Талисманы. Закат

- Арабского танца ненависть. Вот так прозванивать закаты, солнце, которое запрещено - я луну уже не люблю, будто она чужая.
Зара - озарённая. Всегда, когда она говорит, в её речи кипит флейта.
- Да ничего они не знают. Они волками никогда не были! - она рассказывает - как плюёт, резко, прицеленно. Я смеюсь.
- Замолчи! Я не понимаю твоих движений! - Зара распаляется с каждым выдохом ещё больше. Прикоснись к этому огню - возьмёт кинжал и перережет тебе глотку. Так когда-то про неё и сказали. Так она однажды и попыталась сделать.
Я ерошу её тёмно-рыжие волосы, смотрю на смуглую кожу, чуть раскосые, будто раскинутые, тёплые веки. Рука медленно покрывается волдырями теней и высверков. Я обгораю.
- А ты дура.
Боль исчерчивает тело и голос, но я не боюсь с ней драться. Она живая, когда поёт, когда злится и когда неправа. Я её ненавижу. Она на меня непохожа.
Царапина. Синяк. Прорезанное плечо. Ловлю её за волосы у виска. Она - замирает птицей.
Мне нравится с ней играть. Как с ящеркой - не сломать, разве что хвост придавишь, да и жалеть об этом не будешь. Её совсем не хочется жалеть.
Зара скалится - и точно вся откидывается в тень. Ржавый силуэт медленно опускается на спину. Покрывается красным и чёрным светом.
Только после неё я понял, что тени - свет.

...Танец солнечного волка - одна из самых красивых вещей в мире. Это похоже на сказку, которую на ночь рассказывают воину. Я не воин. Пробитый металлическим шипом язык и оплетённая змеями шрамов правая рука - единственное, что во мне есть от крови. Я люблю ночь и глубокую горную тишину - когда звёзды опрокинуты в открытое спящее горло. Я не люблю кипящего, кричащего и поющего. Люблю запахи закрытыми чуткими глазами. Люблю ветер, ковыль и скорбь.
- Почему у тебя волосы серебряные?
Словно тысячи голосов - с разных сторон. Озарённая смеётся. Смеётся надо мной.
Я смыкаю ресницы и наблюдаю. Пляшут пятна крови в тихой темноте. Словно само Солнце спустилось меня будить. Они называют его Ши'асм - как мы называем вечность.
- Зара, ты принимаешь бой?
Обожжённое резким языком пламени лицо говорит: "Да".

Я не отбрасываю тень. Я не умел ненавидеть до сегодняшнего дня. Я пью луну как святыню. Я молчу.
Почему она жива? Она оскаленна, она воинственна. Она не любит саму себя. Она ломает даже песочные хижины - будто противостоит самой идее чёткой формы. Я не понимаю её. Её хочется убить каждую секунду - узорчато-стальную, непостижимую, гибкую. Глаза у неё тёмные, совершенно особого очерка, а зрачок коричневый и светлей самой радужки. Она сидит как зверь - опёршись на кончики пальцев и припав слухом ко всей реальности. Впервые в жизни я боюсь - не боя, не дикости, а неуловимого истока той искры, которая может в любую секунду испепелить.
Я собираюсь водяной серебристой каплей для первого удара. А она поёт песню обо мне - и смеётся. И смех жалит меня сильнее лезвий.

Ходят легенды двух народов о каждодневной битве луны и огня. Но говорят, это просто сказки.

Зара засыпает. Волосы растрёпаны, одежда окровавлена. Клятвы, подпитывающие древнее благородство, не дают мне права убивать спящую. Ничего. Я подожду до утра - так, как я жду всегда.
Звёзды поют мне - и даже они не понимают пламени. Осколки меня разлетаются полумесяцами в зеркалах - и на мгновение мои волосы становятся тёмно-рыжими. Но лишь на мгновение.