Увидеть мир

Антон Суетнов
«Увидеть мир»

«Ни одна песчинка, ни один атом во Вселенной не исчезает бесследно…»
               

Она поняла, что существует, когда манипуляции над ней ещё продолжались. Она лежала на движущейся ленте, вокруг шумели и жужжали механизмы, и вдруг – падение, сильный толчок – и она прижата к соседке, по ощущениям во всём похожей на неё. Несколько энергичных встряхиваний – и вот они с соседкой втиснуты в полупрозрачную упаковку с картонным верхом и непонятными надписями VARTA battery AA.
 
Постепенно, когда всеобщая суета поутихла, к ней пришло осознание окружающего мира. Она – батарейка; сидящий в ней электрический заряд – её жизнь; когда он кончится, она умрёт. Она появилась на свет на заводе в пригороде Копенгагена, и теперь её и тысячи других батареек-сородичей везут на склад. Объяснить, откуда берётся эта информация, она бы не смогла. Как не смогла бы и ответить, зачем ей надо это знать – просто знала, и всё. Огромное информационное поле Земли содержало любые мыслимые и немыслимые знания; Леруа и Тейяр де Шарден придумали понятие «ноосфера» (от греч. noos — разум и сфера), академик Вернадский расширил и углубил учение о ноосфере как о качественно новой форме организованности – и, тем не менее, полного представления о ней ещё нет. А такие простые существа, как батарейка, легко «подключались» к ноосфере и могли почерпнуть оттуда любую информацию.

Именно оттуда, из бездонного колодца знаний, ей пришли понятия «электричество», «батарейка», «Копенгаген». А ещё она могла общаться со своей соседкой. Не разговаривать, не передавать мысли, а именно обмениваться информацией. Соседка, выудив из ноосферы другие кусочки Великой Мозаики, поведала, что Копенгаген – большой город, где живут их создатели-люди; вокруг располагается страна под названием «Дания».

Её включения в ноосферу были нечастыми и нерегулярными. Паузы между «сеансами знания» были заполнены ничем, и поэтому о времени она почти не имела представления. Интерес к окружающему в ней проснулся, когда человеческая рука сняла их с соседкой с крючка и положила на прилавок.
 
К этому времени ей уже было известно, что она находится в «сувенирном магазине», куда заходят «туристы». Туристами в её понимании были те, кто общался на непонятном ей языке, отличавшемся от уже привычного датского. Она могла бы сделать небольшое усилие и начать понимать этот «другой» язык (в ноосфере всё это, естественно, было), но не видела такой необходимости. Теперь же человек, положивший её на прилавок, о чём-то спрашивал продавца. Продавец отвечал на том же непонятном наречии, но она чувствовала, что речь идёт о ней. Промелькнула знакомая фраза «49 крон», «6 евро» - эти цифры были на бумажке, приклеенной к их с соседкой упаковке. Она поняла, что пришли перемены. И что пора начинать понимать новый язык.

Их вынесли из магазина и вскрыли упаковку. Оказавшись на свободе, она разглядела своих новых хозяев. Её держал в руке высокий мужчина с тёмными волосами. Рядом стояла худенькая светловолосая женщина; высокий паренёк в очках протягивал мужчине небольшой серебристый предмет. Тот открыл защёлку и вставил туда обе батарейки – сначала соседку, потом её. Крышка захлопнулась, и через мгновенье она почувствовала, как ток заструился из контактов вглубь серебристого предмета. И это было приятно. Она приступила к выполнению того, для чего была создана и предназначалась – а это всегда приятно.
Вскоре она уже знала, что предмет, питающийся её энергией – цифровой фотоаппарат Nikon Coolpix 5500 с разрешением в 5 мегапикселей (что это значит, она выяснить и не пыталась). Фотоаппарат свысока объяснил, что он делает очень важное дело – он фиксирует картинки окружающего мира, и картинки эти исключительно важны для их хозяев-людей. Объяснение она приняла и с энтузиазмом включилась в процесс.

Хотя непосредственным её делом было выдавать нужные порции энергии, она иногда заглядывала внутрь надменного Nikonа, чтоб посмотреть на эти самые «зафиксированные картинки», или «фотографии». На первом изображении было какое-то животное из пластмассы («корова», подсказала соседка), расположившееся на крыше здания. Эти «коровы» встретились ей ещё не раз, а пока были снимки «ратуши» и «площади». Потом её хозяева по-очереди взбирались на какой-то памятник и фотографировались с ним. Из ноосферы пришла информация, что это памятник «великому датскому сказочнику Гансу-Христиану Андерсену». К этому времени она выяснила, что язык, на котором общаются её хозяева – русский, и что ради снимков с этим Андерсеном её и купили.
 
Но Андерсеном всё не ограничилось. Золотистая «корова», висящая прямо над улицей с её «родным» магазином, разные здания и люди, поедание гамбургеров в «Макдональдсе» её хозяевами; очередная «корова», с которой мужчина сфотографировался в-обнимку – только после этого Nikon перестал выкачивать энергию, и их накрыло темнотой. Она погрузилась в приятный отдых после интересной работы.

Дальше всё было рутинно. Мелькнула какая-то крепость – звучали слова «Хельсинборг», «Гамлет», «Шекспир»… Мужчина зачем-то прокричал: «Офелия, о нимфа!» и попытался столкнуть женщину в ров с водой. Та вывернулась и отбежала, а батарейка была в лёгком недоумении – она уже знала, что женщину зовут не Офелия.
 
Потом были снимки на корабле и с корабля, комментарием были фразы «Граница со Швецией» и «Обязательно было снимать у туалета?». Nikon включался ещё множество раз, но батарейкой овладела какая-то апатия, и в новые картинки она не вглядывалась. Только один снимок выбил её из колеи – мужчина лежал на лавке, шёл дождь, и было это всё в центре города Стокгольма. Понять, что происходит, она не смогла. Все вроде веселились, и сам мужчина улыбался, но как-то неискренне. На следующих снимках он уже выглядел понормальней, стоял то на станции метро, то напротив магазина «NK», вдумчиво глядя на свою бейсболку. Прошло некоторое время, и новые картинки записались в память Nikonа: широкая улица, мост, изваяния коней… Она услышала слова «Питер», «Невский проспект», «Сколько там ещё до этого поганого поезда?» и поняла, что уже в России, стране её хозяев. Её напарница передала какую-то  туманную мысль, что они, мол, забрались очень далеко от места своего создания и другие батарейки им наверняка позавидовали бы. Батарейка надолго задумалась над этой теорией, благо Nikon не включался и новых картинок не сохранял. Быть далеко от Родины – это разве хорошо? Напарница утверждала, что это интересно, а раз интересно, то и хорошо. Батарейка согласилась.
Очередное включение сопровождалось новым явлением: Nikon, вместо того, чтоб записывать новые картинки, начал передавать уже имеющиеся по толстому серому кабелю. Что находилось на другом конце кабеля, она не поняла. Что-то большое, мощное, и, видимо, очень властное – ибо Nikon враз потерял всю свою спесь и притих на время процесса. Понятие «компьютер» не смогла объяснить даже ноосфера, и батарейка так и запомнила ту приёмную станцию: множество сильных электрических полей, мерное гудение агрегатов и исходящие во все стороны волны могущества и власти. Nikon передал фотографии, с явным облегчением отсоединился от «компьютера», а дальше сделал то, чего она никак от него не ожидала: принялся методически, одну за одной, уничтожать картинки в своей памяти. Она питала энергией этот процесс, но пребывала в изумлении: зачем было так тщательно всё снимать, чтоб теперь уничтожить? Nikon пробурчал, что так и надо, и нечего лезть не в свои дела. Процесс закончился, пришла темнота, и батарейка успокоилась.
 
Отдых был достаточно долгим. Как-бы сквозь полудрёму она ощущала, что куда-то едет, потом куда-то очень быстро едет, а следующая форма движения и вовсе была ей непонятна. Она перемещалась в пространстве с огромной скоростью, и это не было похоже ни на автобус, ни на поезд или корабль – известные ей виды транспорта. Напарница, раньше её покопавшаяся в ноосфере, поведала, что они летят на самолёте «Боинг 747» из Москвы в Анталию. Она мало чего поняла, но удовлетворилась объяснением и притихла.
Первое же включение Nikonа показало, что им всем придётся несладко. Вокруг было невероятно жарко, гораздо жарче, чем в родном Копенгагене. Картинки, записываемые Nikonом, были заполнены яркими, ярчайшими красками и очень отличались от прежних пейзажей. Но главную трудность создавала влага – она мгновенно проникла во все щели фотоаппарата, и батарейка впервые ощутила свои контакты мокрыми. Это было плохо. Подавать энергию стало трудней, и Nikon почти задыхался на «голодном пайке». Она поняла, что сложности не только из-за неё – все электрические цепи внутри аппарата намокли и тоже работали кое-как.

Из разговоров, сопровождавших фотосъёмки, она запомнила несколько фраз: «Ну и жара в этой Турции!», «Сегодня сказали плюс пятьдесят пять», «Духота, блин, невыносимая!», «Не вздумай выключить кондиционер!», «На море идёшь?» и «Страусы – вещь!». Последняя реплика касалась каких-то огромных птиц, которых и мужчина, и женщина, и молодой парень кормили через отверстия в сетке. Ещё ей запомнились ночные съёмки – с луной и лунной дорожкой на волнах, в обрамлении угольно-чёрного неба. До этого она никогда не видела ночи.
Но пришёл день, когда Nikon включился очень рано, и прозвучало непонятное слово «экскурсия». То ли от постоянного изнывания в жаре и влаге, то ли по какой иной причине, но батарейкой последнее время овладело нехорошее предчувствие. Подумав, она решила, что ей просто не нравится Турция. И не надо на этом зацикливаться, а просто потерпеть – и всё пройдёт. И она отдалась работе, поставляя энергию и всматриваясь в поступающие картинки. Старинная крепость высоко над морем, запредельной красоты морские пейзажи с размытым в дымке горизонтом, раскинувшийся внизу город... Потом горы, поросшие лесом, какой-то тёмный провал в стене и ведущая вниз лестница... Услышанная фраза «пещера Дим» ничего ей не объяснила, а лезть в ноосферу было некогда. Nikon снимал и снимал, и работать было всё тяжелей. Влажность в пещере была во сто крат больше, и фотоаппарат буквально истекал водой внутри себя. Батарейка ощущала воду не только на контактах, но и на корпусе. Многие снимки делались со вспышкой, и это каждый раз болезненно сотрясало её естество – вспышка безжалостно и  мощно рывком выкачивала приличную порцию энергии. От этих частых болезненных рывков они с соседкой погрузились в транс, похожий на состояние избиваемого человека, уже переставшего чувствовать боль. Nikon и сам мучился, с трудом протискивая слабеющие электрические сигналы по мокрым, готовым вот-вот сломаться микросхемам. Сигнал распылялся, шёл во все стороны сразу, и только чувство ответственности «истинно японского фотоаппарата» заставляло Nikon настойчиво выполнять свою работу.  Он прикрикнул на батарейки, мол, не смейте сдаваться; «...мы – настоящая техника, не какая-то там дешёвка, надо держаться...» И они держались. Из болезненного ступора она не вышла даже тогда, когда в память пошли знакомые картинки с горами и лесом. Пещера кончилась.
 
В наступившей надолго передышке батарейка стала понемногу приходить в себя. Да, жуткое испытание пещерой позади; судя по последним снимкам – они опять на открытом воздухе и куда-то идут. С удивлением она осознала, что ещё очень даже ничего – есть и энергия, и готовность к работе. Плохие предчувствия были, видимо, по-поводу пещеры – но теперь-то уже всё завершилось, и она в полном порядке. Чего не скажешь о Nikonе – вот он был совсем плох. Влага проникла в самые запретные места – к матрице, и внутри него царили неразбериха и хаос. С трудом концентрируясь, он сказал, что если не станет лучше, то встроенная система защиты выключит всё на долгое время. Батарейка удивилась предусмотрительности создателей фотоаппарата.
 
И вот – новое включение. Вокруг горы; прямо под ними – река. Мужчина, женщина и парень сидят внутри небольшой площадки; эта и соседние площадки опираются на трубы, вбитые прямо в речное дно. Ресторан на воде – на горной речке. Следующий кадр – мужчина и парень плавают вокруг площадок, гоняясь за какой-то белой птицей. Прямо перед Nikonом – струи фонтана, так близко, так опасно... Очередной кадр – светловолосая женщина стоит в воде, на неё падают брызги от фонтана, лицо её недовольно повёрнуто в сторону... Nikon прохрипел «Всё!» и отключился. Батарейка поняла, что сработала та самая «защита». И принялась внимательно воспринимать, ибо ситуация стала новой и непонятной.

Мужчина, а за ним и парень несколько раз пытались включить фотоаппарат – безуспешно. Она услышала слова: «Батарейка, наверное, села!» и подумала, что это как-то несправедливо – она в полном порядке, это Nikon не может работать! Её и соседку извлекли на свет.
 
– Глянь, какие они мокрые!
– Вообще...
– Надо по ним чем-нибудь стукнуть, тогда ещё поработают!

Мужчина выбрался из площадки на берег, взял увесистый камень и сильно ударил её и соседку по корпусу. Адская боль мгновенно пронзила её всю; химические процессы, вызывающие выработку направленного потока электронов, резко всколыхнулись и активизировались. Потом всё прошло. Она почувствовала, что её снова вставили в Nikon и пытаются его включить. Бесполезно – «защита» взяла управление на себя и Nikon не включался. «Не работает,» – резюмировал кто-то из её хозяев. «Это не в нас дело, это Nikon!» – отчаянно кричала батарейка. «Мы в порядке!» – вторила ей соседка. Но люди их не слышали.

– Фигли их с собой таскать, надо выкинуть.
– А куда, в реку, что ли?
– Это мысль! И правда, давай в реку, только чтоб никто не заметил.

Она оказалась в руке у мужчины, соседка – в руке паренька. От соседки она приняла слабый сигнал «Прощай!» и увидела, как та скользнула вглубь трубы, подпирающей площадку. Через мгновение она опустилась в зеленоватую воду и пошла ко дну.
Лёжа на поросших подводной травой камнях, она чувствовала, как энергия непреодолимо покидает её естество. Вода – отличный проводник, и батарейка стремительно разряжалась. Боль в ударенном боку сначала давала о себе знать, но постепенно утихла. Чувство времени снова покинуло её, и она погрузилась в свои мысли.
 
Ей было немного обидно, что её приняли за «севшую», «разряженную», когда она таковой не была и вполне могла ещё поработать. Вскоре эта обида ушла, потеснённая мыслью о необычности ситуации. «Я появилась на свет под Копенгагеном, в Дании,» – думала она, – «а умираю на дне неизвестной реки в Турции. Далеко же меня занесло!..» Из ноосферы (а может, ещё откуда) к ней пришло некое послание, призыв, чтоб она не боялась. Что-то большое (невероятно большое) и очень доброе ожидаёт её, готово принять в себя и растворить в себе со всеми радостями и страданиями... Только не нужно бояться. И она перестала бояться.
 
Силы были на исходе, энергии оставалось чуть-чуть. Прежде, чем совсем погрузиться во тьму и отправиться к тому, большому, доброму и ожидающему, она удовлетворённо подумала, что жила не зря, и что своё предназначение очень даже выполнила. Знать, для чего ты явился на свет, и исполнить всё наилучшим образом – это ли не истинное счастье? А ещё она подумала, что её соседка была права, и посмотреть мир в стольких разных и необычных местах – это действительно интересно. И другие батарейки, родившиеся с ней на одном заводе, а ныне прозябающие в пультах для TV и прочих вибраторах, наверняка бы ей позавидовали...

P.S. А Nikon вскоре заработал. Как только более-менее подсох. Только уже с совсем другими батарейками...


3 – 13 сентября 2007 года.     Москва.