Покаянный путь. Повесть. Главы 7-8

VII

              В августе 2002 г. на прибыль фирмы за 1-е полугодие и на скопленные к тому времени деньги Фекла купила, наконец, сыну компьютер Celeron. Вместе с системным блоком, монитором, принтером Epson и прочими периферийными устройствами стоимость покупки составила 16 000 рублей – совершенно бешеные деньги, которые Коля очень долго не хотел расходовать. Но Фекла полагала наличие компьютера делом престижа семьи, а кроме того средством интеллектуального развития. Кроме того, она постоянно ставила сыну на вид, что он тратит огромные деньги на безумное количество книг, которыми была заставлена в 8 ярусов – до самого потолка – половина их комнаты. Ну, а коли он считает, что может позволять себе такие траты, то почему бы не позволить себе и компьютер – вещь куда более нужная и полезная. В конце концов, люди не бедные. Правда, Коля еще долго продолжал по старинке печатать на пишущей машинке – искусство ныне совершенно забытое. Компьютер же поставили в комнате Трифона и Марфы.
 
              Тогда же у Марфы появилась идея взять в семью Никифора Яковлева. И как бы эта идея не была безумна, она сумела склонить на свою сторону отца и заручиться поддержкой Николая, что было куда важнее. Оставалась Фекла. У неё был летний отпуск, но как всегда он проходил бестолково – Коля не хотел тратиться ни на какие путешествия эконом-класса,  а на шикарные аристократические  увеселения у Шалиных не было денег, например, на Париж или Венецианский карнавал,  правда, последний проходил в феврале. 

              Фекла, понятное дело, резко была против какого-то Ники Яковлева в своем доме. Однажды вечером вся семья сидела у телевизора и смотрела по «Волге-TV» художественный фильм «Три дня Кондора» с молодым Робертом Рэдфордом, очень напоминавшим Фекле Васильевне прежнего президента США Билла Клинтона. У неё вообще было очень ассоциативное мышление, она во многих людях находила сходство с тем или иным артистом или просто известным человеком.

              Во время одной из рекламных пауз Трифон как бы невзначай сказал:
- У Марфы в детдоме остался друг, хороший друг, может как-то ему можно помочь? Может, возьмем его к себе?
- Я не против, - заметил Николай.
Фекла совершенно проигнорировала слова  мужа и обратилась к сыну:
- Тебе что сестренки мало, еще братика захотелось? Детский дом решил здесь разводить? А ты обо мне подумал? Нет, ты обо мне никогда не думал! Другие женщины жили нормальной жизнью, а я тебе одному отдала всю свою жизнь!  Я всегда должна была быть рядом с тобой, чтобы Коленька не плакал, чтобы не скучал. Другие матери отдадут ребенка в пионерлагерь, а сами поедут на курорт…
-  ****ствовать поедут!
- Пускай ****стввоать – получать положительные эмоции и гормоны.
Воцарилась тишина. Марфа, хотя и не долго прожила в семье Шалиных, уже знала, что такое  затишье не предвещает ничего хорошего. Коля еще немого посидел молча, потом вскочил и в истерике начал кричать:
-  Да пошли вы все на …уй! На …уй вы вообще мне все нужны! У вас у всех только одно, бл…, на уме! А я вообще тут на …уй не нужен! Вам вообще без меня было бы намного лучше и проще! Так не …уй было рожать! А теперь я за вас всех должен нести ответственность! Почему я все должен решать сам!? почему всю ответственность возлагают на меня?! Почему я должен думать обо всех и решать за всех?! Почему я один должен расплачиваться по всем вашим долгам? Я вообще только и думаю о благе нашей семьи, а мне вообще это не нужно! Мне легче сдохнуть, удавиться на ..уй! А тут такие предъявы!  Кто будет заботиться о семье, если не я!? Этот алкаш (он указал на Трифона)? Или ты, которая горбатишься у себя в больничке и думаешь, что честно прожила свою жизнь? Да нету в этом никакого благородства, только признак глупости! А я хочу, чтобы мы все жили счастливо и богато, чтобы у каждого была своя комната, кабинет или спальня, чтобы была общая столовая, где бы мы могли собраться, как добрая семья, а не собачиться вечно. Чтобы мы могли ездить в путешествия  за границу - я в Париж хочу! Я хочу на теплоходе с цыганами, медведями, икрой и водкой по Волге! А если вам ничего этого не надо, так и я вам не нужен в таком случае. Потому что я всю свою жизнь отдал вам и живу только ради вас, - и, обращаясь к матери, добавил:
- Ради тебя – конкретно. 
Он измождено опустился на стул за своим рабочим столом.
- Никто мне не помогает, я один борюсь за то, чтобы выполнить свой долг, чтобы изменить наше бытие, чтобы вы жили лучше. Как мне надоела эта игра…
- Хорошо, - ответила Фекла, - ежели хочешь свои будущие грехи замолить, помилованным быть и Царствие Божие заслужить, так тому и быть, я тебе препятствовать в том не стану - пускай приезжает. Только где мы его поселим?
- У них в комнате, сами же мы тесниться не будем, да и деньги на него будет давать отец.
- Это почему это? – подал голос Трифон.
 Николай посмотрел на него таким взглядом, что тот счел за лучшее махнуть рукой.
- Да, ну вас…
- В конце концов, - продолжила убеждать саму себя в принятом решении Фекла, - мы не настолько бедны теперь, благодаря Колюшке, чтобы не смочь воспитать трех детей.

              На следующий день, в субботу, Трифон и Марфа поехали в Лихославль. По дороге выяснилось, что именно директор Лихославльского детдома – Стефан Кондартович – нашел в свое время Трифона Архипова и сообщил, ему, что его родная дочь живет в детдоме в Троянове, после чего Трифон и забрал Марфу к себе.  Трифон  очень уважительно относился  к Стефану Кондратовичу и даже присвоил ему самое почетное звание, какое только знал:
- Настоящий мужик!
Он был уверен, что директор им поможет с оформлением опекунства над Никифором Яковлевым, если тот, конечно, не забыл своей подруги и захочет жить в её семье.
- Еще бы не захотел, - задумчиво произнесла Марфа.
Она знала, как детдомовские дети мечтают о семье, любой, пьющей, бьющей, лишь бы своей.  В тяжелых и неприятных воспоминаниях о том времени, что она провела, мотаясь по детским домам, прошла большая часть поездки.

              В любом детском доме начинается настоящий переполох, когда к кому-нибудь из сирот кто-нибудь приезжает с воли, из большой жизни. Тогда воспитанники с завистливым видом обходят  машину, привезшую гостей, и могущую навсегда увезти  одного из них  к другой жизни. Они  самым бесцеремонным образом подсматривают, как проходит свидание гостей с одного из них, который скоро, может, и перестанет быть их товарищем по несчастью. В жестоком эгоизме они страстно желают, чтобы товарищ не понравился гостям, чтобы они его не забрали, чтобы им самим не было так обидно и тяжело оставаться в этом аду.

              Марфа и Никифор встретились как-то неуклюже и нелепо. Они даже не обнялись. Никифор совсем не ожидал увидеть Марфу снова, и её появление было похоже на несбыточный сон. А он был грубым реалистом и не желал поддаваться ни на какие призрачны мечты. Он не верил ни во что, даже не смотря на то, что Марфа его убеждала, что они готовы забрать его хоть сегодня. Никифор понимал, что Трифон Архипов, забравший свою дочь, имел на это полное право, но какое право он имеет на него, кто ему это позволит? Ведь русским чиновникам важнее было сознавать, что у них каждая детская душа на учете, чем передать ребенка в семью. Они полагали, что таким образом они защищают интересы детей, потому что после акта передачи и подавно не намерены были отслеживать судьбу своего бывшего воспитанника. А потому легче было держать их всех вместе, в одном месте под статистическим контролем. Никифор это понимал, он за те годы, что пожил по детским домам, видел немало примеров, когда даже бывшие родители, некогда лишенные прав, но одумавшиеся, не моги забрать обратно своих детей – величайшие позор и несправедливость! Видел он и как директора детских домов требовали взяток от приемных родителей, как они манипулировали ими и издевались, доводя до того, что взрослые, будучи слабее детей-сирот, всю жизнь проживших в унижении, не стерпев подобного обращения, бросали все и уезжали, даже не оглянувшись. Он знал, что в России не создано нормальных условий для усыновления и сокращения личного состава детских домов.

              Однако Никифор ошибся в очередной раз. Стефан Кондратович, оказался не только русским интеллигентом, но и истинно русским человеком, для которого сделать доброе дело было важнее, чем сохранить своё место и благополучие. Он обратился к Никифору:
- Ну, что ты решил, хочешь с ними ехать?
- А разве можно?
- Ну, ты скажи конкретно.
- Хочу.
- Что-то не слышу восторга в голосе?
- Ну, вы же все равно шутите.
- С чего ты взял? Ты как-то говорил, что страна ничего для вас не делает. Ты просто путал понятия Родины и государства – запомни это и больше не допускай подобных ошибок. Родина у тебя есть - это твой народ. И каждая его частица, не взирая ни на какие условности и  препятствия, чинимые государством, обязана служить ей и помогать своим братьям в меру своих сил, а герои – и сверх того. И если мы все это поймем, не будет на свете страны, счастливее и лучше, чем наша Родина. Потому, что народ – это сила, перед которой даже государство ничтожно,  ежели он захочет жить хорошо и правильно, никто не сможет ему в этом помешать. Ну, с Богом! В добрый путь!

              Стефан Кондратович отпустил Никифора Яковлева безо всяких формальностей – детская судьба не может завесить от каких-то бумажек. Трифон Архипов был восхищен им еще больше, крепко жал ему руку, не зная как еще выразить свои чувства. А Никифор Яковлев на всю жизнь запомнил прощальные слова директора, открывшие ему путь к будущему, пока туманному, но обещавшему стать усилиями всего народа светлым и чистым.

              Был уже вечер, когда Трифон, Марфа и Ники приехали в Тверь. Фекла с Колей только что вернулись с послеобеденной прогулки. Тут Марфа и представила им своего друга Ники. Она смущалась как девчонка, первый раз приведшая своего жениха-кавалера к своим родителям и страшащаяся, что он им не понравиться. При этом она была взбудоражена и, нервничая, отворачивала лицо.
- Ну, ладно, проходи, обживайся, - проговорила Фекла.
- Это Николай, мой брат, - представила Колю Марфа.
Никифор протяну ему руку, но Николай заметил:
- Я этого не люблю.
Марфа заметно расстроилась, а Трифон заметил:
- Не обращай внимания, он вообще еще не определился, кто он – баба или мужик.
Так Никифор Яковлев вошел в семью Шалиных.
 
              Жить впятером в двухкомнатной квартире  стало очень тесно. Коля как загнанный волк ходил по ней из угла в угол, не находя ни единого места, где бы можно было чувствовать себя свободно. Все кругом было забито вещами, шкафами, кроватями, бытовой техникой, книгами, столами.

              У Марфы с Ники началась учеба в 9-ом класс, у Коли - в 10-м, но ему было не до учебы. Во-первых, они с матерью решили узаконить присоединение холла к свой квартире, чтобы потом приватизировать её как двухкомнатную. Суд расценил это как самозахват, пришлось приостанавливать производство.  Начали обращаться  адвокатам, те брались за дело, потом отказывались, потом один адвокат посоветовал идти другим путем – обратиться к некоей женщине, Настасье Кузьминичне, которая занималась такими вопросами и у которой были связи в управлении архитектуры и градостроительства городской администрации. Были даны положенные взятки (5000 руб.) и получено разрешение на строительство стены и прорубание двери. На основании этого разрешения на строительство было дано разрешение на ввод объекта в эксплуатацию как жилой комнаты, на основе этого разрешения был составлен технический паспорт БТИ как на двухкомнатную квартиру, на основе этого паспорта был заключен договор на приватизацию, с каковым пошли в Учреждение Юстиции и получили Свидетельство о праве собственности. Все эти процедуры тянулись с весны и были завершены только к Новому, 2003 году, зато квартира стала собственностью Феклы Васильевны Шалиной. Она была безмерно счастлива и гордилась своим ребенком, который был главным инициатором узаконения и приватизации квартиры.

              Коля уже рассчитал, что при тех немалых площадях, которые у них были, двухкомнатную  горбачевку вполне можно было обменять на 3-комнатную сталинку, даже с доплатой в пользу Шалиных («двушка» стоила 17 500, а «трешка»-сталинка – 15 000), но Фекла Васильевна возражала – её не устраивал малый размер кухни, первый этаж и вообще условия. Кроме того, «трешки» на пятерых все равно было мало, и сам Коля это понимал. Четырехкомнатные квартиры, общей площадью 100 кв.м. с комнатами по 19, 18, 12 и 10 кв. м. и кухней 12 квадратов продавали по 23 000 - 25 700 $ в зависимости от района (в центре города – дороже). Шалиным не хватало 5 500 $, т.е. по тогдашнему среднему курсу 173 тысяч рублей.

              Именно это заставило Колю Шалина однажды задать бухгалтеру Агриппине вопрос:
- А как восстанавливать НДС из бюджета?
Когда она рассказала ему всю процедуру, у него возник план, построенный на работе с подставными фирмами и нерезидентами. Трифон должен был через своих знакомых строителей найти 5 рабочих молдавской, таджикской, узбекской национальности, завершивших трудовую деятельность в России и готовящихся к отъезду в свои страны. В качестве прощального подарка им выдавалась немалая по мерам гастарбайтеров сумма в обмен на то, что они зарегистрируют на себя в России фирмы и благополучно уедут в свои кишлаки. Долго искали таких нерезидентов, наши, одели, умыли, причесали, свозили к нотариусам, зарегистрировали одну фирму в Москве, одну в Твери и три в районах области, открыли счета в банках. Главными бухгалтерами назначили кошек Шалиных. Подписи нерусских директоров подделывали, а платежки в банки отвозила Агриппина. Она же вела бухгалтерию за все пять фирм, Коля помогал ей самым активным образом – составлял фиктивные счета-фактуры и товарные накладные.

              Так он воплощал в жизнь свой давнишний принцип, о том, что Россия – страна неограниченных возможностей, в которой даже простую бумагу можно превратить в деньги. И он с вдохновением занимался тем, что предавал налоговой отчетности на бумажных носителях заветную денежную стоимость, не понимая, правда, еще до конца, всей сущности постиндустриального способа производства, при котором вовсе не  бумага, не товар, превращается в деньги, но идеи. Он еще не понимал, что, вступая в борьбу с крайне неэффективной государственной налоговой системой, он тем самым участвует в созидании новой информационной общественно-экономической  формации, функционирующей по общей формуле:
                Идея – Деньги – Деньги/


              Шалин боролся за эту новую экономическую модель, при которой компетентность и профессионализм, инновации и креативность, должны были стать основными средствами производства, боролся против костной, глупой, бесперспективной, но господствующей бюрократической системы, свято верящей только в одно – в неиссякаемость русских недр. Поэтому с точки зрения диалектики на данном этапе исторического развития его действия  не могли расцениваться, как преступные.

              Поначалу Коля решили пропустить фиктивный денежный поток в 3 миллиона рублей. По итогам 4-го квартала тверская фирма уплатила московской 540 тысяч НДС, а от своих контрагентов по области получила его только 324 тысячи. Таким образом, возмещению из бюджета подлежало  216 тысяч рублей. Торговали, кстати, компьютерами и бытовой техникой. Камеральная проверка прошла гладко, и указанная сумма была перечислена на расчетный счет тверской фирмы. Деньги тут же перекинули на еще одного нерезидента-физическое лицо, якобы в виде оплаты по договорам гражданско-правового характера. Он обналичил указанную сумму и тут же передал её Трифону. Через три дня его уже не было на территории РФ.

              Сразу начался рваческий дележ полученных средств. Агриппина сразу хапнула себе 68 тысяч за те страхи и труды, что она претерпела, ведя бухгалтерию сразу пяти фирм-однодневок. Остальное в пропорциях от вложенного в проект капитала получили отец с сыном, и оказалось, что доля Трифона была меньше всех - всего 59 000.

              Затем встал вопрос о покупке 4-х-комнатной квартиры. Прежде на неё не хватало 173 тысяч, теперь у Шалиных было 89 000, но не хватало 84 тысяч. Поэтому Коля Шалин принял решение продолжать операцию  - в 1-ом квартале  2003 года должно было пройти восстановление НДС по трем районным фирмам. По каждой фирме восстановлению подлежало по 45 тысяч рулей. В двух камеральные проверки прошли легко и просто, а в третьей налоговики запросили банк об операциях по расчетному счету, которых и в помине не было. Вызвали руководство фирмы, которое не откликнулось, запросили по юридическому адресу, но там фирмы тоже не оказалось. Обратились к контрагенту – в Тверь, тот же результат. Дело предали в ОБЭП. Восстановление  45 тысяч по двум другим фирмам  происходило уже в условиях начавшегося дознания. Счета тверской фирмы уже были  заблокированы. Но до районных фирм еще добраться не успели. 90 тысяч были обналичены через нерезидентуру. Общая сумма наворованных средств составляла 316 тысяч рублей. Всех в семье Шалиных бил мандраж, хотя формально ни один из них с указанными фирмами не был связан. Однако, если начнут разбираться по серьезному, узнавать, кто приносил платежки в банк, кто приходил к нотариусу, кто действовал по доверенности, кто получал корреспонденцию, кто снимал офисы, начнут составлять фотороботы, делать запросы в ближнее зарубежье,  то все могло и вскрыться.

              Хотя Коля Шалин и был самым младшим из участников преступного сообщества, но он боялся больше всех. А отец над ним глумился и угрожал:
- Ты наперед знай – я молчать не стану и тебя выгораживать не буду, я всем прямо скажу, что  это ты – организатор и вдохновитель, ты нас всех на это подвиг, ты  больше всех вложил в это дело и получил больше всех.
Трифона  раздражало именно то, как произошел дележ вырученных от операции средств – 100 000 получила Агриппина. Трифону досталось наименьшая доля - всего 86 000. Вот он и злобился. Он мечтал о новой машине, а позволить её себе не мог. 
- Это же преступление, воровство! – стращал отец сына. – Кто только тебя так воспитал, что ты таким преступником вырос?
Дома еще со времен, когда Марфу обвиняли в побоях, лежал Уголовный кодекс. Он трактовал действия Шалиных по ст. 159 ч.4 (мошенничество - до 10 лет) или по ст. 1741 ч.4 (отмывание, добытых преступным путем, денежных средств – от 10 до 15 лет). Трифон специально часто поминал эти статьи и еще прибавлял:
- Ну, ничего, вот отправишься на зону для малолеток, знаешь, что там с тобой сделают? Там каждый день тебя будут в задницу трахать.
Трифон радовался от этой мысли, будто она уже реализовалась, а Коля весь сникал, терялся и, казалось, вот-вот готов заплакать. Ему уже и не в радость были полученные в результате мошенничества 130 000 рублей.

              Однажды он потерянно бродил по квартире, не зная, в какой угол спрятаться и забыться. Он был дома один, если, конечно, не брать в расчет Никифора, скромно сидевшего за его компьютером, но Коля не обращал на него никакого внимания. Зато Никифор увидел, как Коля подавлен и обеспокоен.
-  Да, ты не бери в голову, что отец тебе говорит. В конце концов, может, все и обойдется.
Коля остановился возле Ники как вкопанный и посмотрел на него, будто первый раз увидел.
- Ты полагаешь, это нормально, когда отец желает, чтобы его сына в задницу трахали? – одни в армию отправляют, а эта сука в тюрьму меня хочет упрятать, сам хочет всем заправлять.
- Да-а-а, - протянул Ники, - когда тебя насилуют это неприятно. 
- А тебя, что насиловали?
- Да, было один раз.
- В детдоме?
- Ну, а где еще могут? В тюрьме и ментовке я не сидел.
Воцарилась пауза. Они молча смотрели друг на друга. Ники видел пред собой запуганного, потерявшегося, но умного и сильного мальчишку. А Коля думал, какой же все-таки Ники красивый мальчик, благообразный, воспитанный и интересный.
- Знаешь, - начал снова Никифор, - я ведь тебя еще не поблагодарил.
- За что?
- Марфа мне все рассказала – это благодаря тебе я здесь, ты дал свое согласие, чтобы я стал жить у вас, потому что ты здесь настоящий хозяин. 
Коля болезненно улыбнулся.
- Я хотел бы с тобой подружиться, если это возможно и ты не против.
- Да, нет, не против, - немного смутился Коля и пожал плечами.
Снова помолчали.
- Скажи, а ты драчишь? – спросил Ники о самом наболевшем.
Колю всего  передернуло.
- А что это такое?
- Ты не знаешь!? 
- Нет.
- Честно?! – неподдельно изумился Ники.
- Да.
- Ну, это… теребить свой член, - объяснил Ники и показал рукой.
- Какая гадость? И ты этим занимаешься?
Ники немного поколебался, потом ответил:
- Ну, да иногда.
- И как давно ты…
- С 12 лет, кажется. Некоторые, я знаю, чуть ли не с 7 начинают.
- А как часто?
- Ну, раньше раз в день получалось.
- Какая мерзость! Я в тебе разочаровался - я думал, что ты лучше.
- Ну, знаешь, это тоже самое, что думать, что твои любимые кинозвезды не ходят в туалет. Заниматься мастурбацией - это естественно в нашем возрасте. Ты что действительно никогда этим не занимался?
- Нет, никогда, слава богу.
- У тебя, что никогда не бывает сексуального желания?
- Это тебя в твоем детдоме такому научили?
- Почему? Это всеобще распространенно явление. Даже твои отец с матерью не стесняются об этом говорить. Потому что все это естественно. Парни в нашем возрасте не могут найти себе достойных партнерш, а потому вынуждены мастурбировать, чтобы снять сексуальное напряжение. Это вообще очень хорошо снимает стресс.
- Да? – с надменностью спросил Коля. – И что ты испытываешь, когда это делаешь?
- Ну, в самый момент эякуляции, я, конечно, испытываю оргазм.
- Какие слова ты знаешь! Удивительно! Ну, а вообще вот, когда это заканчивается ты не испытываешь ну… отвращения, презрения к себе? - вопрос звучал уже менее ехидно, но более серьезно. 
- Да, нет… Ну, что там говорить – это приятно, приятно… А то, о чем ты говоришь – это признак импотенции, неумения получать удовлетворение. А у тебя просто неправильные представления – это совершенно обыденное дело в нашем  возрасте.
- И тебе совсем не стыдно?
- Нет, нисколько.
- Ну, ладно,  давай проверим. Встань.
Никифор встал.
- Раздевайся, - приказным тоном произнес Коля, всем своим видом показывая, что не потерпит неподчинения.
Никифор заколебался.
- Давай, давай, проведем один эксперимент.
Никифор стал раздеваться. Он стоял пред Колей обнаженный по пояс, худой, бледный с почти прозрачной кожей, под которой отчетливо прорисовывались голубые линии вен. Вся спина его была усеяна юношескими прыщами типа acne. Но это нисколько не смутило Колю. Он восхищенно глядел на юное тело и думал, что оно притягивает его больше, чем груди Марфы, которые она дает ему тискать.
- Штаны и трусы тоже, - твердо повелел Коля.
- Зачем?
- Так надо.

Никифор понимал, что он полностью во власти Коли,  что он должен исполнять любое повеление, любую блажь хозяина этого дома. Он снял трусы. Пенис быстро стал набухать и подниматься. Коля все продолжал любоваться мальчишеским телом. Потом, набравшись решимости, он начал лихорадочно раздеваться. Вскоре он стоял пред Ники тоже совершенно голый. Коля вплотную приблизился  к нему. Их пенисы скрестились, как две обнаженные шпаги.
- Я не голубой, - прошептал Ники.
- А это не имеет значения. Ведь секс естественен, если к нему нельзя прикладывать понятий добра и зла, то ни одну из его форм нельзя назвать дурной. Если ты считаешь мастурбацию – занятие сексом с самим собой – нормальной, то почему ты считаешь гомосексуализм – занятие сексом с другим – не нормальным? Надо придерживаться одних общих  правил безо всяких исключений. Будь честным до конца - так ты хотя бы сможешь сохранить мое уважение.
Коля почти набросился на Ники, повалил его на постель и стал его гладить, тискать, ласкать, трогать за половы органы, целовать в губы, шею и грудь. Потом вдруг остановился:
-  Впрочем, если тебе все это неприятно, то ты всегда можешь отказаться. Я не насилую твою волю.
- Я не отказываюсь, - ответил Ники.
- Ну, тогда сделай мне минет, а потом я тебе – хочу ощутить, что это такое.
Коля, раздвинув ноги, откинулся на кровати, а Ники спустившись на пол, поймал ртом его дергающийся от возбуждения пенис. 

VIII

              В мае 2003 г. Шалиным пришла награда за все труды, волнения, страхи, за  9 месяцев жизни в самых стесненных, нечеловеческих условиях, за ту борьбу, которую они вели. Они переехали в новую 4-х-команатную квартиру. Правда, прежде пришлось немало повоевать из-за оформления права собственности. Разница между стоимостью 2-х-комнатной горбачевки и 4-х-комнатной сталинки составляла 217 000 рублей. Шалиным не хватало около 70 000 рублей. Трифон готов был дать эти деньги из своей доли, но требовал, чтобы его оформили как собственника квартиры. Но доля в 8,5 % была слишком смешной, чтобы из-за неё создавать себе проблемы на будущее. Коля был категорически против того, чтобы  отец получал хоть какие-то права собственности.  Поэтому денег в долг дала Агриппина под 14 % годовых. Она уже стала почти своим человеком в семье Шалиных, особенно после совместного предприятия по отъёму денег у воровского государства. Она всячески утешала Колю, когда тот дрожал как осиновый лист на осеннем ветру по поводу расследования их преступной деятельности. Когда они оставались в офисе одни, Агриппина увещевала его:
- Ну, послушай, ты же сам прекрасно понимал, на что ты шел, что это не малолетство какое-то, по глупости там или за компанию – залезть в чужую квартиру или угнать чужой автомобиль. Ты прекрасно понимал, что это серьезное, крупное дело, что ты шныряешь  не по карманам простых людей, а воруешь у системы. Понимал, и не надо отнекиваться! Не оскорбляй самого себя! Поэтому ты все продумал заранее, заставил отца найти этих туркменов, так что теперь никаких концов не найдешь. Ты же умница! Ты же все заранее продумал так, что до нас никто не сможет добраться. Прямых улик нету, денег нету, хозяева фирм – в каких-то кишлаках, очники нам устраивать не будут – это никому не нужно. Так, что брось дрожать, не позорься. А отец твой, конечно, мерзавец, каких еще поискать! Уж поверь мне, я его уже столько лет знаю. И что только твоя мать в нем нашла. Я бы никогда от такого детей не стала рожать.
Она посмотрела в глаза Коле.
- А от тебя бы стала!
- Ну, ты же намного старше меня.
- Ну, и что? Сейчас вообще такая мода пошла, чтобы мужчина был моложе своей женщины.
Коля ничего не ответил и опустил голову.

- А какие женщины тебе нравятся? – спросила Гриппа.
- Никакие… Хотя, в принципе, нравятся сильные и независимые от мужчин. Чем больше таких будет, тем меньше они будут страдать.
- Но тогда любви не будет.
- А, по-твоему, любовь это когда одни – слабые, а другие как хотят, так и пользуются этой слабостью – хотят на руках носят, хотят по морде бьют? Тогда на хрен нужна такая любовь, да и не любовь вовсе, а отношение полов. Я хочу, чтобы их не было - этих отношений, чтобы люди относились друг к другу, не как к объекту своей похоти. А вообще к чему ты это?
- Ну, знаешь, мы тут с твоей мамой разговаривали, её несколько беспокоит, что у тебя нету друзей, нету девушки, как у всех прочих…

Коля поднял на Агриппину скорбный, усталый взгляд.
- Да, на фига они мне! – у меня и так столько проблем…
- Твоя матушка думает, что ты, ну… типа отстаешь в развитии. Ты только на неё не обижайся. Я ей сказала, что она не права, что ты развитый, зрелый мальчик, только озабоченный иными, нежели сексуальные, проблемами. А девственность можно потерять и 18, и в 20 лет - зачем обязательно в 16?
- Я хотел бы её вообще не терять, никогда. Понимаешь? 
- Ты так говоришь, будто уже её потерял?
- Да.
- Да ты что!? – Гриппа прямо на месте подскочила. – А почему твоя мама об этом даже не догадывается?
- Мне стыдно, очень стыдно.
- А кто она, кто?
- Моя сестра.
- Сестра?!
- Да.
- Ну- у-у… - Гриппа не знала что сказать.
- А еще у меня было с её кавалером.
- С мальчиком?!
- Да... Спрашивается, зачем мне девчонка на стороне, когда дома можно сношать, кого хочешь? Только вот в чем беда -  я этого не хочу. Я разумом это отвергаю, я душой этого не хочу, я сознанием понимаю, что это грех, но не могу удержаться. Вот в чем беда. И когда меня убеждают, что секс – это нормально, я-то считаю по-другому и во мне все переворачивается.  И я не знаю, что делать…
- Может тебе попробовать с кем-то не из своей семьи, чтобы это не было так извращенно…
- Я уже ни с кем не хочу. А вот скажи: может быть дружба без секса? Могут люди быть просто друзьями. Ответь, такое возможно?
- Ты имеешь в виду мужчину и женщину.
- Вот и ты туда же. Когда говорят – мужчина и женщина – уже разумеют половое различие и их отношения. А я говорю - просто люди могут дружить без секса?
- Могут, конечно, могут, не взирая на пол, возраст, даже социальное положение.
- Ну, слава богу, есть ещё какая-то человеческая надежда. А то ведь и жить не хочется. Ты меня понимаешь?
- Да, понимаю.  Ежели девство потерял, то уже и не вернешь никогда, - с болезненной печалью закончила Агриппина.
- А скажи, можно было бы прожить без всего этого?
- Можно, почему нет. Только не нужно было бы иметь отца, который так бы возбуждал твою мать одним своим присутствием. Семья должна предохранять своих детей от секса.   

              Они встали и собрались уходить из офиса. Уже перед дверью Агриппина произнесла:
- Знаешь, Коля, я, кажется, тебя люблю.
Они бросились друг другу в объятия и слились в страстном поцелуе так, что, когда отпустили друг друга, не могли надышаться.

              Как и предсказывала Агриппина, расследование деятельности фирм-однодневок ни к чему не привело, оно заглохло само собой, упершись в тупое нежелание сотрудников ОБЭПа ломать себе головы над раскручиванием чужих схем и выискиванием тех, кто стоял за этими фирмами.

              С переездом на новую квартиру прошли все прежние страхи, забыты были все прежние обиды, жизнь как будто началась заново. В этом году у Феклы поднялась основанная зарплата в больнице. Оконная фирма приносила стабильные дивиденды, спрос на её услуги рос, росла и прибыль, и зарплаты, в том числе директора, главного бухгалтера и её помощника.  Люди стали тратить на себя значительно больше, не экономя и живя в свое маленькое удовольствие. 

              С Трифона брали плату за проживание в чужой квартире. Напрасно он настаивал на том, что проданная «двушка» - его рук дело, что без него она бы так и осталась однокомнатной горбачевкой. Но его никто не слушал и чтобы совсем не остаться без жилья, мужику пришлось согласиться вносить в семейный бюджет вместо прежних 5000 – 6500 рублей, т.е. 2/3 своего заработка.
              Правда, он все таки сумел купить новую машину – не «Волгу», о которой мечтал, но ВАЗ-21074, 2001 года выпуска за 3000 $, истратив на это всё, что заработал на восстановлении НДС из бюджета и почти все свои сбережения. Но зато новой машинке он радовался как ребенок новой игрушке.

              Квартира, которую приобрели, была сталинкой, располагалась на 4-ом этаже 4-х-этажного дома, имела два балкона (не лоджии) и телефонную точку. Общая площадь её составляла 87 кв.м., жилая - 62, кухня  - 7 кв.м; потолки были высокие, санузел –совмещенный. Коля распорядился имевшимися помещениями следующим образом: 11 квадратов были отданы Трифону, и комната получила название «людской»; 13 были отданы под детскую, для совместного проживания Марфы и Никифора, 18 квадратов – под опочивальню Феклы и Коли с кабинетом и библиотекой, а на 19 квадратах – разместилась трапезная, она же общая гостиная.

              В первый же день, когда только отпустили грузчиков, и каждый начал распаковывать свои вещи в своих покоях, Коля зашел к Марфе и Никифору.
- Ну, как вам нравиться мой подарок? – спросил он. – По-моему идеальные условия. Только, смотрите, раньше срока не сделайте меня дядей.
Марфа и Ники смутились. Коля,  стоя между ними, протянул им свои руки.
- Что же, целуйте!
Марфа первая страстно поцеловала руку брата, Никифор робко и почтительно последовал её примеру.

              Все последние 9 месяцев Марфа наслаждалась обществом Никифора, дома, в школе, на улице. Она относилась к нему очень аккуратно, ласково, нежно, с каким-то даже  благоговением. Их отношения не шли дальше  самых невинных и робких поцелуев украдкой. Она берегла Никифора как драгоценный священный сосуд,  который наполняла своей любовью. Она была несказанно благодарна Коле за то, что он принял Ники в их семью. Ники был подобен плоду их собственной любви. Но благодарила она брата уже не сексом, а полной преданностью и растворением в его воле. А Коли этого было достаточно, он и не требовал от сестры ничего другого. Теперь он с легким сердцем вручил её Никифору.

              В первую же ночь в новой квартире, Ники попытался тихонько перебраться на кровать к Марфе. Он ждал  этого уже очень давно, но стеснялся признаться, боясь обидеть или оттолкнуть любимого человека, боясь, если это откроется, потерять расположение хозяина дома, от которого зависело его здешнее теперешнее благополучие. Но сегодня он, как будто, получил благословение Коли и обрел смелость. Однако Марфа отстранила его рукой и прошептала:
- Не надо, Ники…
Ники не заставил её повторять дважды. Ему и так тяжело дался этот шаг, чтобы у него оставались силы настаивать.
- Извини, - только и ответил он и покорно юркнул обратно в свою постель.
- Ты только не обижайся, - прошептала в темноте Марфа.
- Я не обижаюсь, - отчеканил Ники, - ты в праве и не хотеть этого. А я просто тебя люблю.
- Я тоже тебя люблю, но… не знаю….
- Ладно, забудем. 

Ники действительно страстно желал, чтобы ночь покрыла забвением все, что произошло и чего не произошло, и чтобы назавтра никто уже и не вспоминал об этом. Но возбуждение никак не давало ему заснуть. Он встал и пошел в туалет. Сначала он помочился, стряхнул капли мочи с полового члена и в этот момент остро ощутил сексуальное желание. Он начал бешено мастурбировать. Поначалу пенис оставался маленьким и мягким, Ники остановился и тяжело выдохнул. Пенис в его руке приобрел твердость и размер. Ники снова принялся за дело. На этот раз оно завершилось  довольно скорой эякуляцией. Годы опыта научили Ники не позволять семенной жидкости брызгать во все стороны, а только в унитаз. Вытерев обмякший пенис  туалетной бумагой, Ники бросил её так же в унитаз и спустил воду. Все признаки преступления были смыты. После этого, он немного успокоенный вернулся в свою постель и быстро уснул. 

              А Коля в ту  ночь не мог заснуть. Вся квартира была погружена в сонную  тишину. Он слышал, как кто-то ходил в туалет и оставался там весьма долго. Но никакого желания пойти посмотреть, не было. Рядом, на другой постели, посапывала мать. А он лежал и думал о том, хотел бы он, чтобы сейчас рядом с ним лежала одна из его женщин – Марфа или Агриппина, а может быть Ники? Ответ был отрицательный. Зачем это нужно – ни повернуться, как следует, ни раскинуться. Что дает этот совместный сон? Чувство теплоты и тактильной близости? Коля хмыкнул, и получше укутался одеялом. Теплоты, конечно, хотелось, но какой ценой? Он задал себе еще один  вопрос – есть ли у него в данный момент эрекция? Обратившись к своим чувствам, он понял, что нет. Нет, ему все это было не нужно. Ему хотелось лишь удобства и спокойствия. Лежать вместе в постели, чтобы заниматься сексом, – это еще, куда не шло, но лежать вместе, чтобы не заниматься им, а просто спать – это уже скотство.

              В ближайший выходной у Шалиных было новоселье. Присутствовали и Евгения Семеновна, и Агриппина Потапова – впервые в доме Феклы Васильевны. Вообще это было первое общее семейное собрание не ради выяснения отношений, а ради празднования. Сидели вкруг, слева направо – Коля, Ники, Марфа, Трифон, Фекла, Евгения Семеновна, Агриппина, которая оказывалась по левую руку Коли. Все восхваляли главу семьи, восхищались его находчивостью, его финансовыми талантами, а главное – упорством в достижении поставленных целей. Все полагали, что нету ничего, что было бы отныне не под силу его разуму.
- А чего это мы в сухую-то сидим? – подал голос Трифон и поставил на стол припрятанную бутылку красного вина.
- Убери, - мрачно произнес Коля.
- Почему?
- У нас сухой закон – ты это прекрасно знаешь. И вообще, если не хочешь впредь, чтобы тебе указывали на твое место в этом доме, изволь исполнять установленные правила. И убери это к черту!
Николай повелительно манул рукой.
- Ну, надо!... – с раздражением процедил Трифон, убирая бутылку. – Я просто поражаюсь, такой праздник испортить!
- Ну, в самом деле, - вмешалась Фекла, - сегодня ведь понемножку-то можно…
- Нет, нельзя! – твердо заявил Коля. – И вообще, что мы празднуем – 5 человек в 4-х комнатах, ну, это же коммуналка! Нормальным, достойным жильем может считаться только то, в котором количество жилых помещений на одно больше, чем число проживающих душ. В нашем случае – это вообще 6 комнат.
- Таких квартир не бывает, - заметила Фекла.
- Значит, нужно приобретать особняк.
- Да, будет тебе мечтать, вечно ты чем-то недоволен,  – из огня да в полымя. Столько намучились с этим переездом, я еще одного не переживу. Лучше спой ты нам.
Коля действительно хорошо пел, у него был красивый, сильный баритон. Он пел не профессионально, но зато с душой, пытаясь голосом передать те чувства, которые составляли существо песни. Все начали его просить, Трифон взял гитару и начал бренчать, готовый аккомпанировать. Коля немного поломался, но потом, встал и затянул свою любимую:
По диким степям Забайкалья,
Где золото моют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Влачился с сумой на плечах.
Бежал из тюрьмы поздней ночью,
В тюрьме он за правду страдал,
Идти дальше нет уже мочи,
Пред ним расстилался Байкал!
Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбацкую лодку берет
И грустную песню заводит,
О Родине что-то поет.
Бродяга Байкал переехал,
Навстречу родимая мать –
«Ах, здравствуй, ах, здравствуй, родная!
Здоров ли отец и мой брат?»
«Отец твой давно уж в могиле
Землей призасыпан лежит,
А брат твой давно уж в Сибири,
Давно кандалами гремит».
Все аплодировали, Коля картинно кланялся.
- Умница! он у вас, просто умница! - проговорила Агриппина, обращаясь к Евгении Семеновне и Фекле Васильевне.
- Вот только жаль, девушки у Коли нету, - сокрушенно произнесла Фекла.
Пока она это говорила, Коля, возбужденный песней, сел и, запустив руку в промежность Никифора, стал щупать его половые органы.
- А тебе, что внуков захотелось? – не прерывая своего занятии под столом, оборвал мать Коля.
- Ну, зачем, просто дружить…
- Значит не нашел еще ту единственную, которая составит его счастье, - подмигнула внуку бабушка.
А Коля, пользуясь поводом тоже улыбнуться, посмотрел на Никифора. Тот сидел в замершем состоянии, ни жив, ни мертв. Коля был готов расхохотаться в голос. Он много раз видел в фильмах с эротическим подтекстом подобные сцены, но не знал, что занятие рукоблудием под общим столом настолько захватывает, именно своей рискованностью, балансированием на грани приличий, тем стесненным, безвыходным положением, в котором оказывается жертва, боящаяся, что сейчас все откроется, хотя она в этом вовсе и не виновата. От этого развлечения Колю отвлекла Агриппина. Она вдруг заявила:
- Да, ерунда это все, Евгения Семеновна,  мы же, женщины, лучше кого бы то ни было это знаем, – ждем, ждем прекрасного прынца на белом коне, а появляется какой-нибудь козел, и всё – мечта кончилась, а жизнь загублена.
- Коля у нас не такой, - строго заметила Евгения Семеновна.
- Вот и я про тоже, - парировала Гриппа, - найдется какая-нибудь стерва, умная и красивая, обдерет его, честного и благородного, как липку и бросит. Его любить надо и оберегать от таких вот девок, а не класть на первую встречную.
Агриппина при всех, нисколько не стесняясь, повернулась к Коле и поцеловала его в губы. Он обнял её за шею и, шокируя всю семью, продолжил с ней целоваться.
              Больше разговоров в тот день на тему полового развития не было.

              Положение Никифора Яковлева в семье Шалиных было самым особенным. Он был не родной ребенок, но зато все без исключения считали своим долгом сделать его жизнь такой, чтобы он чувствовал себя совершенно родным и своим. Трифон давал деньги на его содержание из своей зарплаты, Фекла уделяла ему внимания больше, чем кому бы то ни было за исключением, конечно, Коли. Более того, официально именно она получила опеку над несовершеннолетним Яковлевым и даже прописала его в своей квартире.  Марфа его просто любила, лелеяла, окружала заботой и вниманием. Наконец, Коля, предоставил ему столько привилегий, сколько не было ни у кого. Правда, Коля решительно заставил его, как прежде сестру, бросить курить. Вся семья уже была обеспечена мобильниками – Трифон купил их себе и дочери. Никифору же мобильник купили по личному желанию Коли из средств его и матери. Ники преимущественно пользовался компьютером, свободно мог рыться в бумагах Коли. Подчас его слово было решающим, какую программу по телевизору смотреть.

              Все это было своеобразной компенсацией за ту противоестественную дружбу, которую он должен был дарить хозяину дома. Коля, мучимый совестью,  часто спрашивал Ники, нравиться ли ему такая жизнь, а Никифор, зная, какого ответа ждет Коля, отвечал, что нравиться. Что в действительности было у него на душе, даже он сам не смог бы определить. Он был благодарен Шалиным за ту любовь и теплоту, которую они ему дарили, в том числе и Коля. Оба получали от этого удовольствие. Но когда всё заканчивалось, приходило время затирать, застирывать остаточные признаки половых актов, убирать с пола выплюнутые сгустки спермы, тогда к Коле приходило осознание мерзости всего, что он делает с собой и своим приемным братом, а именно так он называл Ники.
 – Какая это гадость! – говорил он морщась. - Если секс это такое нормальное и хорошее занятие, почему люди скрывают его, почему стесняются драчить при всех, е…ся на улицах и площадях? Да, все потому, что в них еще живо хоть какое-то, хоть маломальское, чувство стыда и совести, человеческого достоинства, в конце концов. И, очевидно, что эти чувства столь же естественны, как и сексуальные потребности, о которых ты говорил. Потому, что мы не скоты же,  в конце-то концов…
- А зачем ты тогда это сейчас делал?
- А ты мне скажи, только  честно – тебе не понравилось? Только честно?
- Понравилось…
- Вот для этого и было сделано, чтобы доказать, что все мы подлые, недостойные ублюдки. Стоит только …уём поманить - и нет человека. А есть скотина, жадная до удовольствий. Жизнь такая поганая! За что нам все эти слабости? Или с другой стороны, за что нам сознание греха? Как хорошо быть амебой – никакого сознания, никаких чувств, никакого долга, никакого стыда. Как мерзко жить!

              Однажды, когда они совсем того не ожидали, их застала Марфа. Они стояли на полу, Коля неумело ковырялся своим половым членом в анусе Ники, одной рукой держал его за плечо, а другой теребил его пенис. Ники же держался за косяк двери. В этот момент дверь открылась и вошла Марфа. Она закричала так, будто увидела труп. Кровь к лицу её и оно всё по обыкновению стало густо красным.  Коля отпустил Ники, тот смущенно бросился одеваться. А Коля немного растерянный и голый, с дергающимся обмыленным половым членом  продолжал стоять перед сестрой. От пениса несло гнилостным запахом прямой кишки.
 
- Что это значит?! – воскликнула Марфа.
У неё был такой вид, что она готова была сейчас броситься на брата и растерзать его. Коля немного одумался и тоже стал искать свою одежду, отвечая по ходу дела на вопрос сестры:
- Ну, что? Как ты сама видела, мы сношаемся.
- Как?!
- Иногда в зад, иногда в рот. Мне ведь, что до твоих грудей дотронуться, что до его пениса – все одно. И не смотри на меня так - то что ты убила трех человек, вовсе не значит, что я тебя боюсь, потому что я смерти не боюсь.
- Как ты можешь, он же…
- Что!? – резко оборвал сестру Коля, которому  одежда придала уверенности. – Ты, моя сестра,  сама меня совратила, первая!
- Подождите, о чем вы говорите?! – вмешался Никифор.
- А о том,  - ответил Николай, - что когда-то я был невинным, застенчивым мальчиком, ничего не знал, не думал о сексе, и бежал от него, как от огня. И мог бы до сих пор и еще дальше сохранять чистоту и непорочность, о чем всегда мечтал, но тут появилась она, – он резко указал перстом на сестру, - и сделала мне минет самым развратным способом.
- У вас с ним было?! – обескуражено глядя на Марфу, спросил Ники.
- Было, было, - подтвердил Коля, - и то, что ты здесь появился – это её губ дело, она меня на это совратила. Она захотела невероятного – чтобы ты здесь жил, рядом с ней – ну, и добилась своего тоже невероятным способом. Только не подумала об одном, что ты можешь и мне понравиться. А теперь, видишь ли, записалась в благочестивые монашки и предъявляет мне претензии, почему я такой стал. Чья бы корова мычала! Это ты сделала меня таким! Так что не обессудь и пожинай плоды своих трудов. Да и, кроме того, я твоего не отнимаю, сестренка, мне ведь даже не пришлось его соблазнять, он сам был готов к этому. Если хотите, е…тесь на здоровье, как в том анекдоте, только мне жизнь не портите... Правда, она и так уже испорчена… - сокрушенно закончил Николай и ушел из детской в свою опочивальню.

Марфа осталась наедине с Никифором.
- Как ты мог?! – снова вопросила она.
- Ты сама мне отказала, помнишь? - опустив взор, тихо ответил Ники.
- У меня даже в мыслях этого не было…
- Зато у меня было, к сожалению…
- Я думала, что у нас с тобой чистая любовь…
- А с братом у тебя, как видно, был только голый секс, - удрученно произнес Ники и ушел вслед за Колей.
- Ты ничего не понимаешь – бросила ему вслед Марфа, но он её уже не слышал.
 
              У Коли началась учеба в 11-ом классе, у Марфы и Ники – в 10-м.  Несмотря на то, что они учились в разных параллелях, их троица была почти неразлучны. Они  эпатировали всех в школе своими отношениями. То, что Яковлев с Захаровой целовались вполне открыто и считались парой, всем казалось нормальным, но когда брат с сестрой целовались нежнее, чем кавалер с барышней, это вызывало культурный шок, особенно у учителей советской закалки. Детям же не менее странным казалась та явная власть, которую Шалин имел над своей сводной сестрой и приемным братом и то почтение, с которым они к нему относились. Они существовали в своем замкнутом мирке, никого в него не пуская, да никто и не стремился в него войти. Девчонки продолжали, правда, обращать внимание на Колю Шалина, но он совершенно перестал с ними заигрывать. Он вообще часто прогуливал школу. Зато Никифор Яковлев числился в хорошистах, учился без «3»-ек, и был любим учителями. У Марфы были и «тройки» и «четверки», она была средней ученицей. Что касается Коли, то о нем учителя говорили, что он страшно ленится, а мог бы быть отличником.

              Наступил 2004 год. Деятельность правительства Касьянова по развитию сырьевой экономики и приток нефтедолларов в страну привели к мощнейшему всплеску деловой активности, буму потребления, росту доходов населения и предприятий. В 2 ; раза выросла прибыль оконной  фирмы Шалиных и зарплаты в ней. Трифон получал теперь как генеральный директор по 26 000 в месяц, Агриппина как главный бухгалтер – 23 000, Николай как помощник главбуха – 2500. С ростом ликвидности в экономике,  благосостояния граждан и платежеспособного спроса росли и потребительские цены, и стоимость жизни вообще – то, чего сильнее всего боялся Кудрин и почему он категорически отказывался тратить накопленные государством резервы внутри страны, на её модернизацию. Вливание таких огромных средств, какими обладало государство, в экономику, могло вызвать, по мнению министра финансов, неконтролируемый рост инфляции, а таких проблем ему было не надо. Наличие свободных денежных средств заставляло тех, кто их имел, предлагать их в виде кредитов и займов.  В том году впервые в широком обиходе появилось понятие «ипотека». На самом деле это был банковский кредит, обеспеченный ипотекой (залогом) недвижимости. Пропагандировалось, что «ипотека» - это способ обеспечения каждого желающего квартирой или вообще жилплощадью. Однако условия данного вида кредитования были настолько варварские, что мало, кто мог его себе позволить. Банки распихивали образующееся у них на балансах свободные денежные средства под безумные проценты, которых ни в одной развивающейся стране мира не было. Проценты эти были намного более высоки, чем ставка рефинансирования Центрального Банка и фактически русские банки занимались спекуляцией – привлекали под низкие процентные ставки у ЦБ, или у зарубежных банков, или у корпоративных вкладчиков средства, а потом под более высокие проценты раздавали их состоятельным людям, получая по меньшей мере процентов 5, а то и больше своей  маржи. Фекла Шалина, например,  как медработник, имевшая на семью, даже с учетом дохода несовершеннолетнего сына, чуть более 7000 рублей, совершенно выпадала из категории тех, кому ипотека могла быть доступна по определению. 

              Зато Трифон впервые за многие годы ощутил себя мужиком в семье – его зарплата была выше, чем у кого бы то ни было из Шалиных. У него были скоплены немалые деньги, только в собственности была одна машина. Глядя на все, что происходит вокруг него, в стране, в городе, Коля не находил себе места. Все его прежние труды, вся борьба, которую он вел ради блага своей семьи, оказывалась теперь напрасной и съедалась ростом стоимости самой жизни. Достижения в 130 тысяч уже не казались чем-то необыкновенным. Для того, чтобы жить достойно нужны были еще деньги. Коля мечтал об особняке, кроме того, им овладела мысль о либерализации рынка газа, планируемого правительством. Речь шла о том, что правительство должно было получить полный контроль над газовым гигантом-монополистом  ОАО «Газпром» путем различных обменов и выкупов акций, после чего можно было перейти от административно-тарифного к свободному ценообразованию на газ.  «Газпром» от этих манипуляций должен был выиграть, его капитализация повыситься, а, следовательно, стоимость его акций, торгуемых на бирже, так же должна была вырасти. Но денег для вложения в эти акции не было.
 
              В марте Коля простудился и заболел. Вся семья стала его обхаживать, будто он уже собрался помирать. А он лишь использовал свою болезнь, чтобы не ходить в надоевшую школу – он уже давно перерос её уровень. Кроме того, он использовал свою болезнь, чтобы беззастенчиво помыкать всеми домочадцами – принеси воды из холодильника, подай носки с батареи.  Он и раньше это делал, но теперь, когда ему начинали возражать, он устраивал хриплые истерики. Один же он оставаться вообще не мог. С ним обязательно кто-то должен был сидеть. И, как правило, это были либо Фекла, либо Марфа. Такова уж женская доля – ходить за больными мужчинами. Когда Фекле обязательно надо было на работу – по случаю проверки или на совещание – Марфа уходила с уроков и сидела с Колей. Он, конечно, не был тяжело больным, лежачим, и даже не пытался играть такового. Он просто капризничал. Марфа его успокаивала, делала ему массаж, который умела делать очень хорошо, а Коля получал почти эротическое удовольствие от этого, несмотря на то, что массаж производился на лице. Немало времени во время своей болезни Коля посвятил формулирования нового проекта. Марфа его во всем поддерживала, и это придало ему сил, выздоровев, приняться за его реализацию.

              Речь шла о переезде в новый особняк. Таковой уже был подыскан и стоил 80 000 $, квартира Шалиных стоила теперь 44 500$. Недостачу решено было покрыть за счет кредита Сбербанка. Условия кредитования были следующие: не более 70% оценочной стоимости жилья,  на 15 лет, под 18 % годовых, обязательно поручительство, ну, и доходы семьи, конечно, должны были покрывать расходы на личное потребление и оплату кредита. Коля все рассчитал: если завысить сумму кредита, требуемую для покрытия недостачи, то можно было получить лишних 10 000$. Тогда кредит будет составлять не 35 500 $, а 45 500, т.е. 50% от заявленной стоимости жилья – вполне подходящее условие. Кредит оформлялся на Феклу, которая реально могла показать, что уже имеет в наличии 4-х-комнатную квартиру, т.е. те самые 50 % предполагаемой стоимости – это было реально. Аннуитетные платежи по кредиту должны были составлять почти 27 тысяч руб./мес.  Таким образом,  доход семьи должен был составлять 54 тыс. руб./мес. Однако не было ничего проще – превращать бумагу в деньги Коля уже знал как. Были составлены фиктивные справки 2-НДФЛ, по которым Трифон получал 30 000, Фекла, как учредитель, – по 12 000, и в больнице – 4 600,  их сын в фирме - по 4 400, итого 51 тысяча рублей на семью из 5 человек. При трате в месяц на каждого по 4 400, на оплату кредита оставалось 29 тысяч рублей. Банку были представлены все данные семейной фирмы Шалиных, фиктивная налоговая отчетность, разъяснены все коллизии семейной жизни. У Сбербанка была установлена коррупционная связь с Пенсионным фондом, который незаконно раскрывал Сберу информацию о пенсионных выплатах граждан – поэтому Сбер всегда точно знал, официальны ли доходы, указанные в справках. Выяснилось, что пенсионные отчисления действительно поступают и на Феклу Шалину, и на Трифона Архипова, и даже на 17-летнего Николая Шалина, но не в таких размерах, как следовало из справок 2-НДФЛ. Однако Гриппа была умницей – она провела многие доходы по кодам, не подлежащим обложению ЕСН, и с которых, следовательно, не уплачивалось 14 % на обязательное пенсионное страхование. Все это с большим трудом было объяснено и растолковано в банке. Так же было сказано, что если банк не будет учитывать «серые» доходы, то ни один заемщик не сможет получить кредита. И, кроме того, чем банк рисковал? – ведь особняк оказывался у него в залоге.  Много сил  и нервов было угроблено на то, чтобы внушить правильные мысли кредитному инспектору, невероятно много волнений, беготни пришлось пережить. В конце концов, Сбербанк утвердил сумму кредита в размере 43 500$.  Фекла позвонила Коле домой из банка. Коля счел это полным провалом и очень расстроился, но Марфа, бывшая с ним,  убедила его, что особняк они все равно купят и еще 8000 свободных долларов останется. Она, привлекла его к себе, обняла и поцеловала.
- Я люблю тебя, братец! Ты справишься, всегда справлялся и не сдавался нигде и никогда!
Коля судорожно обхватил её за плечи и повалил на кровать. Она не только не сопротивлялась, но помогала ему  снять с себя трусы и достать его пенис. Делали они все впопыхах и спешке, боясь скорого прихода Феклы Васильевны. Пенис сам собой провалился во влагалище, но Коля почти ничего не ощутил от этого. Он вообще не знал, как работать чреслами, всегда предоставляя это делать Марфе. И сейчас его возбуждали не её  страстные телодвижения, а предчувствие больших денег, бо;льших, чем когда либо прежде. А секс был лишь нелепым способом снять это возбужденное напряжение последних недель. К вящей радости Коли у него скоро произошла эякуляция и все закончилось.  Коля первым пошел в ванную и обмыл свой половой член, за ним хотела идти Марфа, но тут пришла расстроенная Фекла Васильевна. Марфа так и не успела подмыться.

              А Коля завалился спать. Он порой так уставал – от школы, и от дел, - что после обеда у него совершенно пропадали силы, и ему необходим был хотя бы один час отдыха. Правда потом он весь вечер был никакой, если не надо было никуда ехать и что-то делать. Спать он ложился обязательно со своей любимой кошкой, которая уже 10 лет жила у них. Он принес её с улицы котенком, когда ему было 7 лет, и назвал Маргаритой Лорренской, герцогиней де Водемон. Этот титул он присвоил ей самочинно на том только основании, что древний христианский род Шалиных состоял в родстве с герцогами Лотарингскими. С тех детских пор, когда Коле бывало тяжело, Маргарита неизменно утешала его своим хриплым мурлыканьем. Сейчас он подремал минут 45, потом еще полчаса бессмысленно валялся в постели, отдавая  приказы домочадцам. Он даже не произносил их вслух, а лишь  немного приподнимал руку от постели и еле заметным движением пальцев указывал, что ему принести - холодной воды, пилку для ногтей, пульт от телевизора или зеркало. Беря зеркало, он внимательно и пристрастно смотрел на свои ввалившиеся больные глаза, на свою скорбную мину и ему становилось себя жалко. Пришел Ники, предложил Коле сыграть в карты. Коля сначала согласился, но минуты не прошло, как он отказался. Он ничего не хотел делать. Наконец, поднялся, но весь вечер провел в каком-то упадническом состоянии духа. Вечером не было никакого аппетита ужинать, и он наотрез отказался. Фекла Васильевна устроила истерику, в психопатическом припадке колотила по столу, распугав всех домочадцев. Ночью Коля не мог уснуть, хотя прежде его одолевала сонливость. Наконец, в середине ночи он решил, что жизнь продолжается, что завтра будет новый день, как говорила Скарлетт О;Хара – его любимая героиня, - что он сумеет выиграть и при новых условиях, поставленных Сбербанком.

Продолжение http://www.proza.ru/2013/07/10/1192