Церковь. Заметки начинающего. Часть 2-я

ЧАСТЬ ВТОРАЯ



МОЛИТВА

 Я завершил первую часть моих заметок. В ней я описал первые шаги начинающего верующего, то, какие обстоятельства он на этом пути встречает, какие тревоги испытывает. Я мог бы сейчас продолжать о том, на чем закончил — т.е. описывать эту центральную духовную школу. Но  все это в моей голове еще не устоялось, еще не пришло к виду, когда это может быть связно и внятно другим рассказать. Попробую поэтому несколько сменить тему. Попробую выразить свои взгляды по некоторым Церковным вопросам, которые меня волнуют — помимо тех, которых я уже касался.  Теперь я уже, как-никак, слегка образован, "кустарный" и одинокий период моей церковной жизни прошел — и я размышляю о некоторых важных вопросах, которые год назад мне, может быть, в жизни не пришли бы в голову. Попробую для начала коснуться одой темы — на мой взгляд, самой важной, той, на которой стоит Церковь, которая выражает самую ее суть. Итак, первые мои размышления — о молитве.

Как кажется вам, что самое главное в духовной жизни? Я с первых своих шагов это заметил — это молитва. Я говорю о том внутреннем искреннем разговоре с Богом, который и составляет основу внутренней жизни всякого настоящего верующего. Я говорю сейчас не о молитвослове. Молитвослов — это всего лишь учебник, который помогает обрести навык молитвы, но вслед за этим должна начаться настоящая молитва — от всей души, своими словами, совершенно искренняя. Я говорю о том, что узнал уже в последний год, в церковной школе. Здесь у нас очень ценят искренность, чистоту духовного чувства. Молитвослов это тоже хорошо, но ведь это каждый может — просто затвердить молитвы.
Перейду к следствиям молитвы. Я описал уже в рассказе о посещении старца о некоторых результатах, к которым приводит даже и «заученная» молитва. Помните мягкость очертаний предметов, таинственность освещения, особая глубина и насыщенность всего вокруг, особая ясность слуха и зрения — а главное, чувство «открытых небес», живое ощущение Бога в небесах. Так вот, это, оказывается, не единственные ее следствия. Вообще, результаты молитвы могут быть очень и очень различны. Они могут касаться не только тайных внутренних ощущений, но даже наружного поведения человека. Что скажете вы о собранной, быстрой походке, которая появилась в этом году у меня, когда я уже здесь, прямо на улицах города пробовал практиковаться в молитве? Сопутствовала этому и внутренняя собранность, какое-то особо  ясное ощущение своего назначения и места среди людей. Так, раньше я часто на улицах города был рассеян, как бы терял ориентировку, так что даже натыкался на людей — а в этом году хожу совершенно собранный, всегда точно знаю, куда я иду, всегда достигаю своей цели. Но это еще не все. Я снова скажу о внутренних следствиях — на этот раз уже свободной молитвы. Еще раз повторю, что это такое. Это — неслышная внутренняя беседа с Богом о том, что человек сейчас считает для себя самым важным. Можно о чем-то Его просить, можно благодарить, можно просить прощения. Можно желать что-то доброе сделать для твоих близких, духовных братьев, можно просто радоваться Ему и восхвалять Его, можно даже просто размышлять перед Ним. Здесь главное только серьезность и искренность. Бывает, что человек даже почти кричит, мысленно обращаясь к Богу - в момент особо сильного чувства, особой потребности  или нужды. Такая молитва, такая мольба, предание всего себя в Божью волю не остается никогда без ответа. Человек непременно в свое время получит желаемое, найдет нужный для него ответ — вообще, такая молитва непременно принесет свой добрый плод.
Но я говорю о внутренних, даже почти физических  следствиях такой молитвы. Одно из главных следствий — то, что она рождает некий внутренний огонь. Вы после такой молитвы чувствуете себя исполненными горения, силы, могущества, как будто перед Вами открыто все, как будто Вы способны на все. Обычные тревоги, сомнения, скованность уходят. Я сам это много раз испытал.
Я также описывал и другие ощущения. Упомяну опять об особой ясность зрения, которая рождается вследствие молитвы, когда Вы видите все удивительно четко, и в целом, и в деталях, включая самые удаленные предметы. При этом реально этого никак не могло быть, ведь у меня от природы плохое зрение — а тем не менее ощущение было чрезвычайно отчетливое. Как это происходило - для меня загадка.
Другое следствие я тоже описал, когда рассказывал о своем пребывании у старца. Оно выражается в ощущении особой своей  уместности  в мире, особой значимости — и опять же в чувстве могущества. Основано это на живой связи с Богом-Отцом и внутреннем стремлении творить Его волю. В такие моменты вокруг все видится как-то  сразу, целиком, как единый мир, сотворенный по великому и мудрому замыслу, в котором Человек поставлен, чтобы исполнять волю Творца. Так иногда и кажется, что все вокруг тебе подвластно, что протяни руку,  и до всего достанешь — до тех вон далеких деревьев у горизонта, до неба, до облаков — да что достанешь — а будто бы даже сможешь произвести в них какие-то добрые изменения по воле Творца. Конечно, все это на самом деле не так. В реальном мире положены определенные пределы возможностям человека. Но то, что эти чувства возникали, тем более такие яркие, быть может, все же о многом говорит. Быть может, здесь речь идет о скрытых возможностях Человека, заложенных в Нем при творении, которые после грехопадения были подавлены и в нашем мире не проявляются. Особенно здесь важно то, что человек их вновь начинает ощущать и сознавать именно с приходом к вере. Приход к Спасителю дает нам как бы залог этого могущества — хотя, конечно, при этой жизни нам многое остается недоступным.
В рассказе о поездке к старцу я также упоминал о чувстве, когда вокруг все кажется будто из какой-то доброй сказки, из собственного детства, когда все представляется таким уютным и милым. Это тоже одно из следствий молитвы. Уже потом,  в другое время меня опять посетили эти чувства. Куда-то уходили иногда все тревоги, заботы, горести - и мне приходилось наслаждаться чувством какой-то полной, глубокой жизни — по крайней мере на некоторое время, когда я бывал один.
Еще одним следствием молитвы является чувство как бы своей "приподнятости" над миром, "изъятости" из него. Бывает чувство, что ты будто больше не принадлежишь к этому миру, будто поднялся над ним. Такое бывает редко, но чувство очень яркое и несомненное. Такое очень трудно объяснить — но я все же попробую привести пример из своей жизни.
Однажды, как-то зимой я, помню, молился в своем дворе. Молитва вообще, особенно для начинающего только этим заниматься, особенно хорошо идет на улице. Вдруг я в какой-то момент почувствовал, что больше не стою на земле, а как бы поднялся в воздух. На самом деле я, конечно, стоял на земле — это было ощущение чисто внутреннее. Я как бы находился высоко над землей, на уровне крыш домов и высоких деревьев. Смущенный этим ощущением, я продолжал молиться — и скоро почувствовал, что поднялся еще выше — куда-то далеко над крышами домов. Все стало каким-то непонятным образом вокруг видно — и крыши домов, и окрестные кварталы. Я совершенно не понимаю, как это могло случиться. Я  продолжал подниматься все выше — и вот оказался у самых Небес, откуда был виден весть мир. Я не могу объяснить, как это получилось, и что я на самом деле видел — но впечатление было, повторяю, самое яркое и несомненное.
Конечно, все это время я оставался телом на земле. Закончив молитву, я спокойно пошел домой, слегка удивляясь, что же могло значить это странное впечатление. Сильно удивляться я уже не мог, поскольку привык уже к самым неожиданным следствиям молитвы.
Быть может, вы увидите здесь богатое воображение, какое-то заблуждение — но я вам на это вот что скажу. Не видим ли мы в истории Христианства примеры подобных же человеческих свойств? Не связан ли этот случай каким-то образом с тем, когда преподобный Сергий узнал на расстоянии своего духовного брата, который проезжал в это время за стенами дома и за лесом, в 12 километрах? Не близко ли это хотя бы отчасти тем случаям в жизни Ксении Петербургской, когда она предсказывала людям события, которые в этот день с ними произойдут недалеко от места, где было совершено предсказание? Конечно, здесь, может быть, нет полного сходства. Боюсь также, что обо мне плохо подумают, из-за того, что я косвенно сравниваю себя с великими святыми. Я не хочу ничего особенного о себе сказать, а просто размышляю. Мне кажется, что, может быть, сходство есть — но это показывает стоящую за этим какую-то реальность. Я не о себе здесь пишу, а о Церкви — и снова хочу сказать, что здесь что-то есть!
Такой вот пример «приподнятости» над миром, «перемещения точки взгляда». Такие явления приносят один главный результат. Я это заметил в моих отношениях к людям — не столько с людьми, а именно к людям. Все чаще стал я замечать в последнее время (последствие моего прихода к вере), что я иногда смотрю на всех людей — на всех без изъятия, хороших и плохих, знакомых и незнакомых — не как на отдельных людей, а как на единое целое. Они все, независимо от их качеств, от свойств характера, мне видятся иногда  как «единое стадо»,  которое надо любить и о котором заботиться. Основано это на вере в небесного Бога, на взгляде на мир как бы с Небес. Согласен, что это взгляд немного «сверху» — но уж никак не «свысока». В конце концов, не этот ли главный пример принес нам Христос? Я думаю, это должно быть естественным свойством каждого верующего человека.
Тут кто-то, может быть, скажет — к чему эти странные переживания и ощущения? Какое кому дело, что чувствует человек внутри — снаружи-то это никому не видно! Конечно, все главное происходит внутри, но кое-что поддается и наблюдению. Характеры многих людей, пришедших к вере, заметно меняются. Такие люди становятся и мягче, и собраннее, и более уверенными в жизни. Но подлинные основы этих изменений — именно внутренние. И главная из них — молитва, со всеми внутренними ощущениями, которые с ней связаны. Меняется изнутри сознание, открываются новые свойства души — и это приводит впоследствии к внешним изменениям в жизни. Ведь в самом деле — сумеет ли человек, который однажды обозрел весь мир с небес, потом жить как прежде, сознательно кому-то делать зло?..
 Закончить эти мысли я хочу одной картиной. Мы все же живем в городе — поэтому и картина эта городская, а не деревенская. Представьте себе человека, идущего по одной из оживленных центральных улиц. Он, кажется, внешне ничем не примечателен — такой же, как и сотни других — но, видимо, что-то особенное у него внутри... Над головой его небеса будто распахиваются; в открытых небесах поют Ангелы; весь мир вокруг как-то особенно ясен и чист, как будто бы только что сотворен Богом. Все, что ни видит глаз, кругом как бы оживает и расцветает - и деревья, и стены домов, и асфальт мостовой; он сам будто не идет, а летит над землей; все люди вокруг кажутся близкими и родными — они будто его дети,  и к каждому он готов подойти, заговорить,  понять, поддержать. Он будто здесь, на земле — и в то же время сознанием пребывает на Небесах; и не понятно, то ли это он так «вырос», то ли Небеса вдруг опустились. Не думайте, что это фантазия —  такое состояние со временем, но достигается искренней верой и настойчивой, горячей молитвой — причем в любых местах, казалось бы, для этого совсем не подходящих. И вот такой человек, переживший в своей внутренней жизни нечто особенное, со временем и в своей внешней жизни становится более ясным, собранным, внимательным к другим людям...
Но стоп! Не буду пока продолжать эту тему! Боюсь все же невзначай что-то ошибочное сказать, или посеять в вас преждевременные надежды — к тому же и не все возможно описать словами на бумаге. А лучше перейду к своим наблюдениям о церковной школе.

ШКОЛА.

Итак, я остановился на своем приходе в это необычное место. Вернее — на том моменте в жизни новоначального верующего, когда  самостоятельный, "кустарный" период его церковной жизни закончился, и он стал искать возможностей серьезного церковного обучения. Для этого он поступил в одно из открытых церковных учебных заведений. Теперь его ждут там новые впечатления.
Начну с внешности. Прекрасный белоснежный храм в центре Москвы. Не слишком чистый, как ни удивительно, двор — валяется какой-то мусор, бумажки... На первый взгляд это кажется странным — не этого мы, вроде бы, ждали от столь серьезной церковной школы. Но время проходит —и все становится понятным. Оказывается, здесь придают главное значение именно духовным вопросам. Здесь очень глубокая молитвенная атмосфера — и ни на что внешнее здесь просто не обращают внимания. Ученики здесь, в основном, молодежь. Но есть, в действительности, люди и любого возраста. Все - такие же горячие и увлеченные люди, как я. Итак, похоже, я попал куда надо.
Здесь в самом деле есть все, что необходимо верующей душе. Есть и молитва, и учение, и общение, и совместные дела. Прийти сюда может практически любой. Учиться, не отрываясь от работы, поскольку занятия проходят нечасто и по вечерам. Образование же серьезное — в сравнении с другими церковными учебными заведениями здесь все отличается как небо от земли.  Приятный контраст со всем, что я видел прежде в Церкви — в обычных приходах и даже в том церковном институте, о котором я писал в конце 1-й части!
Не буду подробно описывать систему образования - надеюсь, она вам уже более-менее ясна. Лучше опишу  результат. Да, люди здесь действительно спасаются. Числа нет обретшим здесь новый смысл жизни, познавшим Спасение и Истину, расставшимся со многими прошлыми проблемами и заблуждениями. Все это сделало учение Христа, преподанное и проповеданное здесь беспрепятственно и широко, со смелостью и размахом, всем желающим. Помимо этого люди нашли и круг общения. У нас в Москве так распространено одиночество, для многих это проблема — особенно для тех, кто уже в возрасте. Так иногда и кажется, что если бы даже эта школа преследовала только эту цель — объединять и знакомить людей — то и тогда это было бы уже великое дело. Но здесь дается неизмеримо большее, здесь, кроме этого, людей ведут к вечной жизни, спасению!..
... И вот уже по всей Москве появляются люди, интересующиеся верой, серьезно занимающиеся изучением Священного Писания, стремящиеся жить по его Истине и заветам. Вот их все больше и больше, они собираются, объединяются, несут эту веру дальше - таким же, как они, простым людям, стремящимся к Истине и спасению. Но если так — то, значит, Христианство, наконец, пришло на нашу землю! Значит, разорван, наконец, порочный круг идей о «воссоздании святой Руси», «дореволюционного времени», о «возвращении к народным корням», а попросту говоря — о возрождении некоторого внутрицерковного клана, который, как и прежде, сможет жить, делая вид, что в нашей истории ничего не произошло, что не было революции и советского времени, не видя современных потребностей Церкви и ничего не предпринимая для их удовлетворения. Эти идеи не смогли взять верх — и Церковь, наконец, твердо обратила свой взгляд к настоящему и прокладывает дорогу в будущее. Об этом мы все мечтали, этого, может быть бессознательно, ждали все эти годы нашего начавшегося церковного «возрождения».
Да, может быть, это лучшее, что может предоставить нам наше время. Но я далек от желания что-то идеализировать, мои стремления — лишь непредвзятость и объективность. Везде есть свои неприятные явления.
К примеру, сегодня у нас большой праздник. С утра ученики все на литургии, усердно молятся. Поскольку Литургия — это священное дело, то двери храма, конечно, закрыты.
Но кто это? Кто это, ковыляя, бредет к нашей утренней службе?.. Какая-то старушка — пожалуй, лет 90. Дрожащая, сгорбленная, усталая...
Подходит, хочет войти в храм. Путь ей преграждает  молодая дежурная.
— Вы это куда, бабуля?
Та еле сипит.
— На службу, дочка, на службу!
— Вы опоздали. Теперь уже нельзя.
— Это как же?!..
Дежурная не находит ничего лучшего, и, словно по бумажке, объясняет:
— У нас теперь "литургия верных", для тех, кто с утра пришел, и посторонних никого не пускаем.
— Вот чудеса... Никогда такого не встречала...
— Вы постойте здесь часок - потом после службы можно будет войти, свечку поставить…
— Да как же, дочка!.. Сегодня же такой праздник!..
— Ну вот вы и приходили бы, подготовившись, к 9 часам.
— Да я уж старая... И так еле дошла... Здесь один храм во всей округе — дай, думаю, схожу на праздник...
— У нас здесь не обычный храм, а апостольский, — гордо отвечает дежурная.
— Спаси вас господи, дочка… Мне бы только свечку поставить... Я, может, умру скоро...
— Вот тогда и приходите на отпевание! У нас здесь замечательный  хор!
Дежурная, довольная своей неудачной шуткой,  уходит внутрь храма и закрывает за собой дверь. А удивленная старушка стоит еще некоторое время, ничего не понимая — и потом поворачивается и идет, старенькая, согбенная, искать другой храм.
Меня этот случай так взволновал, что я решил привести его здесь и даже нарушил ради него  свое правило не прибегать в этих заметках к живым диалогам. Примерно такой эпизод я видел действительно у стен нашего храма — и, хотя в какой-то степени преувеличил его и приукрасил, но суть, я думаю, передал верно. И до сих пор не могу прийти в себя, понять, что же тогда произошло.
В самом деле, возможно ли такое в храме?!.. В том месте, где должна царить любовь, где всех встречает Христос, сказавший «Придите ко мне все...», где снисхождение особенно должно оказываться старым и немощным?.. Какое-то внутреннее, инстинктивное чувство происшедшего эпизода не принимает. А между тем причина такого поведения дежурной тоже ясна. Здесь твердо и ясно поставлена цель восстановить традиции, представить Православие в его первоначальной стройности и чистоте — а среди этих традиций есть и такие, касающиеся порядка богослужения в храме. Здесь среди новой, недавно пришедшей в Церковь молодежи хотят восстановить первоначальную Апостольскую веру, как в ее сути и духе, так и в некоторых формах. Быть может, цель высокая и прекрасная — но для меня бы лучше, если бы эту бедную старушку все-таки пустили бы в храм. 
Другой пример. Я как-то был на одном из занятий, где шла беседа с некоторыми приезжими. Одну женщину я как-то особенно запомнил — она была из тех, у кого вера как бы «на лице написана», о ком при первом взгляде скажешь — что вот, это верующий. Беседа шла, конечно, о вере. Вернее, о том, нужны ли в вере знания. Она взяла слово и говорила, что вера живет где-то глубоко в душе, что верующий человек может не так много и знать, что главное — молитва, любовь, доброта к людям. Она очень убедительно это говорила, и в тоне ее было что-то такое, что эти ее слова мне запомнились. Но главный  священник ее здесь прервал и начал опровергать, доказывая необходимость знаний, роль интеллекта в вере, и то, что неподкрепленная знаниями вера вообще ненадежна и пуста. И вроде все было правильно, с какой-то другой точки зрения — но мне почему-то стало обидно за эту женщину.
Причина здесь снова ясная. Здесь утверждается идея о необходимости образования, глубокого знания твердых основ веры. Идея эта почти вынужденная, чтобы составить «противовес» некоторому иному подходу — уж слишком много у нас последнее время появилось людей, которые считают себя православными, но никаких основ веры не знают, Евангелия почти не читают, первоисточниками не интересуются и т.д. Вот чтобы «сломать» эту нездоровую ситуацию, и выдвинут этот тезис. Но ведь, в конце концов, все знания нужны только для определенных изменений в душе. И если эти изменения произошли, то человеку нельзя предъявлять «счет» в том, что он чего-то не знает. И если люди не видят таких изменений в других, не чувствуют их веры — то что может принести их деятельность, пусть даже  основанная на самых прекрасных и возвышенных принципах?
Итак, как и любое дело, это дело несовершенно. Есть и прекрасный замысел возродить чистую, глубокую веру — и неприятности, связанные с тем, как эта вера может «вписаться» в теперешних несовершенных условиях. Почти налицо опасность со временем замкнуться, отгородиться не только от обычной, мирской жизни, но и от современной нам жизни церковной, уйти в какую-то свою особую, «высокую и чистую» веру. Но в наше время почти  невозможно нигде найти идеала. Теперешнему верующему нужно быть готовым ко встрече с  разными «нюансами», ничем не смущаясь и только стараясь везде воспринять  хорошее. И потому я все же скажу — здесь делается великое дело. Везде, где проповедуют Спасителя, где люди спасаются верою — они действительно служат Истине, и их деятельность направляет Сам Бог.


НОВОНАЧАЛЬНЫЕ

Такие школы особенно хороши тем, что в них приобретается живой опыт. Вот я вам привел примеры нескольких людей, которых я встретил в нашем небольшом храме. Но эти люди уже пришли к вере, они уже выбрали свой путь — и один Бог знает, как это произошло. А здесь сотни людей, и все только-только приходят к вере, лишь начинают эту дорогу — причем не какими-то неизвестными путями, а через вполне официальное церковное учебное заведение.  Вот где огромное поле для наблюдений, как человек приходит к вере, как именно в нем это происходит!
Я поделюсь некоторыми такими наблюдениями. Во многом они случайны, зависят от конкретных людей, с которыми мне довелось встретиться. Но я надеюсь, в них проглянет и что-то общее. Ведь есть закономерности, определенные пути, которыми проходит множество приходящих к вере людей — хотя, конечно, в каждом из этих путей есть что-то глубоко личное и таинственное.
Я до сих пор говорил о тех добрых внутренних изменениях, которые вызывает в человеке его приход к вере.  Но истины ради должен сказать и о другой стороне — о недоразумениях и сложностях, в основном, внешних, в отношениях с другими людьми, которые часто тоже этот приход сопровождают. Иначе картина окажется односторонней.
Увы, далеко не все здесь проходит гладко. Вера слишком меняет человека, слишком преображает его взгляды — так что он на какое-то время становится странным для окружающих,  как бы «ненормальным». Даже близкие перестают его понимать. А что сказать о посторонних и случайных людях, о его отношениях на работе!..
Я знал одного человека, который очень глубоко пришел к вере. Часами он находился в посте и молитве. Но это в какой-то период привело к странным результатам. Он, говорят, с утра до вечера лежал в своей комнате, смотрел в потолок и ничего не замечал. Родные его очень перепугались. Он ведь с ними почти не разговаривал. Они боялись, что он болен, потому что он почти ничего не ел. А между тем это дело обычное и многие верующие это знают. На первых этапах духовной жизни, когда человек слишком крепко берется за дело, молитва и  пост в нем могут вызвать эту потерю интереса к окружающему, как бы какое-то «отключение». На посторонних это производит тревожное действие — а, между тем, ничего страшного здесь нет. Это просто был определенный духовный этап. Молитва и пост всегда производят целительное, очистительное действие — и молодой человек попросту внутренне «очищался». Потом этот этап закончился, и он вернулся к нормальной жизни. Но сколько до этого попортили ему и друг другу нервов неверующие его родственники — из-за того, что не могли понять, что с ним происходит.
Конфликты с родными могут быть из-за того, что человек выбрал путь веры, решил идти в духовное учебное заведение. У нас был другой молодой человек, который из-за этого совсем поссорился с родителями. Он жил в другом городе, и специально приехал сюда, чтобы учиться у нас. Тогда еще вера была делом новым, родители его совершенно не понимали. Он поступил к нам без их разрешения. Естественно, что его приняли — поскольку здесь важно решение самого человека. У них разрастался конфликт. Отец приезжал, кажется, сюда, чтобы его найти и вернуть домой. Он прятался где-то по углам, у своих новых друзей (поскольку и жилья у него в Москве не было), с единственной целью — остаться в Москве и продолжать ходить здесь на духовные занятия. Я думаю, это пример глубокой веры. Мне жаль немножко родителей — но я целиком на стороне этого молодого человека.
Подобные конфликты происходят и на работе. Я знал одну девушку, у которой вскоре после ее прихода к вере начались сложности в институте. Их институт был научный, в нем ставились опыты над животными, и она как раз занималась там такой темой. С приходом к вере она вдруг обнаружила, что больше не может заниматься этой работой. Быть может, в Евангелии этого не написано — но у нее теперь этого просто не принимала душа. Она взяла, да и высказала все это начальству. Никто ничего не понимал — но в сложившейся ситуации ее вскоре пришлось все же уволить.
Другой молодой человек имел еще более серьезный конфликт на работе. Оказывается, он работал в  "ящике" (так раньше у нас назывались военные институты). Тут уж конфликт был ясен. Как может Христианин работать над тем, что может  использоваться впоследствии для уничтожения людей!.. Но этот человек сам ушел оттуда.
Итак, ситуация ясная. Приход к вере отнюдь не всегда несет мягкость и ласковость, отнюдь не всегда делает человека «шелковым». Зажегшись в человеке, Христианская вера меняет его изнутри, дает в жизни новый ориентир, к которому он теперь всей душой стремится. При этом многое в этой обычной, греховной жизни перестает его удовлетворять. На все окружающее он смотри теперь по-новому. И потому неизбежны конфликты — в семье, на работе...
Здесь, может быть, для многих будет странно, что упомянута семья. Мы часто ждем от Христианства «успокоения» семейных отношений, их освящения — и часто ищем здесь какую-то идиллию. Но это неверное толкование, определенное искажение Христианства. Христос сказал: «И будут в одном доме двое против трех, и трое против двух», а также: «Домашние ваши — враги Ваши» — и это было, конечно, сказано не зря. Христос пришел не для того, чтобы наладить семейные отношения, вообще не для какой-нибудь частной, пусть и высокой цели. Он целиком спас людей, открыл им путь к Вечной жизни. Он призывает нас расстаться со грехом, прийти к совершенству. А если так, то неизбежна борьба. Духовная борьба во всех сферах жизни, в т.ч. и в той, которая ближе всех задевает человека, наиболее дорога ему — в семейной. Потому что эта сторона жизни, как и все другие, заражена грехом. И нужно от многого избавиться, многое отбросить от себя, чтоб привести ее к совершенству. Христос не автоматически помогает семьям, не безвозмездно налаживает в них благодать и мир — а только благодаря тому, что все их члены стремятся к совершенству, отказываются от греха. За это и начинает бороться начинающий Христианин.
Замечу еще, что эти сложности, эти конфликты, сопутствующие первым шагам Христианина, свойственны не только нам, жителям определенной территории — Москвы, или европейской части России — а вообще верующим во всем мире. На память приходит эпизод известной повести известного американского писателя Сэлинджера. Ее героиня испытывала духовный кризис, и тоже целыми днями лежала на постели, ничего не ела и не разговаривала с родителями. Она твердила упорно молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную». До этого  она прочитала известную православную книжку «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», которая и вызвала в ней этот внутренний переворот. Такое положение приводит, в конце концов, к духовному исцелению, к разрешению всех мучивших ее вопросов, началу нового этапа в ее жизни. Удивительное сходство с моим знакомым,  с которым случилось нечто подобное!
Конечно, литературная героиня — не то же, что живой человек, а нечто иллюзорное и умозрительное. И все же сам факт появления такого эпизода в книжке известного писателя свидетельствует о том, что эти состояния были ему известны, что сам он размышлял над подобными вопросами, и, в конечном счете, что духовные законы везде одинаковые — у нас или за океаном.
Еще раз обращу внимание, что речь здесь идет именно о начинающих ("новоначальных" — если говорить по-церковному). Это особый момент, когда человек еще только прикоснулся к Истине, только начал открывать в себе новое, только пробует и примеривается. Поэтому все выглядит несколько болезненно. Потом человека ждут другие этапы. На высших этапах — действительные ясность, свобода, свет. А здесь — только робкое начало, попытки примерить на себя новую жизнь. Поэтому все немного «шершаво», поэтому столь резкие выступы и острые углы.
Я завершу примером из Евангелия. Там есть притча о дереве, посаженном маленьким зернышком и вырастающим впоследствии в полный рост, так что «и птицы небесные укрываются в ветвях его». Здесь сказано как раз о вере человека — она как раз вот так постепенно растет. Пока еще вырастет заметный стебель, пока еще оно станет деревом — а до тех пор оно остается маленьким слабым росточком. Пока еще все невзрачно, пока еще есть «острые углы», конфликты... Но семя уже посеяно, стебель растет — чтобы со временем стать зрелым деревом. На этом бы мне и хотелось закончить главу о новоначальных.


«ОПЫТНЫЕ»


Я все вспоминаю наш бедный приход. Вот где были люди, быть может, необразованные, быть может, не слишком глубоко знающие — но уже зрелые, определившиеся. Теперь, после рассказа о новоначальных, как раз уместно вспомнить о них. Полезно взглянуть на то, как «растет дерево», на первые шаги по дороге веры — но, может быть, гораздо интереснее увидеть, что дерево уже выросло, что вера уже созрела и глубоко проявилась в делах. По ним-то и судят обычно о человеке — а не по различным эксцентричным движениям.
Итак, следующая моя тема - дела. Вот здесь я вспоминаю наш бедный приход. Поскольку в недавнее время в простом человеке вера никак не могла проявиться полнее, чем если  прийти  в недавно открытый храм, один из только что восстановленных, и взять на себя свою долю забот о нем, участие в его возрождении.
Я вспоминаю там одну женщину. Она работала у нас в трапезной, готовила батюшке еду. А трапезная у нас находилась в маленьком помещении, почти что на улице. По крайней мере, дверь открывалась прямо на улицу, и не было никакой прихожей или других «защищающих» помещений. Зимой, когда начинался мороз, холодный воздух входил прямо в эту каморку, в которой работала добрая женщина. Любой, кто входил, впускал с собой с улицы клубы морозного пара. Она же работала почти раздетая, в обычной юбке и кофточке. К тому же была немолодая, и не слишком здоровая — кажется, у нее болели ноги. К тому же место, на котором она проходила свой путь, было полно тревог и искушений. Сюда приходили люди самые разные, вели самые вольные, в том числе и совсем не подходящие к этому месту, неблагочестивые, что неизбежно в таких условиях. Работать приходилось почти без выходных, в любое время — и утром, и вечером. А кроме того ведь лежали и домашние заботы, и дети, и связанные с этим тревоги...
И что же? Ни разу за полтора года она ни с кем не поссорилась, ни на кого не подняла голос, ничем никого не смутила и не обидела. Со всеми была ласкова и добра, внимательна к каждому приходящему, все время проводила в труде и молитве.
А вроде бы — что заставило ее терпеть все эти лишения? Никто ее не принуждал, могла бы в любой момент и уйти, устроиться на другую работу. Практических трудностей в этом не было — такую работоспособную женщину везде бы взяли. Но она долго не покидала своего места и ничего другого себе не искала. Великая сила привела ее в дом молитвы, в храм, чтобы служить Богу и ближним.
 Я преклоняюсь перед такими людьми. Не побоюсь сказать — на этих людях держится вся Церковь, да что Церковь — весь мир!..
Она была пожилая, но эти же чувства свойственны и молодым. Я вспоминаю нашего алтарника. Он к нам пришел еще в то, первое время, когда батюшка в одиночестве поднимал наш храм, совсем не имея помощников. Вот он-то и стал его первым помощником. Почти каждое утро (а службы у нас были несколько раз в неделю) он поднимался ни свет ни заря, чтоб вовремя приехать в храм, до которого ему было почти час езды. Задолго до службы он был уже здесь, готовил в алтаре и убирал перед службой. Службы же были довольно длинные — батюшка ничего не сокращал — а после службы еще молебен, а после еще надо было снова привести все в порядок. При этом молодой человек был тоже не слишком здоров. А он, несмотря на это, со всем справлялся, причем находился все время в состоянии глубокой сосредоточенности и молитвы. При этом тоже ни разу не вспылил, не ввязался ни в какой спор, никого не обидел и не задел. Со всеми был ласков и сдержан, чем заслужил даже у некоторых название "блаженный", и был любим почти всеми; при этом обладал также и живыми качествами характера — некоторой хитринкой и долей здорового юмора.
От встречи с такими людьми, при некоторых их даже несовершенствах, всегда остается глубокое и доброе впечатление, мы рядом с ними начинаем понимать, что же такое вера.
Быть может, стоит еще вспомнить одного нашего сторожа. Он неожиданно пришел к нам, и провел здесь несколько месяцев. Он верующим был уже давно, быть может, около десяти лет — т.е. жил с верой и тогда, когда было нельзя. Тогда люди такого склада были одиночками. Он и действительно вел жизнь не совсем обычную — много ходил пешком, т.е. «странничал», бывал в многих храмах. У нас он поначалу казался немного странноват — но после все к нему привыкли и его полюбили. Главнейшее свойство его была чистая душа, открытость и серьезность. С ним рядом было ясно, что этот человек не обманет, не замыслит что-то против тебя, не помыслит ничего плохого. Такие свойства дает душе только молитва.
Я повторяю, что не идеализирую никого, не собираюсь представить своих знакомых в виде ангелов. Конечно, у всех были свои недостатки. Но здесь, описывая «зрелых» верующих людей, я привожу примеры, какими они в действительности могут быть.
Вы спросите, а почему же я не вспоминаю людей из Центральной школы? Ведь вроде бы здесь, где смело звучит слово Божие, где привлекаются сотни людей, мы и найдем примеры настоящего подвижничества! Но, как ни странно, характеры этих людей не подходят для описания в той манере, которую я избрал. Во-первых, здесь верующих людей очень много, и каждый отдельный человек как бы теряется. Во-вторых, здесь даже и цель такая — общинная жизнь, или совместная вера, и именно эти единство и общинность и выступают на первый план. А главное — что это явление в современной жизни Церкви, что люди эти у многих на виду, многим известны — поэтому мне не к лицу выводить их в этих моих частных, личных заметках. Нет, уж лучше ограничусь впечатлениями бедного прихода, где каждый у всех на виду, где люди простые, никому не известные и скромные — и, тем не менее, глубоко верующие, по которым можно судить, что же такое Церковь.


«НАПРАВЛЕНИЯ»

 Меня влечет уже новая тема. Из предыдущего рассказа вы, может быть, заметили одно интересное обстоятельство. Оказывается, верующий, ищущий пути в Церковь, вовсе не обязательно сразу попадет к тем людям и в те места, где ему предложат подлинные основания веры, где он получит крепкое и надежное наставление. Он может оказаться в местах самых разных, среди людей, имеющих самые необычные и неожиданные понятия. Только что открытый приход, где представления о вере самые приблизительные и первоначальные, верующие знакомые, которые довольствуются только исполнением формы и обряда, двери высшего учебного заведения, куда человек, конечно, хотел бы попасть, но все равно никогда не попадет — вот лишь неполный перечень мест и ситуаций, в которых может оказаться начинающий верующий.  Но даже если ему и повезло, и он попал в неплохое место, то это вовсе не гарантия, что здесь он получит и узнает в некотором надежном и законченном виде Православное  учение. Скорее всего, он найдет здесь один из вариантов этого учения. Наша традиция настолько глубока и разветвлена, что совершенно невозможно предположить, что где-то существует в каком-то совершенном и окончательном виде «единственно верное» православное учение, и что какой-то человек может его нам в совершенстве и полноте изложить. Существует Православная Церковь, как надежный источник спасения, и каждый человек может в любое время к ней присоединиться — конкретные же взгляды,  традиции, варианты учения могут быть в ней достаточно разными. Это нужно иметь в виду в такой ситуации, т.е. когда человек ищет, как и с кем ему начать свою духовную жизнь.
Итак, приходя в Церковь, человек всегда приобщается к конкретной группе людей, имеющей свои характерные взгляды, свои представления о духовной жизни и способах спасения. Желательно в этом хотя бы немного разбираться. Для опытного-то человека это не так важно — он уже во многом живет «поверх» этого, осознал уже в глубине своей души самую суть веры. А вот для множества новоначальных в этом есть своя проблема. Как велика опасность для такого человека стать не столько последователем Христовой Истины, в ее изначальной глубине и чистоте — сколько последователем некоторого «клана» верующих людей, с характерными именно для них понятиями и взглядами на Церковь, на церковную современность, и даже — на цели и средства спасения. Такие люди бывают уверены, что именно они знают Вечную Истину, что она  хранится именно в их «клане» — и начинают воевать против других таких «кланов», быть может, из самых глубоких и принципиальных соображений — но я почему-то уверен, что Богу, скорее всего, было бы угодно другое развитие событий. Кроме того, они часто начинают смотреть на людей, только приходящих к вере, не как на людей, ради которых Бог отдал Себя, чтобы принести им спасение — а как на «объекты», на «средство» укрепления своих кланов. Это, конечно, само по себе свидетельсвует, что «внутри» у них не очень-то в порядке с Истиной. Но сразу распознать это бывает непросто, и человек как бы невзначай может угодить в одну из таких «ловушек». Я для того и остановился на этой теме, чтобы хоть как-то, хоть отчасти помочь во всем этом разобраться, хоть в какой-то степени предупредить.
И, чтобы предупреждение не было голословным, попробую описать хотя бы некоторые из этих «направлений» — пусть, может быть, очень поверхностно и неполно, так, как мне самому удалось их разглядеть в нашей церковной обстановке начала 90-х годов. Быть может, кто-нибудь из читателей их действительно по этим описаниям узнает.
О первом из них я уже говорил. Это то «течение», где у нас пытаются «возродить прошлое», ту церковную ситуацию, которая была в России в конце XIX, или даже в начале XXвека. В этом нет ничего удивительного – в обстановке полученной свободы людям надо на что-то ориентироваться, и самый естественный ориентир, или опора - на то, «что было когда-то прежде». Но вот беда — это рождает почти полную слепоту и глухоту к теперешним действительным нуждам нашей Церкви, нежелание увидеть и понять теперешнюю окружающую нас ситуацию. к ее настоящему моменту — а, следовательно, и к будущему. Здесь будут много говорить о нашем прошлом, о том, как Церковь была прежде связана с государством и как хорошо бы это вернуть — но совершенно оставят без внимания вопрос, что же делать христианину именно здесь и сейчас. Здесь могут годами строить один-единственный Храм (вы, конечно, понимаете, о каком Храме я говорю), собирая на него средства по всей планете — именно как «памятник» своему прошлому, как некий «символ» , и при этом совершенно проигнорировать реальные, современные потребности нашей Церкви – например, рождающуюся в это время в соседнем храме и бедствующую без средств реальную, современную воскресную школу. Это именно здесь говорят, что наше церковное просвещение нужно начинать с церковного образования детей. Причина понятна – если хочется восстановить прежнюю традицию, то нужно и поступать так, как это делалось прежде, т.е. начинать учить детей в церковных школах с самого раннего возраста. Но вот как и чему учить детей в условиях прерванной традиции, и кто этим будет заниматься, здесь вам, скорее всего, не  объяснят. И как обратиться к реальному современному человеку, ищущему веры, здесь, скорее всего, не знают. Короче, это люди, взгляды которых повернуты в прошлое. Здесь, в первую очередь,  «ставят памятник» чему-то, что было сто или сто пятьдесят лет назад,  и чего на самом деле мы, да и они сами по-настоящему теперь уже  не представляем. Задача настоящего времени, на самом деле, им в том и представляется, чтобы воздвигнуть этот памятник. О том, как жить нам, ныне живущим, здесь не слишком-то думают.
Понятно, откуда берется это «течение». Это, в некотором смысле, «остатки» той Церкви, что была у нас здесь когда-то прежде. Конечно, это не могут быть те же люди – слишком много времени прошло – но это остатки, в каком-то смысле,  той культуры и традиции. Конечно, это свидетельствует, в некоторой степени, о их жизнеспособности (как и о жизнеспособности вообще христианства) — но вся беда в том, что в наше время все это выглядит уже полным анахронизмом. Здесь, например, любят говорить о том, чтобы кого-то в прошлом оправдать, реабилитировать – т.е. о том, что уже не может быть интересно почти никому из теперь живущих людей. Здесь, похоже, более всего обеспокоены взятием некоторого  реванша. Но ведь это как раз и есть самый верный признак гибели. «Дотянув» до нашего времени, «пережив» столь неблагоприятный для верующих людей советский период, эти остатки прежней церковной культуры сделали это, кажется, только для того, чтобы окончательно исчезнуть на глазах у новых поколений верующих людей. Но эти исчезновение и гибель могут произойти не так скоро. В силу естественных обстоятельств это сейчас люди старшего поколения, т.е. причастные к церковному управлению, выступающие от лица Церкви, определяющие много в церковной жизни – та что их понятия и взгляды могут наложить достаточно серьезный отпечаток и на наше время. В частности, это те, кто выступают сейчас по радио и телевидению, обращаются к обществу, призывают его к чему-то – создавая в глазах большинства если не ложный, то достаточно искаженный и односторонний образ Церкви. Поэтому некоторое влияние на наше время им все же оказать удастся. Но не это влияние, я уверен, все же окажется решающим.
Это течение, ил направление в церковной жизни выступает и в ряде других, довольно необычных обличий. Так, например, например, некоторые люди хотят возродить не только церковную жизнь достаточно давних времен, но и соответствующую е общественно-государственную жизнь. Вы, наверное, не раз уже слышали разговоры о царе, о прежней государственной системе правления, достаточно настойчивые призывы все это вернуть!.. Но здесь я бы сказал, что этими людьми овладело полное отсутствие реализма. Где же они, в нашей теперешней ситуации, вновь найдут себе царя? Вынашивать подобные планы – это и есть самый верный способ полностью оторваться от жизни. Кроме того,  можно заметить, что эти люди и не имеют права говорить от лиц Церкви – в их выступлениях с самого начала слышится политическая окраска, а Церковь политикой вовсе не занимается, ее главная задача — объединение верующих людей во Христе.
Это направление  «заботы о прошлом» выступает у нас и еще в одном обличье – любви ко всему национальному. Приходилось, наверное, слышать разговоры о нашем народе, о его каком-то особом величии, о его особой миссии!.. Об этом мне, честно говоря, даже не очень удобно говорить. Да, конечно, русский народ очень симпатичный, и эта его черта, может быть, во многом связана сего прежним христианством. Но ведь он нес-нес прежде несколько веков это знамя – а потом взял да и уронил его! И чему же здесь, извините, можно здесь так уж радоваться, что же здесь так уж праздновать?.. Нужно же исходить из реальности! Мне кажется, что наибольшее внимание нужно уделять людям, которые уже сейчас, собственными усилиями смогли  прийти ко Христу – но ведь здесь дело уже не в народе, а только в их собственном выборе! А разными заклинаниями и призывами никак не удастся вернуть прошлое – особенно если «поезд уже ушел». Поэтому мне и не очень хочется об этих людях говорить.
Я сейчас, описывая эти явления, заметил, что они, по сути, имеют весьма малое отношение к Церкви. Они носят характер, скорее, околоцерковный. Представьте – советское время. Многие прежние, дореволюционные понятия, стремления, взгляды людей подавлены. Но в какой-то степени они в людях все же живут. И вот советский строй рушится. Исчезает та скрепляющая основа, которой все держалось.  И вот все подспудное, то, что было глубоко внутри, вновь выходит на поверхность. Люди потеряли основы, мечутся и ищут новых основ. Всеми владеют неуверенность, страх и тревога. И вот – люди хватаются кто за что, одни – за наше дореволюционное церковное прошлое, другие – за прежнюю государственную систему, третьи – за наши национальные корни… Но к подлинной вере все это не имеет никакого отношения. Потому что подлинная вера основана не на этих неприглядных чувствах, а только на свободе.  Вот так в нашу жизнь проникают понятия и взгляды, вроде бы связанные с Церковью, даже в сознании большинства «представляющие Церковь» - а на самом деле околоцерковные.
Следующие проявления этой «любви к прошлому» носят, скорее, комический характер. Так, например, я обратил внимание на постоянно и настойчиво звучащую в нашей московской церковной жизни провинциальную тему. Это выражается в том, что, на взгляд некоторых, у нас как бы нет в Москве собственной полноценной церковной жизни – а вся она сосредотачивается где-то в далеких провинциальных храмах и монастырях. Причина вполне понятна — в годы гонений вера находилась в наиболее стесненном положении именно в больших городах, и, наоборот, могла в наибольшей степени сохраниться где-нибудь в провинции. Отсюда и родилась у нас такая форма «сохранения веры» - в поездках наиболее благочестивых горожан в какие-нибудь сельские места, где в советский период верующих еще не так «прижали». Эта традиция «перекочевала» у нас и в годы церковного возрождения.  Если вы помните, то само оживление нашей церковной жизни в начале 90-х годов началось с многочисленных паломничеств москвичей по святым местам. Доходило до странного – до идеи искусственно «возродить», например, какой-нибудь древний знаменитый монастырь вдалеке от Москвы, там, где он сам, своими силами никогда не смог бы возродиться, бросить на это все церковные силы – с тем, чтобы вновь организовать вокруг этого дела службу паломничеств, чтобы люди вновь смогли ездить в это безлюдное заброшенное место со всей страны, «как в старые добрые времена». Удивительная трата времени и сил – в то время как можно было бы позаботиться о развитии церковного просвещения в больших городах, там, где эти люди уже живут, и откуда их не надо никуда везти!.. Интересно, что многим людям даже в какой-то степени по душе эта «деревенская составляющая» нашей церковной жизни. То, что существуют и городские, и сельские храмы, и между ними, в силу определенного церковного гостеприимства, можно ездить, они восприняли как определенное расширения горизонта собственной жизни. Появились любители летних поездок по святым местам, участия в летних сельскохозяйственных работах, приобщения к сельскому образу жизни посредством таких паломничеств. Что ж, вроде бы все это и неплохо – и слава богу, что для таких людей их приход к вере отразился в их жизни также и таким образом!.. Но все дело в том, что все это имеет лишь внешнее, физическое значение и никак  не связано собственно с верой во Христа! Христианская вера не заключается только в оздоровлении и возможности жить уютной сельско-церковной жизнью. Изначально  она распространялась именно в городах. Именно на духовные запросы цивилизованного, культурного, т.е. городского человека она в наибольшей степени отвечает. Современные задачи Церкви – именно в развитии городской церковной жизни, городского церковного просвещения – а приятная возможность ездить в оставшиеся от прежних времен сельские монастыри и храмы является к этому лишь приятным дополнением. Но многие именно на этом сосредоточили главное свое внимание. Нужно совершенно точно сказать, что к подлинным задачам возрождения нашей Церкви все это не имеет никакого отношения. Такие люди просто «тешат себя», более приятно и уютно налаживают свою жизнь «за счет» Церкви – но не служат ей и не видят ее современных действительных задач.
Еще одним проявлением этого является стремление возродить некоторые наши московские храмы «по деревенскому типу». Предположим, открывается где-тов Москве храм (особенно где-нибудь в тихом, безлюдном месте) – и мы вдруг, приходя туда, видим в нем что-то необычное. Священник что-то уж слишком приветлив, служительницы что-то уж слишком похожи на деревенских бабушек, в трапезной всюду – вышитые  полотенца и деревянные лавки, короче – обстановка для нашей Москвы довольно странная. Все понятно – значит, здесь обосновались люди, которые долгое время провели в каком-нибудь сельском храме, или из Москвы любили ездить по таким деревенским местам! И, вроде бы, все в порядке – и храм открыт, и прихожане в него ходят, и вера возрождается – а все-таки чего-то не хватает. Не хватает главного – реальности,  того, что мы, конечно, пришли к вере, которая существовала века, и накопила самые разные традиции в самых разных местах – но нам-то предстоит жить с этой верой именно здесь и сейчас. Здесь же создается некоторая «виртуальная реальность», никак не связанная с окружающей реальной жизнью, но в которой нас, тем не менее, поневоле приглашают участвовать. Это относится даже не собственно к «деревенскому колориту» - но просто к прежним традициям, которые, по названным выше причинам, ассоциируются для нас в первую очередь с  деревенскими храмами и монастырями. Так, здесь вас, скорее всего, встретит резной иконостас. Мастер, который его изготовил, будет пользоваться наибольшим почетом и уважением. В комнате, где, как вы предполагали,  должны происходить серьезные и непростые разговоры о вере, будут работать молчаливые задумчивые иконописцы. Вместо ответов на ваши выношенные вопросы, вам предложат заняться церковным пением. Короче, здесь воспроизводят определенный церковный уклад. В какой-то степени это и неплохо, это оказывает благотворное воздействие на человека, погружает его в особую атмосферу, в которой действительно может произойти его исцеление. Но к действительным современным потребностям Церкви это все же мало относится. Человек погружается в некий особый мир, который скорее похож на «виртуальный», и этот мир имеет малое отношение к его реальной жизни, к тем вопросам, которые перед ним действительно стоят. И это не может иметь никакого продолжения в его реальной жизни. Поэтому, мне кажется, нужно с осторожностью относиться к таким местам. Какое-то отношение к нашему церковному возрождению они имеют, какое-то доброе воздействие произвести на душу они могут – но все это достаточно далеко от реальных потребностей Церкви и нашего времени.
 Я сказал о некоторых направлениях в нашей церковной жизни – причем о таких, которые сам я с трудом отношу к нашей церковной жизни.  Их главная особенность – в ориентации на прошлое. В сложной обстановке советского времени, в неблагоприятных для верующих условиях все это продолжало существовать, но существовало скрытно, подспудно – но зато, когда «твердыня рухнула», все это вновь всплыло на поверхность. Главная особенность этих людей – непонимание теперешнего момента, страх, неуверенность, незнание, что им теперь, в реальной современной обстановке делать. Они как бы говорят: «Мы получили свободу, но мы не готовы к ней, мы в беспокойстве,мы не знаем, как ее использовать.» И вот, они хватаются – кто за надежду восстановить вновь церковную жизнь так, как «когда-то было»; кто – за иллюзию «вернуть в прошлое» не только Церковь, но и государство, кто – старается усиленно держаться народных, национальных корней. Рядом с этим – довольно безобидные, даже симпатичные черты: стремление к сохранению древнего церковного уклада; желание иметь прежние святые места, между которыми можно с интересом и увлечением перемещаться; любовь к древним искусствам и ремеслам, которые, казалось бы, сохраняют нашу связь с традицией. Но все это – от беспомощности и неуверенности, от непонимания теперешней ситуации и незнания того, что же делать сейчас. Именно это рождает в людях беспомощное желание опереться на прошлое. И вместе с тем – нельзя сказать, что они совершенно чужды вере. Они пришли к ней, они приобщились к церковной традиции, они обрели в этом основу своей жизни. И потому этих людей мы тоже встретим в наших с вами храмах. И они тоже будут проявлять некоторую активность, распространять свои идеи, привлекать на свою сторону ищущих Истины людей. Потому что быть такими – пассивными, инертными, нетворческими, и в то же время ищущими в жизни некоторую опору – вполне характерно для нашего времени, для нашего в высшей степени нестойкого и неопределенного общества. Быть может, и в ваших душах это найдет некоторый отклик… Но, по крайней мере, кое-о чем я вас предупредил.

Теперь обратим взгляд в другую сторону — на те течения в нашей церковной жизни, которые представляют не прошлое, а , настоящее – и, следовательно, вытекающее из него будущее. Особенность этих людей в том, что они и в годы безверия не сидели сложа руки, а продолжали проповедовать и приводить к вере новых людей. Следовательно, они к наступившему тперь церковному возрождению накопили уже некоторый реальный опыт. И этот опыт им совершенно недвусмысленно говорит, что в наше время невозможно просто говорить о возрождении того, что у нас было раньше; что те явления, которые произошли в нашей стране в XX веке, необратимы; что в наше время почти полного отступления населения от веры необходима новая проповедь, новое приведение людей к вере. Иными словами, нужна новая евангелизация нашей страны. Никого теперь по-настоящему не интересуют традиции, которые были у нас в XIX веке; да никто, на самом деле, по-настоящему и не знает их; некоторый первый интерес к «вере предков» может способствовать приходу человека к вере – но затем ему нужно начинать все сначала, учиться в Церкви по-настоящему жить. Соответственно этому, здесь научились обращаться к реальному современному человеку, видеть его проблемы, и то, как на них может ответить вера. Поэтому же здесь столь велик интерес к Евангелию. Человеку нужно вернуться к самым основам веры, к ее истокам – и осуществить их в своей современной, реальной жизни. Конечно, при этом надо основываться на традиции – но в первую очередь обрести в душе Христа.
И вот, эти взгляды приводят к тому, что в наше время эти люди достаточно  активно действуют. Я уже сказал, что они, на самом деле, действовали и в достаточно неблагоприятное советское время. Было несколько общин, где принимали всех и каждого, и где приводили людей не к забытым традициям уже ушедшей эпохи, а именно ко Христу. Собственно, эта деятельность во многом и подготовила наступившее теперь церковное возрождение. И вот теперь, в условиях наступившей свободы эта деятельность  еще более активно продолжена — у нас в Москве есть места, куда может прийти каждый, независимо от национальности, образования, возраста,  предшествующего церковного опыта, на основании только лишь одной веры во Христа. Одно из таких мест я уже в этих заметках назвал.
Этим людям свойственен интерес к жизни первых христиан и к апостольским временам. В какой-то степени это понятно – те давние времена представляют  собой совершенно явную аналогию нашему времени. Они открыты к диалогу с другими конфессиями – потому что в сложные времена вера в нашей стране сохранилась, в основном, благодаря поддержке остального христианского мира. Они не столько стремятся подчинить человека традициям – сколько традиции использовать для спасения современных, живущих сейчас людей. Человек для них вообще – цель, а не средство. Много еще можно было бы сказать об этом круге верующих людей — но, я думаю, сказанного достаточно. Читатель уже может судить об этом течении в церковной жизни, и какое отношение оно имеет к нему. Мне кажется,  что самое прямое. Это для него — едва ли не единственная возможность прийти к вере, получить о ней какие-то ясные и связные представления. Потому что здесь действительно ждут его, действительно готовы его принять. Здесь небезразличны к его запросам и потребностям. Здесь хотят открыть перед ним мир веры – а не просто «позволить» ему быть рядом, занимаясь на самом деле своими делами, сохраняя забытые и древние традиции, «служа» прошлым, давно ушедшим эпохам. И потому я со всей уверенностью говорю, что это течение – и есть наша настоящая, реальная Церковь. Что именно оно определяет собой настоящее, а значит – в значительной степени и будущее. Что именно благодаря этим усилиям и родится то множество верующих людей, которые составят нашу Церковь в XXI веке.
Однако, есть и проблемы. Церковь — живое дело, в ней никогда не может быть все гладко, и есть свои сложности. Так, среди этих «новых людей» мне часто приходилось наблюдать явления некоторого «высокомерия», некоторого пренебрежительного отношения к своим менее «современным» духовным собратьям. Совершенно справедливо сознавая себя представителями настоящего и будущего, они на этом основании склонны считать, что именно они имеют «подлинную веру». Вместе с тем здесь чрезвычайно много «неофитов», не имеющих еще глубокого духовного опыта (а только лишь некоторые «понятия» и «представления» о Церкви) – и это в сравнении с некоторыми верующими «старшего поколения» может выглядеть странно. Если таких людей собирается много в одном месте, то это создает довольно тягостное ощущение «разрыва традиции». Не умолчим и о том, что эти люди несут в нашу современную церковную жизнь определенный конфликт. Заботясь о возвращении к «здоровым основаниям веры», они склонны сознательно противопоставлять себя тем, кто хотел бы просто веровать «по старинке». (Нужно сказать, что и те, другие отвечают им тем же. Встречая представителей этого течения, они всю энергию своей неприязни и ненависти сосредотачивают на тех, кто «тоже называют себя православными» - но говорят, мыслят и действуют в современной жизни не так, как они.) Короче, ситуация не очень приятная. Налицо некоторый конфликт, или разделение в нашей церковной жизни – и он может коснуться, «задеть» также и человека, лишь приобщающегося к церковной жизни, лишь делающего в ней свои первые шаги.
Почему же этот конфликт возник? Ответ на этот вопрос не так просто дать – здесь корни уходят в глубины нашей церковной и общественной истории. Для этого нам, например, нужно было бы рассмотреть вопрос о том, чем была церковная жизнь XIX века – периодом расцвета, или упадка? И чем были последующие события XIX века – внешним, насильственным вмешательством в церковную жизнь – или же естественной закономерностью? И чем был советский период в истории нашей страны (я имею в виду, действительно, по своей внутренней сути), и как он подготовил наступившее затем церковное возрождение. Но разбирать все это теперь мы с вами не готовы. Поэтому придется ограничиться лишь внешними, поверхностными намеками на суть вопроса. На мой взгляд, в церковной жизни нашей страны всегда были самые разные течения – от глубокой приверженности к традициям до самого смелого обновления. И все они, конечно же, продолжали присутствовать и в церковной жизни советского периода – но только в подспудном, скрытом виде. И вот – с наступлением свободы все это вновь вышло на поверхность! Вновь появились у нас и «традиционалисты», и «просветители». Но только весь вопрос в том, что из этого в настоящее время соответствует действительным, настоящим потребностям Церкви! Является ли для нас, например, «злобой дня» возвращение к тем традициям и взглядам, которые были у нас, к примеру, в конце XIX века? Можно ли вообще весь советский период счесть чем-то случайным, ошибочным, о чем скорее надо забыть – и начать преподавать в духовных учебных заведениях вновь «историю России до 17-го года»? Я так глубоко уверен, что ничто в истории не случайно, и советский период тоже имел свой смысл, и что обращаться нужно теперь к реальным, современным людям, которые его пережили. И что такие события в истории не проходят бесследно, и, скорее всего, то, что пережила Россия в XX веке, свидетельствует о начале нового периода в ее истории. Но если так, то любые попытки «вернуться к прошлому», основать что-то на прошлом – не более, чем иллюзия. Нельзя вновь склеить «два куска ткани» - прошлое и настоящее – которые сам Бог разорвал. И с этой точки зрения гораздо более «выигрышными» выглядят усилия обратиться к современному человеку, понять его потребности и проблемы, «использовать» традиции для спасения этого человека, а не наоборот – этого человека для «сохранения» традиций. И в этом – сила тех «новых», более современных течений, о которых я здесь сказал.
Но новый, ищущий своего пути в Церковь человек всего этого, как правило, не знает. Он ощутил некий внутренний «призыв» - и теперь  ищет людей, среди которых он смог бы пройти этот путь. И на кого он при этом «попадет» - заранее не известно. «Попав» же куда-то, он, скорее всего, и примет этот взгляд, и там же и останется, и станет ревностным «последователем» этого течения. Дело в том, что этот период поисков, на «подступах» к вере, человек бывает очень впечатлителен. Он буквально «впитывает» все, что ему говорят, и строит из этого свои будущие церковные взгляды и понятия. Впоследствии, уже войдя в этот круг, он предпочитает от этих понятий не отступать, чтобы не лишиться тех «внутренних выгод», которые приносит ему принадлежность к этому кругу. Божью благодать он здесь ощущает – это свойственно любому кругу верующих людей; кроме того, он обретает тепло общения, взаимную заботу, особое «чувство принадлежности», спасение от одиночества. И вот ради этого-то он предпочитает не отступать от принятых здесь взглядов – чтобы, не дай бог, все это не нарушить и вновь не оказаться одному. Так и получается, что, наряду с верой, он приобретает множество второстепенных, частных взглядов, которые он, однако, начинает считать за истину, поскольку они ограничивают и собирают дорогой для него круг людей. Так он и становится «приверженцем определенных взглядов», начинает считать именно себя «хранителем подлинной веры», начинает искать в окружающей Церкви людей, «которые выдают себя за православных, а на самом деле они не таковы». Каждый может сам решить, хочет ли он следовать по такому пути. Правда, я предупредил, что это, может быть, неизбежно, что так, может быть, устроено само человеческое сознание. Но, по крайней мере, есть возможность заранее во всем  этом разобраться, быть более ответственным в момент выбора.
Вновь хочу напомнить, что основной мотив «традиционных», «ориентирующихся на прошлое» течений, при всей их, казалось бы, «фундаментальности», прочности опор – это неуверенность, непонимание теперешней ситуации, незнание, что в ней нам с вами делать. И, может быть, эти чувства найдут в вас какой-то отклик – и тогда вам, конечно, окажутся близкими эти течения. Но не лучше ли основать свою духовную жизнь на понятиях более здравых – на Евангелии, на внимании к нашему времени и его потребностям? Поставим своей целью реальное спасение и реальную церковную жизнь – а традиции уж как-нибудь приложатся!.. Так что выбор здесь только за вами. Не будем забывать и того, что гибнущие, «уходящие» духовные течения могут проявлять под конец заметную активность, стараться «пропагандировать» себя, набирать и привлекать новых людей для своего «укрепления». Как хорошо – стремиться к вере, к спасению, к общению с такими же верующими людьми – а вместо этого угодить в такую «ловушку», где кто-то тебя «использует» для сохранения уже ушедших традиций и жизненного уклада!.. Вот потому, мне кажется, здесь нужно быть внимательным и осторожным.
Но, повторяю – более глубоко разобраться в этих вопросах – это уже дело каждого верующего человека. Я здесь уже не буду больше углубляться в эти «общественно-исторические» исследования. Это выходит за рамки первоначальных целей моих заметок. Слава Богу, что хотя бы о чем-то предупредил.


«ГОСТИ»

Меня влечет уже другая тема. Отчасти я затронул ее в прошлой главе, когда вскользь упомянул об отношениях с другими конфессиями. Вообще мои «заметки» касаются только православия, и я не хотел бы даже краешком выходить за его рамки — но ненадолго, для полноты картины все же придется. Иначе бы меня, может быть, просто не поняли. Уж слишком актуальна сейчас эта тема, слишком, я бы сказал, злободневна.
Да, факт является фактом — в нашей Москве, да и во всей стране сейчас действует не только православие. В наше особое время, когда рушатся прежние устои и происходит возрождение духовности, обстановка не напоминает прошлого века. Похоже, евангелизация, привод нашего народа к вере осуществляется теперь многими усилиями. И в этой обстановке надо понять, как ко всему этому относиться, и главное — какова же роль во всем этом нашего православия?
Вы поняли, о ком я говорю — конечно, о наших дорогих "гостях". Ведь ими полны теперь залы и стадионы. Их представители есть в каждом клубе, почти в каждой школе, чуть ли не в каждом детском садике. Поэтому эту тему никак нельзя обойти.
Тут некоторые, по предыдущей главе помня о некоторых названных мной недостатках теперешней православной Церкви, решат, что теперь-то уж точно я буду хвалить протестантов. Не тут-то было! Вообще я не буду пока делать выводов. Я только хочу взглянуть на вопрос более-менее непредвзято. Что это за стая со всех концов света, которая  слетелась вдруг в нашу только оправляющуюся от прошлых потрясений страну? Мирные ли это птицы, кроткие ли голуби — или хищные вороны, которые хотят тут все у нас расклевать? Как к ним относиться, насколько принимать их духовные старания?
Скажу сразу, что я отнюдь не считаю их всех поголовно недобрыми, хищными птицами. По-моему, истина интересней и глубже. Меня убедили в этом некоторые наблюдения.
Как и всем вам, мне тоже приходилось с этим в жизни сталкиваться. Еще до того, как попасть в дорогой для меня храм, я заходил на собрания одного или двух пасторов. Впечатления были странные, но вполне мирные. Поскольку вы все такие собрания видели, не буду их описывать. Скажу главное — по-моему, миф о каких-то их якобы поголовно злых намерениях сильно преувеличен. У большинства из них — по крайней мере, в те, первые годы, в начале 90-х годов, цели были гораздо более простые и светлые. Душа не поворачивается у меня в чем-то обвинить пастора, который оставил уютную жизнь в своей церкви, в каком-нибудь Канзасе, чтобы приехать в эту далекую и голодную страну, по тамошним меркам в провинцию и захолустье, чтобы терпеть здесь лишения и неудобства — но все же нести Христианскую веру.   Мне кажется, так и должно им было это тогда представляться. Какое еще могло быть отношение у них к нашей несчастной стране, какой она была тогда, только освободившаяся от долгого гнета, почти без всяких признаков духовности? Я знал одного пастора, которой приехал в Москву буквально без гроша в кармане, почти не имел здесь где жить и где остановиться, ходил обивал пороги клубов и каких-то учреждений — и все же нашел, наконец, помещение, начал беседы, собрал людей, развернул проповедь... Я не скажу, что как-то особенно им восхищаюсь — как православному мне это не к лицу — но все же и обвинить ни в чем не могу, готов отдать должное его стараниям и усилиям. Я думаю, таких было довольно много.
Но тут выясняется другой вопрос, уже церковно-исторический, который заставляет на все по-другому взглянуть. Оказывается, что в этой голодной стране, в этой, как им кажется,  провинции и захолустье имеется своя Церковь, причем исконная и самая древняя, которую создал Сам Христос, наследница и хранительница древних традиций — а кроме того, имеющая уже тысячелетнюю историю на этой земле. Она, правда, еще не принялась активно за дело, поскольку больше всего пострадала во время гонений, буквально лежит в руинах и не могла тогда обратиться к народу с проповедью. Не знаю, как именно могут относиться к таким обстоятельствам эти заезжие проповедники — но кажется, им есть здесь  много о чем задуматься.
Вот здесь, собственно, и возникает конфликт. Здесь корень всех недоразумений, возникших в последние годы между православием и представителями этих «заезжих» конфессий. Но я их, конечно, решать не могу — а подойду к этому вопросу как мне это привычно, т.е. с точки зрения человека, недавно пришедшего к вере, «новоначального». Вот что-то его затронуло в Христианстве, вот загорелся он к нему интересом. А тут — масса проповедников, духовных обществ, церквей, конфессий — и все предлагают Спасение, считают, что именно у них — Истина. Куда пойти, что избрать? Вот с этой точки зрения хочу я взглянуть на этот вопрос.
Подумайте сами. Ведь если Вы приняли такое жизненно важное  решение, если Вы устремились к вере — то   нужно для этой веры найти какие-нибудь надежные основы. А могут ли эти основы Вам предложить общества, которые сами возникли 2-3 столетия, а, может быть, и всего несколько десятилетий назад — в то время как самому Христианству уже 2000 лет?  В них может быть вера, и даже любовь — но твердых основ надо искать в традиционных, древних течениях Христианства. Здесь наша православная Церковь оказывается в выгодном положении. Она — преемница той, первой, Апостольской Церкви, она имеет Апостольское преемство, т.е. непрерывное с тех времен рукоположение, она имеет огромные традиции, опять же особо светлые и чистые, поскольку они идут с тех, первых времен,   огромную массу книг, отобранных веками (т.е. самое глубокое и лучшее, что было создано за много веков церковной истории), примеры множества святых жизней, прекрасное, веками складывавшееся богослужение. Да, может быть, вера есть во всех Христианских собраниях — но если отбросить предвзятость, взглянуть объективно, то,  в плане предоставления твердых основ, духовного утверждения как раз православная Церковь вне конкуренции.
Таков чисто «умственный», логический довод. Другие относятся скорее к области чувств. Так, этими чувствами, каким-то подспудным чутьем оцениваем мы то, что именно они проповедуют. Вы все, наверное, раз или два бывали на таких собраниях. Я тоже поделюсь своим скромным опытом. На том, на котором я был, все вроде было тихо и пристойно. Присутствовало и чтение Евангелия, и чай, и молитва. Наши подростки-москвичи сидели и слушали, учил их молодой  американец. Пока вроде не к чему придраться. Пожалуй, примерно так и должны проходить любые христианские собрания. Но если посмотрим внимательней, чему же конкретно учат, картина выходит совершенно иная. Так, даже неискушенный в вере человек каким-то внутренним чувством поймет, что вера в Бога не состоит в том, чтобы просить у Него телевизор или автомобиль. А между тем часто учат именно этому. Такое поверхностное, потребительское отношение к Богу царило на этом собрании.
Вот в том-то и дело! Они, может, в каком-то смысле и веру проповедуют - но истинна ли она, чиста ли?.. Действительно ли это та вера, которую принес нам Иисус Христос? Увы, скорее всего, не так. Они скорее привезли нам просто свою культуру, как сложилась она у них там, на Западе — а заодно уж и веру, в том виде, как она «адаптировалась» в их культуре. Увы, адаптировалась плохо, заметно повредившись, уже не имея той чистоты, какая была в первоначальном Христианстве. Кто ищет действительно Христа — зачем ему эта подмена, суррогат? А если кто не ищет — какая польза ему будет от приобщения к любой, пусть даже самой современной и популярной культуре? Зачем к тому же искать эту культуру, если она не своя, а чужая, развившаяся совсем в других условиях, в другой местности, не связанная никак с твоими собственными корнями, свойствами, особенностями?
Ведь дело в том, что хоть Христианство и универсально, и по идее не связано никак с национальностью, народной культурой, местностью — но практически, в конкретных современных условиях далеко небезразлично, от кого вы примете веру, получите первое представление о ней. Помимо надежности Православия, о чем было сказано выше, существенен и тот факт, что Православие уже 1000 лет имеет глубокую историю именно на нашей земле. Конечно, сам по себе этот факт не решающий. Апостолы и их ученики не имели этого преимущества — но, тем не менее, именно их вера была особенно горяча и глубока, явилась примером для всех последующих поколений. Но именно для нас, живущих сейчас, такие обстоятельства являются немаловажными. Ведь даже тогда, в первые времена, апостолы проповедовали Спасителя новым народам так, чтобы народам этим все было понятно. Во-первых, проповедь должна быть на родном языке, а во-вторых, что тоже важно, учитывать духовное и культурное состояние этого народа. Так действовал Христос среди Иудеев, и Апостолы — в странах Средиземноморья. И именно таким образом у нас в наше время может действовать как раз Православная Церковь. Священники ее говорят именно на этом языке, они знают обычаи, особенности, менталитет именно этого народа. То, что история Церкви у нас насчитывает уже 1000 лет, естественным делает то, что она проникла за это время во многие сферы жизни, отчасти «срослась» с этой культурой. Быть может, многие сейчас готовы прийти к вере именно из уважения к старине, желания «возвращения к истокам» — мотивы, которых тоже не могло быть, скажем, у Апостолов, но которые в наше время и в нашей обстановке вполне уместны. Вот в этом Православная Церковь тоже выигрывает у всех заезжих проповедников. У тех в начале 90-х годов даже проповедь подчас читалась на английском.
Стремление к «истокам», к «корням» все же очень важно для человека. Присоединиться к тысячелетней истории, к старинной традиции, к сложившемуся веками жизненному укладу все-таки кажется крайне ценным. Пусть даже этот уклад «подпорчен», пусть в нем не все соответствует Христианству, пусть в нашем веке он был разрушен, так что почти и следа не осталось — в этом все равно ощущается нечто надежное и незыблемое. В этом, пожалуй, главное преимущество Православной Церкви для нас перед всеми другими Христианскими обществами и конфессиями. Те же, кто случайно присоединяются к новым проповедникам, оказываются как бы в пустоте — без истории, без корней, без глубоких непрерывных традиций. От своей Церкви они отказались, а своим иностранным «учителям» они, в сущности, не нужны — они для них не более, чем «средство», некие «статисты» в их большой и не совсем понятной нам игре.
Таковы для меня главные преимущества Православия. Я нарочно опустил здесь «богословский момент», поскольку в нем совсем не разбираюсь, как, наверное, и всякий новичок. Конечно, есть глубокие богословские различия между Православием и другими конфессиями — в т.ч. разными формами протестантизма, о которых здесь идет речь. Но мне особенно важно, что даже так, совсем не касаясь богословия, я все-таки привел доводы достаточно существенные, по крайней мере для нас, и позволяющие сделать  правильный выбор. Касаться богословия мне в этих заметках было бы и не к лицу. Поэтому я основывался на некоторых географических, культурных, исторических соображениях. Приведу под конец еще несколько соображений практических, касающихся именно нашего времени. Быть может, несколько лет назад у нас еще не было этих возможностей. Но теперь-то они, слава богу, есть — и грех ими не воспользоваться. А есть теперь множество храмов; все больше священников крепких, активных, стремящихся проповедовать, спасать людей; все больше церковных учебных заведений — и элитарных, и массовых, о чем я уже здесь говорил; все больше прекрасных, полезных для веры книг. Короче, у нас, в Православии, есть все необходимое, чего душа только пожелает — и сверх того еще Апостольское преемство, глубокие древние традиции, прекрасное богослужение. Все это опять-таки ставит нашу Церковь «вне конкуренции». Я думаю, признав все старания заезжих проповедников — по крайней мере, самых честных из них — вы все-таки взглянете реально на вещи и сделаете правильный выбор.


«ИДЕАЛ»

Хочу подвести некоторые итоги. Я в этой части моих «заметок» попробовал шире взглянуть на веру, на то, что она дает человеку, на наше современное Православие — особенно в современной Москве. Затронул я и такое глубокое внутреннее дело, как молитва, и наши церковные учебные заведения, и трудности людей, только приходящих к вере, и наши церковные современные «направления», и даже отчасти вопросы взаимоотношения конфессий. Другой, более глубокой картины дать не могу, поскольку я сам в Церкви еще новичок и далеко не во всем пока еще разбираюсь.
Напомню важнейшую идею моих «заметок». Я здесь пишу для таких же новичков, как и я — и с целью хоть как-то им помочь, на первых порах поддержать. Поэтому все же решусь вам дать несколько простых советов, а заодно попытаюсь нарисовать для вас некоторый положительный идеал.  Советы нужны для того, чтобы помочь как-то по этому пути двигаться, а идеал — чтобы знать, к чему желательно стремиться. И то, и другое сейчас для нашей Церкви очень важно.
Итак, повторю, что вера основана на вещи таинственной и мистической, т.е. молитве. Эту способность в себе надо в первую очередь развить, без этого вообще все бессмысленно. Способность эта дается трудом. Как можно чаще надо  обращаться к Богу, искать у Него ответа на все вопросы, поддержки, любви, помощи, а главное каяться перед ним в своих ошибках и просить прощения — хотя бы все это и казалось неверующему человеку поначалу странным.
Далее, после молитвы для верующего человека важна потребность общения. Она возникает через некоторое время после прихода к вере, после того, как человек «созреет». Тогда надо искать собрания верующих людей, которые мы в настоящее время находим в храмах, общинах, а также в церковных учебных заведениях, на Православных беседах и лекциях. Община в данном случае — идеальный вариант. Советую приложить все усилия, чтобы найти такую опору для своей духовной жизни.
Затем, на этой дороге возможны искушения. Я, например, говорил о богословском институте, который создан по образцу обычных институтов, с обычными мирскими формами обучения, и в этом смысле являет собой совсем не то, чего мы ждем от Церкви. Кроме того, существуют различные «направления», где людей объединяет не только Истина, но и что-то кроме нее, которые «воюют» друг с другом, утверждают, что именно они лучше других знают Истину,  борются за «главенство» в Церкви, объявляют других верующих людей «неправославными».  Быть может, это неизбежно в церковной жизни. Но новый человек, лишь только приходящий к вере, может здесь выступить лишь в качестве «средства», которое эти люди используют для укрепления своих «кланов». Мне кажется, можно и должно оградить себя от этих тяжелых обстоятельств. По крайней мере, если человека предупредить заранее, то он будет более внимателен и осторожен, и сможет более правильно построить свой духовный путь. Вот, собственно, и все, что я в этом отношении предлагаю — а дальше уже см человек должен разбираться и решать.
Затем, не смущайтесь некоторых странных переживаний, которые могут прийти в период бурного обращения к вере. Здесь неизбежны и отчуждение от окружающих, и от родных, и некоторая резкость и требовательность, и недовольство вообще всем миром. Это период «первоначального роста дерева», когда оно еще не сформировалось, не приняло свой настоящий вид. В душе происходит болезненный процесс, положено начало исцеления — поэтому возможны в жизни разные «острые углы». В дальнейшем (если это дерево «поливать») оно вырастает, и все приходит к большей гармонии и ясности.
А если у Вас вдруг возникнет вопрос, почему Вы выбрали именно Православие, и правильно ли Вы это сделали, не придавайте ему много значения. Быть может, Вы полностью еще не в состоянии это понять, но выбор Ваш совершенно правилен — тому есть множество и исторических, и духовных, и богословских, и культурных оснований — и в сфере разума, и в сфере чувства. Вы выбрали конфессию, которая дает Вам возможность прямиком прийти ко Христу, нигде не останавливаясь и не спотыкаясь — а то, как вы пойдете этим путем,  зависит от Вас.
Этим, наверное, исчерпывается в основном круг вопросов, которые могут интересовать человека, только пришедшего к  вере и ищущего в ней своего пути. По крайней мере, я именно об этом здесь мог сказать. Еще повторю, что я   именно москвич, именно здесь вырос и здесь пришел к вере – поэтому здесь речь шла, в основном, о церковной жизни именно этого города.
Ну вот, вроде бы все главное сказал. Теперь я должен, наконец, нарисовать «идеал» - т.е. то, к чему же все это должно прийти — весь этот  процесс, начавшийся у нас теперь, в начале и середине 90-х годов, какие у всего этого могут быть перспективы. А одновременно я хотел бы описать то, что мне кажется желательным, т.е. дать некоторые здоровые «ориентиры».
Во-первых, о том, к чему все это точно не придет. Я уже говорил как-то об идее «оазисов», когда развитие Церкви видится в создании среди современной жизни как бы «островков» прежнего церковного уклада, прежней церковной жизни. Вот уж по какому пути развитие Церкви точно не пойдет! Бог знает, как, среди всех сложностей нашей общественной истории, «занесло» в наше время этих людей – но уж совершенно точно не их взгляды являются решающими в нашей современной церковной жизни! Воспользовавшись возможностями, которые предоставляет им теперешнее церковное возрождение, они только и смогли, что сосредоточить все свое внимание на прошлом! Они сами – как такой «островок», или «оазис» в современной церковной жизни, который со временем будет все уменьшаться и уменьшаться. Не будем совершенно отрицать в них наличия веры – но, очевидно, что не они определяют собою наше церковное настоящее и будущее.
Здесь, вместе с ними придется придется самым решительным образом отмести все национальные и политические мотивы. Дело не в том, что сами по себе эти цели плохи и не могут иметь места — а просто в том, что они не имеют никакого отношения к вере. Здесь происходит как бы подмена понятий, путаница целей и средств. Все эти идеи — лишь средства прийти ко Христу, да и то лишь в некоторых случаях, а в большинстве можно обойтись и без них. Если же цель уже достигнута, то они совершенно теряют смысл. Когда дом уже построен, леса уже не нужны.  Зачем мечтать о прошлом, когда надо строить свою жизнь – здесь и теперь – и тех оснований, которые дает вера, для этого вполне достаточно? Все это лишь выглядит «прочным и тадиционным» - а на самом деле, как я уже сказал, основано на неуверенности и страхе. Не понимают настоящего момента, не видят, что бы они могли действительно делать в наше время – и потому уходят в беспочвенные мечты. Нет, не эти околоцерковные идеи и стремления станут основой действительного возрождения нашей церковной жизни!
Что же тогда?  Вот здесь я и перехожу к размышлению о положительном идеале. Теперь, когда некоторые иллюзии отброшены, нарисовать его стало легче. Итак, в чем же положительный идеал, положительная картина нашей веры? Сразу скажу, что в центр ее я ставлю (впрочем, как это делали и множество верующих до меня) — Христа и только Христа. Вот несомненный ориентир — и одновременно исцеление от всех церковных болезней. Жизнь Церкви — это жизнь людей, которые выбрали Христа своим Учителем, стремятся во всем следовать Ему, и поддерживают в этом друг друга. Но для этого они должны друг друга знать. Церковная жизнь — жизнь общественная, здесь необходимы встречи, собрания. Именно это поможет людям понять, что они не одни, что они вместе делают общее дело. Но только эти собрания должны быть вокруг Христа, вокруг Евангелия – а не вокруг каких-то посторонних идей. На мечтах, иллюзиях ничего прочного не построишь. И, конечно, такие люди – должны познавать. Область веры – это область бесконечного движения перед, бесконечного познания. Но плохой пример нам тут подадут мирские учебные заведения, с их тоскливыми и утомительными лекциями, бесконечными зачетами и экзаменами. Познание должно быть естественной частью церковной жизни, сопровождать верующего человека всю жизнь. Оно должно быть характерно не для определенного возраста, на ранних стадиях жизни, но быть свойственно любому человеку, в котором только просыпается стремление к спасению. Такие люди могут собираться, обсуждать ситуации, с которыми они сталкиваются в жизни, вместе разрешать возникающие у них вопросы. По существу, подобное познание, или образование – естественная часть жизни церковной общины. Здесь все основано на Священном Писании и Евангелии. Различные традиции, правила, уклады это только дополняют. Участвовать в этом может каждый человек – обычный горожанин, занятый дома, на работе, только на основании своей веры. Здесь каждый ответственен за все, что происходит. Здесь воспринимают церковную жизнь именно как общее дело. Люди расходятся из храма, со своих собраний – но они не теряют при этом внутренней связи. Напротив, тут-то эта связь и становится более явной – даже находясь далеко друг от друга, они ощущают, что вместе они – Церковь. Они и дом пребывают в молитве. Они погружены в богопознание. И лишь поэтому они могут встреаться в храме и на своих собраниях – это служит лишь выражением их внутреннего состояния души. Здесь главное - изменение жизни. Здесь царствует стремление к добру. Здесь  каждый ответственен за себя – и лишь поэтому может помогать другим. Здесь все собрались добровольно – но никто уже не хочет добровольно отсюда уходить. Если человек уже решил служить Истине – то теперь он будет служить ей всю жизнь.  И вовсе не для того, чтобы занять какое-то «место» в Церкви – стать  священником, или певчим — а только ради служения Истине, ради спасения души!.. Он просто живет с верой, он просто стремится к Богу, среди таких же людей  — и это самым последним, окончательным образом осмысливает и наполняет его жизнь.
Вот такую картину чистой, всех объединяющей веры я нарисовал. Может быть, я чего-то здесь забыл, или не учел. Церковная жизнь всегда глубже и богаче, чем любые о ней представления. Но читатель уже понял, к чему я веду. И вот, это – и есть идеал нашей церковной жизни, и одновременно то, к чему надо стремиться. Уйдут постепенно те иллюзии и мечты, которыми так богата наша современная церковная жизнь. Просто потому, что на них не может быть ничто основаны, что они не имеют в себе будущего. А это – новое, чистое, светлое – будет постепенно пробиваться. Но при этом не будем забывать, что нигде в жизни невозможно совершенство, и поэтому самые разные подходы к церковной жизни будут всегда одновременно сосуществовать. Поэтому дело, в конце концов, в самом человеке – чему он будет служить и что он выберет.
Я нарисовал некоторую положительную картину. Не следует, конечно, думать, что я ее выдумал – тогда бы она не имела никакой цены. В том-то и дело, что все это уже в нашей церковной жизни есть – отчасти и благодаря усилиям тех людей, которых я здесь описал. Тех, которые не ушли в мечты и иллюзии о прошлом, а повернулись лицом к нашему времени, к современному человеку, и начали активно действовать. Благодаря их усилиям и стала явью картина, о которой прежде невозможно было и мечтать — наш родной  город Москва, наполненный верующими братьями и сестрами, молящимися, любящими друг друга, заботящимися друг о друге,  стремящимися к Богу и поддерживающими в этом друг друга, смело вмешивающимися в окружающую жизнь, несущими свет Христианского учения всему миру!.. Они имеют свое отечество на Небесах – и потому могут собираться и в храмах; они не спорят о различных второстепенных вопросах, а покорены тем присутствием Божиим, которое ощущается в них и посреди них; они просветляют и очищают всю жизнь вокруг в этой реальной их жизни находят свое место и традиции; радом с ними рассеиваются все туманы и иллюзии; и остается одно — чистая, сияющая вера во Христа, праведность, любовь, надежда... Вот что уже стало реальностью в наши дни. Это уже есть — и, конечно, будет!
А меня волнует в связи с этим все тот же вопрос. Сроки прихода к вере сейчас невелики. Какие-нибудь два-три года — и человек, который еще недавно робко стоял у порога храма, неуверенно искал «входа» в церковную жизнь, становится серьезным самостоятельным верующим, берет на себя уже какую-то ответственность в Церкви, становится помощником священника в храме, в воскресной школе... И вот – каким же путем он пойдет? Чему посвятит свою жизнь? Беспочвенным ли мечтам и иллюзиям – или же действительному служению Церкви, Истине, Христу?.. Имея этот вопрос в виду, я все это здесь и писал. Как жалко было бы, в самом деле, потратить жизнь, которая дается один раз, да к тому же уже после прихода в Церковь, на беспочвенные иллюзии!.. Но, повторяю, что это, в конце концов – выбор самого человека. Я же здесь дал ему только некоторую пищу для размышлений, изложив  свои собственные жизненные впечатления. Собственно, только в этом я и видел свою задачу.
На этом кончаю 2-ю часть моих заметок.