет пойти на работу. Два месяца – сентябрь и октябрь, взятые за свой счёт, пролетели, как один день.  С начала учебного года Клара выйти на работу не могла, потому что ей нужно было возить после операции Яшу к врачу сурдопедагогу на реабилитацию.
 А ещё, она боялась прервать белую полосу, засверкавшую с недавнего времени в её жизни, - очевидно, сработала, в конце концов, шамбала с лягушкой, чесноком, копилкой и стаканом мелочи вместе. Боялась сглазить в обсуждении с коллегами, ведь разговоров, как ни старайся, не обойти. Всему педагогическому составу интересно было узнать и про сына Яшу, и про все её бытовые изменения.

А быт Кларин действительно изменился. Теперь у Клары имелась большая интернациональная семья: муж еврей Лёва, сын Яша - еврей по папе, по маме украинец; сын Ваня, по папе белорус, а по маме поляк. Лиля в девичестве носила фамилию Розвадовская. Бабушка Федора Гавриловна – белоруска, и сама Клара украинка. В общем, смесь национальностей и народов.
К их семье ещё добавились родственники грузины – это сестра Мила, ставшая в сентябре официально Саткилава и её муж Эльдар. Скоро появится на свет и маленький грузинчик.
Свадьба, прогремевшая у Милы в частном секторе, запомнилась Кларе не своими зажигательными танцами и песнями, так как в Запорожье пожаловали все Эльдаровы родственники, а тем, что именно на свадьбе у Милы Яша услышал первый звук.

Он сидел рядом с Кларой, и когда Эдишер, новоиспечённый сват, затянул громким и красивым голосом национальный мотив, Яша дёрнулся от неожиданности и приложил руку к уху. У него было такое выражение лица, такое удивление, словно маленькому мальчику в голодный военный год показали шоколадную конфетку.
Клара заплакала. Она поняла, что с этой минуты для её сына началась новая жизнь. Новая и удивительная. Теперь Яшина мечта – стать адвокатом как папа, имела радужные перспективы. Не сразу, конечно, но через год он уже сможет поступить на подготовительное обучение.
Дом они купили в районе Верхней Хортицы, не очень большой, всего сто пятьдесят метров, но после их квартиры, он выглядел огромным. Места хватило всем. У каждого была своя комната. Общий зал с камином соединялся с кухней раздвижной прозрачной перегородкой.

Но для Клары вся это пертурбация не так была важна, как восстановление слуха у Яши. Ему ещё было тяжело, потому что он не мог сосредоточиться и понять, на какой звук реагировать.
Ну, например: если включён телевизор или звучит где-то музыка, а Ваня в этот момент зовёт Яшу, то он не откликается, и не потому, что не слышит, а потому, что не может понять, какой звук ему нужен.
Через день они ездили к врачу. Пока Клара сидела под кабинетом и ждала сына, Яша занимался с сурдопедагогом. Учился распознавать звуки. Ему очень повезло с бабушкой. Федора Гавриловна сделала всё, чтобы маленький Яша выученные слова не забыл, а новые запомнил.

Если бы он сейчас не мог говорить, не так, конечно, как человек слышащий, но всё равно слова произносящий, то имплантация в двадцать лет была бы бесполезной. Яша просто не смог бы общаться с людьми.
Реабилитация парня продвигалась с положительной динамикой и  на радость родных и близких. Каждую минуту Яша привыкал к новым ощущениям. Теперь, после многочасовых занятий с врачом, он в состоянии был уловить даже мышиный писк. И среди всех звуков, которые он уже научился распознавать, самым красивым ему казался голос родной мамы.

 Все события и имена вымышлены и с реальными людьми случайны.


                04.07.2013г.