Не те ромашки...

     Историю о своей жизни я рассказывать не собираюсь, ( хотя, я думаю
получился  бы  неплохой сценарий для мелодрамы в стиле  а ля «Франсе»,
с длинными паузами, где герои почти не разговаривают  и не делают
ничего путного). Символического барахла в этих фильмах в избытке и
поди  разбери, что они имели в виду.
     А моя история, это история не о жизни. а о том, как бывает в жизни.
Я эпизодичка, то есть актриса  третьих, четвертых и т.д. планов, да к тому
же, чаще всего  сериалов. И мне приходится  встречаться со всей этой
гоп-компанией ( я имею в виду  съемочную группу и других актеров того
же уровня, как и я ). И ждать, когда же дадут проиграть твой текст по сце-
нарию, а они все молчат, вечно что-то переделывают, вечно кого-то ждут.
И уже  съемки почти на исходе, а ты еще толком перед камерой не прошел-
ся туда-сюда, верх-вниз. Или хотя бы танец какой- нибудь откренделябить бы
в кадре или песенку бы спеть  о какой-нибудь неземной любви, или просто
ни о чем, хотя бы за кадром.  Так нет никакого движения со стороны началь-
ства.А если и снимут, не факт, что твой кадр возьмут да вырежут.
      Вот так бездельничая, небольшая наша компания повалялась на песке
у моря, а потом решила устроить небольшое застолье  в прибрежном кафе.
И вот сижу я за столиком со всеми и вижу себя как бы со стороны, на жен-
щину неглупую и, не смейтесь, еще красивую. Действительно красивую,
но  увядшую немного от кутерьмы этой чертовой.
      И вдруг, среди этого шума и гама, она встает и почему-то начинает
читать стихи. Читает громко, по-актерски с надрывом, подражая немного
Белле Ахмадулинной :
             Я говорила –
            Золотые тулупы у ней.-
            У возлюбленной Мандельштама.
            Я говорила –
            Я завидую ей, - только ей.
            А в Одессе цветут каштаны.
             Я говорила –
            Север там, где цветут морозы,
            В белых валенках топают ножки.
            Я говорила –
            Где же юг, где рождаются розы,
            Вдоль какой садовой дорожки?

      Сидящие за столом все разом вдруг замолчали и повернули головы
в мою сторону. Кто-то попытался гоготнуть. но на него пшикнули и сно-
ва воцарилось молчание. На лицах я видела и удивление, и недоумение, и
любопытство, и даже сочувствие. Э-э-х, творческая моя братия! Полу-
пьяный псевдобомонд!  Но, несмотря на мой противный внутренний голос
( он почему-то всегда противный, потому что вечно мне возражает. а я это-
го не люблю ужасно ), который учительским тоном, требовательно прика-
зал – Остановись, дура! -   я  героически продолжила :
                Ну, а ты отвечал –
                Что ты, милая!
                Чем тебе не угодна дубленка?
                Ну, а ты отвечал –
                Ты счастливее
                Быть должна поэтовой женки!
                Что поэты? –
                Красивые жесты
                И одни лишь слова да слова!
                Бедный милый не ведал о чести,
                А у поэта она была.
                И еще был неведомый мир,
                Где стихи, словно малые дети,
                Жили-были в поэтовом свете,
                И поэт для них был кумир.
                А возлюбленную Мандельштама
                Называли они – наша мама…
                И в садочках гурьбою гуляли,
                Розы чудные обоняли,
                И у моря в кафешантане
                Грызли жареные каштаны.
                А как только наступит ночка,
                Спать ложились они на листочки.
                И баюкал их тихо поэт,
                И вставал за окошком рассвет…

      Я закончила читать и наконец умолкла, но продолжала тупо стоять за
столом, как-будто ожидая чего-то. И дождалась. Сначала пошли жидкие
хлопки, потом погуще. И кто-то из мужчин даже похвалил:  « удачная риф-
ма -  кафешантан и жареный каштан » . А какая-то мадам даже выразила
со мной солидарность: « А я тоже, знаете, очень люблю Мандельштама ».
Она  была уже пьяненькая-пьяненькая. Такая тихая качалка. Но никто не
спросил – А чьи это стихи? А –а , твои… Молодец, хорошие стихи. А что-
нибудь еще почитаешь? Ну просим, ну пожалуйста… И еще, и еше!   О та-
ких дурацких словах, просьбах, похвалах мечтают все мало-мальски пи-
шущие, экземпляры. Все, как один, не спорьте.! Уж я то знаю.
      Я театрально откланялась на аплодисменты и села на свой стул.
Пьянка продолжалась как ни в чем не бывало. А что произошло, а ни-
чего не произошло. Подвыпившая актриска решила почитать свои стишки.
С кем не бывает. А сейчас все пишут, все кому не лень. Зайди в интернет,
натыкаться будешь на каждом шагу то на поэтов, то на поэтесс. И все  та-
лантливые, и все гениальные.
      Вдруг мне стало тошно от дурацких моих размышлений, от всего это-
го дерьма. Как же мне все опостылело – эта никчемная моя жизнь, монотонная,
скучная, второсортная… Вокруг никого и ничего стоящего – только цинизм,
пошлятина, разврат и бесконечные пьянки. Боже мой !  И я в этом вертепе
кручусь. Мечта моя – голубая или розовая, светлая, детство мое ясноглазое –
где ты? Мне вспомнилось мое четверостишие, когда-то написанное:
               Когда долго-долго
               Я смотрю на облака,
               Я вспоминаю детство –
               Оно было таким
                безоблачным...               
      Я чуть не заплакала от наплыва воспоминаний, от невыразимой грусти
по безвозвратно ушедшему детству и  юности, настолько беззаботных и
потому прекрасных, когда были еще живы родители… Со мной ли все
это было? Или просто, может быть, я читала книжку о чьем-то  чудном
детстве и красивой юности? А может, я видела фильм о том же, о девочке  с
оливкого  цвета, глазами и черными, как вороньи перья, волосами, милой
девочке, которая  обожала Есенина всего – его поэзию, вместе с его
бесшабашной, полной страсти и любви, короткой, но настоящей жизнью? О де-
вочке, которая бродила по родительскому большому саду и обнимая и лаская
то клены. то березки, читала любимые стихи и пела песни. А иногда, она
забиралась на высокую иву, почти на самую верхушку и оттуда высматрива-
ла  озеро, которое от солнца  блестело, как зеркальце,  бликами отражая
лучи. Особенно она любила любоваться закатом на верхушке того же дерева.
И снова читала стихи, и снова пела. А потом стала сочинять свои – детские,
неуклюжие, подражательные. Но в искренности ее строк можно было не
сомневаться. Это был ее мир – нежный, грустный. светлый, мир неулови-
мого счастья. Что же являлось основой этого счастливого мирка? Я думаю,
что мечты. О том, что они могут не сбыться, даже в голову не приходило.
Там, за облаками, как пелось в одной песне, ее ждал другой мир – мир
взрослый, мир неземной любви, как ей казалось, и все существо ее стре-
милось к этому ( ах, если бы она знала, как обманчив и суров мир взрослых).
И все дороги были открыты для нее. Ее ждали моря и океаны. ее ждали чу-
десные страны, ее ждали поезда, да, именно поезда. Не самолеты и не  пара-
ходы нетерпеливо ожидали ее, пуская  голубые облачка дыма и тревожно
гудя и гудя… И ждал на одной из железнодорожных станций этих дорог
Он – высокий. красивый, сильный и смелый, с охапкой ее любимых цветов.
Она любила ромашки – белые, большие ромашки с желтенькой сердцеви-
ной. Хоть что-то сбылось из этих ее мечт? Увы.. Ну почему настоящий мир
так непохож на мир мечтаний? И ни один мужчина в ее жизни не оказался даже близко. похожим на того, с ромашками. Они покупали ей богатые розы,
дарили огромные лилии,  мохнатые хризантемы, но…
        И вот. проглотив комок, подступивший к горлу от нахлынувших чувств,
она  незаметно отерла рукой, все-таки проступившие на глазах,  слезы и
встала. Взяла свою сумочку и негромко бросив в никуда фразу – Всем привет!
пошла к выходу из кафе. Вдруг, немного отойдя, она услышала за спиной
мужской голос -
        Девушка милая, подождите. прошу вас!
Она оглянулась, все-таки надеясь, что окликают не ее, а другую. Но к ней
навстречу шел мужчина и улыбался. Обычный мужчина средних лет, ры-
жеватый, в очках от близорукости. Одет был со вкусом, чистый. аккуратный.
      - Вы меня? То есть … я хотела сказать…
      - Да, да. да! Можно мне с вами познакомиться? Простите, обычно, я не
такой наглый и быстрый. – стал оправдываться мужчина и слегка коснулся
ее руки, как бы задерживая ее. Но она продолжала идти к выходу. Он шел
рядом и  они вместе вышли из кафе.
       - Давайте знакомиться, - чуть ли не умоляюще сказал мужчина – меня
зовут Саша. А вас?
Она, все еще не решаясь знакомиться или нет,  тем не менее почему-то
то ответила –
      - А меня Дина.
      - А вы знаете, я тоже поклонник  Мандельштама.
      - Ах. вот в чем дело, - немного разочарованно сказала Дина.
      - Нет, нет, вы не подумайте. Мандельштам тут ни при чем. Мне
понравились …вы. Черт, что со мной? Таким смелым и наглым  я еще
не был. Простите,- извиняющее проговорил он и , как ей показалось,
немного покраснел. У него были почти детские, пухлые губы.
Боже! – подумала она про себя – Верить мне ему или не верить?
      - А давайте мы с вами куда-нибудь пойдем? Скажите только куда –
в театр. кино, ресторан или просто погуляем в парке? – предложил он.
      - Нет, пожалуй. я поеду домой. Но вы можете меня проводить до
остановки.
      
      Так началась новая страница в ее жизни. Новое увлечение. новое
ожидание – а вдруг это тот, с ромашками? Из ее мечты, а  вдруг?..
Время покажет.
      А время не ждет, после тридцати оно бежит. Только успевай за ним,
да за его проявлениями в виде морщин, частой усталости, нежелания
куда-то бежать, шляться по ночам по кабакам, отплясывать на дискотеках
до  одури. Нет, время берет свое. И хочется покоя, семьи. Хочется иметь
свой дом, своего мужа и детей. Ой, как ей хочется детей! И к чертям со-
бачьим прошлую жизнь – веселую, бесшабашную. И работу эту никчемную
к черту!  Она станет домашней хозяйкой. Звучит то как! Домашняя, как-буд-
то есть дикие. Вроде есть такая шутка. а может она сама это выдумала?
Она вдруг представила будущего мужа своего в пижаме в клеточку, за чте-
нием газет с чашкой кофе. Эдакого пухленького здоровячка-добрячка и
себя, тоже располневшую в ситцевом передничке с кружавчиками,  и ма-
леньких детей, ползающих по ковру, прыгающих на диване, орущих из
детской комнаты, и улыбка невольно осветила ее лицо. Ее бытовые мечта-
ния прервал его голос : « Дина, а Дин.. Пойдем погуляем, а то  вторые
сутки безвылазно в квартире.» И мы идем гулять. Вот уже полгода
длится наш роман. Ей он нравится. Живут они в ее квартире, а его
жилье сдают в наем. Он безобидный, добрый, пишет . как и она, стихи.
Любит ее, вроде. И по дому хороший помощник – где-то кушать сгото-
вит, где-то постирушку устроит, где-то уборку затеет. Не жадный, это
тоже немаловажно. В общем, муж из него получится хороший.
     Но он не тот, с ромашками ожидающий ее на забытой станции,
с билетиками в кармане хоть куда. Ведь она так и осталась жить в своем
родном городе, у моря. Другие моря и океаны, другие страны видимо
уже устали их ждать. И от этих размышлений заныло что-то внутри у
нее, запершило в горле и слезы , как всегда, проступили на глазах и кап-
кап-кап, закапали и потекли по щекам :
           Смыкаю веки
           И слышу крик слезы,-
           Придавлена, она кричит от боли.
           Плачу я…
Это тоже из ее стихов. А что с творчеством? – спросите вы – А ничего.
И он, и она пишут в свое удовольствие, выкладывают на своих страничках
в литературных сайтах в интернете. Вот и все. И довольствуются этим. Если
кто забредет на их страничку, напишет комментарий, они и рады. Хоть хоро-
ший, хоть плохой. Главное, внимание.
      Вскоре, он сделал ей предложение и она его приняла. На регистрацию
в загсе, он преподнес ей, вы не поверите, красивый букет белых больших
ромашек. Но это были  совсем  …не те ромашки.