Глава сорок вторая. Потрясение

Продолжение. Начало  в гл 1-41.


Сергей Николаевич  никак не мог оправиться от страшного потрясения, которое он испытал от смерти  тётушки.  Ему казалось,  что с её  уходом его жизнь закончилась.  То же  самое он чувствовал, когда не стало  Марии  Николаевны,  но  тогда к нему  приехала  Евдокия Николаевна, как-то всё  наладилось, благодаря ей, он понял, что жизнь продолжается  и надо жить дальше. Евдокия Николаевна  легко  вошла в  его семью,  расположила к себе   Ирэн  и  Наташу, у них нашлись общие разговоры, они много общались. Вместе  с ней  пришло былое спокойствие,  Сергею Николаевичу было приятно ощущать, что в доме есть кто-то старший.

А вот теперь всего этого не стало.  Ему было очень тяжело.  К  тому же,  он никак не мог понять истинной причины  смерти  тётушки, ну что же такое могло случиться, что привело  к смертельному удару?  Если бы вернуть всё назад,  и подстраховать её от  этого рокового события.  Он  не находил себе места. Отпевание, похороны, поминание- всё было точно во сне,  будто там  был не он, а  кто-то другой.

Беда не приходит одна.   Леокадия  так убивалась   по своей  любимой  бабушке, не хотела верить в её смерть, у  неё  началась истерика. Ничего  не помогало. Пётр  Иванович  никак не мог  успокоить её.  Это повлияло на  её  положение,  ночью  неожиданно  начались схватки.  Срочно был вызван доктор. К  утру  у  Леокадии родился  сын.  Едва появившись на свет, он умер. Леокадия  поняла, что случилось непоправимое: ребёнка больше нет. Её состояние ухудшилось.   Двое суток доктор не отходил от её  постели,  она  металась, кричала, плакала, положение несколько стабилизировалось лишь на третьи сутки.  Она пришла в  себя. 

После похорон  Евдокии Николаевны родители Леокадии приехали в Петербург,  были при ней.  Сергей  Владимирович  очень  тяжело перенёс смерть   матери,  но  ещё тяжелее  ему было  видеть  дочь в таком состоянии. Юлиана Львовна не отходила от кровати дочери, она очень  переживала  за  её здоровье.

- Милая моя доченька, за что Господь послал тебе такие испытания? -  она гладила её руку  и плакала.  Пётр  Иванович  успокаивал  её, просил  отдохнуть, но она не соглашалась.  Наконец,  Леокадия открыла глаза.

-  Маменька, прошу  Вас, пригласите ко  мне  священника,  я хочу  исповедаться, - сказала она.
-   Доченька, милая моя,  в  чём  ты хочешь исповедаться? -  со слезами спрашивала мать.
-  Я прошу Вас, маменька, выполните мою просьбу, - настаивала Леокадия.
-  Хорошо, родная моя, я всё сделаю, как ты просишь, я пошлю за священником, он непременно будет, - Юлиана Львовна  не понимала свою дочь, но просьбу  её выполнила.


После того, как священник  исповедал   Леокадию,  Юлиана Львовна,  оставшись  с ним наедине, попыталась узнать  тайну её исповеди.
- Господь лишил её того, что ей не принадлежало, - ответил священник.  Юлиана Львовна  не поняла смысла слов, сказанных священником, она поняла лишь одно, что в них кроется какая-то тайна  неизвестная ей, но какая?  Как же плохо она знает свою дочь, если не может понять смысл этих слов.  Она мучилась воспоминаниями, пыталась найти в них хоть какую-то зацепку, тот  ключик, с помощью которого можно было бы   разгадать её тайну, но всё было тщетно. Она  ничего не знала.

Леокадия  была ещё слаба, доктор не разрешал ей вставать, она почти ничего не ела. Пропала  свежесть с лица,  оно  похудело и осунулось, глаза,  напоминавшие прежде спелые  вишни  в  соку,  потускнели.  Она постоянно плакала. Юлиана Львовна,  как могла,  утешала свою бедную  девочку.
-  Милая моя,  всё наладится!  Ты скоро поправишься, снова будешь хороша и весела.  Пётр  Иванович  любит тебя,  у  вас  всё будет хорошо, - говорила  она,  как будто рассказывала ей  добрую  сказку.

-  Маменька, ну как  вы не понимаете  меня?  Я  не  люблю Петра  Ивановича  и  никогда  не любила!   – не унималась  Леокадия.
-  Детка,  как  можно?  Я  не понимаю  Вас! – недоумевала Юлиана Львовна. –  Пётр  Иванович – золотой человек, любящий муж, он чуть с  ума  не  сошёл  от  горя,  когда  с  Вами приключилось такое!

-  Ему-то  что?  Он не  имеет  к  случившемуся никакого отношения! – Леокадия  рыдала, хотя доктор  строжайше запретил ей нервничать и плакать.
-  Вы  меня   совершенно запутали, девочка моя! Скажите  же  мне, чего Вы   хотите? – Юлиана Львовна   схватилась за голову обеими руками. -  Да  как же  так  получается, что  я не понимаю собственную  дочь!

В  эту минуту в комнату Леокадии  зашёл  Пётр  Иванович, который ещё за дверью  услышал громкий разговор.
- Простите, дорогая  Юлиана Львовна,  моей  жене нужен   отдых, - тихо сказал он.
- Да, да, конечно, Пётр Иванович, спасибо  Вам за заботу о моей дочери! – Юлиана Львовна  направилась к выходу.

-  Не забывайте, дорогая  Юлиана Львовна,  Вам она - дочь, а мне – жена! – парировал Пётр Иванович.
– Поспи, детка моя, тебе станет легче!  Я зайду позже, как только ты проснёшься, - пообещала  маменька.  Леокадия послушно кивнула головой.
Пётр Иванович  сел  у изголовья жены, погладил её по волосам, наклонился и поцеловал  в  бледную  щёчку.

- Усните, сокровище моё,  я  буду сторожить Ваш сон,  я первый встречу  Вас, как только Вы проснётесь, - он  как будто убаюкивал  её.
- Но  я  вовсе не хочу спать, - Леокадия, как непослушный ребёнок,  пыталась сесть   в  постели.  Пётр  Иванович  очень ласково  уложил  её, подоткнул одеяло, погладил по руке, наклонился и поцеловал  в  щёчку  ещё  раз, она больше не сопротивлялась.  Её глаза  тихо закрылись, длинные  пушистые ресницы  придали  лицу  ещё большую прелесть.  Он  любовался ею,  он любил её  с  каждым днём всё больше.

Всё время, пока спала Леокадия, он находился рядом  и  наблюдал за ней.  Ему показалось, что она  видела  сладкий сон,  её  лицо  ожило, затем  стало напряжённым,  и  вдруг  зашевелились губы, как будто она целует кого-то,  вздрогнули  руки, она  что-то хочет сделать.  Он  не дыша, смотрел на неё.
Когда она проснулась, он был рядом.

- Вы? – спросила она, увидев  мужа.  Это так удивило его, что сразу  вызвало  недоумение,  а кого же она хотела увидеть?
-  Да, родная, - сказал он. – Я  всё время Вашего сна был рядом!
-  Зачем? Я не просила  Вас  об этом! – Она была готова заплакать.
- Леокадия  Сергеевна,   я  всеми силами хочу  Вашего скорейшего выздоровления! – начал было он. – Как только  Вы будете здоровы,  мы    уедем  в  Италию, там  не достанет нас ни горе, ни беда.

-  Страшнее  горя   у  меня  уже не может быть, - ответила она.
-  Ну,  что Вы, радость моя!  Всё  скоро образуется! Я понимаю, как Вам тяжело! У  нас  ещё  будут дети! – он с трудом подбирал для неё слова.
-  Какие дети? – он задел  её за живое. – Я не хочу никаких детей!
- Ну  не сейчас же!  Когда  вы выздоровеете! – он пытался успокоить её, жалея о том, что только  что  сказал,   но  она  уже  плакала и кричала.

Всё  случившееся  в последние  дни  травмировало  психическое состояние Леокадии.  Она, не  знавшая  ни  в  чём  отказа, жившая  в  своё удовольствие, привыкщая  всех  подчинять себе,  вдруг  впервые столкнулась со смертью, причём  самого близкого и  родного  человека.  Она ещё не  успела осознать,   что произошло самое ужасное, о чём она даже подумать не могла,  и  вдруг новая  потеря.

Два страшных горя, случившиеся  в её жизни  почти одновременно, истощили и вымотали все её силы.  Теперь  пролегла грань  между счастливой  жизнью  и  той, где есть горе, потери,  слёзы,  чего раньше в  её  жизни не было. Она подумать не могла, как будет жить без своей любимой бабушки,  без  того ребёнка,  к  которому  уже так привыкла  и  появления которого ждала, как подарок  судьбы,  с  ним  она  связывала своё будущее  счастье  и радость – ничего этого уже не будет, никогда не будет!   Она  не могла избавиться от страшных мыслей:  как ей теперь жить?  Для чего  она должна жить, если рядом нет  тех людей, которых  она  любила больше жизни?

Леокадия замкнулась, подолгу плакала,  Юлиана Львовна  боялась за  её  состояние, доктор разводил руками.
- От  потерь дорогих людей лекарства,  увы,  не бывает!  Здесь только  время может как-то помочь, - сказал он. – Внимание и любовь  близких людей. Не оставляйте  её одну, она должна чувствовать заботу.

Но  Леокадия никого не хотела видеть. Юлиана  Львовна  попросила Сергея Николаевича  побыть с  ней, поговорить, как-то успокоить,  он был  для неё  большим другом, чуть ли не вторым человеком после  Евдокии Николаевны, его она уважала,  ему  доверялась.  Сергей  Николаевич  постучал  в комнату Леокадии, попросил разрешения войти.  Увидев его, она улыбнулась и сразу же  заплакала.

- Дядя,  милый  дядя, прошу  Вас, сделайте  для меня доброе дело! – взмолилась она, едва он вошёл.
- Конечно, дитя моё! – Сергей Николаевич  чуть не плакал, видя совсем другую Леокадию.
- Дайте мне слово, что  выполните всё, о чём я Вас попрошу! – она пыталась сесть в постели.  Он  помог  ей,  чуть  повыше  приподнял  подушки.  Присел  рядом.

- Милая Леокадия,  я всеми силами буду стараться помочь Вам, - Сергей  Николаевич  взял  её  руку. – Что Вы хотите, дитя моё?
-  Дядюшка, я знаю,  что  жить мне осталось недолго, поэтому прошу  Вас, привезите  ко  мне  Николая  Александровича, я  очень хочу видеть  его,  только  посмотрю на него и всё, больше мне ничего не надо! – она умоляющим взглядом смотрела на него.

-  Милая  моя  Леокадия, прошу  Вас, ради Бога,  не говорите так!  Но  поймите меня правильно:  Вы- замужняя  женщина, он –женатый мужчина, что даст Вам это свидание?  Зачем оно нужно?  Ведь тогда  Вы были  ещё девочкой, да и он не был женат, теперь всё изменилось, - Сергей Николаевич  понимал, что она была не согласна  с ним.

-  Значит, Вы мне отказываете?  Значит,  я  должна умереть, не попрощавшись  с ним? – она  зарыдала  ещё громче, чем прежде.  Он  испугался, обнял  её.
-  Я прошу  Вас,  обещаю  Вам, дитя моё!  Я выполню  Вашу просьбу, чего бы это мне ни  стоило, но ради Бога, не говорите так, я не могу слышать  этих слов, слишком много потерь пережила наша семья в последнее время, - Сергей  Николаевич  говорил сквозь слёзы. – Дайте слово,  что  Вы больше не будете плакать,  и  с  сегодняшнего дня начнёте  поправляться.

-   Да, да,  я  обещаю, что  больше не буду плакать,   буду  есть всё, что разрешит  мне доктор, - вытирая слёзы, улыбаясь при этом сказала она.
-   Вот  такой Вы мне больше нравитесь,  да и  Николай  Александрович не должен  Вас  видеть в слезах,  - Сергей Николаевич  улыбнулся, подмигнул  Леокадии, она тоже улыбнулась  в ответ.

- Я отпускаю  Вас,  дядюшка!  Вы можете ехать, только возвращайтесь поскорее  и не один!  Я  очень буду ждать Вас! – Леокадия  изменилась  в лице.  На этом они расстались.
Сергей Николаевич, дав слово  Леокадии, чувствовал себя неловко, ему казалось, что  будет крайне  непорядочно с его стороны устраивать это свидание  без разрешения на  то  мужа  Леокадии,  он счёл необходимым  спросить разрешения  у  Петра  Ивановича.

Пётр  Иванович,  молча, выслушал   всё, что рассказал ему  Сергей  Николаевич, после чего тяжело вздохнул.
- А  кем приходится ей этот  Николай Александрович? – спросил он,  в  задумчивости.
- Ещё до замужества  они были друзьями, не более, - заверил  Сергей Николаевич.
- Друзьями, говорите?  Я  смею полагать, что не только друзьями.  Ну, да Бог  с  ним! Что было, то было!  Если  это  будет  на пользу моей жене, то  я  согласен, пусть всё будет  так,  как она хочет.  Я очень хочу, чтобы она  как можно  быстрее  выздоровела, - согласился  Пётр  Иванович.

Сергей  Николаевич  смотрел  на  него  с  восхищением, и  понимал,  что  Пётр  Иванович  действительно любит  Леокадию.
-  Я благодарю Вас за  великодушие,  восхищаюсь  Вашей любовью  к Леокадии, - Сергей Николаевич  с  трудом подбирал  нужные слова.
-  Простите, Сергей Николаевич,  мне очень  тяжело  сейчас! – Пётр  Иванович отошёл  к окну,  смотрел на  улицу.  Сергей Николаевич понял,  что  решение далось ему нелегко,  его одолевают  какие-то сомнения,  в душе  он очень  переживает,  но обстоятельства диктуют ему свои  условия, на которые он вынужден согласиться. 

На этом  они расстались.  Сергей Николаевич  считал себя обязанным выполнить просьбу  Леокадии,  ради  её выздоровления он готов был на  всё,  хотя беспокоился:  как отнесётся  ко всему Николай  Александрович.  С этими мыслями он отправился  в  поместье.



Продолжение следует...