Просто будь

***

У тебя есть целый мир. Серьёзно – весь мир с промахами и неудачами, с ранками и лечебными бальзамами, с взлётами и падениями. Весь мир, который может и любить и ненавидеть тебя – в многообразии красок, во вращающихся спиралях, в вещах, которые принадлежат тебе и кому-то другому, в лицах, незнакомых и знакомых…

Этот мир – твой. Он брошен к твоим ногам – не мусором, а тем, что когда-то было у меня в груди. Не сердце, нет – я не могу вырвать у себя сердце физически, как бы ни пыталась. А вот весь мой маленький мир вырвать из себя и заключить в себе – там, где ты стоишь спокойно, а небеса вращаются вокруг нас в темпе вальса и кто-то называет тебя моим «ласковым и нежным зверем»… я могу врывать из себя весь маленький мир и бросить к твоим ногам. Вырвать, растоптать, словно бумагу, а потом истерично рассмеяться, действуя тебе на нервы.

Знаешь, я в последнее время стало часто истерить. Не по поводу различных истерзанных мест, иллюзий, головных тюрем – это не важно, из-за чего я стала походить на мумию, неважно, почему под моими глазами жёлтые синяки, которые я даже не стараюсь закрасить тональником. Неважно, потому, что я сама не знаю, из-за чего психую, из-за чего каждый день ожидаю паршивого звонка телефона, который тоже хочется выбросить к твоим ногам этим странным, изорванным миром…

Из-за чего хочу станцевать с тобой вальс на самом краю крыши многоэтажного здания и ощутить дыхание смерти – ибо я уже и так мертва, или задохнуться от собственного мира уже не так страшно, ибо я сошла с ума и всё время скребусь кошкой под закрытыми дверями, которые никогда не откроются и не будут приветливы, как были раньше.

Я вижу тебя, я говорю в лицо грубости и чувствую как-то легче. Называю тебя предателем всех времён и народов, а в душе ласково прикасаюсь к твоим пухлым щёчкам и понимаю, что ты по-прежнему мой ласковый и нежный зверь. Чудовище, которое иногда хочется погладить против шерсти, а затем убить на фиг. Растоптать, как и весь мир. Убить, как я убила саму себя, когда рыдала из-за всяких мечтательных глупостей, когда не могла найти другого, когда видела твои глаза сквозь очки и понимала, что за обычным презрением в них скрывается что-то большее… или я думала, что скрывается.

Я ходила по мукам? Нет, эти муки я выдумала сама. Я бросалась кому –то под ноги, кончала с собой, резала вены и прыгала с этажей, считая сломанные кости? Я занималась гимнастикой, чтобы когда-нибудь упасть с брусьев и насмерть разбиться? Я лезла в пожары, я танцевала на иглах вальс?

Нет… этого всего в моих сумасшедших снах не было. Я жила, питалась болью и мне нравилась эта боль. Я не спешила расставаться с этой жизнью, поскольку знала, что рядом существует человек, обаявший меня. Знаешь, а до тебя мне так нравились блондины с голубыми глазами, без всяких очков… знаешь, я ведь могла стать совершенно нормальной. Я могла просто танцевать вальс и наслаждаться жизнью. А потом из-за банального расставания покончить с собой, что тоже считается сегодня «нормальным до зубовного скрежета». Стала бы ещё одной теле-звездой, о которой ты прочёл бы в экстренном выпуске и посмеялся со своими фальшивыми коллегами.

И назвал бы меня дурой. А не всеми теми сладкими, маленькими, рыбками-зайками, от которых у меня до сих пор скулы сводит. От которых я становлюсь не собой, а какой-то другой ревнивой идиоткой, которая готова рубиться не в танчики на денди, а убивать тех, кто целует тебя в щёку, руку, тем, кто беспардонно обрывает тебя на середине разговора со мной и заставляет говорить заискивающим тоном уже с другими. С ними. Которые не я.

Лучше бы дура, чем так. Лучше бы умереть из-за какого-нибудь блондина, чем из-за тебя. По крайней мере, то быстро, то мгновенно. А с тобой я каждый день чувствую дыхание смерти на своей влажной от пота спине и наслаждаюсь этим. Наслаждаюсь тем, что на волосок от гибели я чувствую…

Что-то наподобие любви. Наподобие той, что пьют каждый день в стеклянных бутылках оптом и в розницу. Называется – алкоголь. Не наркотик, а алкоголь – наркотик доставляет эйфорию, а алкоголь выжигает всё. Весь мой маленький мир . И заставляет глотать его снова и снова, пока не прикончишь себя, не упадёшь без сознания на твои пухлые руки с твоими чёртовыми воровскими пальцами, которые всегда от чего-то покрыты жиром. А потом – подниматься, и видеть, как твои реденькие каштановые волосы кто-то ласкает, как ты читаешь этому кому-то бульварный журнальчик, а не классику, к которой привыкла я. К которой привыкли мы. Настоящие мы со своими мирами.

Ревность – безумно глупое качество, но я почему-то психую. Я – дрянь, скажешь ты, но так будет лучше. Не дари мне надежду больше, не звони, не напоминай о своём существовании даже в алкогольных сумасшедших воспоминаниях, где мы стояли на дико вращающейся подставке и думали, что вот-вот умрём. Или там на мосту, где ты сказала мне не смотреть внихз и смешливо поправил очки. Тогда твоя улыбка была мне нужна, а сейчас… отвяжитесь, тонкие губы на большом лице с маленькими прищуренными глазками, не мешайте мне спать! У меня больше нет снотворного. У меня нет. У меня нет мозгов. И души нет. И ничего нет.

Я – ничтожная жадная тварь. Пусть лучше так. Так будет легче себя осознавать одинокой. Легче, чем с тобой, когда хочется задохнуться или держать за руку, когда мы стоим возле самого взрыва, а огонь оставляет на коже следы. Я – та, кто никогда не помашет тебе ручкой и не заплачет на могиле близкого человека, а дико засмеётся. Я -ненормальная, и гнусно было обвинять тебя в том, что ты со мной сделал это. Я сама это сделала. Глотала алкоголь и снотворное, подходя к этой черте. И ненавидела. Не знаю, кого.

Психую. Нажимаю все попавшиеся клавиши подряд, когда пишу письмо, которое никто никогда не прочтёт. У тебя есть тайна, у меня есть тайна… мой ласковый и нежный зверь. Чудовище. Какое же чудовище… привлекательное… и я чувствую себя рядом с тобой драконом, потому, что выдыхаю огонь. Наш огонь. Огонь, которым горят наши мира.

И я бы всё отдала, чтобы такого не было в твоей душе. Я молюсь за тебя, когда стою перед статуями всевозможных богов, хотя и являюсь атеисткой. Рву себе нервы, которых вот ни осталось. Или на донышке бутылки – на самом незначительном донышке, которое закупорило меня, которое скользит подо мной и не даёт вздохнуть спокойно.

Хоть бы твой мир остался цел. Хоть бы ты не любил меня и за глаза называл дурой. Это ведь невыносимо – это больно, это больно и одновременно приятно, это проникает в кожу, это становится частью, это давит и заставляет психовать по поводу и без – и тогда, когда я вижу, как ты читаешь классику где-то на небоскребе, а из твоих маленьких глазок льются непридуманные слёзы, которые остаются на стеклах очков, что ты судорожно снимаешь и хочешь отбросить в сторону… и тогда, когда я сижу в тёмной комнате, где никто не говорит, а если даже жужжит телевизор, я впервые по-настоящему чувствую, что речь неестественная и неправдоподобная.

Хочется встать и во весь голос заявить о своём неверии, не стесняясь больше…
Я дрянь. Пусть так. Пусть лучше так. Пусть. Пусть. Пусть.

Но ты – пожалуйста, не люби меня, хоть я иногда и прошу нечто большего – это моя больная личность, не более того. Развлекайся, используй меня, плюй на долбанную ревность. Ибо я не хочу, чтобы ты называл ласковым и нежным чудовищем меня. Не хочу, чтобы ты чувствовал наслаждение от смерти, ты ведь потерял всех родственников. Не хочу, чтобы ты умирал и разрывал свой мир на части и смотрел за моими уходами, как за последними закатами на всей планете Земля. Ты и так провожаешь каждый закат, словно трагедию – я вижу, как твоё полноватое тело содрогается, а глаза часто-часто моргают. И ты становишься собой.

Иногда мне хочется, чтобы ты снова стал хамом. И был всегда им – даже в настоящей жизни. А не плакал, как не хватит сил заплакать мне. А не напивался вдрызг, когда я сама злоупотребляю. Пожалуйста, оставайся моим миром, но не разменивай свой на такую жалкую монету. Будь спокоен. Плачь только над классикой и околдовывай бархатным голосом ту, которая могла бы до сих пор любить глупых смазливых блондинов с накаченными идиотскими мускулами, а не тебя…

Околдовывай меня, но никогда не позволяй околдовываться самому. Никогда – ибо я вообще с крыши съеду и подумаю, что в этом мире бывают чудеса.

Я не хочу, чтобы ты любил меня. Не хочу. Никогда не буду хотеть…
Просто будь рядом. И желательно, чтобы при этом не было никого из тех, кто заставляет дурацкие мысли о взаимной любви проноситься рядом со мной.
Мне этого достаточно.