Часть 2. 27 Жена патриота

ХВЕДАР ЖЫЧКА "ДЕНЬ БУДЕТ ЯСНЫМ"


Повесть


Перевод на русский язык, сделанный по украинскому переводу с белорусского языка


ЧАСТЬ 2
МЫ И САМИ НЕ ИЗ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТКА


27.  ЖЕНА ПАТРИОТА

    - Пирсов, Виктор Михайлович.
    - Зайцев, моторист торпедного катера, - знакомятся новички, которых привёз Петька на драндулете.
    Пирсов — узкоплечий, с большой головой, на которой еле держится бескозырка. Из-под неё выбивается огненно-рыжая чёлка. Округлое безбровое лицо усыпано веснушками.  Во рту поблёскивает металлический зуб. Держится уверенно, кажется, даже с гонором. Окинул взглядом наше жилище, технику, а нас будто не замечает.
    Зато Зайцев так и лезет в глаза, хочет всем понравиться. «Смотрите, какой я свой парень, вмиг сживусь с вами,» - показывает весь его вид. Он плечистый, с развитыми мускулами. В быстрых чёрных глазах вспыхивают хитроватые искорки.
    Командира нет — поехал в штаб. Новичков сразу берёт в свои шоры боцман. Принял документы, осмотрел форму и повёл в баталёрку проверять вещи. И вот уже слышны его въедливые вопросы:
      - Мыться будете? А чем моется матрос?
    Затарахтели колёса водовозки. Порядок! Новички зарабатывают первый обед на мысе Угорь. Пока они колют дрова, распаливают титан («Холодной будете мыться? А я вам всё же советую подогреть»), моются, мы убираем в кубриках — как-ни-как гости приехали. Лимберг побрился, а то на его смуглых щеках выбилась густая щетина. Я начистил ботинки, а Остап к грязной робе прицепил чистый воротничок, притих в своём углу, развернул на тумбочке учебник по электротехнике — мол, и мы учимся. Юхименко, как когда-то Богданов, одел парадную форму, вольно развалился на койке и начал бренчать на гитаре.
    Первым помылся Зайцев. Не обращая на нас внимания, долго раскладывал в тумбочке свой нехитрый скарб, развёл мыло, устроился возле зеркала бриться.
    Пирсова после купели трудно узнать. Распаренный, без головного убора, он кажется симпатичнее и не таким нахмуренным, как раньше. Зашёл в кубрик и, услышав бренчанье Юхименко, стал как вкопанный.
    - Что, что? - бросил полотенце на койку, подошёл к Алхимику, выхватил из его рук гитару.
    - Салага, хотя бы настроил. Бренчишь, как рыпящая арба. - Он садится на табурет, настраивает гитару и начинает играть, как мне кажется, какой-то примитивный вальс. Играет правильно, но необычно тихо и вдруг всеми пальцами берёт аккорд и запевает:

                                         Хорошие письма из дальнего тыла
                                               сержант от жены получал.
                                         И сразу, покамест душа не остыла,
                                               друзьям по оружью читал.

                                         А письма летели сквозь дымные ветры,
                                               сквозь горькое пламя войны.
                                         В зелёных, как вешние листья, конвертах
                                               сердечные письма жены.

    Голос  у Пирсова чистый, приятный. Да и песня хорошая. Про любовь, но без разных там шуточек. Всё просто: жена любит мужа, шлёт ему на фронт письма.

                                         А ночью прорвали враги оборону,
                                              Отчизне грозила беда.
                                         И пал он обычною смертью героя,
                                              заветный рубеж не отдав.

                                         Друзья собрались и жене написали,
                                               как младшей сестре дорогой:
                                         «Поплачь, дорогая, убудет печали,
                                               поплачь же над ним, над собой...»

    Перед глазами, словно живые, встают солдаты-фронтовики. Задумчивые, усталые бойцы, которые любят своего командира-сержанта, тяжело переживают его гибель, жалеют его овдовелую подругу, разделяют её горе.
    Представляется и женщина, которую война загнала в эвакуацию в далёкий сибирский колхоз. Молодая, красивая, спешит утром на работу, думает про милого, ждёт с фронта его писем. И вот приходит печальное известие — никогда уже не встретит самого дорогого, самого родного.

                                         Спасибо за дружбу, отважная рота,
                                                но знайте, - писала она, -
                                         Не плачет, не плачет вдова патриота,
                                                покамест бушует война.

                                         Когда же сражений умолкнут раскаты
                                                и каждый к жене поспешит,
                                         В тот день я, быть может, поплачу, солдаты,
                                                по-женски поплачу, навзрыд...

    Последние строчки Пирсов повторяет дважды, повторяет стишенным голосом, почти шёпотом. А конец песни, хотя Пирсов и поёт её уже бодро, перехватывает горло:

                                         ...Так бейся же насмерть, отважная рота,
                                                готовь же отмщенье своё
                                         За то, что не плачет жена патриота,
                                                за бедное сердце её.

    - Вот это песня! - крутит головой Остап и трёт глаза. - За сердце берёт. Ану её, твою песню. Заплакать можно от жалости...
    - Заплакать, - передразнивает его Пирсов. - Тоже мне моряк! - И бережно вешает гитару на стену.