Вспомнишь и лица...

(Фрагмент автобиогафической повести «Память -  мой злой властелин»).

Зимний полдень.
 Колю дрова; на мне куфайка (телогрейка), опорки от старых валенок, на голове поношенный полушалок.
– Помочь?
Поднимаю глаза – передо мной два паренька, худеньких, измождённых.
 А дальше, как у Гоголя в «Ревизоре» – немая сцена, оцепенение: мы узнаём друг друга, потому что до войны учились в одной музыкальной школе в Саратове и даже играли в одном ансамбле, а теперь вот братья Дик ищут, где подработать.
 Всем троим нам очень горько, больно и неловко (а за что, собственно, неловко-то?). Женя взялся колоть дрова, а я, тайком от бабки, выношу им баночку молока и ломоть хлеба – это все, что я могу для них сделать.
Через несколько лет судьба свела нас вновь. Было это уже в 1954 году. Мы всё ещё жили под неусыпным надзором спецкоменданта, но уже в Томске, ничего не зная друг о друге. И вдруг – некролог о трагической гибели Коли. Он утонул, спасая какую-то дуру, просто балдевшую в водах Томи.
Вот она – судьба-злодейка: надо было пройти все круги нарымского ада, чтобы так нелепо погибнуть! Но Коля был настоящим парнем, не мог он не броситься на SOS, даже ложный, хотя плавать не умел.