ласточка и пламень или сны невест костровых глава

Нету ночи, нету дня.
На престоле у огня
Юной ведьмы тихий плач
И загубленный палач.
Нету ночи, нету дня.
В том краю костры звенят
Над толпою неба синь,
А в ногах трава полынь.
Нету ночи, нету дня.
Лишь темницы их хранят
Не придумать им замков
Редким снам невест костров.
 «Я лишь виденье…»,- повторила, Грета - Катрина, смахнул горькую слезинку. Здесь, можно было быть чистой наедине с собой. Ночь бушевала во всей своей майской красе: волшебный лунный свет, нежно серебрил лес деревеньку невдалеке, и шумный прибой у скалистого обрывистого берега. Теплый ветерок коснулся ее изможденного лица.
Усталые очи сомкнулись на миг, и вот: серая осенняя ночь, она мчится  через стену черного непроглядного ливня, боясь опоздать. Ворота старинного мрачного монастыря уже отворены.
- Наконец то,- хрипловато произнес человек в черной рясе, со скудным фонарем в худой  руке,  лицо его безнадежно скрывала тьма и черный глубокий капюшон.
Две пары ног гулко стучат по звонким гранитным плитам, бесконечных лестниц и переходов старой обители. Наконец,  заветная дверь, на скудной постели лежит молодой послушник, его лицо нещадно искажено неведомой хворью, а  с уст слетает поток бессвязного бреда. Сухенькая старушка-сиделка ежеминутно меняет мокрую тряпицу на лбу: хоть как- то облегчая все не отступавший жар.
Девушка и старик ветром влетают в келью.
- Огня, -  приказал человек в капюшоне. Монахи суетятся безмолвными тенями, а проворные, слегка дрожащие ее руки  готовят целебный напиток из девяти, принесенных с собою трав. Закончив,  она опускается на колени перед постелью
- Пей, пей, - это поможет тебе – мягко упрощающее произносит она, поднося к его губам заветное пахучее зелье. Юноша покорно принимает сладковатое, тягучее снадобье. Стрелки больших часов отсчитывают около получаса и бред, и жар начинают смирнеть  и отступать, а еще через полчаса больной тихо покойно засыпает крепким целебным сном.
 Шум дождя стихает, белый лик луны холодно серебрит окрестности, она все так же неподвижно сидит подле постели, временами легонько поправляя жесткую подушку или тонкое одеяло.
Светлые очи словно бы затуманиваются но через минуту, свечной  полумрак являет ей невысокую фигуру  человека, того в рясе, что встретил ее у ворот. Он  уже не молод - бороду и голову  щедро посеребрила седина.  Легкая мелкая стайка мурашек пробежала внезапно по ее спине, ибо меткий ее глаз к ужасу  своему узнает в нем  самого беспощадного истребителя еретиков  и ведьм во всей Баварии. Одно его грозное имя наводило  суеверный ужас на порубежные города и деревеньки - за всю свою долгую жизнь он ни разу не отменил высочайшего приговора. Строгий стальной его взгляд, между тем, пристрастно  невозмутимо изучает ее лицо и точеную изящную фигурку. А волшебная ясная ночь явила ему первую красавицу и первую врачевательницу во всей округе: бедное коричневое платье и передник ничуть не портили ее, но истинным  украшением были длинные вьющиеся  золотые, с легким отсветом меди локоны, заплетенные в тугую немецкую косу, доходившую ей почти до щиколоток .
  Девушка очнувшись, поспешно встает, отвесив земной поклон.
- Простите меня ваша милость, я, наверное, забылась немного…
Человек в рясе неожиданно усмехнулся, по-прежнему, не сводя с нее стального хищного взгляда.
- Иди к себе, дочь моя, - тихо произносит, он, после недолгого молчания - ты слишком устала сегодня….
  Тяжелое забытье прервал пронзительный крик неведомой ночной птицы. Грета - Катрина неохотно очнулась, тупой болью поспешили напомнить о себе свежие раны от еретической вилки и горячих щипцов, лязгнули тяжелые кандальные цепи на ногах и изящной лебединой шейке. Узница тихо простонала – кричать, плакать и, даже молиться - сил не было да и было бессмысленно. Новое забытье неохотно обнимало ее.
 И вот: теплая летняя ночь. Резвые ножки быстрее ветра несут ее куда-то, внезапно, крепкие  но нежные мужские руки, подхватывают сильный, стройные ее стан. Он жарко ласкает ее, не выпуская ни на секунду. Полная луна неумолимо катится к западу, а на востоке разгорается новый день. Он послушник древнего монастыря святого Иоанна, твердит она себе, сладко прощаясь и, провожая его безутешным взглядом.  Он никогда не поведет ее к венцу, но сомнения тщетны и вновь пришедшая ночь повторяет предыдущую…
И снова пробуждение - темные застенки монастыря Святого Иоанна «Где ты теперь мой Иоганн, мысленно вопрошает она темноту,» отнимая руки от мокрого и соленого от слез лица,
 Звездное небо в узеньком оконце начинало меркнуть и сереть, предвещая скорый восход ясноликого светила. Измученное лицо юницы, с тоской обернулось к свету. А кровавая заря над обителью, между тем, все ярче и ярче размалевывала невзрачное небо, предвещая тепло и добрый ливень. Резкий ветер гнал тучи на восток, и казалось, что восход был огромным пожарищем, а черные клубы туч - его дымом. Солнце все не спешило показываться людскому миру, ибо этому пожару и дыму все  не было, и не было конца.
Грета–Катрина поднялась на  ноги, порядком затекшие от долгого сидения, и кандалов,  не торопясь осмотрела свое убогое пристанище. Быт был скуден: пучок соломы и жалкая полуистлевшая тряпица, у порога глиняный кувшин с водой, еще вчера лежал черствый черный кусочек хлеба, но ловкие крысы уже умыкнули его. Все это дополняли темно-серые каменные пол потолок и стены, главной темницы, находившейся в самой высокой башне, над скалистым обрывом.  На своем веку эти стены видели немало прекрасных узниц: женщин, и совсем еще юных девушек, обвиненных только в одном страшном грехе. Отсюда ими протоптана только одна дорога, на просторное лоно городской площади, где жители сами разжигали очередной пленнице жаркий погребальный костер. Потом справляли по ней широкую тризну, устраивая особенные истерии на пепелище. «Он снова побежден, побежден!!!» - кричали они в хмельном исступлении, им же самим и одержимые. Потом, тризна забывалась, у крестьян и горожан начинали  умирать дети, гибнуть скот на подворьях, и черные псы – инквизиторы отправлялись на поиски новой жертвы. 
Сегодня ровно год как ее, по личному приказу великого инквизитора Бенедикта доставили сюда, вот уже год встречала  она рассвет с ветром, слушая возню маленьких ласточек, поселившихся под самой  крышей, вороновой башни.