Десятый номер седьмой платформы

- Сорок четыре-двеннадцать! - режет слух искаженный шлемофоном голос комора. - Ять-Веди- Глаголь!!! Команда: ОГОНЬ!
   Металлические плиты, которыми выложена платформа, идут волной от нагрузки и бьют по ногам. Наступает тишина. Только звон в ушах, стук сердца у горла и гул крови. Жмет ставший тугим воротник комбинезона, не дает сердцу выпрыгнуть из груди. Глухота на несколько часов обеспечена. В маршевых отделениях заводящиеся дизели неслышно стреляют из труб сизыми выхлопами, ясно различимыми на фоне белых клубов от сгоревшего пороха. Кислая вонь и тремор в ногах. Платформа N7 отстрелялась.
***

   Десятый номер расчета, рядовой Зипс, отщелкнув провод шлемофона, пошатываясь, плетется с бухтой сверхпрочного стального троса на плече к гигантскому замку орудия. Возле него уже суетятся остальные номера.
   Четвертый номер, капрал Серджинський, разевает рот и машет руками. Видимо орет. Все знают, что ничего не будет слышно, но капрал всё равно орет. Он всегда суетиться после выстрела. Рвение показывает перед комором. Седьмой номер с девятым называют это "послевыстрельным синдромом Серджинського". Хотя понятно, что капрал просто боится.
   Платформа меняет позицию и, вибрируя, скользит по хорде. Судя по положению солнца, на юго-восток. Хорда - это что-то вроде железной дороги. Специальная инженерная "тропа" для артиллерийских платформ. Целая сеть хорд проложена на северной границе Родины. Платформы движутся по ним в патруль-режиме или стоят в арт-засаде. Охотятся на такие же платформы по ту сторону границы.
   Третий номер говорит, что самые опасные первые четыре минуты после залпа. Может прилететь обратно. Всегда прилетает в первые четыре минуты. Третий номер, это порох-сержант Тамрофф, обычное трепло и бабник. Хотя баб на артиллерийских платформах отродясь не бывало. Тамрофф тоже трясется первые четыре минуты. Но не так заметно, как капрал. Достает из кармана комбинезона часы на цепочке и следит за секундной стрелкой. Часы у него на удивление огромные. Может даже серебряные. Непонятно как он их таскает. Разве что сам что-то намудрил со своим карманом. Сидя под навесом, который все почему-то называют столовой, третий номер любит повторять: "Самые опасные - первые четыре минуты. Если ихняя гидра акустическая нас вычислит, то всё. Хана". После слов "гидра акустическая" порох-сержант с непонятной опаской поглядывает на бренчащего на старой гитаре второго номера. Это наш акустик. Прямо как на подводной лодке. Он мало разговаривает, да и то по большей части только с комором. Выдает данные для следующего выстрела. Никто, кроме комора не знает ни звания, ни имени акустика. Чаще его называют просто - Второй. Ну, или за глаза, так же как порох-сержант Тамрофф именует акустиков с вражеских платформ - гидрой акустической. Та еще кличка.
   Кормят, кстати, на платформе N7 вполне сносно. Без свежих фруктов, но всё равно неплохо. Даже смородиновый сок в пластиковых десятилитровых канистрах. Тот же порох-сержант рассказывал, что на других платформах с кормежкой дело обстоит гораздо хуже. С учетом того, что с одной на другую платформы отдельные номера экипажей не переводят, это лишний раз подтверждает, что порох-сержант Тамрофф трепло. И бабник.
   Вообще, во время приема пищи темы для разговора за столом самые разнообразные. Причем байки травят в основном всё те же третий и четвертый номер. Про две платформы, выкатившиеся на прямую наводку. Угол вертикальной наводки не позволял вести огонь вдоль хорд, но один из расчетов успел выломать приводы и обрушить ствол орудия на саму платформу и выстрелить. Расстояние было небольшим, и на обеих платформах детонировал боекомплект. Инженерная служба две недели восстанавливала этот участок хорды. И после этого хорды не подводили так близко к границе.
   После очередного повтора этой истории, порох-сержант обычно переходит на награды. Больше всего его интересует мифический орден Паркера IV степени, среди платформщиков именуемый "Дохлый Капсюль" или "Последний Герой". Орденом награждается единственный выживший в результате попадания в платформу. Причем, если в живых остается хотя бы двое, орденом не награждают никого. Отчего именно единственный? Этот вопрос не дает третьему номеру покоя.
   Любимая присказка капрала, когда он вытирает куском хлеба свою алюминиевую миску: "Всегда кто-нибудь остается". Присказка очень подходит к порох-сержанту, считает десятый номер платформы N7 рядовой Зипс. Некоторые из наших номеров считают, что порох-сержант уцелел после попадания в платформу. Что он единственный выживший, а орден ему зажали. И возможно кто-то из его старых номеров тоже остался жив.
   Иногда номера расчета спорят о целесообразности введения старославянской азбуки в правила определения координат. Как правило, такие споры пресекаются комором. Слишком уж быстро номера переходят на национальности. Особенно седьмой номер. Поговаривают, что он по национальности вообще удмурт. Ему эти "аз-буки-веди" даются особенно тяжело. А так как все номера должны быть взаимозаменяемы, то седьмому достается своя порция координатных тренировок. Седьмой с грустью вспоминает квадраты и улитку.
   Обычный срок пребывания на платформе - шесть месяцев. Потом расчет меняют. В расчете десять человек. Главный - командир орудия. Он же комор. Он же первый номер. Имени и звания комора тоже никто не знает. Командир слегка пижон. По платформе он разгуливает в белоснежном парадном артиллерийском кителе. Пуговицы сверкают. Еще ярче сверкает орденская колодка. Рядовой Зипс еще слишком молод и неопытен, чтобы разбираться в артиллерийских орденских колодках. Но пять золотых звезд говорят сами за себя. Каждая звезда это уничтоженная артиллерийская платформа. Каждая звезда говорит о том, что первый перехитрил пятерых вражеских коморов. Пять раз спас свой расчет. Отношение к командиру со стороны остальных номеров - уважительно-почтительное. Приказы-просьбы выполняются мгновенно. Это рядовому Зипсу нравиться.
   Второй номер - акустик. Во время артиллерийской дуэли он при помощи своего оборудования определяет вероятное местоположение вражеской платформы и дает координаты цели. Калибр у орудия платформы - запредельный. Звук выстрела на взрыв вулкана похож. По нему расстояние и положение вражеской платформы вычислить - раз плюнуть. Но мастерством этим владеет только акустик. Слух у него исключительно-музыкальный. Как от своей же стрельбы не снижается - загадка. Для комора в том числе.
   Третий номер - старший заряжающий. Порох-сержант Тамрофф. Во время ведения огня он вместе с четвертым, пятым и шестым отвечает за перезарядку орудия. За наведение и выстрел. Рекорд платформы N7 - девяносто две секунды. Полторы минуты на перезарядку. Можно не только комору белый китель носить, но и всем остальным номерам. Рекорд хорды однозначно.
   Седьмой, восьмой, девятый - машинное или по-другому маршевое отделение. И снабжение. Кухня, постельное. Хозяйственники, вообщем. Говорят, на других платформах отношение к ним со стороны других номеров пренебрежительное. Но не на платформе N7. Тут все дружная семья. Это тоже заслуга комора.
   Десятый номер на платформе вроде стажера. Экипаж присматривается к нему, определяет способности и предрасположенность. Поэтому служба на платформе для десятых номеров трудная, но интересная. И кажется десятому номеру, что служба на платформе на детскую игру похожа. Морской бой, называется.
***

   В хорду попадают метрах в пятидесяти от платформы. В этот момент почти весь расчет сидит под навесом и, отобедав, лениво слушает гитарные аккорды акустика. Рядовой Зипс разомлел от глубокого чувства сытости и прячется от солнца в тени кабины ходового отделения. Это совсем рядом с навесом и всех сидящих за столом видно особенно отчетливо. День сегодня обещает быть ясным. На небе ни облака. Десятый номер видит, как бледнеет акустик, вскидывает голову, всматривается в небо в надежде разглядеть угрозу. Еще никто ничего не понимает, продолжает перебрасываться тягуче-неторопливыми фразами. Акустик начинает вставать и в этот момент прямо по ходу движения платформы встает гигантский куст разрыва. Десятому номеру первый раз в жизни предоставляется уникальная возможность видеть движение ударной волны. Полупрозрачная стена движется к платформе меньше секунды.
   Всё незакрепленное взлетает в воздух. Стол опрокидывается, номера валятся со скамеек и стульев. Невероятно белые в этот момент тарелки лопаются на плитах пола с четко слышимым в воцарившемся бедламе треском. Окружающее пространство заволакивает какой-то рыжей мутью, слышно как падают камни, выброшенные взрывом. Не в силах осознать происходящее, десятый номер платформы N7 рядовой Зипс остается лежать там, где застал его взрыв.
   Пыль постепенно рассеивается, открывая картину разрушений. Все временные постройки повалены. Часть вообще унесена неизвестно куда. В иллюминаторах маршевого отделения нет стекол. Надломленная мачта флагштока волочется за платформой удерживаемая подъемным тросом. Десятого номера прижимает к стене кабины и Зипс понимает, что они тормозят, останавливаются. Впереди их ждет разрушенная хорда и падение платформы. Седьмой номер извиваясь ползет на оцепеневшего рядового Зипса и, отпихнув его, исчезает в машинном.
   Дизеля глохнут. Режим звуковой маскировки. Но менять позицию на хорде жизненно необходимо. После выстрела местоположение платформы врагу известно с вероятностью девяносто процентов. Но и положение вражеской - тоже. Теперь всё скорость решает. И везение. Акустик, перепачканный ржавой пылью, несется в свою башенку снять показания с приборов.
   Комор в другом конце платформы перепачканным белым кителем сверкает, данные от акустика ждет. А рядовому Зипсу в руки тычется связка стальных костылей. Тут уж он понимает что делать, рвет оцепенение. Грохот работающего дизеля может выдать платформу, но после ответного выстрела позицию сменить надо. Идея комора - использовать лебедку. Может, эта идея уже пять раз ему жизнь спасала. Рядовой Зипс должен спуститься с платформы и отбежав минимум метров на двести, начать забивать костыли. А затем к нему восьмой с девятым электролебедку с тросом притянут. И платформу начнут тянуть. Тихо и незаметно для вражеского акустика позицию меняя.
   Поэтому десятый номер платформы N7 волю свою в кулак собирает и спрыгивает на "тропу". Костыли звенят, рассыпавшись, секунды драгоценные отнимая. А еще нужно кувалду не забыть. На это - два мгновенья времени. Рядовой Зипс подбирает четыре полуметровых костыля, в надежде к остальным вернутся, и, не оглядываясь, бежит от платформы. Отдалившись по его расчетам метров на сто, начинает лихорадочно первый костыль вбивать. Лупит изо всех сил по резиновому колпачку костыля. Колпачок - чтоб шум ударов смягчить. Звукомаскировку не нарушать. Однако, с платформы никто не торопится. Ни восьмого номера, ни девятого.
   Первый костыль вбит, нужно дальше метров на пятьдесят второй вбивать. А товарищей с лебедкой по-прежнему не видно. Со стороны платформы грохот. Выстрел. Но сменить позицию платформа не успеет. Одна надежда на точное попадание. И на шестую звезду на белоснежном кителе комора.
   Замер десятый номер. Не знает, возвращаться на седьмую или второй костыль вбивать. Если выстрелили в ответ, значит, в данных уверены, координаты определили и волноваться не о чем. Тишина вокруг. Солнце палит во всю мощь.
   Радость разливается в душе у десятого номера. Раз тишина - скорее всего, попали в ответ. Рядовой Зипс улыбается и берется двумя руками за уже вбитый костыль, собираясь его выдернуть. А платформа номер N7 взрывается. Десятый номер остается на ногах только из-за того, что изо всех сил за вбитый костыль держался. Платформа перевернута и горит. Столб дыма на полнеба.
   И только глупые мысли о присказке капрала и об ордене Паркера какой-то там степени медленным хороводом крутятся в голове у десятого номера платформы N7.