Опытное поле, визит Хрущёва, капуста вверх корнями

               
                От автора:               
                Хотя рассказ я написал,
                Но Шерлок Холмсом я не стал.
                И не помог ни чёрт, ни бог,
                Поймать злодея я не смог.
 
               

   Рядом с деревянным бараком росла капуста. Вот в ней и родился Вадим, по крайней мере так утверждали его родители. Детство Вадима было прервано войной и эвакуацией, лишь потом иногда мелькавшие воспоминания, как стаи птиц, возникали перед взором Вадима и мгновенно исчезали. Вдруг просвечивалась в памяти часть теплушки* и пара старичков, защищавших четырёхлетнего Вадима от справедливого возмездия мамы. Он творил беззакония, залезал на чужую территорию и громил скудные запасы провизии, мог опрокинуть кастрюлю с кашей, наступить на коробку яиц, словом слыл грозой вагона.
 
   Бaрак снесли уже после войны, и на освободившемся месте, не найдя ничего лучшего, посадили всё ту же капусту.
   Но хватит об этом. Вадим уже вырос и по случайности работает именно на том месте, где стоял пресловутый барак. У Вадима есть свой кабинет - крохотная комната в длинном здании. По соседству с ним работает кандидат сельскохозяйственных наук Дина Марковна - средних лет женщина с заметной сединой. Дина ставит опыты на той самой капусте, в которой раньше рождались дети. Помимо своего главного дела, она любит порассуждать о политике.
   - Очень боюсь, -  говорит она, - что Никсон плохо настроен по отношению к нам. Безусловно, он наш враг и поджигатель войны.

   Говорили, что капустой сильно интересовался сам Хрущёв. Никита Сергеевич как-то решил посетить в марте месяце Тимирязевскую Академию, а также её  oвощную станцию и oпытное поле . За пару часов до его приезда саженцы капусты были пересажены из теплицы в открытый грунт**. Хрущёв был доволен.
   - На полях лежит снег, а у них растёт капуста в открытом грунте.  Вот, пусть вся страна берёт с них пример.
     После отъезда Хрущёва ударили морозы и капуста, как говорится, дала дуба, (т.е.погибла). Но это уже никого не интересовало.

    Вадим занимался устройством теплицы с плоской стеклянной крышей, по крыше циркулировала вода, подогреваемaя бойлером. В феврале в теплице уже поспевали великолепные огурцы, которые Вадим аккуратно сдавал на склад. Кладовщик Василий Иваныч, пожилой и неряшливый, с постоянно красным носом и маленькими глазками, не любивший Вадима, как непьющего и потому чуждого, подозрительно косился каждый раз на него, не понимая зачем он это делает, но огурцы принимал и даже выписывал квитанцию, в которой невозможно было разобрать ни слова.
    „Все забирают (глагол “воруют“  воры не произносили), - думал он, - а ентот не хочет, чистенький какой... яво мать“.

    Идея с теплицей дальше эксперимента не пошлa (возможно из-за дороговизны теплицы).
    Помимо прочего, Вадим ежедневно замерял температуру почвы, под которой на слое песка лежали трубы с небольшими отверстиями снизу. По трубам пропускался пар, а через отверстия должен был уходить в песок конденсат. Это предполагалось. На самом деле в трубах образовывался вакуум, песок всасывался внутрь труб, и происходила закупорка труб, то есть система не работала с самого начала, но температуру почвы приказано было замерять. Зимой она была ниже нуля, летом -  естественно, выше, что лишний раз подтверждало законы природы. Эти данные строго фиксировались, и дальше на их основе писались научные статьи и диссертации.
 
    В коридоре стояла пара аппаратов, из которых выползала двухслойная лента, между слоями которой распределялись семена. Дальше лента укладывалась в почву, сгнивала, а семена прорастали. Обслуживал эти аппараты худенький аспирант с голубыми глазами. Звали его Владислав Иванович Васильков.
    Вадим давно уже замечал, что Васильков и кладовщик Василий Иваныч часто навещали друг друга.
    - Что может быть у них общего, - думал Вадим, - один интеллигентный, всегда аккуратный,
 а другой малограмотный, опустившийся пьяница?

 Однажды Дина почти вбежала в свой кабинет, сильно возбуждённая.
    - Какой ужас! Я этого так не оставлю. Кто посмел испортить мои опыты? - кричала она так, что всюду было слышно.
     Васильков покосился на неё, но продолжал тянуть ленту с семенами.
     - Владислав Иванович, - обратилась к нему Дина, - прошу вас, зайдите ко мне.
     Васильков выключил аппарат и вошёл вслед за Диной в её кабинет.
   - Вчера вечером я проверила моё опытное поле, всё было в порядке, - волнуясь, говорила Дина,- а сегодня утром я смотрю - все кочаны выдернуты вместе с корнями и перевёрнуты вниз головой. Кто посмел совершить такое издевательство? Я ставила опыт, а что теперь?..
     - Извините, - очень тихо, почти шопотом парировал Васильков, - я к этому не причастен.
     - Но я же знаю, кто это сделал! - вдруг совершенно спокойно возразила Дина. 
     Васильков, стараясь спрятать то ли нехорошую улыбку, то ли гримасу, пожал плечами и развёл руками.

     На следующий день Вадим спросил Дину кого она подозревает?
    - Конечно, Василькова, - не задумываясь ответила Дина, - у меня нет доказательств, но мне  известно, что тeма, которой я вот уж год занимаюсь, где-то пересекается с его работой. Но мало вероятно, что он это сделал лично, кто-то ему помог.
 
     Вадим задумался. Почему-то всплыла в памяти сцена, которую он наблюдал сегодня рано утром на заднем дворе склада: Васильков сердечно пожал руку Василию Иванычу и сунул ему при этом четвертинку, которую тот вороватым движением запихнул в карман куртки. Ни тот, ни другой Вадимa не видели, оба были увлечены беседой.

     Рассказывать о своих подозрениях Дине Вадим, жалея её нервы, не стал.
     „Для чего? - подумал oн, - я же ничего не смогу доказать“.
     Виновного не нашли. Чей злой ум мог придумать такое?
     История с капустой постепенно утихлa. Дина Марковна работала над новыми экспериментами.

     На этом можно закончить повествование об Опытном поле, добавив, что человеческие страсти кипят всегда, не переставая. Но почему-то считается, что, чем мельче фирма, тем крупнее в ней интриги и злее интриганы. Как не вспомнить пословицу „В тихом омуте черти водятся“?
               
 
                Послесловие
     Подруга автора, прочитав рассказ, предложила поменять четвертинку на поллитровку, мол всё же была проделана тяжёлая работа по выкорчёвыванию кочанов, которые упорно, как и всё живое, цеплялись за жизнь. Но автор не согласился, хотя и знал, что обязан оставаться беспристрастным к своим героям. 
   - Я на этого мерзавца давно зуб точу. Хватит с него и четвертинки, -  скрипнув зубами, промолвил автор.

      * Товарный вагон (без туалета, с широкими выдвижными воротами в середине).
"Восемь лошадей и сорок человек", - так говаривали старики о вместимости товарных вагонов.

      ** В словаре С.И.Ожегова стоит: грунт - то же, что почва. Российская Академия наук. Москва. Издание 1994 года.
    45 лет тому назад один очень пожилой, почти старый профессор - почвенник, работавший в Тимирязевской Академии, был возмущён тем, что молодой начинающий инженер-механик в разговоре с ним произнёс: „Cаженцы капусты были пересажены из теплицы в открытый грунт“.
    -Как вы могли назвать почву грунтом!?“ - вне себя воскликнул профессор, при этом инженер заметил что у профессорa часто-часто задёргалось веко левого глаза.
    -К чему бы это? - подумал инженер. Но ответа  так и не получил.               

      
 
   

               Сентябрь 2012                -oOo-