Скальпель и вилы. Реплика Антона Пацифика

 Два инструмента. Оба берут начало с каменного века, когда наши предки делали осколком базальта трепанацию черепа, а примитивной острогой били рыбу в ближайшем ручье.

 Шли века. Один из инструментов становился  совершеннее, совершая все более тонкие надрезы на теле пострадавшего собрата. Второй, приспособившись к заготовке сена и уборке навоза, как бы застыл в своем развитии. Лишь зубья стали стальными. Да, ещё. Эти зубья чаще погружались в плоть врага, когда тот покушался на мирное население. Становясь на время импровизированное оружие, в последующим вновь становилось надежным орудием труда.

 И вот вновь во втором десятилетии фантастического для наших предков века древние орудия труда превращаются в смертельное оружие. И что характерно, в одном и том же месте. В том, где двести с лишним лет назад беглый казак, взявшись за вилы, выдал себя за царя. И где сто лет назад другой борец за свой народ переименовал город в честь первого. Невольно заподозришь, а не аура ли здесь особая? Двигающая людьми, заставляющая браться за вилы.

 Но нет. Первым, унесшим жизнь отслужившего и подготовленного к таким ситуациям десантника, стал миниатюрный хирургический инструмент. И был он в руках не врача, склонившегося над больным. Нет, в кабаке, у шестнадцатилетнего подростка. И очевидно, что и предполагаемый убийца, и убитый десантник были единоверцами.

 Чуть позже друг подростка чуть не поднял на вилы спецназовца, майора полиции. И лишь более совершенное оружие остановило его. Что же получается? Простые древние инструменты в руках  отчаянных, готовых к убийству подростков уравниваются по силе с современной подготовкой профессиональных воинов. Когда люто ненавидящий задевшего его готов тут же вонзить миниатюрный скальпель в горло врагу. Когда примитивное орудие труда получает такой негативный импульс, что рвет бронижелет. Или что-то иное таится в руках простых, таких же как и живущих рядом, подростков? Или в их головах, сознании, умело обработанном старшим поколением?

 А ещё не взявшие древние орудия труда в руки, толкаемые, думаю, страхом за свою личную жизнь, сбиваются в толпу и пытаются найти защиту у более защищенного от скальпеля и вил. И те не имея реальных инструментов урегулирования подобных ситуаций, думаю, более переживающие за собственное кресло, обещают, обещают. Он вновь загоняют ситуацию в темный тупик. А успокоившись за собственное, ещё не успевшее остывшее, кресло, не подозревают, что этот тупик и так наполнен страхом и ненавистью. Ненавистью со скальпелем и вилами. А что завтра? Не случится ли так, что маленькая группа готовых к убийству и вооруженных более совершенным, чем вилы, оружием молодых людей погонит огромную, млеющую от страха, толпу? 

 Вечно как-то неказисто в российской глубинке. У кого-то огнем и мечом. Здесь же больше вилами, да вот ещё скальпелем. Говорят, что после известных событий отдельные депутаты подумывают о новой законодательной инициативе. Хотят они, от греха подальше, переименовать провинциальные городки с подобными названиями. А то неровен час поднимутся их жители за каким-нибудь беглым десантником, провозгласившим себя царем. И то верно, не нужна эта смута. Особенно сидящим в уютных креслах не нужна.