2004 - путешествие ы Кыргызстан. Часть вторая

10. Опять от меня сбежала последняя электричка….
Утром нас подняли рано – это для того, чтобы все пассажиры успели справить естественные надобности – видимо, наши ревизоры все-таки, научили кыргызов понятию «санитарная зона». Баба Катя, которая, в последний раз, навещала сестру еще во времена СССР, начала громко возмущаться и протестовать по поводу столь ранней пробудки, но на это никто не обращал внимания. Продрав глаза и глянув на часы, я «упала» со второй полки и объяснила заместителю парторга, что сейчас у нее перероют багаж, а еще через 2,5 часа, на станции Локоть – проверят документы и, - если никаких эксцессов не будет – выпустят за пределы Родины. Но она недолго будем находиться в «свободном падении» - еще через 1,5 часа ее ждет такая же утомительная процедура, но только уже на территории Казахской Республики – станции Аул.
Заохав, баба Катя достала зубную щетку и тюбик пасты производства Советского Союза, и сделала попытку пройти в туалет. Но Анара ей вежливо сказала, что, мол, в туалет идут в порядке живой очереди, а последняя – я. Екатерина Никодимовна тут же спросила, не пропустит ли Анара ее вперед, ввиду ее возраста. Та согласилась.
А мне вовсе не улыбалось столько времени ждать. Да и терпеть сил уже не было. Взяв мыло и полотенце, я направилась в туалет, который был предназначен для проводников. Там-то очереди не было, т.к. проводники, которые считали служебный туалет своей «вотчиной», нас, то бишь простых пассажиров, туда не пускали. Юля, недолго думав, увязалась за мной.
Зайдя в туалет и сделав вздох, я чуть не сдохла. Запашище стоял – если бы двери туалета на минуту бы оставить открытой - все пассажиры, за несколько секунд умерли бы страшной смертью.
Существует на сети железных дорог России интереснейший документ, который носит название «Инструкция проводнику пассажирского вагона». Так вот: в этой хитрющей книженции, которую, кстати, мне приказали вызубрить наизусть, написано, что туалеты, за все время следования поезда, необходимо мыть не менее 4 раз в сутки. Тут же была совершенно другая картина – за все время следования поезда (2 суток) не то, что не убирались – подмести пол элементарно не могли. А с туалетами у них фишка – убирать-то не убирают, но так насыпят хлорки – глаза лопаются, когда пробудешь так хотя бы секунд 30.
Выползла я из туалета красная, как только что сваренный рак. Юля тот час же спросила, что со мной – заходила нормальная, а вышла…. Я посоветовала ей тоже зайти – она вылетела оттуда, вся пунцовая, ругаясь, на чем свет стоит. Ну, думаю, все. Ищет козла отпущения. «Под руку» подвернулся Канат.
- Вы что, - Юля рвала и метала, - хотите, чтобы все пассажиры в вашем долбанном вагоне перемерли, как мухи на морозе? – Канат хотел вставить слово, что ему не удалось. – В каком вагоне начальник поезда?!
Канат как будто кожей почуял, что что-то ему сегодня за день обломится. От начальника поезда. Он смотрел на Юлю, а та…. Сначала она использовала кабацкие выражения, потом перешла на матросский, а потом и на тюремный жаргон…. Меня бросало то в жар, то в холод – ведь это же будущий педагог, учитель младших классов! Большинство понятий, которые она использовала, были ему незнакомы, а то бы он придушил нас, не отходя от кассы. Вернее, от сортира. Затем она схватила Каната в охапку – а он был далеко не маленький – и затолкала его в туалет.
- Закройте двери!!! – орала она на весь вагон. – Пусть он посидит там и понюхает!!!!!!! – Она орала еще что-то, но я ее, уже взяв в охапку, тащила от злополучного клозета прочь.
Я посадила Юлю на место, что было трудно, в силу ее сопротивления, и поймала восхищенный взгляд помощника проводников – Мирлана, – который смотрел на нее широко открытыми глазами (насколько это вообще возможно для кыргыза). Подойдя к нему, я попросила его прикрыть рот – еще бы немного – и слюна бы весь пол залила.
- Надо же, - с восхищением сказал Мирлан – какая сексуальная.
Я ничего не поняла. Тогда другой кыргыз – к счастью, он ехал таким же пассажиром, как и мы – Тахир – сказал, что в Кыргызстане темпераментность и сексуальность девушки или женщины определяют просто – ее выводят из себя, а потом делают заключение, смотря на ее поведение.
По сему выходило, что вся мужская половина вагона сейчас хотела Юлю.
Наконец, дядя Боря – Канат жутко испугался, - пошел закрывать туалеты – расчетное время прибытия на станцию Рубцовск было где-то минут 30. И вот оно: поезд пошел медленнее, еще медленнее, а затем и вовсе встал.
На то, чтобы пройти таможенный досмотр нам отводилось 75 минут.
Проводники, закрыв двери на улицу, порекомендовали всем оставаться на местах. Все сидели и терпеливо ждали. И, наконец….
- Пограничный контроль! – раздалось от служебного купе проводников. - Снимите багаж с полок, достаньте из рундуков! – продолжал командовать неведомый голос. – Не бойтесь! – Голос, как видимо, обратился к кому-то. – Собака не кусается.
Начинается, с неприязнью подумала я. Все полезли за своими сумками, кто-то ухватил сумку за ручки и потянул вниз. Ручки не выдержали… и сумка, в которую запросто поместился бы кит, упала на кого-то. Послышался визг.
Анара не спеша, достала свои огромные сумки. Достала она и бумажку – багажную квитанцию, которая поможет ей вывести большой вес законным путем. У меня в наличии – два пакета, трехлитровая банка варенья и так – мелочи. У Юли тоже две сумки.
От меня не ускользнуло то, что Анара как-то странно себя повела. А спросив ее, я уже знала, почему она не находит себе места. Оказывается, она заплатила за вес только двух сумок, а третью надеялась провести «зайцем».
Баба Катя тоже достала небольшой чемоданчик. Сверх этого – два узла. Мы переглянулись, смотря на узлы, и улыбнулись между собой. Если б заместитель парторга увидела, как мы улыбаемся – нас всех ждала бы порция нравоучений.
По сути, дело у таможенников двигалось очень медленно. Собака – спаниель, по-моему, старательно нюхала каждую сумку. Кого-то даже просили вытряхнуть вещи, и собачка потопталась по ним. Потом раздался визг ребенка, что-то вроде «Мам, купи собаку у дяди!» и дружный смех.
Затем послышался другой голос. Раздраженный и злой, он спрашивал насчет выполнения плана. Ему никто ничего не ответил, и обладатель раздраженного голоса пошел по вагону в нашу сторону. А потом остановился в нашем купе, рассматривая Анару и ее багаж.
Анара, Юля и баба Катя сидели на нижних полках и смотрели на таможенника. Я забралась наверх, планируя немного, насколько это мне позволят, подремать. Таможенник, наверное, от природы был тугодумом, и, видимо, соображал, почему это он видит всего троих, когда в купе должно ехать 4 человека.
- А где четвертый? – наконец спросил он. Я поднялась на полке, таможенник увидел четвертого. – Железнодорожник? – он с любопытством посмотрел на меня. – Удостоверение.
Я протянула ему книжечку. А там написано, что хоть я и жэдэшник, но в данный момент не работаю. Он посмотрел и вернул ее назад. Затем осведомился, куда я еду. Я сказала, куда и он спросил зачем. Я объяснила, что в гости.
И тут Анара сказала, что это не его дело, куда я еду. И зачем тоже. Он сразу переключил внимание на нее. Сначала он потребовал ее паспорт, а затем, было, велел открыть сумки.
Посмотрев багажную квитанцию, он сообразил, наверное, что вес маленький. Затем предложил выйти и взвешать сумки. Я посоветовала ей никуда не ходить, а иначе ее обдерут как липку. Тогда он принес что-то, зацепил сумки и повзвешивал их. Вес получился гораздо больше, чем было указано в квитанции. Все смотрели на эту сцену с любопытством, по всему выходило, думала я, что сейчас они, себе для галочки в плане, снимут Анару с поезда и все.
И тут, в проходе, закупорив его еще больше, нарисовался бедный Канатов «родственник», который так хотел спихнуть сумки с нашей третьей полки, и уже предвкушающий, видимо, что сейчас ляжет на нижнюю полку Анары, т.к. дело шло к тому, чтоб ее убрать из поезда. Его лицо сияло торжеством, мол, дважды два – не всегда четыре. Это заметила Юля.
- А ты что здесь делаешь?! – с тихим бешенством в голосе начала она, видимо, догадавшись о его мыслях.
Мужик хотел, было, уйти, но не смог – в проходе был навален багаж, и таможенники старательно осматривали его. К тому же, у одного «челнока» тоже, как и у Анары, получился перевес.
Таможенник посмотрел на мужика, потом на Юлю.
- Успокойтесь, девушка. – Сказал он. – А Вы, - обратился он к мужику, - сядьте на место.
Мужик жадными глазами смотрел на место Анары. Юля посмотрела на нее, видать прикидывала, выставят ее из поезда, или нет. Может быть, все бы и разрешилось благополучно, не вмешайся баба Катя.
- Нет у него места. – Старушка посмотрела на Каната, стоявшего рядом и враз побелевшего. – И билета тоже нет.
Один из таможенников, прекрасно слышавший все, что только что сказала пассажирка, подошел к мужику и потребовал паспорт, а затем билет. Так или иначе мужичка со товарищи выпроводили из вагона. В вагоне же осталось, вместо 18, всего 12 «ушастых».
После выдворения «зайцев» опять вспомнили про Анару. Таможенник, всей душой радевший за выполнение плана, попытался уговорить ее выйти из поезда и заплатить пошлину огромного размера. Анара сказала, что у нее таких денег нет и тут, видимо, таможенник потерял терпение.
- Ну ты, свинья кыргызская, - сказал он, наклонившись к лицу Анары. – Деньги на бочку, или пешком пойдешь.
В вагоне повисла тишина. Я чуть было не рухнула на пол вагона, баба Катя раскрыла рот от изумления, дядя Боря стоял так, как будто его с ног до головы кипятком облили, у Юли «надулись» глаза…. Таможенник понял, что хватанул через край. Ни слова ни говоря он, повернувшись, вышел из вагона.
Анара как будто враз стала старше на несколько лет. Сначала она сидела, крепко зажмурив глаза и закусив верхнюю губу, но оскорбление, видать, было сильнее. Через некоторое время послышались всхлипы.
- Ни фига себе! – Дочь бабы Кати, Лена, изумленно посмотрела на остальных, тоже слышащих оскорбление и постепенно приходящих в себя от услышанного из уст представителя власти, пассажиров. – Ну и нравы у них!
Некоторое время все приходили в себя от услышанного.
- А ведь ему это все сойдет с рук. – Негромко сказал один из мужчин, тоже нерусский.
- Ну уж нет. – Настал мой черед подать голос. – Если мы сейчас напишем, как все дело было, и подпишемся, то его, наверное, уберут отсюда. Таким, как он, в офисах таможенных сидеть надо да бумажки писать, и людям на глаза не показываться.
- Начнутся проблемы. – Честно предупредила Юля. – А, ладно, - она посмотрела на Анару, свернувшуюся калачиком на своей полке и беззвучно рыдающую, – я тоже – за.
От туалета послышался шум, а за тем торопливые шаги.
- А я тебе даже бумагу дам. – Пробасил дядя Боря.
Совместными усилиями всего вагона, минут, этак, через 15, родился документ. Подписались почти все, «ушастых» в это дело решили не вмешивать – их попросту не должно быть в вагоне.
Встал другой вопрос: кто понесет бумаженцию «доблестным» работникам таможни? Все молчали. Потом, мол, кто-то сказал, что никто с этим делом не справится лучше, чем железнодорожник, я даже не поняла, что имелось в виду. Потом, конечно же, до меня дошло. Взяв состряпанный нами документ, я надела куртку от костюма ж.д. и приготовилась сойти на землю.
Юля хотела, было, увязаться за мной, и у меня тоже был соблазн взять ее, но какое-то шестое чувство говорило мне о том, что ее лучше оставить в вагоне.
Я взяла билет (паспорт просто не поместился в карманах кителя) и пошла отстаивать законные права Анары. Мы все хотели, чтобы этот зарвавшийся таможенник, в присутствии всего вагона, извинился перед ней. А перед тем, как уйти из вагона, я услышала, как Анара говорила, что у нее муж – русский, но на протяжении всех 5 лет их совместной жизни, не разу так не оскорблял ее.
Приняли нас на первый путь от вокзала, и я, если честно, не знала, где тут находятся таможенные органы. Но потом, спросив у одной женщины, я пошла правильно.
Зайдя в таможню – небольшой домик, я потребовала встречи с начальником. Так как многие из работников таможни ст. Рубцовск не раз уже видали живого железнодорожника, мне посоветовали сесть на лавочку и подождать зама – самого начальства не было, что я и сделала.
Наконец, после достаточно долгого ожидания, меня попросили пройти в кабинет. Зам оказался уже немолодым мужчиной, в глазах которого скопилась усталость. Он радушно принял меня и спросил, что таможенные органы могут сделать еще, чтобы мы (железнодорожники, как я поняла) были счастливы.
Я спросила, а правда ли в обязанности таможенников входит разжигание межнациональной розни. Он поморгал немного, и тут до него дошло, что я пришла в гости не просто так, а принесла ему работу. Спросив меня, что я имею в виду и, получив четкий и подробный отчет того, ЧТО произошло в 4 вагоне поезда №385, сообщением «Новокузнецк-Бишкек 2», а так же, прочитав нашу бумаженцию, чуть не грохнулся в обморок. Я спросила, правда ли то, что вышестоящие таможенные органы Российской Федерации лишат их 100% премии, если они не сделают план. И спросила, имеют ли работники таможни хоть какое-то представление о том, что называется этикетом.
Меня проводили в другую комнату и попросили написать заявление. На мой вопрос, что у меня в руках, они не ответили ничего, затем зам, прикрыв двери, сказал, что примерно знает о ком идет речь, кто мог сказать такое. Затем сказал, что у этого человека сидит знакомый много «выше» зама, по должности, и вся таможня мечтает от них избавиться.
- Так что ты, дорогая, - подарок на голубом блюдечке.
Хорошо, что хоть без каемочки, подумала я. Я написала претензию к службе таможни станции Рубцовск о непозволительном отношении к иностранным пассажирам и пошла обратно. Идя назад, я прекрасно понимала, что моя «заява» - капля в море, и, скорее, с ней никто не станет возиться. Предвкушая, как я залезу к себе на вторую полку, а до этого мы обязательно попьем чайку с Анарой, Юлей, бабой Катей и всеми кто пожелает к нам присоединиться, в светлых чувствах я поднялась на перрон и….
Поезда не было.

11. … и я по шпалам, опять по шпалам иду…
Когда шоковое состояние начало понемногу отпускать, я сообразила, что поезд, хоть и пассажирский, средняя скорость которого была в среднем что-то около 50 км/ч, удаляется от меня очень быстро. Я, видимо, решила, что мое путешествие закончится, еще не успев начаться, а потом призадумалась. Ведь Рубцовск – станция пограничная. Первая ступень. А за ней еще одна станция есть на территории Российской Федерации и Западно-Сибирской железной дороги – Локоть. А в Локте-то поезд стоит минут 70, если не больше. Сейчас мне мог помочь только…Дитер Болен, как ни странно это звучало. На память вмах пришла пара его фраз: you can win, if you want. If you want it, you will win. Сие означало, что я смогу снова попасть в поезд, но, ради этой Возможности, придется попотеть, и попотеть не слабо. Но Трудностей я никогда не боялась, не имела привычки бегать от них, и по сей день – не имею. Трабла состоит только в том, что я ЗАХОТЕЛА решить данную проблему. А ту, что возникла передо мной на настоящий момент, я решить ИМЕННО ХОТЕЛА, и неважно – какими средствами.
Оглядевшись по сторонам, я мысленно воздала похвалу строителям вокзала на станции Рубцовск. Главное здание вокзала было еще не достроено, и, в связи с этим, пост дежурного помощника начальника вокзала Рубцовск был вынесен на перрон.
Ввалившись в вагон, который был поставлен на вечную стоянку под командование дежурного помощника, я произвела там некоторый фурор, так как погоны, пришитые у меня на рубашке, были не крохотные. Заверив их, что я ни ревизор, а отставший от 385-го поезда пассажир, я попросила их о помощи. Но на меня сразу же обрушился град всевозможных вопросов.
- Люди, - сказала я после ответа на них, - сделайте доброе дело! Скажите: где обитает ДСП!
 Мне тут же объяснили.
 Идя туда, я думала: поможет ли мне ДСП или пошлет, причем туда, куда мне до самой смерти не суждено будет дойти. Вдруг из интересующего меня здания вышел мужчина в железнодорожной форме с какими-то бумажками в руках, а меня словно кольнуло: помощник машиниста приходил за предупреждением. Меня осенила идея. Я же в форме. Только бы они ехали в нужную сторону. Но как начать разговор?
- Эй! – окликнула я его. Помощник остановился, и чуть, наверное, не наложил в штаны. – Куда едете?
- В Локоть. – Озадаченно ответил он. – А что?
Я вспомнила, как ведет себя на объездах наше железнодорожное начальство. И вошла в роль – благо ВИДАЛА таких людей в действии.
- Я еду с вами. – Сказала я и пошла к поездному тепловозу – огромной машине, по своим габаритам здорово смахивающей на электровоз. Только сий «тягач» не обладает пантографом – солярку кушает, да вперед идет.
Помощник открыл рот, но не сказал ни слова, и я еще раз поразилась тому, НАСКОЛЬКО точна пословица, говорящая о том, что наглость является вторым счастьем. Но на пути была еще одна преграда – машинист. Если этот дядька окажется бдительным и потребует удостоверение, как тот таможенник, то сразу выяснится, что мои «увесистые» погоны есть ни что иное, как большая лажа, и меня выпнут из тепловоза, как выпинывают из дома кошку, если она наделала в неподобающем месте.
В тепловозе, когда я залезла, находилось два человека, что нормой не являлось. Значит их – вместе с помощником – трое. Вот он, подумала я, мой спасательный круг.
Как только я нарисовала свой силуэт в проеме двери, ведущей в кабину тепловоза, машинист – по крайней мере, он сидел в кресле машиниста – чуть не подавился собственной слюной (а может и булочкой, которую ел). Второй поглядывал на меня с живейшим любопытством.
- Наталья Резникова, - начала я брать быка за рога. Надо держать их в напряжении, по крайней мере, пока. – Полновесный представитель начальника Западно-Сибирской железной дороге на Алтайском отделении. – Машинист выпучил глаза, но продолжал недвижимо сидеть в кресле. – Планирую доехать с вами до Локтя. – Я перевела взгляд на парня, сидевшего в кресле помощника и спросила: - Это кто?
- Ммммммм, - машинист ничего не понял.
Парень уже так на меня не взирал. А помощник, мявшийся у входа в кабину, объяснил, что это его хороший знакомый-железнодорожник, которого надо доставить в Локоть.
- Удостоверение. – Сымитировав голос бывшего НОДа Кузбасского отделения Ищенко А. Н., потребовала я и протянула руку.
- Дома оставил. – Парень явно был сконфужен.
Тут пискнула АЛСН. Сигнал с желто-красного перескочил на зеленый, и тепловоз загудел сильнее. Наконец, мы поехали.
Не отпускать их, а держать в постоянном напряге, подумала я. Хотя бы… хотя бы этому «хорошему знакомому-железнодорожнику» свить и намылить веревочку покрепче. Но из чего? Из того, что я люблю больше всего на свете – из ИСИ, или, как ее еще называют, ЦРБ-757.
Тепловоз набрал скорость.
- Ваши фамилия, имя и должность. – Обращаясь к парню, спросила я.
- Самоленко Антон, - сказал он, уже явно начиная нервничать. - Сигналист…
 Ну, думаю, я тебя сейчас до инфаркта доведу, чтоб не врал, когда не просят.
- Сколько всего типов светофоров на железной дороге? – прислонившись к стеночке, начала я.
Машинист с тревогой посмотрел на меня, но ничего не сказал. Помощник пялился сначала на паренька, попавшего, как он, видимо, думал, в грандиозную калошу, а потом перевел взгляд на меня. Я попросила Господа выкинуть из его головы мысли о проверке удостоверения и переключила все внимание на паренька. Он стоял и смотрел в пол.
- Ну, - поторопила я его с ответом.
- Одиннадцать. – После недолгого колебания ответил он.
Надо же, подумала я, а ИСИшку-то он видел. По крайней мере, держал в руках. Но что ж….
- Чем отличается маневровый светофор от проходного? – с упоением в голосе задала я следующий по списку вопрос.
И вот тут что-то произошло. Парень смотрел на меня, машинист, судя по его взгляду, готов был убить…, я поняла, что попала в яблочко. Не знает.
- Слушайте, девушка. – Помощник повернулся ко мне, - а почему бы Вам не записать данные его паспорта, а затем вызвать его на экзамен? Что, обязательно это делать здесь и сейчас?
Я внимательно посмотрела на помощника, «подарив» ему тот самый взгляд, который я «подарила» Канату. Помощник молчал.
- А Вы, - елейным голосом спросила я помощника, - хотите завтра к Подниколенко поехать?
Упоминание об Анатолии Подниколенко, начальнике Алтайского отделения Западно-Сибирской, подействовало. Помощник, переглянувшись с машинистом, отвернулся от меня, и стал смотреть вдаль.
Паренек молчал.
- Слушайте, - теперь уже машинист сделал попытку отстоять своего «хорошего знакомого-железнодорожника», - если хотите, я отвечу. Но знайте, что Вы не правы.
- Это почему же? – С искренним удивлением спросила я. – Производится внезапная проверка, я поднимаюсь на тепловоз и нахожу троих, вместо двоих. Или у Вас – я посмотрела на машиниста так, как смотрит голодная кошка на мышку, забившуюся в угол, - третий – не лишний?
Троица молчала.
- Дошло уже до того, что в Управлении ЗСЖД стали говорить, что здесь произвол, машинисты совсем обалдели, возят кого не лень. – Я даже и не предполагала, что умею так нагло и складно врать, при этом, бессовестно глядя прямо в глаза человеку. – Вот и прислали комиссию.
- Комиссию? – Переспросил меня машинист, подозрительно поглядывая на меня. – Что-то никто не говорил о том, что нас собираются проверять, и, тем более… - тут он еще более подозрительно посмотрел на меня, - а Вы что – инструктор?
«Не-а, - подумала я про себя. – Не инструктор. Всего лишь студент Прокопьевского Филиала Кемеровского Государственного Университета, который ехал к тетке в гости, потом пошел отстаивать чужие интересы, и отстал от поезда». Но машинисту со товарищи вовсе не обязательно было об этом знать.
- Нет. – Господи, поверни мой язык в нужную сторону! – Не инструктор, всего лишь кадровый работник Управления. – Тут я осознала, что машинист грамотно уводит меня от темы нашего разговора с «сигналистом». – Ну так что, - бросила я очередной взгляд на паренька, - молчим?
Паренек посмотрел на меня… и тут его понесло. Мало того, что я получила четкие и ясные ответы на этот и еще мной не заданные вопросы, так еще и узнала, кто я (в хорошем смысле слова) и кто такие же, что приезжают с проверкой.
Хорошо еще мне вопросов никто не задавал по работе на транспорте. И потом – дальше проводника пассажирского вагона я все равно бы не ответила, что дало бы троице понять, что я не та, за которую хочу себя выдать.
Слово за слово, разговор перескочил на то, «а что нужно делать начальству для того, чтоб рядовые работники «железки» были счастливы». Тут уже все трое начали учить «кадрового работника Управления Западно-Сибирской железной дороги» уму-разуму, предлагали варианты от бесплатных путевок в Турцию до дарения жилья. Про себя я тут же отметила, что если бы наиболее заслужившим работникам и предоставлять такие льготы – а Дорог в составе ОАО РЖД немало – то, в скором времени, Компания обанкротится, несмотря на все прибыли, которые сейчас имеет.
Несколько раз я замечала, как машинист искоса поглядывает на меня. Однако ничего оскорбительного в этих его взглядах я для себя не нашла. В последний раз машинист вроде б даже чему-то улыбнулся.


12. … домой по привычке.
Наконец мы проследовали горловину станции Локоть и я «уподобилась гусю» - вытянула шею и стала рассматривать поезда, которые мирно стояли на полотне станции. И вот оно – счастье! – я увидала «свой» поезд и едва сумела сдержать вздох облегчения, готовый уже вырваться из груди.
Вывел меня из созерцания поезда сдавленный смех. Посмотрев на машиниста – чему он смеется? – поняла, что ушлый дядька «проследил» за направлением моего взгляда.
- Что, в отпуск собралась? – Уже не по «уставу» обратился он ко мне. Видя на моем лице мину полного непонимания, закатился вновь. – Уй… умора.
Честно говоря, меня занимала сейчас лишь одна мысль – как бы поскорее «слинять» с глаз гостеприимных обитателей магистрального тепловоза. И к тому же я не знала, СКОЛЬКО тут ПРОСТОЯЛ поезд, и СКОЛЬКО ему тут еще ОСТАЛОСЬ СТОЯТЬ. Двое других парней с непониманием смотрели на поезд, на меня и на машиниста. А тот «ржал» уже ни от кого не таясь – даже по рации ДСП отвечал сдавленным голосом. Впершись взглядом в машиниста, я попыталась внушить ему, что я ничего страшного и общественно опасного не сделала. А еще я постаралась стереть из его памяти мысль – если она там вообще была – о проверке моего удостоверения «кадрового работника Управления Западно-Сибирской ордена Ленина железной дороги».
- А я все знаю. – Неожиданно сказал мне машинист. – Только ЗАЧЕМ, - слово «зачем» он выделил особо, - надо было комедию ломать?! Что, - уже обиженным голосом продолжил он, - нормального языка не знаешь? – Он посмотрел на остальных, и пояснил: - никакой это не ревизор, это пассажир от того поезда – кивок на мирно стоящий состав – отстал.
- А я уже думал, что нам каюк. – После некоторой паузы сказал помощник, а потом критично осмотрел меня с ног до головы. – Слышь, Николаич, а как ты узнал-то?
Сигналист равнодушно окинул взглядом, но ничего не сказал. Я так поняла, что вопрос готовит, но он смолчал. Связываться не захотел, наверное.
- А я и не знал. – Голосом ангела ответил машинист. – А потом подумал: а сколько ей лет-то?! 20-25, ну 27 максимум. Теперь на погоны посмотри…
В течении следующих трех минут мои ушки горели огнем. Так как все трое не просто смеялись, они РЖАЛИ как лошади. Причем главным клоуном была я – и я отлично понимала это.
- Давай, «ревизор», дуй на поезд. – Машинист вытирал лицо платочком, особенно тщательно стирая слезы с глаз. – А то снова опоздаешь…
Сигналист посмотрел на меня, затем встал, явно не собираясь выпускать меня. Так, дошло до меня. Сейчас отомстит.
- И как же ты докажешь, что ты – пассажир этого, - он кивнул на стоящий неподалеку состав – поезда?! Что, - он посмотрел на остальных, - может она таким же Макаром и на том поезде едет?!
Ну тут ты не прав, подумалось мне. Вытащив билет я повертела им перед носом Антона.
- Настоящий, - при этом сказала я, пока он вертел билет руках. – Сама рисовала, - сигналист крутил в руках билет, - уж поверь мне.
- Давай, дуй. – Машинист смотрел на меня. – Сдать бы тебя куда полагается, да некогда. – Он кивнул на человека, что приближался к тепловозу.
А мне только этого и надо было. «Спрыгнув» с «теплака» я пулей побежала к поезду, но, видимо, Господь был против того, чтоб я ушла просто так. Нога моя подвернулась и я уткнулась носом чуть ли не в рельс. Было больно.
Когда перестали плясать искры в глазах, я увидала картину, которую б никогда не увидела в самых страшных кошмарах – таможенник нес куда-то пакет, а присмотревшись, поняла, что это МОЙ ПАКЕТ.
- АААААААААА!!!!!! – Во всю мощь своих легких заголосила я. – ПОЛОЖИТЕ НА МЕСТО МОИ ВЕЩИ!!!!!!
Люди обернулись ко мне. Сзади раздался гомерический хохот – еще немного, подумалось мне – и «теплак» упадет на бок и придется заказывать восстановительный. Встав на ноги, я поковыляла навстречу тем наглецам, что покусились на мое барахло.
- ДА ВОТ ЖЕ ОНА!!!!!! – Нечеловеческим гласом завопила Юля. Дядя Боря, что шел рядом с ней выпучил глаза так, словно увидел жуткий кошмар. Вообще кыргызы не смешливая нация, но если их рассмешить…я, Юля и два таможенника смеялись до одури.
- Билет. – Подошел ко мне третий. Я показала. – Теперь вопрос, гражданка Резникова: вы где пропадали?
- Да тебя только за смертью посылать! – Опомнился дядя Боря. – Точно век жит будешь!!!!
Подскочил еще один человек в сигнальном жилете или «желтухе», как называют такие жилеты работники железной дороги. Глаза выпучены как у рыбы, выброшенной на берег.
- Что вы тут стоите?! – Как овчарка набросился он на дядю Борю. – Итак поезд уже лишних 20 минут стоит!!!!! Бегом по вагонам, вон, - он выразительно махнул рукой туда, где находилась «голова» состава, - уже зеленый горит!
Это было правдой. Неожиданно поезд дал длинный гудок – дядя Боря выхватил пакеты из рук таможенников, толкнул меня вперед к ближайшему вагону. Поезд уже набирал скорость, когда в него залез проводник.
Закрыв дверь он посмотрел на меня и обложил матом на двух языках: сначала на русском, а потом и на родном. Я поняла, что я дочь плешивого ишака и внучка шелудивой собаки (в Кыргызстане это страшные оскорбления). Затем он погнал меня в вагон, демонстративно держа за шкварник. И лишь когда я ему объяснила причину, отпустил. Но не извинился.
Придя в свой вагон, я залезла на полку. Анара предлагала чай, но я напустила на себя обиженный вид и потом – спать хотелось и хотелось ужасно. Но я понимала, что до настоящего сна еще далеко.

13. Аул.
 Выспаться так и не пришлось. Так, подремала чуток, а тут опять – тычок под ребра, дескать, вставай, неча дрыхнуть!
 Таможня Казахстана встретила нас весьма недружелюбно. По крайней мере, именно это высказали проводникам таможенники суверенного государства, поднявшись в наш вагон с проверкой, как будто именно они были виноваты в опоздании поезда. Истинного виновника опоздания, то бишь, меня, Анара из купе не выпустила, дабы «столь ценный кадр российских железных дорог», как она выразилась, не нашел себе очередного приключения, и вновь бы не отстал от поезда.
 - Внимание! – Вдруг раздалось от служебного купе. – Паспортный контроль! Все, вытащите паспорта из обложек!
 Я посмотрела на Анару, затем перевела свой взгляд на Енабат – женщину, которой досталось место в проходе, как раз напротив нас. У двоих в глазах был немой вопрос, обе не понимали, ЗАЧЕМ нужно сдавать куда-то столь ценные документы. Меня этот приказ тоже, мягко говоря, покоробил.
 Однако делать было нечего. Все понимали, что находятся уже за пределами России, а казахские таможенники могли за просто так снять человека с поезда, чтобы «срубить побольше капусты» и, вполне естественно, что никто бы не хотел для себя такого поворота событий. Так или иначе, все выполнили то, что им приказали сотрудники таможни.
 Засим начался паспортный контроль. Таможенник брал паспорт гражданина, сличал фотографию, вклеенную в документ, с имеющимся в наличии оригиналом, а потом отдавал паспорт другому таможеннику – женщине, которая аккуратно, стопочкой, складывала паспорта неизвестно для какой цели.
 Наконец, собрав все паспорта (причем стопочка их в руках у таможенницы выглядела весьма внушительно), таможенники снова прошли по направлению служебного купе. Нам так никто и не сказал, зачем, в данном случае, нужна такая процедура, и мы с Юлей решили это выяснить. Посоветовавшись, друг с дружкой, при этом, получив строгий отказ от действий от Анары и бабы Кати, решили действовать на свой страх и риск. Юля «захотела чаю». Я, тоже взяв в руки кружку, пошла за ней, предварительно распечатав пачку «Доширака». Хотелось есть. Причем ужасно.
 Нас никто не остановил, когда мы подошли к титану. Юля стала цедить кипяток в кружку, я же, стоя в очереди второй, со скуки, стала «зевать по сторонам».
 В купе проводников (не служебном, а отдыха!) кучковались трое. Причем женщина-таможенник сидела перед столом, на котором покоился небольшой компьютер. По видимому, она «забивала» в комп данные людей, только что въехавших на территорию суверенного Казахстана. Ага, подумалось мне, и на выезде из этой страны, нас всех, кто останется на поезде, ждет точно такая же процедура – отдайте паспорта, мы их снова «забьем» в компьютер, а потом узнаем, кто – гражданин какой страны – проследовал транзитом, а кто стал нашим гостем. Таких «гостей» мы очень любим,… штрафовать ни за что на каждом перекрестке.
 Да, что-то, а в пути и «Доширак» кажется верхом мечтаний. Я уписывала за обе щеки, попутно обрисовывая Анаре, бабе Кате и Енабат все, что я увидела, добавляя к этому некоторые свои комментарии. Не знаю, как чувствовали себя остальные пассажиры нашего вагона, но без паспорта, «этой маленькой, темно-красненькой книжечки с гербом», я чувствовала себя голой.
 Не успели нам вернуть паспорта, а в вагон уже «вломились» пятеро. С немецкой овчаркой. И история, произошедшая с нами за несколько часов до этого, еще на территории Российской Федерации и Западно-Сибирской железной дороги, повторилась вновь, правда без оскорблений. Нас снова заставили снять багаж с верхних полок и вытащить из рундуков, затем пошла проверка. Спрашивая, чей багаж и что внутри сумок, пакетов, чемоданов, узлов – баба Катя чуть не поперхнулась, когда ей сказали, что у нее в одном из ее узлов находятся наркотики, и собака среагировала на них. Пылая праведным гневом, старушка развязала узел, явив всему вагону, громадный кусок колбасы, в который сразу же вцепился пес. Таможенник кинулся отнимать «добычу», собака зарычала…. Пассажиры едва не умерли со смеха, в воздухе витали фразочки, типа «Собаку-то хоть бы покормили!» и «Несчастное животное!». Таможенники, больше для формальности, а не для пользы, посмотрели багаж, и ушли, точно оплеванные. Еще довольно долго, после их ухода, слышались смешки.
 Проводившим паспортный контроль было не до смеха. Ведь это был удар по Престижу Таможни Суверенной Республики Казахстан! Удар ниже пояса, который они получили от собаки! Они тоже побыстрей хотели сделать свою работу – ан, нет – работа была хлопотливая и требовала большого внимания.
 Наконец, к нам вышел Канат, держа в руках первую стопку паспортов, которые «освободили» работники таможни. Причем паспорта у него в руках были разных цветов – поезд, сообщением «Новокузнецк-Бишкек 2», равно как и «Бишкек 2-Новокузнецк», является международным, и, следовательно, на его борту можно встретить как граждан различных стран – России, Казахстана, Кыргызстана, Армении и других, так и паспорта различных цветов.
 Что самое интересное, так это то, что, по идее, а так же, и по моему, весьма скромному мнению, все поезда международного следования, должны быть фирменными – ведь, в первую очередь, по тому, как выглядят вагоны, какова форма у проводников, и, что самое главное, чисто ли в вагонах и как обслуживаются пассажиры; житель иностранного государства оценивает уровень жизни в той стране, откуда пришел поезд. Так вот: догадываетесь, ЧТО думают российские пассажиры о Суверенной Республике Кыргызстан, которые, хоть раз в жизни, проехались на этом поезде? Конечно, я прекрасно понимаю, что вагоны, из которых состоят поезда ЛВЧД Бишкек, выработали уже свой пятый ресурс, и их надо, по вполне конкретным понятиям – взять, хотя бы безопасность пассажиров, которые, заплатили за проезд немалые деньги – давно списать в утиль…, но, видно кому-то выгодно поставить Кыргызстан на колени, сделать его зависимым… от кого? Да хотя бы от той же Америки, например. Стоит же возле аэропорта Манас НАТОвский контингент…. Самое смешное то, что у страны огромный потенциал в сфере туристического бизнеса, самобытные история и культура, но нет грамотного управления всеми этими богатствами. Взять хотя бы тот же Иссык-Куль. Озеро соленое, питается подземными водами. Вода, которая веками побивала себе путь в тоще земной коры, как следствие, является сильно минерализированной, т.е. насыщенной минералами. А кожа человека, например россиянина, который приехал в отпуск в санаторий-профилакторий, скажем в тот же «Эл-Нуру», страдает от нехватки этих природных элементов – отсюда и подавленность, депрессивное поведение, раздражительность…. Список можете продолжить сами.
 Есть, конечно, люди, которые могу возразить мне – мол, это чисто психологические проблемы, но нет, дорогие мои – любая психологическая проблема начинается на физиологическом уровне. Человек, в первую очередь, страдает от нехватки природных элементов, и их нельзя заменить витаминами, которые произведены в научных или химических лабораториях искусственно. А люди опять мне скажут: мы получаем минералы – пьем минеральную воду, купленную в магазине. А она какая – натуральная минеральная или насыщенная минералами искусственно? И вообще – минеральная ли? Или газированная соленая? На этикетке написать что угодно можно….
 Отсюда вывод: настоящие природные минералы и микроэлементы, необходимые нашему организму мы можем гарантированно получить ТОЛЬКО там, где их концентрация, в природной среде, достаточно высока. То бишь, Сочи, Геленджик, Черное море, Иссык-Куль, но не только там. Я бы упомянула еще один курорт – санаторий-профилакторий «Белокуриха», что находится всего в нескольких часах езды от г. Бийска, Алтайского края. Там открыт, и достаточно давно, другой источник минеральных вод – радоновые воды, которые так же благотворно влияют на организм человека. С продуктами южных широт – взять, например, те же самые бананы – такая же история. Говорят, в бананах много витаминов – что ж, это правда, и я с этим спорить не буду. Но, согласитесь, бананы растут только на югах, т.е. когда их только собирают, концентрация витаминов (природных, прошу заметить это!) очень высока. На югах, можно сказать, бананы ничего не стоят – рви – не хочу. А вот в северных регионах цена бананов будет не малая. Т. к. сами бананы, ИХ стоимость, упаковка, транспортировка, растаможка (если бананы – иностранцы)…. Но! Высокая концентрация витаминов в бананах сохраняется ТОЛЬКО несколько часов после сбора, дальше, под влиянием каких-либо факторов они начинают разрушаться. В магазине они тоже сколько-то лежат, пока их не купят. Таким образом, когда житель северных регионов России покупает их, в них остается где-то 15-20% витаминов от их первоначального содержания. А отсюда вывод: как медведь «нагуливает» жир за лето, который поможет ему перезимовать в спячке, так и человек накапливает стратегический запас витаминов и микроэлементов, которые так же помогут ему перенести зиму, при этом, не заболев или перенеся болезнь очень легко. Это еще одна причина, по которой я езжу в Кыргызстан.
 Канат прошел до самой середина вагона и начал выкрикивать фамилии. Моей не было. Оставалось только ждать. Тем более что дела у таможенников, проводящих визовый режим, двигались весьма медленно. Потом в жилую часть вагона зашел еще один таможенник и поинтересовался, кто остается на территории Казахстана из пассажиров сейчас пребывающих в вагоне, а кто проследует страну транзитом. Его тот час же позвали в служебное купе, и там проводник показал ему огромных размеров кожаную папку, куда они складывали купоны от билетов (я оказалась свидетелем еще одной фишки – Канат забрал у пассажира билет, а купон оставил ему, пришлось слегка «вразумить» нерадивого проводничка) + список пассажиров на отдельных листках, с указанием кто куда едет.
 Таможенник опять зашел в жилую часть вагона и предложил пассажирам, которые останутся в Казахстане, покупать у него миграционную карту и заполнять ее, она очень пригодится, когда надо будет вставать на временный регистрационный учет в правоохранительных органах Казахстана. Тут, конечно же, был подвох – миграционная карта выдается бесплатно, но те, кто этого не знал, уже готовили по 50 рублей.
 Как только этот таможенник дошел до нас, я, «свалившись» с полки, спросила у него, почему надо покупать «миграционку» у него, когда Закон требует, чтоб ее давали бесплатно. Тут как раз подоспел Канат с нашими паспортами, и таможенник «скривился» - раз мне отдали паспорт, пугать меня нечем. Форма моя (а, в особенности, погоны) произвела на него впечатление, тем более, что пассажиры, купившие у него «столь важную и нужную вещь» теперь стали проявлять нервозность и требовать назад свои деньги. Таможенник, было, заикнулся о том, что по закону Казахстана необходимо купить «миграционку». Но пассажиры уже поняли, что с ними играют в «обдираловку». Так, или иначе, таможенник раздал карты, при этом, посмотрев на меня таким взглядом, который заморозил бы и пингвина, а затем скрылся в неизвестном направлении.
 Наконец, все эти мытарства, т.е. таможня, остались далеко позади. Ее работники вышли из вагонов, я даже видела через окно нескольких человек, которых предприимчивые работники таможни все-таки немного «притормозили», а может и правда, у них были какие-то нарушения, но это вряд ли. Тем более что она из таможен – российская в двухступенчатом варианте! – уже осталась позади, и никаких нарушений у граждан выявлено не было. Иначе их сняли бы в Рубцовске или Локте. А если их не сняли тогда, то сейчас это было сделано с целью «срубить побольше капусты». Либо они тоже «начали отстаивать свои права», а, может быть, и не только свои…. Тем не менее, теперь я могла со спокойной душой залезть на свою вторую полку, завязать глаза полотенцем (этой фишке я научилась у проводничков ЛВЧД Новокузнецк – надо туго завязать голову полотенцем, создав, тем самым, давление на глазные яблоки, после чего «отрубаешься» в какие-то минуты. Этот способ позволяет проводничку, который работает в ночь, выспаться за день, и приступить к выполнению своих должностных обязанностей в бодром виде) и «катать» весь день. Баба Катя и Анара тоже сделали то же самое.
Наверное, весь вагон вскоре уснул. Но я уже не ощущала полет времени – я крепко спала.

14. Семипалатинск.
Юля растолкала меня примерно за полтора часа перед подходом поезда к данной станции (часов 16 местного), забеспокоившись о моем здоровье (а вдруг она там уже умерла?!). Встав на полку бабы Кати (которой, со слов Анары, по счастию в купе не было), она разбудила меня своим, только известным ей методом – тычками под ребра. К слову говоря, совет, данный мне когда-то моей наставницей, в «проводничьем деле», Куцей Татьяной Анатольевной, не раз помогал мне так «вырубаться», что нормальные люди диву давались. Ну, сами посудите: на дворе белый день, светло, радостно, и… а что она там делает? Лежит, словно мертвая… Не, она не лежит, она дрыхнет без задних ног. Спит?! Как таке возможно? Возможно, возможно, у нее практика такая, что и стоя в переполненной электричке уснет, если ей надо станет.
В общем, продрала я зенки свои, зеваю. Тут баба Катя идет, Анара, на свей полке, сидит – журнал читает. Юля тоже к ней на полку села, когда удостоверилась, что я проснулась. Енабат кушает, все цветет и пахнет.
Скатываюсь с полки и тут дядя Боря подходит, у него в руках поднос, на нем тарелка с чем-то, что пахнет просто обалденно, несколько кусков лепешки и чай… К слову говоря в Кыргызстане чай считается чуть ли не напитком богов – жители этой страны готовы поглощать этот напиток литрами, медленно и не спеша. Особенно этим славятся аксакалы, которые проживают на юге Кыргызстана – там есть такие ритуалы чаепития – японцы бы перекосились от комплекса неполноценности.
Нюхаю тарелку, и у меня слюнки текут. В тарелке нечто, что носит название «гюре лагман». Тарелочка, так сказать, не маленькая. Мы с Юлей ее быстро прикончили, когда дядя Боря отвернулся, затем все стали играть в карты. Снова. Играли на щелчки, на то, чтобы проигравший рассказывал нам анекдоты…, т.к. на «просто так» играть было не интересно.
Наконец поезд встал на станции.
Меня всегда веселил тот факт, что рядовой пассажир, - не работник железной дороги, - искренне считает то, что всю дорогу, от начала пути и до самого его конца, поезд ведет только один локомотив. На самом же деле – это просто миф, так как каждый пассажирский, - и не только пассажирский, - локомотив, имеет свои, так сказать, точки оборота. Например из Новокузнецка до станции Артышта II, поезд тащил один локомотив, и, если брать в расчет то, что на этой станции меняется ток с переменного на постоянный, - то локомотив меняется. Электровоз «везет» поезд до станции Барнаул, потом другой электровоз – до станции Рубцовск, а далее его сменяет магистральный (поездной) тепловоз – в Казахстане нет сплошного движения на электрической энергии, по крайней мере есть вкрапления, но большую часть пути поезда тягают за собой именно магистральные тепловозы.
Так вот: я хочу сказать, что локомотивы меняются все время. Ну нереально это – проделать весь путь на одном локомотиве, т.к. машинисты – тоже люди, и у них и семьи есть, и дети, и любимые люди… которых неприлично оставлять надолго одних – знаете анекдот? Если нет, - проблемы ваши, он очень-очень пошлый, и я не стану его тут писать. В общем Семипалатинск – это одна из таких же станций, коих полно в России-матушке, на которых меняется «голова» той самой зеленой змеи, которая носит гордое название «поезд». И «головы», и сами «змеи», что не мало важно, бывают различных цветов.
И есть еще одно «достоинство» станции Семипалатинск – эта станция являет собой одну большую «столовую» для пассажиров проходящих поездов. А учитывая то, что в летний период времени, поезда идут через станцию один за другим, «повара» данного «предприятия» имеют неплохой «навар». Знаю, что хоть и неприлично «считать чужие деньги» и «залазить в чужой карман», но, так или иначе, - сие есть истина.
Пассажиры высыпали на перрон. Причем со всего нашего вагона в нем остались только я и Анара, все, вплоть до бабы Кати, ее дочери Лены, и ее внучки Алисы, пошли на «перекус». Однако, «голова» меняется за 10-25 минут, никто, конечно же, там пищу поглощать не станет, все вернуться, ведь кто купит себе поесть сейчас, кто – про запас… Кто просто покурить вышел… стоим же долго. «Долго» по сравнению с другими остановками.
Когда мы остались одни, Анара полезла на третью полку за одним из своих баулов. Не без труда сняв его, она открыла сумку.
- А какой у тебя размер обуви? – Как бы невзначай спросила она.
- 38-й. – Ответила я, ничего не понимая. – А зачем тебе?
Покопавшись в сумке, Анара извлекла из нее джинсовые шорты и топик из хлопка, затем – легкие кроссовки, и потом, все это, протянула мне.
- Держи. – Улыбнувшись мне сказала она. – Магарыч.
К слову говоря, кыргызская благодарность – это есть еще одна тема для животрепещущего разговора. «Магарыч» должен быть обязательно принят, и неважно, что это – еда, одежда или средство передвижения, иначе ты нанесешь страшное оскорбление дарителю. Во времена Манаса (для жителей Кыргызской Республики Манас является тем, чем для нас является Илья Муромец или Добрыня Никитич) за отказ от подарка вызывали на смертный поединок. Спасибо тетушке, это она «вбила» мне в голову одну из самых главных заповедей пребывания в Кыргызстане. «Дают – бери, бьют - беги» - одна из ее самых любимых поговорок. Насчет второго я спорила с ней в течении достаточно долгого периода времени, а вот первое… ну… если дают… да еще и от чистого сердца… можно и принять. . Я посмотрела в чистые, карие глаза Анары, которые светились теплом, затем протянула руку за вещами, которые, на первый взгляд, не являлись подделкой под всем нам известные бренды.
- Спасибо. – Только и ответила я.
- Да не за что. – Анара снова подняла сумку на третью полку, где она мирно стояла до этих ее действий, и, как ни в чем ни бывало, уселась на своей полке, напротив меня. – То, что ты сделала там, в Рубцовске, не имеет цены, и то, что я дала сейчас – лишь маленькая толика того, что я могу. Я вот еще что сделаю, - она вытащила из кармана клочок бумаги и карандаш, - вот тебе мой номер мобильного. Если у тебя возникнут какие-то проблемы – позвони.
«А что ты еще можешь, Анара?» - вот вопрос, который крутился в мозгу, но я не задала его. Молча взяв из ее руки бумажку, я положила ее в кошелек.
- Нет. – Кыргызка отрицательно покачала головой. – Кошелек ты можешь потерять, его могут украсть, ограбить тебя в конце концов… - Снова встав, она опять полезла за сумкой. На этот раз ее целью была другая, «незаконная», сумка. Открыв ее, она, недолго покопавшись, извлекла из нее кулон – сердечко, которое открывалось. Показав на кошелек, она сделала жест, как будто бы поманив кого-то пальцем. Я вложила в ее ладонь бумажку. Она сложила ее в несколько раз, затем положила ее в тот малюсенький целлофановый мешочек, в котором лежал кулон, и затем, все так же аккуратно «обмотав» излишки мешочка вокруг бумажки, положила его в кулон и закрыла его.
- Вот. – Удовлетворенно сказала она мне, глядя то на меня, то на дело рук своих. – Теперь он всегда с тобой будет, где бы ты ни находилась. – Она подсела ко мне и надела кулон мне на шею. – Хоть плавай, а номер с тобой будет. Ну давай, давай, - переодевайся.
Сначала до меня не сразу дошло то, что она хочет. Когда же я поняла, то отрицательно покачала головой. Явно не понимая причин отказа, Анара нахмурилась.
- Почему я смогла догнать поезд? – Не дав ей первой задать вопрос, спросила я. – Как я его догнала – ты знаешь?
Кыргызка отрицательно покачала головой. Я поняла, что мне нужно рассказать все, все без утайки, иначе она крепко обидится на меня. Чего мне, положа руку на сердце, не очень-то и хотелось.
- Ты попросилась на следом идущий состав. – Наконец «разродилась» она ответом. – Тебя взяли…
Теперь уже настал мой черед отрицания.
- Нет. – Ответила я. – Дело было так… - В следующие минут десять Анара то плакала, то смеялась. Особенно ее посмешило то, как я описывала реакцию обитателей магистрального тепловоза, когда они впервые увидали меня. – Ты понимаешь? – Наконец закончила я свое повествование. – Они «повелись» на это только потому, ЧТО НА МНЕ БЫЛА ФОРМА. – Сделав паузу, я дала своим словам добраться до самых потаенных ее извилин, давая, как говорят психологи, «прочувствовать» ситуацию. – А если еще одна такая же ситуация?
Кыргызка одобрительно закивала. Понемногу начали возвращаться пассажиры, и Анара пересела на свою полку.
- Слава Аллаху, ты снова на поезде. – Резюмировала она, в очередной раз кивнув мне. – И ты права: не приведи Господи еще что… - Она критично посмотрела на меня. – Но хоть кулон на тебе.
Далее мы сидели молча. Анара вновь погрузилась в чтение, я же пошла на поиски дяди Бори.
Он стоял и топил титан. Интересно, в который раз, подумала я, однако, присмотревшись, поняла, что он не топит, а просто подкладывает уголь – маленькие комочки. Увидя, что я подошла, он вопросительно поднял бровь.
- Нереально вкусно. – Объяснила я причину, почему я отвлекаю его от работы. В его глазах заплясали веселые чертенята, и он заговорщицки подмигнул мне правым глазом. Закончив подкладывать «чайник», он, обняв меня, будто старую подругу, «впихнул» в служебное купе.
- Давай рассказывай. – Без предисловий начал он. – Как ты добралась до этой таможни, шайтан на нее, и почему отстала от поезда… - Я молчала, шокированная таким началом беседы. – Да ты знаешь, что мы тут передумали, когда поезд тронулся?! Твоя матершинница, что так напугала моего напарника, даже прошла вдоль всего состава, выискивая тебя! А тебя-то и нет… - Он немного помолчал. – Они пытались силой вытащить ее из поезда, - печально начал он свой рассказ, - и вытащили бы, если пассажиры бы не вмешались. Несколько русских мужиков, да хранит их Аллах. – Его глаза вмиг наполнились влагой. - Спасибо им. А потом, когда у одного таможенника сработала рация и он ушел куда-то, – вообще начался произвол, мне показалось, что работники ваших силовых структур проходили стажировку не где-то там, на задворках жизни, а в гестапо. – Он судорожно вдохнул воздух. – Сколько раз езжу по этому маршруту, а на ТАКОЕ впервые попадаю. Когда по рации сказали, что один из пассажиров пришел в таможню с жалобой, - все поняли, КТО добрался до места, а таможенники начали тотальную проверку пассажиров. – Он поднялся, а потом неспешно взял два стакана, поставил их на маленький столик, что был в служебном купе проводников, и наполнил их чем-то. Затем недвусмысленно кивнул мне на стакан. Я чуть пригубила, было настолько вкусно… впоследствии я узнала, что напиток носит название «Максым Шоро», позже, уже непосредственно в самом Бишкеке, наверное, несколько декалитров за весь период пребывания – точно выпила. – А когда поезд тронулся, и таможенники повыпрыгивали, никто не знал, что и делать.
Он расстелил маленький коврик на полу и сел на него, отпивая из стакана небольшими глоточками. На меня не смотрел – смотрел прямо перед собой, как мне показалось – в одну точку. Пауза затягивалась.
- А что я… - Рассказывать надо было, и, желательно, всю правду-матку. – Пришла в таможню, потребовала встречи с начальством. Там сотрудник один… неприятного вида личность… прыщавая такая…, все расспрашивал меня, что, да как, да почему… Так что он вполне мог и предупредить этих… что тут пытались «арийский порядок» - упоминание про гестапо, сделанное дядей Борей, было как нельзя кстати, - навести… Затем мне сказали, что самого начальника нет на месте, но заместитель тут, и посоветовали его подождать. Хотя… - Тут я осеклась. – А ведь точно! Я же СКАЗАЛА, что я с поезда… - Дядя Боря поднял голову и внимательно посмотрел на меня, я встретилась с ним взглядом. – Он что, выходит, просто время тянул и ждал, когда я сорвусь на поезд? А вот когда поезд ушел, а мистер Прыщ понял, что я стану сидеть до второго пришествия Христова – именно тогда меня и принял Зам.
Дядя Боря ничего не говорил, просто сидел и попивал напиток, меня же, как говорят люди, просто «понесло». Это была не та ситуация, когда «днище вырывает», «понесло» в смысле том, что я, кажется, начала решать головоломку.
- Так, так, так. – Я никогда не представляла себя на месте мисс Марпл, так лихо «раскрутившей» не одно преступление, совершенное на туманном Альбионе, но, когда складывалась подобная ситуация – не прочь была залезть в нее по самые уши. – А заместитель начальника таможни НИЧЕГО не знал. Или, - я внимательно посмотрела в окно, через которое была видна площадь перед зданием вокзала, - ЗНАЛ, но не имел доказательств. – Немного помолчав, я закончила. – Так вот почему он увел меня из своего кабинета в другой и попросил написать заявление…
Когда я начинаю что-то обдумывать, например, свои дальнейшие действия - я грызу ногти. Причем, сгрызаю чуть ли не до крови, чуть ли не до самого основания. Помню, мне кто-то сказал, что тот, кто грызет ногти – удачу свою загрызает, но я никогда не верила во всяких там магов, целителей и прочее, а страшное слова «порча» вызывало во мне если не смех, то глухую неприязнь, и, в такие случаи, я просто била морду тому человеку, кто упомянул ее в моем присутствии. И, когда мне поведали о том, что я – убийца своей Удачи, я чуть не стала Убийцей особи Человеческой. И потом: если уж я и загрызла Удачу свою (раньше, когда еще училась в школе, ногти вообще грызла по-страшному, причем начать могла по любому поводу и где угодно: в школе, дома, в автобусе, в кино…), то, как бы я могла СТОЛЬКО прожить?!
Откусив изрядный кусок ногтя, да так, что хлынула кровь, чуть ли не ручьем, я «переваривала» ситуацию в своем мозгу, и она получалась не радостная. Получалось так, что либо мистер Прыщ стуканул тому моральному уроду о том, что я пришла с жалобой, либо заместитель начальника таможни станции Рубцовск просто-напросто хотел «подсидеть» своего «насяльника», что ему, с моей помощью, наконец-таки, удалось сделать. Иначе – ЗАЧЕМ меня выводить в другое помещение и просить написать еще одно заявление, когда оно, - т.е. заявление, - было у меня в руках? Или они там все слепые? А может…
Вот тут меня и подкинуло на полке. А может, этот Зам, от которого у меня остались достаточно приятные эмоции, ЗНАЛ о том, что дежуривший мистер Прыщ, после того, как порасспросил меня, свяжется по рации с Моральным Уродцем который оскорбил Анару? Я вспомнила, ЧТО мне сказал Зам: я знаю, про кого идет речь, но у этого человека друг много выше меня по должности… от них вся таможня мечтает избавиться….
Ситуация начала «срастаться». Но… ё-мое… я ж в своей «заяве» указала свой домашний адрес в России, а не там, куда я еду сейчас… Ну да ладно, это мы как-нить разрулим. Итак – Зам получил мое заявление, т.е. доказательство. Ну и Христос с ним, и Вален со Танатосом, и Аллах, и куча других богов… Как бы невзначай мой взгляд упал на дядю Борю, он все так же сидел на полу, только был, почему-то, землисто-серого цвета, и на его лице была написана эмоция явной брезгливости, которая, постепенно, переросла в отвращение, и, причем, такое, что мне аж жутко стало. Непроизвольно я стала вертеть головой, стараясь посмотреть на то, от чего него чуть ли не блевать тянет. Однако он смотрел прямо на меня, вернее, на мою руку, по которой струилась кровь.
- Вкусно? – Только и смог спросить он. В следующий момент его глаза закатились и он, легонечко так, прислонился головушкой к полу вагона. Некоторое время я еще тупо смотрела на него, решая – вправду ли он хлопанулся в обморок (и, главное, - с чего?), или же дала знать о себе болезнь, которая именуется как «воспаление хитрости». А посмотрев на свой палец, до меня дошло, что о болезни тут и речи нет.
Сграбастав со стола носовой платок, я зажала им рану. Затем, не обращая внимания на шевелящегося проводника, я взяла бутылку, в которой покоились остатки «Шоро», и, завернув крышку, сильно ее потрясла. (НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ!!!) Затем, опустив бутылку горлышком по направлению к лежащему на полу мужчине, изо всех сил вломила ладонью по ее дну.
Раздался хлопок и крышка, сорвавшись с резьбы, аккуратненько приложила проводника между глаз. А волна густой «бурды» (в которую превращается «Шоро» после встряски) залепила ему все, что можно, и что нельзя. Дядя Боря дико заорал, вскочил и бросился вон из вагона. Как только он оказался в служебном тамбуре, из него послышался изумленный женский визг, затем женщины стали общаться между собой. Мне не очень-то и хотелось, чтоб меня обнаружили в служебном купе, так что, через некоторое время посте этого, я тоже осторожно выползла оттуда. Больше всего мне хотелось вернуться в «свое».
Зайдя в свою вотчину, и никого там не найдя, я залезла на свою полку, проигрывая у себя в мозгу реакцию проводника, довольно сильного и уверенного в себе человека и, вдобавок ко всему, психически совершенно здорового. Да, думала я, все таки ногти грызть – в достаточной степени мерзкая привычка. Как вдруг от купе проводников послышался гул.
- … прыгнул!!! А потом упал на карачки и начал блевать… – Голос оказался мне ну прям таки страшно знаком, а, прислушавшись, я узнала голос Алисы, - внучки бабы Кати. К слову говоря, и баба Катя, и ее дочка со внучкой, были родом из славного шахтерского города Новокузнецка – станции оборота состава. Алиска занималась то ли карате, то ли дзюдо, то ли ушу, то ли боевым самбо… я не расслышала – чем, но вела она себя как остальные, ничем не показывая того, что она умеет нечто такое, чего не умеют другие люди в массе своей. Ее мать – Елена Александровна, преподавала французский язык в какой-то офигительно-крутой школе данного городка, что была предназначена для «сливок общества» и носила гордое название «лицей». А отец… отец ушел от них, когда Алисе было три годика, ушел туда, откуда не возвращаются. Автокатастрофа, многочисленные жертвы, одной из которых и стал он – простой водитель пассажирского автобуса. И хоть виноват был не он, им пришлось сменить район проживания, чтобы навсегда избавиться от тяжелых воспоминаний.
- Никогда бы не подумала! – Ответил ей голос Енабат. – Даже не подозревала, что он способен на такое!
Стало интересно. Дождавшись, когда люди подойдут, я приподняла голову с подушки.
- Кто куда прыгнул, и чем закончился прыжок?
Енабат зашла в купе и положила на стол достаточно большой сверток. Затем посмотрела на меня.
- Да проводник наш. Бакытбек который. – Я нахмурилась и она быстро пояснила. – Ну дядя Боря. – Она покачала головой. – Нет, все таки неверно он себе профессию выбрал, ему бы каскадером быть…
Любопытство оказалось сильнее, как говорится, «взяло верх». Слезть с полки оказалось делом нескольких секунд. Когда это было сделано, я повернулась в женщине, не без интереса подняв брови.
- Что смотришь? – С интересом спросила меня Алиса, выходя из своего купе. – Мама и бабушка остались там, - она кивнула в сторону привокзальной площади, - а мы с Енабат пошли в вагон. Так вот, - тут она выдержала паузу, прям как заправский рассказчик, - мы только в вагон, а из него выпрыгивает дядя Боря, и лицо у него такое, словно Сатану увидал… - Тут она закашлялась.
Я припомнила реакцию проводника, когда он увидал то, как я занимаюсь самоедством, причем, в буквальном смысле данного слова. Вроде бы сперва он даже потерял сознание, но после «хедшота» крышкой от пластиковой бутылки, - он, получается, вообще обезумел. Да, он отправился из купе очень быстро. Только вот зачем? Жаловаться? Но кому?
- А потом открыл двери перехода из вагона в вагон, упал на карачки и начал блевать. – Она брезгливо поморщилась.
Вообще-то я мыслю картинками. То бишь, представляю, как это делаю либо я, либо как это делают другие люди. И потом: мне гораздо легче как «работать», так и работать вообще, если я детально «проиграю» картинку в мозгу. Причем, если нужно, я могу представить, что я этого уже достигла – поверьте, помогает. Но, в данном случае, мне достаточно было «додумать» историю – начало ее мне было доподлинно известно. Итогом моих мыслительных усилий стал ничем не контролируемый смех. Усевшись на полку бабы Кати, я заржала, словно обкурившаяся лошадь.
Алиска удивленно замолчала. Я повалилась на полку, буквально захлебываясь смехом, перед глазами у меня стояла неслабая «картиночка»: только что поймавший «хед» дядя Боря, выпрыгивает в рабочий тамбур, прямо на ничего не подозревающих Алису и Енабат, которые поднимаются в вагон. Те впадают в ступорюгу, он же, открывает переходную дверь, хлопается на колени и… и блюет. Уй, умора…
Перекатившись на бок (а то, еще не дай Божи, захлебнусь собственной слюной), я закатилась с новой силой, одновременно издавая неприятные и неприличные звуки, попутно испоганив воздух во всем вагоне.
Наконец-таки я просмеялась. Представлять дядю Борю, стоящего на карачках, и блюющего, без смеха представить было невозможно. Когда приступ гомерического хохота миновал, рядом со мной никого не было.
Открыв окно на полную катушку, я начала ждать пока из вагона вынесет итоги моего ничем не контролируемого смеха, и вот тут – нате. Я захотела, захотела по большому, но поезд стоял, туалеты были закрыты, и перспектив не было никаких…
Предо мной враз встала Проблема. То, что это не шутка, я просекла сразу же, но ЧТО делать? Пойдя по направлению к купе проводников, я втайне надеялась на то, что дядя Боря, или Канат, забыли закрыть служебный туалет. Но, как говорится, не тут-то и было – служебный туалет оказался намертво запечатан, то же самое оказалось и с туалетом для пассажиров. А моя «пятая точка» словно взбунтовалась.
Итак, думала я, впопыхах решая, что я могу сделать, Семипалатинск – станция большая. Сие означает то, что за 30 минут до подхода к ней – туалеты закрываются – санитарная зона. И после отправления дядя Боря откроет туалеты только через полчаса после отправления со станции. Стоп. А если не полчаса, а час? Нет, я не смогу вытерпеть, не смогу, и, либо я СЕЙЧАС делаю все свои «делишки», либо… про это даже и думать не хотелось…
Пойдя к служебному купе, я отворила дверь (как они ее не закрывают?!) и внимательно осмотрелась. Подняв журнальчик, который лежал на стоике я вздохнула с облегчением – ключ-«трехгранка», которым открывается в вагоне КАЖДЫЙ замок, мирно лежал под журнальчиком, на обложке которого мне удалось рассмотреть Памелу Андерсон чуть ли не в костюме Евы. Усмехнувшись про себя (мусульманам запрещено рассматривать голых (ну, или, полуголых, учитывая, что на Андерсон были лишь бусы, стринги, и чертова дюжина браслетов на руках) женщин, они не имеют права хранить у себя изображения людей…) я сгребла ключ, и пошла по направлению к нерабочему тамбуру… затем перешла в другой вагон. Пройдя по нему, я снова перешла из вагона в вагон. Аха, нерабочий тамбур.
Аккуратно закрыв за собой дверь, я ключом открыла противоположную от вокзала дверь, и, задрав юбку, и сняв трусы, выставила свое «место мягкое» в дверной проем, крепко держась за поручни. Уж если и гадить, подумалось мне, то только не там, где спишь.
Мне даже кажилиться не пришлось – сила гравитации давно ждала, когда я «поймаю расслабон». Сделав два дела, вместо одного, я поймала еще одну траблу – чем подтереться. Недолго подумав, я залезла в карман кителя – там лежали бумажные платочки. Испоганив пару, и отправив их туда же, куда и содержимое кишечника, я, краем глаза, увидала чела, который, что-то крича по-казахски, почти бегом, двигался ко мне.
Упс. Если поймает – заставит съесть, посетила меня еще одна мыслишка. Быстро поднявшись из унизительного положения и одев то, что было спущено, я закрыла дверь, и, присев, чтобы мое лицо не «светило» через дверное стекло, быстро закрыла ее на замок. Потом открыв дверь в вагон, я ретировалась обратно. Сзади послышались стуки по двери, и матерные слова. Долбились так, словно хотели «вынести» дверь.
Бегом преодолев вагон, я, наконец-таки, оказалась в «своем», втайне радуясь тому, что узнать меня будет невозможно.
Однако, не тут-то было. Зайдя в свое купе, я даже не успела снять обувь, как ко мне заглянуло крайне обеспокоенное лицо Каната. Ну, я понимала, из-за чего у него такой потерянный вид, но не спешила отдать то, что нагло «экспроприировала» из служебного купе проводников. А что? Чтоб меня посчитали воровкой?
- Ключ бар? – Вопросил меня проводник, жалобно моргая глазенками. Будучи проводником, я прекрасно понимала, что за потерю ключа, полагается серьезное наказание: у нас за это могли «ощутимо наказать рублем», к примеру, на месяц, «списав» нерадивого проводничка, который «прощелкал» ключ, в экипировочную бригаду пассажирских поездов, попутно «наградив» нешуточным штрафом, и, чтоб вернуться обратно, в команду того, или иного направления, нужно было «делом доказать» то, что ты достоин «второго шанса». Хотя, если честно, его не всем давали.
Мне стало стыдно. Но я понимала, что отдавать его нельзя.
- Жок. – Ответила я ему отрицательно покачав головой. Его лицо стало грустным, и он, пролопотав что-то, чего мне разобрать так и не удалось, понуро пошел обратно по направлению служебного купе. До предполагаемого отхода поезда оставалось еще минут десять.
Осторожно подкравшись в купе проводников, я услышала подозрительный шум из служебного купе, купе отдыха оказалось приоткрытым. Присев на корточки, я вытащила ключи из кармана кителя, и осторожно положила их на пол купе отдыха, после чего встала и, ни слова не говоря Канату, покинула вагон.
«Столовая» работала так, что, как говорится, только «шуба заворачивалась». Подойдя к одной торговке, и прикупив тарелку толченой картошки с голубцами, два литра сока из абрикосов, и лепешку, я поспешила назад.
- Внимание! – Вдруг ожило вокзальное радио. – Пассажирский поезд № 185, сообщением «Новокузнецк-Бишкек» отправляется с первого пути. Будьте осторожны!
Перейдя на легкую рысь, я залезла в вагон. И вовремя – дядя Боря как раз готовился опустить фартук. Погрозив мне пальцем, он, выглянув наружу из вагона, посмотрел, не бежит ли еще кто-то из пассажиров. Таковых не оказалось, и он, встав в самый проем двери, выбросил желтый флажок. Вздохнув, я с облегчением поспешила на свое место. Состав тронулся – и еще одна глава моего Путешествия оказалась законченной, но…, сколько, же их ЕЩЕ будет?
Зайдя в свое купе, я положила все то, что купила, на стол и залезла на полку – есть не хотелось. Проблема была в следующем – кто видел «дела мои»? Рядовой работник станции, или… лицо, облаченное Властью?


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...