Ходынка

В качестве рецензии - несколько исторических фактов и свидетельств того времени.
Вот фрагмент из статьи: В.И. фон-Штейн. Ходынская катастрофа 1896 года. // Исторический вестник. Спб, 1909. Том 118, №11, с. 473-506.
На с. 473-474 читаем:
"Ходынская катастрофа по своим размерам превысила все подобного рода бедствия, какие происходили в Европе в течение прошлого [XIX] и настоящего [XX] столетия. Венцам она напомнила пожар в Ring Theater, стоивший немало человеческих жертв. Французы вспоминали пожар, который произошел в апреле 1810 г. на бале, данном князем Шварценбергом по случаю бракосочетания Наполеона I с эрцгерцогинею Мариею-Луизою. Берлинцы, в свою очередь, по поводу ходынской катастрофы вспоминали о двух таких же бедствиях, впрочем, несравненно меньших размерами, чем московское. При въезде короля Фридриха-Вильгельма в Берлин в ноябре 1823 года погибли от давки несколько человек, а в сентябре 1872 г. во время зари с церемониею по случаю встречи трех императоров раздавлено было 30 человек. Но больше всего погибло народа от давки 9 декабря 1863 г. в Сант-Яго, в Чили, в церкви La Compania, во время торжественной службы; когда начался пожар, молившиеся бросились к выходам, давя друг друга, вскоре предо всеми выходами образовались заграждения из раздавленных, а когда пожар был наконец потушен, в церкви было обнаружено 1800 обугленных трупов".
А вот свидетельство ОЧЕВИДЦА. Окрейц С.С. Листки из записной книжки. // Исторический Вестник. Спб, 1911. Том 124, № 5, с. 429 - 446:
" Перехожу к самому тяжелому в моих воспоминаниях. Из Петровского дворца я прошел на Ходынское поле, к высокому забору, свеже сколоченному из досок и охраняемому полицией.
За этим забором лежали жертвы катастрофы.
— Нельзя сюда! — сурово остановил меня полицейский чин.
Ничего не говоря, чтобы не выдать, что я русский, а не иностранный корреспондент, я отстегнул лацкан пальто и показал корреспондентский значок.
Алгвазил сейчас же стушевался.
За забором земля была пропитана кровью и лежали трупы. Они были сложены кострами один на другой, как складывают дрова. Я насчитал семь пирамид-костров, очень высоких. Всего их было до шестнадцати. Это были только те, которых никто не опознал. К четырем часам пополудни, когда я осматривал склад трупов за забором, остальные кучи мертвецов уже увезли.
Дело происходило так. Ходынское поле необходимо было очистить: на нем должны были строиться и парадировать войска; государь неизбежно должен был проехать, а тут разбросаны тысячи трупов и лужи крови... Полиция нашлась: соорудили забор и стащили за его стену все остатки кровавой бойни.
Раненых увозили прочь. Но между трупами не все были настоящие трупы. Раздавленные еще дышали.
Дело делалось наспех; солдаты не церемонились и, по разсказам, не разбирая, валили всех
в одну кучу.
Страшно даже подумать, что это могло иметь место.
— Но что нам было делать! — говорил мне впоследствии маленький полицейский чин. Это было уже в 1900 г., когда я постоянно жил в Москве.
— И вы валили с мертвыми и дышавших еще?
{с. 444}
— Заведомо — нет-с. Дышавших отбирали. Ну, а если который совсем был как мертвый, такого, конечно... Времени, сударь, не было; докторов тоже для разбора не командировали. К восьми часам утра площадь приказано было очистить — и очистили-с.
Убитые и сложенные в костры были большею частью фабричные и крестьяне. Но в числе их попадались и состоятельные москвичи. Любопытна психология людская. Подарок стоил, по официальной оценке, 1 р. 80 к.; собственно он не стоил и половины этих денег. И вот за этим-то ничтожным подарком, ночью, побежали мелкие купцы, ремесленники, домовладельцы и тому подобный обезпеченный люд — и жалко погибли в свалке.
Увозили тела на простых ломовых телегах. Когда воз был доверху полон, накрывали несчастливцев окровавленными брезентами и ломовому командовали: «ну, трогай!»
Я с полчаса стоял и глядел на страшную уборку. Пожарные и еще какие-то солдаты хватали труп за ноги и за руки и взбрасывали на телегу, буквально взбрасывали, а не клали. Но при этом неизменно обшаривали карманы.
При мне солдат стащил с убитого сапоги.
— Это что же? — обратился я к полицеймейстеру. — Ведь здесь
идет ограбление мертвых, а вы смотрите и молчите.
На меня злобно посмотрели грабители. Окрысился и полицейский чин. Ему теперь было уже ясно, что я не иностранец, а русский.
— Извольте уходить. Тут вам нечего глядеть. Не послушаетесь — позову казака!
Пришлось уйти, а ограбление мертвых, конечно, продолжалось.
Но довольно воспоминаний на эту грустную тему. Хотя и теперь еще, через двенадцать лет, когда мне приснится ужасный забор на Ходынском поле, костры-кучи мертвых тел и ломовые телеги, их увозившие, сердце мое болезненно сжимается".

С уважением,

Сергей Дроздов   23.03.2017 10:57   •   Заявить о нарушении