Прибор

                ПРИБОР
                1
        Сигаретный дым медленно тек над головами, лениво смешиваясь с разогретым июльским воздухом, тянуло раскочегаренным жарой асфальтом и чем-то еще. Может быть, даже летом пахло, но из-за высокотемпературной жары нос шевелиться не хотел, лишь загорал и потел вместе с мордой лица, а мозги почти спекались. И только курильщики стоически переживали сложившиеся погодно-аномальные обстоятельства, им было не до летних запахов: они дымили, громко забористо кашляли, прели и опять дымили, дымили…
        Но, как бы там ни было, и курящие, и не курящие, все, кто стояли на остановке, были объединены одним общим делом – кто периодически, кто постоянно, не отрываясь то есть, изучал “дали дорожные” на предмет появления в перспективе потерявшегося во времени транспорта. Внезапно, откуда ни возьмись, к остановке ошалело подлетел долгожданный автобус, бесцеремонно спугнувший с проезжей части бившихся в любовном экстазе голубей, и остановился, гостеприимно скрипнув открывшимися дверями. В механическом чреве пустоты не ощущалось, ибо торчащие в проемах зады и сумки со свободным пространством имели мало общего. Но стоявших на остановке это нисколько не обескуражило. Хабарикикак по команде синхронно попадали на асфальт. Идущие на посадку со знанием дела напрягли мышцы и оптимистично вздохнули, сидящие и висящие в автобусе понимающе выдохнули, незамедлительно получив в виде благодарности за понимание по животам и прочим сильно и не очень выпирающим частям тел. Резиновый автобус после продолжительной пихотни удовлетворенно пшикнул, закрыл прорехи дверей и отчалил, светясь красной точкой застрявшего в дверях торчащего наружу кроссовка. Уехали почти все, на остановке осталось лишь пять человек.
Счастливчики, подумал об отбывших Алексеев, жаль не мой, жди тут теперь эту “трешку” свинячью! В час по чайной ложке ходят, ругался про себя Алексеев. Форменное свинство! Еще и на такой жаре, сдохнуть можно! Это ладно, если отдыхать на такой жаре: завалился возле моря-океяна или на худой конец у бассейна и плавься себе в удовольствие, грейся. Надоело – пожал-те к водичке, остудитесь. Это так если бы, то хорошо бы, но питерская жара все же тяжеловата, что ни говори, тягучая такая, болотистость этих мест не скинешь со счетов! Да-а, сейчас бы жахнуть куда-нибудь на юга цивилизованные, а еще лучше – на островок а-ля“Баунти”, чтоб тишина, прибой… И можно даже ради такого случая без жены свалить туда, темпаче, судя по рекламе той же самой конфетины, что с кокосом рубленным вовнутрях, да шоколадом снаружи для пикантности пущей помазана, так бабехи на том острове по любому водятся, и ноги у них длинные, и волосья что надо, не на ногах в смысле, а на голове! Очень такие приличные барышни! По ветру вьются…, волосья…, красота! Кокосом те красотки путника усталого или отпускника залетного (им статус без разницы) завсегда отпоить от жары готовы, опилками кокосовыми покормят для полноты меню, и все такое прочее сделают как надо в аспекте качественного человеческого отдыха! В этой связи, мечтал Алексеев, отдых бы такой культурный с романтическим подтекстом 
сейчас не помешал бы однозначно и даже поспособствовал, безусловно, восстановлению психического равновесия, которое с тещей да с Машкой, которую чего-то последнее время тоже подклинивает основательно, начинает теряться и корабль семейных отношений все чаще заваливается то влево, то вправо, не потонул бы, гад такой! Тесть хоть человек ничего…, через день…, когда трезвый. И расслабиться, что вполне естественно это краснознаменная бригада мозгоклюев-родственников шансов почти не дает. То им это подавай, то второе – не то, а третье сделал не эдак и тогда, когда уже не нужно.
        Опять же, деньжат бы нарыть где-нибудь, можно даже и в прямом смысле, знать бы где… Тогда и не обязательно на остров, на кокосовую диету садиться, тогда и с Машкой, хрен с ней, можно прошвырнуться! Деньги-то ежели будут – хрен она пасть откроет, лишний раз подумает, если, конечно, маманя ёйная“пищу для ума” не подбросит…
И только мечтательный Алексеев вздумал пойти и тело взопревшее на скамейку усадить, как смотрит, на асфальте в метре от ноги блестяшка прямоугольная валяется. О, курилка, наверное, торопыжная при штурме обронила, подумал он и поднял предмет. Зажигалка, похоже. А чего это за кнопочки такие, фонарики что лиразноцветные?!Ну китаезы дают, барахла всякого навыпускают, а ты соображай, значит, что это за хрень эдакая…
        Алексеев внимательно осматривал находку. Хоть и зажигалка, хоть и китайская, а, право – странная. Три кнопки-то все же на кой ляд и лампочка квадратная, пачку что ли в ночи подсвечивать? А не хрена по ночам курить! По ночам спать надо! – Резонно заметил про себя Алексеев и зачем-то нажал самую левую кнопку. А то курят, понимаешь в ночи, а к утру ни матраса, ни…
- Че за…???!!! – Это уже Алексеев вслух произнес, потому как универсам, который только что был перед глазами, исчез, а вместо него был пустырь. Остановка почему-то осталась, но дислоцировалась нынче не справа, а слева, будто в противовес перекрестку, который в один момент переехал слева,  направо.
Алексеев обернулся. За спиной был универсам. И проспект там же…
        Тещины грибочки! - Это первое, что пришло ему на ум. И, заподозривший неладное Алексеев, начал нервно топтаться на месте и затравленно озираться, прикидывая сколько ему, грешному осталось мыкаться на свете белом, часок, или прямо сейчас кони двинет? А я еще и чувствую, горчит вроде, супец-то, а она мне, мол, сметанка, может, не очень свежая! Сметанка, главное! Зато грибочки, судя по всему, хоть и сушеные, а работают как свежие.
        Вообще странно, голова не кружится, не болит, в пузе не урчит, ниже не свербит, может, и не грибочки то вовсе? Пританцовывавший на месте Алексеев, для верности постановки диагноза помял брюхо, потряс головой и зачем-то начал тужиться. Заметив на себе пристальный и даже где-то настороженный взглядстоявшей неподалеку пожилой дамы, отошел за остановку. Оно и понятно, что взгляд у дамы был удивленный и настороженный. – Стоял себе человек рядом, понимаешь, вдруг у человека глаза по блюдцу сделались, сам с собой заговорил, головой крутит, брюхо, покачиваясь, чешет; хорошо хоть как кенгуру не прыгает!
        Н-да-а!!! Дела-а!!! Получается, все дело в этой штуковине, Алексеев покрутил блестящий прямоугольничек в руках. Это так выходит, что эта штучка-дрючка размером с зажигалку пространство зеркалит!? Так что ли?! Фантастика! Разработка, наверное, наша секретная военная... Все равно офонареть, хоть и не ясно, для какой такой практической цели можно данную“зеркалистость” пространства использовать. Алексеев быстро приходил в себя и нажал левую кнопку еще раз. Перед глазами стоял универсам, позади пустырь, а справа, не выделяясь из общей привычной картины, - остановка.
- О, так-то лучше, - облегченно выдохнул Алексеев, - а то “Булава” у нас, видите ли, задом наперед летает исключительно. И не туда. Спутники летят принципиально вниз, а не вверх. Точнее вверх летят, но не долго, к земле их родимой сразу почему-то тянуть начинает. Очень такие сентиментально-патриотические спутники у нас получаются – от земли от родной ни на шаг! Отвлекающие маневры производят, похоже. Пока в одном месте падает все, сыплется и движется не в том направлении, в другом месте штуковины разные интересные клепают типа этой…, размышлял Алексеев и, заметив на себе еще один странный взгляд, немного испуганно и суетливо сунул приборчик в карман брюк, и быстро пошел по тропинке между пустырем и проспектом в сторону метро. 
        Пройдя шагов сто, он на всякий случай обернулся. Сзади никого. И все же абсолютно неясно, какую практическую пользу можно извлечь из этой функции, терзался он, морща лоб, колупая пуговицу на кармане рубашки и нервно потея. Если только в динамике… Запустить что-нибудь и кнопку нажать… Стоп-стоп-стоп! Он даже остановился от неожиданной догадки и, будто в молитве за прогрессивность развития военно-промышленного комплекса, воздел очи к небесам. Судя по отсутствию реакции остальных на пространственные перемены…, пространство “зеркалилось” только для владельца устройства, в частности, для него. Что интересно, при всем при том,что универсам нахально поменялся  местами с пустырем и переехал на другую сторону проспекта, надпись на универсаме осталась читаемой по стандартной схеме слева направо. Как так получалось, что за выборочность такая бредовая? Алексеев, силясь вникнуть в суть произошедшего, пыхтел, сопел и злился. Случившееся никак в голове не укладывалось. Туфта полная, резюмировал он. И сейчас у меня от этой гадской приблуды и от непонятностей мозги скрючатся, и придется ехать не к дому, а к дурдому. Там люди понятливые, в отличие от меня, разберутся, что к чему, где что зеркально, а где нет, внимательные они опять же, пульс пощупают, температурку измерят…
        Белая рубашка, намокая от жары и пота, гадко липла к телу, даже странная “зажигалка” не удержалась в потной руке и, выскользнув, шлепнулась на землю.
- Ах ты, зараза такая, - ругнулся Алексеев, нагибаясь на ходу, и поднимая серебристую штуковину. – Или выкинуть тебя от греха подальше, - философски спросил “железку с кнопками” Алексеев.Главное ведь, не курю, на кой ляд тебя поднял? – Продолжал он. – И выбросить жалко… Да и страшновато. Выкинешь, …а как не дай Бог выяснятся детали: кто нашел, кто выбросил, и разбираться не станут, со злым умыслом или с добрыми намерениями аппарат ухлопал, - шлепнут как пить дать, не особо разбираясь! Хотя, “не особо разбираясь” могут шлепнуть и просто за то, что он, гражданский Алексеев, посторонний человек – в теме. В какой, пока не ясно, но дерьмишком уже потягивает, в фигуральном аспекте, а не со стороны пустыря. Хотя лучше бы наоборот! Алексеев вновь замедлился и обернулся. Хвоста нет. Пока хорошо все, но ободряет не сильно. А если шлепнут ни за что ни про что – обидно, а если узнать маленько, можно попытаться поторговаться, время потянуть, явки – пароли нужно придумать, пока не поздно! Э-э, нет, он остановился, если подумают, что шпион – пиши пропало! С ними разговор короткий!
        Ладно, была-не была. Алексеев ткнул пальцем в среднюю кнопку… Все вокруг поплыло и растянулось до неузнаваемости. Дом через дорогу стал как  размытая, неимоверно вытянутая в длину прямоугольная сосиска с не менее вытянутыми окнами, а башня торгового центра, загораживавшая собой метро уехала так далеко, что стала на себя совсем не похожа, пустырь справа был страшен и походил на зелено-серый туман. От данной сюрреалистичной картинки у Алексеева захватило дух, а сердце, было у него поначалу такое впечатление, как будто уехало вместе с той башней в тар-тарары и возвращаться не собиралось. Людей не было. Птицы не летали. Хотя звуки, вроде бы, остались прежними. Он прислушался, да, звуки остались. Только мимо, там, где только что находился проспект, быстро пролетали урчащие двигателями непонятные тени. А совсем рядом, два раза промелькнули размытости, похожие на обожравшихся туманом призраков. А один из призраков даже что-то произнес, уносясь прочь, что-то вроде “встал тут пнем!”.
        Сердце вернулось, ухнуло, бухнуло и затикало на удивление даже ровно и стабильно. Ничего себе, зажигалочка! Алексеев, покосившись на подозрительный пустырь, как баран на новые ворота, вновь уставился на чудо-прибор, будто только что на нем как минимум прибавилось кнопок, а как максимум проявилась надпись “Сделано в Сколково”. Но надписи не было, как, впрочем, и пресловутогоСколково, не выросли на ровном месте и новые кнопки. Лишь солнце стучалось о металлический корпус и выбивало слепящие искры.
        Пронесшийся мимо “призрак” то ли кентавра, то ли козла ощутимо ударил в плечо, отчего “зажигалка” вновь выпрыгнула лягушкой из руки. Алексеев, нагибаясь за прибором, поинтересовался у исчезающей тени, дескать,тудыть-тебя-растудыть, обалдел в атаке?! Это, естественно, в удобоваримом переводе. Но от далекой уже тени услышал лишь: “А не хрен!”. Ничего себе, “не хрен”! Стоишь, никого не трогаешь… И только он попытался прекратить это тягуче-расплывчатое безобразие путем нажатия средней кнопки, не упуская между тем подозрительное пятно пустыря из виду, как перед глазами из приплывшего сзади пятна материализовался крепкий жлобяра размера 54-го в спортивных штанах с лихостью на лице и душистым перегаром и произнес:
- Слышь, браток, денежкой не выручишь, рубликов 150-200 бы накинул, что-нибудь типа того, можно и больше…
Этот гопник откуда взялся, подумал ошалевший от такой наглости Алексеев, не иначе все-таки с пустыря этого злачного нелегкая принесла. Гопник смотрел нагло и требовательно. И по глазам его даже было не сильно понятно, что ему литр-болисту-разряднику сейчас больше хочется: в харю Алексееву засветить или глотку залить…, а потом уже в морду лезть.
- Так чего, насчет выручить человека в тяжелый жизненный момент? – Философски форсировал ситуацию гопник.
- Может тебе еще и закурить дать? – Зло спросил Алексеев, еще больше взопрев от собственных речей и почти демонстративно переложил блестящий прямоугольный предмет из левой руки в ударную правую.
- Как-как? – Опешил гопник, проводив взглядом предмет, похожий на зажигалку, - кому-чего прикурить?
В этот самый момент из туманностей и пространственных расплывчатостей возникает третья фигура - в белом костюме.И, нарушая почти идиллическое течение беседы, произносит, обращаясь к Алексееву:
- Так, спокойно, аккуратно и медленно передаем …метр мне, - невнятно закончил он.
- Что еще за хренометр-фигометр? –не расслышав, насторожился Алексеев.
- А вот этот, - белый кивнул на серебристый приборчик.
- А-га, сейчас, упакую только, - язвительно произнес Алексеев, подумав, два бригадира встречный план по гоп-стопу взяли, не иначе, ну и райончик!
Гопник переключает свое внимание на подошедшего товарища в белом, причем своеобразно так, слишком динамично – не дав ему договорить, хлысть ему без лишних сантиментов по харе, мол, уважаемый, можно в разговор не влезать?! Тот, который в костюме на травку – кувырк! Алексеев тоже сориентировался по обстоятельствам и гопнику по “бороде” – хрясь! – Дескать, нельзя ли покультурнее, человек, может, погодой интересуется, может, он подумал, что Алексеев его любимый барометр обнаружил. Гопник между тем бревном рядом с белым на траву – хлоп! Ни дать ни взять – контора по заготовке дров!
        От переизбытка нахлынувших эмоций Алексеев рефлекторно точнехонько жмет вместо средней на правую кнопку. Пространство вокруг качнулось, дернулось и… вроде как сжалось… или съехалось… Нет, этого быть не могло, глаза отказывались видеть невозможное, то есть, не глаза отказывались видеть, а Алексеев отказывался верить в то, что видел: что станция метро, вместе с заботливо прикрывающим ее бизнес-центром, самостоятельно!!! проявив сознательность, не характерную даже для людей, подъехалик нему, упревшему и озадаченному из далей далеких и находились ныне в какой-то сотне метров от него.
- Сервис! – Искренне восхитился Алексеев. И встрепенувшись, менее чем за минуту преодолев расстояние до входа в подземку, почему-то испугался полицейского, который стоял как вкопанный. Чувствуя, что имеется возможность вляпаться по дури под поезд, который непонятно как должен ездить при нажатой правой кнопке прибора, с ущербом для здоровья и жизнедеятельности или без оного, Алексеев без особого желания испытывать судьбу на ровном месте, нажал правую кнопку. Вернув все как было, удивленно моргнув в очередной раз, он сунул блестящее устройство в карман и занырнул в вестибюль метрополитена.

                2

        - Оп-с, - крякнул Алексеев, спрыгнув с эскалатора в прохладу нижнего вестибюля.
…Стоявший неподалеку мужик в белом костюме (с виду абсолютно таком же, как у того, отдыхавшего на пустыре, уставшего от напряженной, но скоротечной беседы) очень внимательно, почти пристально смотрел на Алексеева. Чего он уставился? Придурок какой-то. Или голубец. Хотя по роже не скажешь, подумал Алексеев. Что это за мода новая, костюмы белые по жаре таскать? И на всякий случай пройдя мимо товарища в белом двинул к началу платформы. Почти сразу подошел поезд и Алексеев влез во второй вагон. Сидеть не хотелось и он принялся изучать рекламу над дверью и на стенке. Магазин бытовой техники предлагал выгодно приобрести бытовой холодильник. 2.40 высотой. О-го, ничего себе холодильничек! Стремянка в подарок. А-а, ну, ежели стремянка в подарок, тогда ничего. Большой холодильник – это вещь хорошая! А то вечная проблема: то яйца положить некуда, то колбаса вываливается… Так-с, а это у нас рядом что такое? Он перевел взгляд левее. На второй рекламе поношенного вида невеста в розовом платье, видимо, шибко ушатанная прилипчивым мужским вниманием, рекламировала капли для восстановления девственности. Каким местом их надобно было принимать, в рекламе не объяснялось. М-да!!! То ли восхищенно, то ли осуждающе хмыкнул Алексеев и, скося глаза еще левее, вдруг заметил, как в соседнем вагоне, прильнув лицом к стеклу, за ним продолжает внимательно наблюдать ТОТ САМЫЙ тип с платформы.
- Погоди, девочка, сейчас не до восстановления девственности, - пробормоталАлексеев, спешно десантируясь в открывшиеся на остановке двери. Белый выскочил следом. Алексеев, недолго думая, сходу залетел в противоположный поезд, чуть придержав закрывающиеся двери руками. Двери хлопнули и состав двинулся в обратном направлении. Явно не готовый к подобной прыти тип в белом костюме, ломанулся было в набиравший скорость вагон. Но на поезд это не возымело никакого влияния и тип остался на платформе, цепким взглядом провожая уносящегося в темноту тоннеля Алексеева.

- Маньяк какой-то, - возмутился Алексеев, несколько раз спортивно и глубоко вдохнул, выдохнул и, переведя дух, пошел было присесть, но, крутанув головой, вдруг увидел третьего за сегодняшний день мужика в белом костюме. Мужик сидел в торце вагона и, слегка опустив газету, естественно, наблюдал за ним. Алексеевзамер.Во-первых, он не улавливал, чем вызван неспадающий к его скромной персоне интерес со стороны мужиков в белых костюмах. Ладно, бабы пялились бы! Это, во-первых. Во-вторых, это только дураков и невест, интересно, на белый цвет подклинивает или в город как в те достославные времена, когда Совдепия рулила, костюмы белые завезли и обрадованный среднестатистический дурак мужского пола в желании быть модным, пижонистым и светлым, расхватал их как горячие пирожки и от радости безудержной от мега-удачной покупки, начал почему-то сосредотачиваться в непосредственной близости от него, Алексеева? А при таком раскладе он был готов поклясться кому угодно и на чем угодно, что к завозу шмотья и конкретно костюмов не имеет никакого отношения. Ровным счетом никакого!
        Чушь какая-то, причем очень подозрительная! Не может столько совпадений состояться менее, чем за десять минут. Между тем, признавать, что его проверяет на морально-психологическую устойчивость заболевание, именуемое “мания преследования” не хотелось вовсе.
        А дальше… Дальше вообще начало происходить невесть что. Алексеев стал жутко нервничать, чувствуя, что в минуту опасности может навернуть кого-нибудь, кто под горячую руку попадется. В связи с этим его организм тоже включился в игру, отчего Алексеев запятнел как ядовитая змея, словно предупреждая:“вали по холодку, со мной шутки плохи”, и на всякий случай, во избежание эксцессов запетлял как заяц, уходящий от погони. Спасаясь от странных типов, он лихо пересаживался из поезда в поезд, шустро бегал по изогнутым переходам, мельтеша среди людей, спотыкаясь о чужие вездесущие ноги и тяжело преодолимые препятствия в виде движущихся тележек всех размеров и расцветок.Причем, как только из виду пропадал один субъект, неподалеку сразу обнаруживался другой в неизменно белом прикиде. В один момент Алексеев даже перестал осознавать, мерещится ему вся эта колбасня или происходит на самом деле. В итоге он докатился, точнее докатался до того, что вместо своей “Пушкинской” выскочил на “Крестовском острове” и, напряженно выпучив очи и затравленно озираясь, рванул зачем-то в парк аттракционов. Слежки не было. Вроде как. Народу не густо. Так, отдельные фигуры, роллеры и редкие компании и парочки, будний день все-таки…

                3

        В легкой прострации он взял билет в кассе, решив удостовериться в том, что клоунада с “белыми клоунами” закончилась и “цирк”, наконец, уехал. Сунув контролеру дрожащий в руке билет, он проворно запрыгнул в кабинку “Колеса обозрения” и вальяжно поплыл в небеса. Земля удалялась, фигурки людей становились все меньше и меньше, огромный металлический круг аттракциона подвозил его к пиковой точке. Красиво… Река синяя. Парки и деревья зеленые, вон в дали каркас стадиона высится, никак построиться не может уже седьмой год кряду, в общем, ничего подозрительного. Алексеев почти успокоившись, достал из кармана найденный приборчик и пристально уставился на него. Вдруг отдельно расположенная большая выпуклая лампочка заморгала и любознательный Алексеев неосторожно попытался потрогать ее пальцем. Лампочка, оказавшаяся на самом деле тоже кнопкой, подалась и…
“Колесо” встало. Точнее, момента остановки не почувствовалось. Совсем. “Колесо обозрения” просто стояло. Алексеев “висел” в верхней точке. Основательно задувал как с одного места сорвавшийся ветер. Без особого труда протискиваясь сквозь металлические элементы аттракциона, он гудел и свистел, отчего конструкция покачивалась и, будто, подпевая, поскрипывала. Небо непонятным образом оказалось моментально затянутым тучами и жары не ощущалось совсем, словно она не остановилась вместе с ним на верхотуре, а пошла выше - на рекорд и заблудилась в тяжелых набухших дождем облаках и, судя по всему, возвращаться не собиралась. Алексеев поежился. Но, не успев изобразить нормально пародийное движение, подобно тому какое проделывает нахохливающийся воробей, он застыл в виде скульптуры взошедшего на гору и севшего от удивления туриста, перед которым обнажил свою первобытную суть некий “Затерянный мир”.

        Сиденье в махом обновившейся кабинке… вдруг оказалось… затянутым кожей, добротный мягкий такой кожаный диван…
- Все, приехали, - отчетливо, несмотря на ветродуй, ошарашенно произнес Алексеев. – Аллес капут, - добавил он и встал, держась за дугообразный элемент раскачивающейся кабинки.
Все, что попадало в поле зрения, изменилось. Все стало удивительно мало узнаваемым. Там, где только что базировалась станция метро “Крестовский остров” ничего не было. То есть не совсем ничего, а, собственно, станции. Вместо нее продолжался парк. Жилые комплексы “кучерявого”новостроя для “богатеньких буратин” тоже отсутствовали. Зато во все стороны тянулся парк. С извилистыми ухоженными дорожками, цветастыми клумбами, десятками фонтанов, с уютными беседками и причудливой формы прудиками. И вся эта великолепность распределилась почти на весь остров, перекидываясь, похоже, заодно и на Каменный. Алексеев обернулся и обомлел. Вместо основательно зависшей во времени стройки каркаса нового стадиона стоял дворец. Огромный дворец со сложной архитектурой, всевозможными башенками, эркерами, масштабными лестницами и перекидывавшимися с крыши на крышу зелеными крытыми садами. Неподалеку, на берегу Южного пруда, там, где совсем еще недавно в обустроенных в муниципальном парке, купленных на свои кровные  апартаментах, достойно проживали те, кто успел в жизни, тоже красовался дворец. Не менее вычурный и богатый. Только поменьше.
- Опупеть! – Алексеев удивленно присвистнул и повернул голову направо.
На Елагином острове, как и прежде утопавшем в зелени деревьев, также возносились к неведомым вершинам три внушительных дворца, поменьше, чем первый, но больше, чем второй. Чудеса да и только! Сказка про джиннов. Причем натуральная. Единственное, самих джиннов пока не видно, впрочем, как и людей… Все было ухоженно, но пустынно. Ноги Алексеева задрожали и он опустился на кожаный диван.

- Эй! – Вдруг услышал он откуда-то неприятный жесткий голос и, пытаясь определить местоположение кричавшего, вытянул шею и глянул вниз. Но сразу же спрятал голову обратно и, замерев, даже затаил дыхание.
Внизу, у подножия стоящего “Колеса” топталась троица в белых костюмах и, не отрываясь, смотрели в его сторону. Алексеев лихорадочно тыкал в переставшую моргать кнопку, но никакого эффекта не добился. Другие кнопки нажимались, но тоже ничего не меняли.
- Эй, как ты туда попал? – Снова услышал тот же голос Алексеев и втянул подобно черепахе голову в плечи.
        Вниз смотреть не хотелось. Хотелось проснуться, помыть рожу и пойти, хрен с ним! на работу - хоть на пару недель подряд, только бы избавиться от наваждения. Решив, что шоковая терапия - проверенная и довольно действенная, по отзывам, методика, Алексеев попробовал использовать имеющиеся ресурсы и, прикинув, что мазохизм – метода где-то из той же области, три раза очень больно ущипнул себя.Сначала за ногу и два раза за руку. Было ощутимо больно, но дворцы от этого не растворились, ожидаемого с надеждой пробуждения не произошло. Лишь в ухе правом зачесалось. Можно было, в принципе, еще башкой в металл двинуть пару раз для надежности, но, похоже, что и это желаемого результата не принесет, подводил черту под своими практическими опытами Алексеев. Он покрутил головойи вдруг резко отшатнулся к краю кабинки… Чуть не налетев на него, мимо с механическим треском прострекотало некое крупное насекомое и, по свойски усевшись на металлическую штангу, нахально уставилось на человека несоразмерно крупными глазами. На месте носа недружелюбно торчал внушительный штырь типа иглы. Согласно школьному курсу биологии и экзотическим передачам про далекие теплые, но зачастую опасные страны, ничего хорошего встреча с подобной дрянью не сулила. Так показалось и Алексееву. Он медленно нагнулся и, не сводя взгляда с летающей дряни, без резких телодвижений начал развязывать шнурок на ботинке. Сняв с ноги, он неторопливо перехватил ботинок поудобнее, а именно за носок, и, осторожно подняв его на нужную высоту душевно вдарил по насекомому каблуком. Удар получился резким и техничным. По крайней мере, если бы прилетевшая зараза выжила, она могла бы по достоинству оценить точность удара и силу. Но вместо этого “насекомое” хрустнуло и рассыпалось на мелкие детальки и пластинки. Алексеев изумленно поднял несколько деталюшекс пола, положил на ладонь и, будто медитируя, пальцем второй руки начал возить их по кругу, подобно тому, как размешивают кофейную гущу, придвинув лицо вплотную, пытаясь разглядеть повнимательнее, что это за диво дивное попало под горячую руку, точнее – под убойный каблук. Почему-то в этот момент ему вспомнился Хрущев с его устрашающим антикапиталистического кроя ботинком сплотно закачанной в него коммунистической идеей и грозной “кузькиной маманей” в придачу.
- Эй, придурок, пятнадцать лет захотел? – От резкого окрика Алексеев дернулся  и снова опасливо глянул вниз, туда, откуда, скорее всего, и прилетел этот возглас.
Увидев, что внизу количество белых мужских фигур выросло до четырех, он снова отшатнулся обратно, но не от желания в очередной укрыться, а пытаясь уклониться от летящего на него прямой наводкой небольшого блестящегоядра. Стального цвета шарик, сантиметров двадцати в диаметре, остановился и завис неподвижно, словно нарисованный метрах в двух от него, исследуя, видимо,  блестящим зеркалом объектива ситуацию наверху… Алексеев, в свою очередь, не моргая изучал висящий шар, прикидывая, удастся ли ухайдакать эту штуковину ботинком по наработанной схеме, с одного удара или потребуется второй ботинок на случай если с первым что-либо случится, например, выскользнет или развалится по какой-нибудь причине. И в чем при подобном раскладе домой чухать, в одном боте-скороходе - короткими перебежками-перепрыжками или вообще босиком?
        Ладно, можно и босиком. Только Алексеев начал было заново сдергивать второпях одетый, но не завязанный еще ботинок, как шарик, будто почувствовав коварный замысел, бесшумно отодвинулся метров на пять в сторону.Внезапно “Колесо обозрения” дернулось и привставший Алексеев от неожиданности шлепнувшийся обратно на сиденье, поехал, неторопливо описывая оставшийся полукруг, вниз.
        Там его приняли как полагается, но явно не как заядлого любителя высоты, и аттракционов в частности, а наоборот, - как говорится, “под белы рученьки” взяли – то есть грубо и бесцеремонно. Обшмонали с пристрастием, отобрали “неживой” прибор и чувствительно толкнули в спину для порядку.
- Че за дела-то? – Возмутился было Алексеев. – В чем дело, господа? – На всякий случай изменил он формулировку вопроса и с удивлением признал в одном из “белых” того, с пустыря. На его челюсти, чуть сдвинувшись от центральной оси, красовалась приметнаяфуфлыга.
- Не дергайся, - услышал он, - стой спокойно, пока башку не открутили, ворюга!
- Когда я крал? Ничего я не крал! – С обидой в голосе пытался оправдываться не в меру догадливый Алексеев, спинным мозгом чуя, что обвинение напрямую связано с найденной им “зажигалкой”.
- Сейчас это не важно! И хватит об этом! Прецедент есть? – Есть! Этого вполне достаточно!
- Какой еще прецедент, а как же презумпция невиновности?! – Эмоционально поинтересовался Алексеев, понимая, что люди эти не простые, а наделенные некими полномочиями, вплоть может быть даже до… Но об этом думать совсем не хотелось.
- Заткнись! – Человек с грубым голосом явно не хотел обсуждать скользкую правовую тему и лишь гадко ухмыльнулся.
- Дурдом какой-то, - обреченно апеллировал к адекватности Алексеев, поворачивая голову на предмет осмотра местности и оценки обстановки в целом.
Может тягу дать, подумал он, вспомнив, что совсем еще недавно бегал очень даже неплохо. …От собаки без намордника тогда бежалось быстро, легко, а главное – результативно: ни одного укуса. Ну и кирпич на дороге тоже к месту пришелся. Обломок. Спасибо, из-за очередного прорыва трубы канавину так расколупали, что этого добра – камня да кирпича битого… Ну и кирпичом ей, собаке такой, да по морде по кусачей, да хозяину заодно, чтобы про намордник в следующий раз не забывал информацию вбить пришлось. Веселый вечерок оказался, памятный. Так что тягу дать можно. Он не заметил, что шарик с объективом спустился с высоты и в данный момент беззвучно висел над его головой, метрах в трех.
        Вдали Алексееву удалось разглядеть над дорожкой широкую красочную растяжку. Крупные буквы на ней переливались и играли цветами. Надпись гласила:“Парк имени 100-летия Вождя”.
- Это какого ж такого вождя? - Вслух озадачился отвлекшийся на минуту Алексеев, уловив однако часть беседы недружелюбно настроенной четверки.
- Так чего, на Соловки его? – Спросил один.
- Да какие Соловки? С дуба упал? А директива 4115?!
- А по-моему в самый раз, - возразил первый и смерил взглядом Алексеева.
-Да, но он не опасный преступник, так, дурак просто.
Ну нормально, рассуждал подслушивавший разговор Алексеев, еще и дураком сделали ни за что ни про что.
- Пока, - влез в диалог тот, что с фуфлыгой.
- Что пока? Дурак пока? – Спросил второй.
- Не опасный пока, говорю. Пока!!! – Сделал акцент на слове “пока” этот, с фуфлыгой. – А то, что он потенциальный преступник – к гадалке не ходи! – Он с вызовом посмотрел Алексееву в глаза, дескать, оправдывайся, если можешь.
Пора! – Скомандовал про себя Алексеев, давая условную отмашку. Этак они сейчас и до расстрела на месте договорятся. И динамично, лосем ушел в хрустящие под напором заросли кустарника, лихо перемахнув перед этим, словно для разминки, через ухоженную скамейку из массива с резными ножками и поручнями.
        Он стремглав несся по парку куда глаза глядят, ничего не узнавая и ничего не соображая, натыкаясь то на кружевные беседки, то на забавные поля для крокета, то на копии античных статуй, то на аккуратные резные мостки, перекинутые через изящно извивающийся канальчик, которого раньше, он готов был поклясться, никогда здесь не было. Несколько раз на пути своего торопливого следования он встречал разгуливающих по траве крупных не шуганных расфуфыренных павлинов. Парку, казалось, нет ни края, ни конца. И обалдевший от гонки запыхавшийся Алексеев, упершись в кромку пруда со стоявшей на берегу стайкой фламинго, удивленно притормозив, огибая пруд, выкатился в итоге на центральную аллею с добротно оформленными стационарными щитами. Алексеев бежал мимо них и, разглядывая высокохудожественные фотографии. До боли знакомые фотографии с Вождем. И, похоже, отметил Алексеев, бессменным вождем. Вот серьезный Вождь управляет грозным танком; вот сосредоточенный Вождь командует залповым огнем с эсминца; вот уверенный в себе Вождь среди туч и облаков за штурвалом военного самолета; вот компанейский с хитринкой в глазах Вождь на отдыхе с байкерами в коже на играющем хромом байке; вот одухотворенный Вождь на пианиненаяривает, своим очередным незаурядным талантом заставляя поверить все звездное окружение в свою исключительность и высшую избранность; вот довольный собой вождь в более зрелом возрасте в космосе на фоне иллюминатора, из которого виден краешек Матушки-Земли, улыбчивый Вождь как игрушку игриво прижимает ее к ногтю. Такую что-то не припомню, подумал “идущий под парами” Алексеев, Парк 100-летия Вождя, это сколько ж ему…, то есть мне…, то есть… какой нынче год-то, е-мое?!
        Внезапно из-за очередного плаката, демонстрирующего очередной подвиг, очередной пример для подражания, плавно забирая по радиусу, по встречной траектории вылетает шар с объективом и, не притормаживая, встречается с деревянным лбом целеустремленно линяющего Алексеева. Отчего тот, мгновенно теряет скорость (если быть точным, аж до 0 км/час) и вместе с потерей скорости теряет способность держать курс и вертикаль – падает и уходит в несознанку…
И вот лежит он без чувств, на голове, конкретно на лбу, как у молодого отдыхающего лося внушительный рог растет, что совсем в разрезе последнего события не удивительно. Рядом поверженный шарик валяется, в отличиеот Алексеева, пребывающего в отрубе и шевелящего еще по инерции ногами, обездвиженный напрочь. Он не пытается снова взлететь: на его боку внушительная вмятина, объектив – вдребезги, валяется тут же, жалкое зрелище!Из-за деревьев появляются еще два таких шара, полетают и зависают над местом аварии. Буквально через минуту подбегают упревшие от беготни люди в белых костюмах, та же олимпийская четверка, ногами потормошив, рывком хватают с земли мычащего, приходящего в себя Алексеева и волокут его в неизвестном направлении. При этом отчетливо слышно, как один из “белых” говорит:
- Я же говорил, говорил! А вы: не опасный он, не опасный!
- Плевать я хотел, есть инструкция, ее нарушать не будем! – Уверенным голосом утверждал необходимость следования указаниям сверху другой.
        Очухавшийся Алексеев начал было трепыхаться, чувствуя, что его помимо воли прут не пойми куда загадочные мужики из некой, похоже, государственной секты. К тому же, в дополнение к этой неопределенной ситуации ощущался вполне определенный дискомфорт и боль в области рогового отсека и Алексеев сделал попытку потереть лоб для сверки, дабы, видимо, проверить, раскидистые рога там на свет божий лезут или так, рожок произрастает, не более… Расценив эти телодвижения как очередную попытку сопротивления, четверо “белых” сцапали его за все четыре конечности и в висящем положении, мордой к земле, вперед ногами, пыхтя и отдуваясь потащили дальше. Через пару минут они остановились и опустили притихшего Алексеева на дорожку. Тот, подумав, что они притомились и желают заслуженного отдыху, задумал встать, дабы оглядеть окрестности, но почти сразу перед собой увидел горизонтально лежащий зеленый ящик, габаритами где-то 2.5 метра - на метр - на метр, на котором явственно проступала трафаретная надпись “СКОЛКОВО-2”.
- Ну наконец-то, хоть что-то толковое делать начали, - не вставая оценил ящик Алексеев, - простенько и со вкусом. Такое наукоемкое оборудование, не иначе как летать должно, - ехидничал проницательный Алексеев.
И не успел он даже по настоящему поразиться, узрев пасущегося в кустах бегемотика, как услышал над ухом:
- Ну что, передохнул, дружище? Пора, в добрый путь!
- 4115, - приказом прозвучал второй голос.
Крышка ящика в ответ на команду со скрипом распахнулась. Это по-нашему, имея в виду скрип, подумал Алексеев, и вдруг почувствовал, как его нахраписто снова сгребают сильные клешни и начинают заталкивать в этот самый ящик.
- Вы че, совсем охренели? – Вопрошающе вопил возмущенный противоправными действиями “белой бригады” упирающийся и пинающийся Алексеев.
- Нормально, нормально все, тебе понравится, нравоучительно и почти доброжелательно успокаивал один из “четверки”, помогая ногой тромбовать Алексеева.
        Наконец, ящик захлопнулся. Стало темно как всем известно где, вдруг по бокам металлического корпуса зажглись две диодных полосы-подсветки. Несмотря на то, что, в принципе, Алексеев клаустрофобией не страдал, он с непривычки все же напрягся, сердце запрыгало-застучало; он заорал, оглушая себя, мол, эй, козлы, отворяйте воротА! Но вызволять его никто явно не собирался. Словно поняв это, вместе с Алексеевым, будто приходя на помощь, ящик подпрыгнул и жутко заколбасился. Ну в пень такую помощь, сказалбы Алексеев, если мог бы в эти мгновения хотя бы думать. Вместо этого внутри ящика он колотился так, как задорно взбивается о скачущую тушу возмущенного быка тело наездника, участвующего в лихом родео. В общем, в процессе бесподобной тряски у Алексеева складывалось впечатление, что посредством ящикоподобного хитроумного изобретения из него хотят вытрясти не только всю приобретенную за годы сознательного и не очень существования дурь, но в довесок и душу. Это была адская помесь американских горок, смонтированных нашими умельцами с путешествием того чемодана из кинофильма “Дежа-вю”, где чемодан доставлялся из гостиничного холла в номер посредством супер-пупер транспортера новейшей российской разработки. Езда на вагонетках из блок-бастера про Индиану Джонса “отдыхала” два раза подряд…

                4

        … Мотать стало меньше. Вдруг снизу что-то – бах! Где-то сбоку – хрусть!  Сверху – чпок! Крышка ящика откидывается и взору едва живого качественно отбитого со всех сторон Алексеева предстает бездонное, светящееся прозрачной голубизной небо и едкий слепящий шарик, висящий в зените, в котором Алексеев с не до конца убитым в процессе тернистого путешествия ящика блоком памяти, все же признал, хоть и с трудом, солнце.
        О том, сколько длился “заезд” думать не хотелось. Хотелось поскорее выбраться наружу, глотнуть воздуха, а там будь что будет. Суетливо и неловко вывалившись из зловещего ящика – прямо как сброшенный из кузова грузовика куль картошки, Алексеев сначала застонал, прочувствовав правду жизни отбитыми о железо боками и конечностями, но почти сразу замер… Он лежал на теплом, даже очень горячем золотистом песке, а перед глазами…, изгибаясь лентой прибоя… За спиной стояли, размеренно покачиваясь от слабого ветра высокие раскидистые пальмы. И там, на верхотуревроде бы даже болтались кокосы, Алексеев напряг зрение…
- Да, точно, мохнатые пальмовые яйца, как есть, - тихо, то ли радостно, то ли ошеломленно пробурчал он. Их было сложно спутать с чем бы-то ни было другим, даже такому далекому от экзотики человеку, как Алексеев.
Если бы он был чуть более наблюдателен, а о кокосах судил не только благодаря отсмотренным в детстве мультфильмам, то возможно, там, среди листьев-опахал и “пальмовых яиц”, как он их назвал, он смог бы разглядеть и пару блестящих летучих шариков с объективами, проворно занырнувшими за раскидистую зеленую листву.
        А между тем вокруг никого. Ни души. Лишь приветственно возвышался на штанге щит, на котором все тот же Вождь обнимал драгоценную амфору, чудесным образом обнаруженную им во время пробного погружения с аквалангом. Что ни говори, а удача просто-таки навязчиво преследовала его во всем и это было очевидно. Под плакатом выцветшая надпись загадочно приветствовала от имени радостного Вождя: “Добро пожаловать!”.
- Снова здрасьте! – Громко поздоровался с плакатом Алексеев и, поклонившись в пояс, добавил, - давненько не виделись!
Береговая полоса круто забирала как с левой, так и с правой стороны.
 Алексеев встал, пнул ногой гулко отозвавшийся на пинок злосчастный телепортационный агрегат, одним углом закопавшийся в песок, и пошел по врожденной мужской привычке налево. Пройдя совсем чуть-чуть, он в недоумении остановился. Выходило, что прибрежная линия все закруглялась и закруглялась. И распрямляться никак не собиралась. Он шел и шел, а она, земля неведанная все налево загребает и налево… И от этого факта у Алексеева неприятно засосало в левом боку, отчего для порядку пришлось даже несколько раз икнуть. В боку же засосало не от усердного хождения по кругу (от этого скорее затошинило бы), а от осознания, что… скорее всего… Нет-нет, он не хотел в это верить! Он не хотел верить, что это – остров. Совсем круглый. И маленький. Очень-очень. И он на этом очень-очень маленьком острове совсем-совсем один. Тут Алексеев встрепенулся и на этот раз побежал. Туда, где “припарковался” необычный транспорт. Может быть он и обратно… Обогнув остров и, вылетев с другой стороны, Алексеев увидел плакат, а ящик… Тут он споткнулся и ввалился всем прикладом в песок. Коротко ругнувшись, он стряхнул с лица песчинки и встал. Ящика абсолютно точно не было! Упорхал куда-то ящичек-то, тю-тю, пока он здесь, значится, разгуливал да клювом щелкал. Приехали! Дубина! Надо было полежать в нем чутка, передохнуть с дороги – и назад. А он нет, выбрался и на экскурсию сразу же, турист хренов! Глядишь, обратным рейсом и вернулся бы, может быть даже целым. Дубина, дубина! Алексеев в отчаянии крепко шлепнул себя ладонью по лбу, отчего охнул и потер основательно набухшую шишку. Бред какой-то экзотический! Еще коряга эта, мать ее за ногу!
        Ковыряя пальцем в глазу, щедро засыпанном песком, он развернулся, чтобы пнуть корягу еще раз, в воспитательных целях, чтобы не цеплялась, гадина, к ногам в ответственный момент. Но это оказалась вовсе не коряга, а какая-то почерневшая доска, торчавшая из песка. Алексеев размахнулся и размашисто и сильно вмазал по ней ногой, вымещая на ней накопившиеся от всего произошедшего обиду и зло. Доска хрустнула, но не сломалась. Что-то звякнуло. Вылетев из песка, доска выворотила наружу несколько желтых монет. Алексеев припал на колени и начал остервенело рыть песок…
        Пить хотелось как обычно с утра в первый день Нового Года. Найденный в невысоких жиденьких кустах кокосовый орех был коряво и неумело избит изнывающим от жары Алексеевым с помощью выловленных в воде окатышей. От усердия и потраченных сил Алексеев даже не понял, что такое он пил и удалось ли напиться в принципе. Устало поскоблив когтями кокосовой мякоти, и, без особого удовольствия пожевав ее, он размашисто откинул скорлупу в сторону и завалился в тенек на спину рядом с внушительной горкой нарытых у кромки воды золотых монет.
- Интересно, будет ли изжога, если пару-тройку обскоблить да за раз употребить, - рассуждал он, имея в виду кокосы, как бы между делом лениво и вальяжно запуская руку в золотую кучку и щедро посыпая себе на брюхо желтые кругляшки, - а если долго их жевать, неделю, две, к примеру, интересно, что будет? Ну ничего, ответ на этот вопрос скоро появится сам собой, хочешь ты этого или нет, - философствовал он. Вот такая вот, мальчик, хреновая сказка, - продолжал бубнить Алексеев, - солнце…, пальмы…, море…, а может и океан, хрен-то его знает, на вкус не определишь! – Полусонно тянул он, - бабки имеются, - отчетливо озвучили эту мысль фоном звенящие на пуземонеты, - попугай вон с пальмового листочка в глаз целит, а кокос – в лоб, - нет, правда, не жизнь, а сказка. Макаки только длинноногой нехватает… Сбылась мечта идиота. Да, как есть идиота! – Обреченно бубнил он, закрывая глаза, не в силах больше бороться с навалившейся сверху как слониха усталостью, - и-ди-о-та…

                5

        …Внезапно сквозь сон Алексеев почувствовал, что кто-то гладит его по лицу. Испуганно пытаясь отвести голову в сторону, ничего не соображая  и не разбирая, еле приходя в себя от тягучего сна, он поднял веки и увидел перед собой обезьяну. Елки-палки, она-то здесь откуда, подумал он, но обезьяна растворилась и  быстро наводящееся на резкость зрение вместо видения волшебным образом выделило из сонного тумана физиономию жены.
- Машка! – Удивленно и радостно воскликнул Алексеев, привставая на локте, - ты как здесь?!
- Ты чего, Алексеев, - произнесла жена, покрутив пальцем у виска, - совсем ку-ку, что ли?! Совсем от жары разум терять начал? Сплю как ни странно здесь. С тобой рядом. Привычка у меня, знаешь ли, дома спать, - съязвила жена, - хорошо хоть признаешь еще, и на том спасибо!
В ответ на ее ехидство, Алексеев хотел было сначала ляпнуть, что доля правды в ее словах есть, ибо со сна он действительно чуть не перепутал ее с обезьяной, но, подумав, решил не нарываться, затаив в себе опасные для здоровья аналогии, и судьбу лишний раз не испытывать.
- Я говорил что-нибудь? – Спросил он, все еще недоверчиво оглядывая комнату.
- В каком плане?
- Ну, во сне…
Ворчал чего-то, меня разбудил, признавался кому-то, себе может, не знаю, что не идиот, мол. И сбылась его, то есть твоя, видимо, мечта…
- Да-да, было такое, припоминаю, - уходя обратно в себя, задумался Алексеев, потирая лоб.
Его рука замерла. Роговой отсек был гладким и ровным аки яичко – ни тебе сучка, ни выбоинки!
- А что там за мечты тебя там такие во сне терзают, извини за любопытство, что спать и тебе и мне мешают, бабье разное, не иначе, - поинтересовалась жена.
- Какое там, - насупился заспанный Алексеев, - море там…, пляж…, все такое…
- Все такое. Ясно. – Резюмировала жена. – Кстати, чего там у нас с путевками?
- А чего у нас с путевками?
- Едем или как?
- Куда?! – Испуганно встрепенулся Алексеев.
- Как куда! Путевки-то выкупать пора, наверно, или как? Последняя неделя!
- Куда? – Попугаем вторил Алексеев.
- Ты чего раскудакался? Переспал слегка? – Начинала нервничать жена. – Да все туда же, к солнцу, как ты говоришь, к морю! – Уже сердито взывала жена к его адекватности.
- Нет уж! – Испуганно ответил Алексеев, встал и самозабвенно инициировал одевательный процесс, для начала пытаясь отрыть в шкафу что-нибудь свеженькое.
- Ну все, приехали! Клиент созрел! А еще говорят, что у идиотов есть мечты! – Жена махнула рукой, слезла с кровати и накинула халат. – Да, кстати, что это за хреновину ты припер? – Она взяла с тумбочки… ТОТ САМЫЙ СЕРЕБРИСТЫЙ ПРИБОР с четырьмя кнопками…, которые в парке… отняли ТЕ, “БЕЛЫЕ”…, и протянула его в сторону онемевшего Алексеева, - а эта красная лампочка так и мигает с вечера. - Она резко приблизила прибор к себе.

        … Алексеев, потерявший от удивления самообладание, еле ворочающимся языком только и успел негромко  крикнуть:
- Не надо, Маша! – И в тот же миг, сделав широкий шаг в ее направлении, едва успел схватить жену за руку…
        От неожиданного броска в ее направлении и бесцеремонного прикосновения Маша подпрыгнула, а ее лакированный ноготь вдавил мерцавшую красным огоньком кнопку…

                2012г.

Контакт с автором: veselkovsky@mail.ru ; также сюда можно прислать свои отзывы и впечатления от прочитанного