Море волнуется. Часть 3

Море волнуется ТРИ.
Волны бьются о двери прихожей.


В оконных стеклах мерцали фонари, освещая сумрак малолюдных улиц. Город окутывался ночной дремотой, как будто в начале осени, когда дыхание ощущает в воздухе то что-то сладкое, то сырость и холод дождливой ночи.
Марта сидела на краю дивана и рисовала в своем потрепанном блокноте, как обычно, не задумываясь над смыслом набросков. Яблоко, плетёный орнамент, чей-то угловатый профиль в широкополой шляпе… L же сидел рядом. Обычно у него всегда были дела, а тут вдруг все планы на вечер исчезли, растворились в тишине и покое. Он просто листал книгу, какую привезла с собой Марта. L не вчитывался в содержание, лишь выхватывал отдельные строки, подчеркнутые карандашом, вдыхал запах старой пожелтевшей бумаги и слушал, как шумит на улице ветер.
Сейчас ничего не мешало тому, чтобы всё было как раньше. Дотянись L рукой и погладь прядь её волос – она бы не возражала, придвинулась бы ближе  и лишь грустные блёстки коснулись бы её глаз, когда она провела пальцами по его щеке. Но ему было неловко нарушать безмолвное спокойствие, царящее в комнате с сиреневыми занавесками, большим письменным столом и зеркалом, слегка подёрнутым пылью. Неловко перед той, которая, поджав ноги, занимая так мало места и не произнеся за этот  час ни слова, казалась еще меньше, чем обычно. Лишь плечи слегка вздрагивали, когда по ним пробегал сквозняк, и Марта, старательно обводя контур своих рисунков, порой хмурилась и задумывалась, спрятав подбородок в ладонях.
То самое море давно успокоилось, уснуло, убаюканное ветрами и собственной колыбельной. Так младенец, когда его качает мама, гулит, «подпевает» ей, пока не погрузится в сладкий, не омрачённый взрослыми тревогами сон.
Но на море другом готовилась разгуляться буря. Уже натягивал паруса резкими порывами ветер и покрывалась рябью безмятежная до того водная гладь. Только этого никто не видел и не знал о взбунтовавшейся стихии. Лишь сердце Марты забилось отчаянней и сильней, лишь как-то обреченно выдохнул L, взглянув на свою гостью. А Марта  посмотрела на него в ответ. Она как будто собиралась заговорить, но не могла. L глядел на Марту взволнованно и удивлённо. «Зачем ты такая милая со мной?», – вспомнил он свои же слова.       Будучи и по своей природе незлопамятной и добродушной, с ним она всегда была особенно тепла. Только он решил жить, не видя её лица и не дотрагиваясь до тонких ключиц.  «Любовь какую-то выдумали… Не хочу быть слабым и зависимым. Лучше без лихорадки и аритмии просто лицезреть совершенство. Не всплески эмоций, бестолковой заботы и нехитрой ласки. Пусть кто-то тащит меня вперед, заставляет покорить мир… или просто хорошо зарабатывать. А то вот, нате – свернётся комочком и скулит. Нет, взрослые люди так не живут». Марта же боялась думать вовсе, она не была счастлива, нет, но в данный момент времени ей было спокойно и сердце не болело. Не хотелось плакать, L был рядом. Мысли о будущем, чуть дальше следующего момента истерзали бы её душу, поэтому Марта покусывала карандаш и молчала.
Над морем сияли звезды.
А в городской квартире горела лампочка под узорчатым абажуром, разбросав вокруг тени как мазки на картине художника-импрессиониста.
Марта отложила свои рисунки, встала, одёрнула полосатый подол. Взглянув на L, она непонятно вздохнула, шагнула в сторону, в какой-то растерянности стояла посреди комнаты, пока секундная стрелка настенных часов прочертила четверть круга.
[…]
Входная дверь хлопнула. Не истерически, со скандальным апломбом, а просто как-то охнула и захлопнулась. Было слышно, как кто-то бежит вниз по лестнице, а потом пиликнул домофон в подъезде, еще один хлопок – и тишина.
Марта бежала по Городу. Как Лола или Форрест, без цели, без конечной точки. Целью был сам бег. Чтобы не думать, что больше не нужна, чтобы не чувствовать ничего, кроме боли в мышцах. Запыхавшись, она остановилась под фонарём у незнакомого дома.
Море оставалось морем, зыблемой ветром, но неподвластной времени стихией.
Прошло около пятнадцати минут. Сердце Марты билось о диафрагму, едва не вырываясь из груди. Но постепенно её душа обретала какое-то спокойствие, может, в этом чувстве было что-то от обречённости. Смирение.
За углом послышались шаги. Знакомые Марте и сразу угаданные. L подошёл и взял её за руку. Крепко сжал кисть, когда дезертировавшая с поля боя, Марта попыталась вырваться.
– Пойдем домой, – сказал L. Он просто сказал: «Пойдем домой».
Дома горел свет, гудел холодильник и фыркал паром чайник. Вряд ли по дороге сюда эти двое стали мудрей, им ещё долго постигать тайны миропорядка, философию Вселенной и учиться жить на этой маленькой голубой планете. Но теперь они яснее понимали то, чему учил еще несчастный Лис Маленького Принца, покинувшего свою Розу и самого Лиса. Мы в ответе, за всех в ответе. Мы не знаем, уедет ли завтра Марта навсегда, или же они с L еще не раз вместе будут пить на маленькой кухне чай, смотреть любимые фильмы и обсуждать планы на жизнь. Но они обязательно будут бережней с чужими душами, им известна цена тепла и улыбки родного человека. Еще долго в ту ночь светилось окно на втором этаже.
Море… При чем здесь море? Оно здесь особенное. Не шумный грязный курорт, а именно стихия, единое целое, гармония глубин, песчаного берега и солёных приливов. И тихое в штиль, и опасное в шторм. Над ним кричат птицы. На его дне сплетаются меж собой  причудливые водоросли, скользят, как привидения, медузы. Такое же море есть в душе у каждого человека, оно и делает его свободней и чище. Когда нам плохо, когда мы будто всеми покинуты, мы идём на его берег, набираем в ладонь горсть песка, бредём по щиколотку в воде –  и обязательно находим в своей душе тишину. А в ней – ответы на все вопросы. И ничего, что иногда, чтобы увидеть проблеск солнца на небе, нужно переждать бурю.
Буря в душе L и его гостьи кончилась. Нам осталось только пожелать им счастья, точнее, пусть они сумеют его разглядеть. У каждого человека уже есть всё для того, чтобы быть счастливым. У каждого человека есть человек.

КОНЕЦ
Апрель – июль 2013 г.
Рязань – с. Занино-Починки – Город N
Мария Тухватулина