Улей

- Добрый день, мистер Линствуд. – Произнес седовласый человек в белом халате.
-Добрый день, доктор. – Кивнул ухоженный джентльмен почтенного вида в большой широкополой шляпе.
- Чем обязан приходу столь известного журналиста?
- Дело в том, что для новой статьи мне необходимо взять интервью у одного из ваших пациентов.
- О ком идет речь?
-  Некий Д.М. Фертиссон.
- А …, - кивнул врач, - помню этого беднягу. Однако, боюсь, вы опоздали, не далее как вчера он скончался.
- Как!? Почему!? – воскликнул Линствуд.
- Хотел бы я и сам знать. У него было отличное здоровье, хотя и сильно нарушенная психика. Он постоянно повторял про какой-то шестой круг и забвение.
- А как давно он был у вас?
- Месяца три, но чем дольше находился, тем больше терял контроль над собой. Иногда он просто сидел днями, раскачиваясь из стороны в сторону и чему-то улыбаясь.
- Скажите доктор, а вы не могли бы рассказать  его историю? Как он попал сюда?
- К сожалению, это закрытая информация.
- Даже так. Тогда  скажите, не просил ли он, что-либо кому-либо передать? Дело в том, что моя заинтересованность вызвана еще и личным отношением. Мистер Фертиссон некогда был моим  очень близким другом. Мы вместе провели детство, затем он уехал в другой штат, однако, мы продолжали вести переписку.
- Нет, тем не менее в последнее время он постоянно что-то писал. Если хотите мы можем посмотреть на записи вместе.
- О, да… если это возможно…, было бы здорово.
- Следуйте за мной.
    Они направились по извилистым коридорам мимо палат. Пройдя в самый конец здания, доктор и журналист вошли в небольшую комнатку. Выглядела она не богато: обшарпанные стены, низкий потолок, окно с решеткой, продавленная узкая кровать, тумбочка и небольшой столик. Все здесь дышало болезнью, а угнетающая атмосфера только добавляла серых красок в совсем безрадостное проживание пациента. Нетрудно представить себе, как кто-то проводил тут дни и ночи без надежды выбраться, наедине с самим собой и своими мыслями. Немудрено, что бедный Фертиссон совсем свихнулся, прожив здесь всего лишь три месяца. В углу лежала кипа бумаг, а также какие-то тряпки. Доктор стал разгребать весь этот хлам, откладывая в сторону лишнее, пока не натолкнулся на странную записку: «Ключ в небе». Журналист с интересом взял её и задумчиво поглядел в окно.
-  Чтобы это могло бы значить? – спросил доктор
- Это игра, - нахмурился журналист, - когда то давно, еще будучи детьми мы прятали различные вещи и называли их «ключом». Может быть он спрятал нечто важное и таким образом сделал подсказу?
- Или он просто сошел с ума и в бреду написал это.
- И всё-таки, что, и главное как, можно спрятать в небе?
- Никак, небо – оно над головой, оно окружает и в нем ничего невозможно спрятать.
- Вот именно! – воскликнул Линствуд, - скажите доктор, живя здесь каждый день, что вы видите над собой?
- Стены, коридор, больница?
- Потолок!
-  Потолок, и что?
- А то, что небо –  это потолок, а солнце это – лампочка, что бы ни спрятал мой бедный друг, оно находится в какой-нибудь щели наверху.
- По-моему, больница плохо на вас действует – нахмурился доктор, с подозрением глядя на собеседника.
    Но журналист уже не слушал, он встал на кровать и стал шарить руками по потолку. Через минуту он уже вытащил кусок штукатурки и извлек на свет тонкий конверт.
- Ага! Я же вам говорил – кричал Линствуд, тряся конвертом.
- И что  внутри?
- Сейчас мы это узнаем.
    Они подошли к окну, и журналист раскрыл конверт. На стол мягко приземлился лист бумаги, исписанный тонким подчерком:
    «Дорогой мой Генри, если ты нашел это письмо, то меня уже нет на этом свете. Я хочу поведать тебе свою историю, в реальность которой общество не смогло поверить, поэтому свои последние дни я доживаю в камере. Забавно, когда живешь каждый день, не думаешь ни о чем, а сталкиваясь с чем-либо неординарным, пугающим, начинаешь ценить каждый момент. Проходит время, и вот ты опять уже не смотришь дальше сегодняшнего дня, но в этом беда всех людей, не только моя. Я окончил колледж, нашел работу, по выходным отрывался в ближайшем пабе с другими такими же как я. Иногда ездил на уикенд. Однако в тот день все изменилось. Знаешь, в молодости мы с тобой часто пытались заглянуть за кулисы мироздания, изучали книги. Это было так наивно. Как же хочется вернуть это время.
    В тот день как обычно я проснулся, позавтракал и отправился на работу. Думая о чем-то своем я брел по дороге, как неожиданно что-то привлекло мое внимание. Блеск отражался изнутри одной из арок, ведущей во двор. Я осмотрелся, но никто вокруг ничего не замечал. Любопытство заставило пойти на это сияние. Это был маленький шар, он парил в воздухе и источал какую-то энергию; свет не ослеплял, но был достаточно яркий. Я всегда был осторожен, не рисковал даже в детстве. Когда все лазали по деревьям, я мирно наблюдал за ними с земли, но тут какая-то сила буквально заставила прикоснуться к шару. Не знаю, как описать эти ощущения. Представь, что тебе снится твоя смерть. Одновременно феерия всех чувств: счастье, страх, радость, боль. Прошло, наверное,  несколько минут, прежде чем я очнулся и смог осмотреться.
    Двор был пуст, как будто это все привиделось, но шестое чувство подсказывало, что что-то не так. Я медленно вернулся на проспект и обомлел. Нет, все было как раньше: стояли в пробке  машины, ходили люди, летали птицы, медленно проплывали облака. Разница была лишь в том, что всё это стояло, так, как будто время перестало существовать для них. Я в недоумении подошел к ближайшему прохожему и потряс его за плечо. Никакой реакции, он продолжал лишь тупо смотреть куда-то вперед. Тогда я толкнул его. Он завалился на землю, не меняя позы. Это было похоже на какой-то плохой сон. Я шагал по мертво-живой улице, пока не наткнулся на огромную до небес лестницу. Но едва я ступил на нее, как все вокруг затряслось, стены домов стали рушиться, по проспекту пошли трещины, и тут земля провалилась, обнажая бесконечную бездну. Я падал или не падал? В пустоте сложно определить. Вокруг творилось самое настоящее безумие: машины, дома, люди, все пролетало мимо, уносясь куда-то вдаль. Вдруг все прекратилось. Я оказался на асфальте знакомого проспекта. Однако все преобразилось. Это было похоже на ад. Кроваво-красный закат освещал мрачные дома, а с неба, как огромные куклы падали люди. Нечто похожее на крупный снег из кошмарного сна…, моего сна. У них не было лиц. Фигуры были размыты и чем ближе они подлетали к земле, тем более бесформенными становились. Во время полета они рождались, взрослели, старели, и падали, обдавая меня алыми брызгами.
    Забавно, мне вспомнились воздушные шары, наполненные водой, которые мы сбрасывали на прохожих. Я брел по асфальту, тщетно пытаясь отыскать выход. Через некоторое время я вышел к  реке. Вода была странная: мутная, грязная, но завораживающая. Подойдя ближе, я вгляделся в нее, но вместо отражения, к своему удивлению, увидел картины. Медленно, но величаво проплывали образы, они радовались, восторгались, грустили. Это были люди в разной одежде, разного времени, разных народов, цвета кожи, они воевали, гуляли, женились, старели, и все проносилось в один миг. Казалось, это было что-то вроде воспоминаний о былом, о надеждах, о несбыточных мечтах. Мне вдруг стало грустно, мысли уносились далеко, оставляя лишь горечь разочарования: разочарования в себе, в прошлом, в будущем, в этом мире, в самой жизни. С трудом отвернувшись, я направился дальше. Внезапно земля под ногами разверзлась, и снова началось это бесконечное падение в никуда. Опять асфальт проспекта, опять мрачные дома. На город опустились сумерки, едва заметные тени скользили по округи, внося резонанс в трущобы мертвого района. Пути не было, только едва заметная тропинка, тянувшаяся в стену мрака на горизонте. Едва ощутимый ветерок принес колебания в воздухе, послышался чуть слышный шепот. Сперва один, потом еще и еще. Голоса  звучали все громче и громче, но пролетали настолько быстро, что невозможно понять, что они хотели сказать. Гул нарастал. Голова словно разрывалась изнутри. Я закрылся руками и побежал по этой тропинке, стараясь как можно скорее убраться отсюда.
    Наконец, стена мрака поглотила меня. Исчезли все чувства, и только сердце стучало в такт бегу. Раз-два-раз-два-раз-два. Как ни странно бежать было легко, словно ветер подгонял в спину.
    Но вдруг я споткнулся и полетел. Вверх? Вниз? Непонятно. Все смешалось в кучу, оглушая этой мертвой тишиной. Внезапно, все чувства вернулись, оглушив своей естественностью. Я стоял на какой-то улице. Вокруг царило безмолвие, едва заметный тусклый свет с трудом пробивался через тяжелые облака. Я брел вперед, пытаясь найти хоть какие-нибудь ответы. Выйдя на перекресток, заметил странные завихрения. Как будто ощутив мое присутствие, один из маленьких вихрей приблизился ко мне. Я почувствовал необъяснимую радость, все мое существо трепетало, как будто сбылась самая несбыточная мечта, но тут другое завихрение подлетело, и я почувствовал холодный липкий страх. Как будто водой смыло всю надежду. Однако не прошло и минуты, как страх сменился улыбкой, мне вдруг вспомнились все самые смешные моменты моей жизни, захотелось безумно хохотать, забыв о приличиях. И вдруг захватила тупая тянущая боль, смех мгновенно прекратился, и я растянулся по земле. Завихрения окружали меня, передавая самые яркие эмоции от положительных до отрицательных. Я с трудом поднялся, переживая всю гамму чувств. Вперед, только вперед. Я бежал от завихрений, не разбирая дороги, пока не оказался в воде. Она понесла меня куда-то вперед, прочь от окружающего мира. Однако чем дольше я плыл, тем хуже становилось. Холодное, мерзкое отчаяние вползало в душу, унося все самое хорошее, доброе и засасывая её в омут безысходности. И вот, когда я уже почувствовал, что это конец, подо мной разверзся водопад.
    Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я на твердой земле. Стоял шум падающей воды, но реки не было видно. Я осмотрелся, вперед вела дорога, словно вырезанная для путника – настолько она была четкая. С иронией я вспомнил любимого персонажа из книги: «Бежит дорога все вперед. Куда она зовет? Какой готовит поворот? Какой узор совьет?»
Я шел уже часа два, пока не наткнулся на странное строение. Это были огромные врата, величиной с дом. Вместо замка свисала цепь, оканчивающаяся острыми шипами. Я обошел врата несколько раз, но не увидел даже намека на замок. Тогда я исследовал цепь. Она была старая, но удивительно легкая, как будто полая внутри. Шипы на конце были острее клинка, материал был красивый, даже изящный, но какой-то отталкивающий. Как я не был аккуратен, острая боль пронзила руку, и мне почудилось, как свет померк и что-то чистое, невесомое и теплое покидает меня. Это был всего миг, но я еще долго не мог отдышаться.
    Послышался скрип, и между створками врат образовалась щель. Догадка пришла мгновенно. Чтобы пройти дальше, необходимо было принести жертву. Я стиснул зубы и крепко сжал в руках шипы. Дикая, страшная, всепоглощающая боль пронзила меня, заставляя молить о пощаде, но я не отпускал цепи. Крови не было, вместо нее из рук выделялась какая-то светлая едва различимая жидкость. И в тот момент, когда врата распахнулись полностью, я понял – надежда оставила меня навсегда. Пошатываясь, я забрел внутрь и потерял сознание.
Когда я очнулся первое, что пришло на ум, была строчка из известного произведения: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Повсюду витала пыль, пахло затхлостью и стариной. Медленно бредя вперед, я старался не поддаваться страху. Я почти физически ощущал присутствие кого-то или чего-то вокруг. Как будто тысячи глаз наблюдали за мной, затаив только им одним понятные намерения.
    Наконец, впереди, что-то забелело. Это был крупный канат, из какого-то липкого вещества. Сотни, тысячи таких канатов окружали меня, унося взор вверх. Сбоку стены шел пологий подъем, словно кем-то заботливо вырезанная лестница. А наверху, вероятно, сидел сам создатель. Существовал лишь один способ выяснить это. Прошло наверно больше часа, прежде чем я поднялся на вершину. Впереди виднелся проход. Длинный витиеватый коридор гнал вперед, все дальше и дальше, пока не забрезжил свет. Он был ослепляющим после мрака  туннеля.
    Я зажмурился, и постепенно пока зрение возвращалось, все больше поражался обстановкой. Я попал в огромную пещеру, в которую из глубины в центр  тянулись миллиарды тонких нитей. Все это соединялось гигантскую паутину. Некоторые нити были оборваны, некоторые еле держались, другие наоборот только набирали силу, потихоньку сворачиваясь в более крепкую нить. И всем этим царством руководило жуткое существо. Огромный паук с человеческими руками методично перебирал паутину, словно струны огромной арфы. Периодически он выбирал несколько совершенно разных нитей и без усилий рвал. В тот же миг я почувствовал предсмертный страх. Крики сотен людей проносились в голове, потихоньку затихая вдали.  Один из обрывков долетел до меня. Не успел я прикоснуться, как целая линия картин возникла перед глазами. Рождение, первые шаги, радость праздников, запах ели на Рождество, учеба, первые испытания, первое свидание, первый поцелуй, работа, посиделки с друзьями, свадьба, радость взросления детей, старость, внуки, страх, забвение. Кем был тот человек, чья жизнь только что пронеслась перед глазами? Я не знаю. Видимо я вскрикнул, существо с интересом смотрело на меня, продолжая руками перебирать нити. Едва дыша, я, пятясь назад, нащупал стены коридора и побежал. Вперед, только вперед, не разбирая дороги, я бежал, слыша за спиной шипение. Глаза, светясь во тьме, наблюдали, но вот им, видимо, надоело, и целая лавина пауков бросилась в погоню. Они были больше меня ростом и их хелицеры уже щелкали в предвкушении свежей плоти.
    Внезапно дорога кончилась, и я оказался на краю огромной ямы. Внутри кружился водоворот из теней, странным светом освещая комнату. Бежать было некуда, а через секунду передо мной вырос один из преследователей. Он нападал то слева, то справа, царапая меня лапами и пытаясь добраться до шеи. Я защищался, как мог, пятясь к пропасти, пока не оказался на самом краю. Паук уже приготовился к решительному броску, как земля подо мной разверзлась, увлекая в глубину бездны. Что было потом не помню, вроде как я тряс за плечо полицейского, и он забрал меня в отделение. Потом я попал сюда, откуда уже не выберусь. Я понимаю, что это звучит как бред, но я уверяю тебя, что это было на самом деле, иначе, откуда у меня остались следы порезов на теле. Я знаю, что даже ты мне не поверишь. Прошу лишь поставить за меня свечку, да помолиться за упокой. Я обрел то, что искал, а все остальное уже не волнует, но все-таки я бы очень хотел, уходя навсегда, чтобы хоть один человек знал то, что скрыто за стеной реальности. Остаюсь в памяти всегда твой дорогой друг Д.М. Фертиссон».

                Эпилог
    Доктор и журналист долго молчали, думая о своем, и когда уже стало неловко, Линствуд спросил:
- Скажите, а у него действительно были порезы, когда он к вам поступил?
- Да, но при обследовании выяснилось, что они были получены в драке с полицией.
- Но ведь не мог, же он сам придумать такую историю, да еще так свято в нее поверить?
- Кто знает, на своей работе я видел многое, но признаюсь, такое я вижу впервые.
- А вдруг все это правда?
- И как вы можете все это объяснить, мистер Линствуд?
- Я … я не знаю. Никак. Это невозможно как-либо пояснить с точки зрения науки.
- Вот и я не знаю.
- И что же вы предлагаете?
- Ничего, Фертиссон мертв, правда это или нет, уже никто не узнает, но основываясь на практике, могу лишь посоветовать, не думать об этом, очень легко оказаться в том же месте, что и ваш друг. Уж поверьте мне.
- Но как же… хотя,… наверное, вы правы доктор. Позвольте тогда вас поблагодарить. Если вы не против, я заберу письмо, оно будет напоминать мне о бедном друге.
- Конечно, тем более, что оно написано вам. Впрочем, если не возражаете хотел бы дать совет – уничтожьте письмо, так будет лучше для всех. Был рад с вами познакомиться.
    Они попрощались. Шаги уже затихали вдали, а доктор все стоял в этой маленькой обшарпанной комнатке и размышлял о своем. Наконец, помотав головой, будто смахивая ненужные мысли, он вышел. Дверь закрылась, ключ повернулся, навсегда похоронив тайну комнаты и ее бывшего жильца. И только маленький светящийся шар ненадолго выплыл из-под кровати, но вскоре мерцая, растворился в воздухе.