Окаянная любовь

Никогда прежде Тамара так не волновалась перед приездом Раисы как нынче. С утра завела тесто, сладила пироги, загнала их в духовку. Смахнула пылинки со сверкающего серванта, протерла на кухне пол, даже пришурупила дверцу комода, до которой вечно не доходили руки. А кошки на душе все равно скребли. Пока маялась трудами по дому, чуть пироги не спалила, еле успела прибежать на первый дымок. Отрезала корочку с пригоревшего бока, принялась задумчиво жевать.

Сколько помнит себя, столько и Райку. Родились в один год, выросли по соседству. Всегда вдвоем и рядом: в лапту, в штандер, тайком  от родителей купаться в весенней реке, в школе  за одной партой. Потом и на библиотекаря пошли учиться вместе, хотя Райка мечтала стать агрономом, а Тома хирургом. За мечтой пришлось бы ехать в областной центр, а библиотекарем можно было стать и поближе, в Салехарде.

 И вышло, что Раиса вернулась в деревню заведовать клубом, а Тамара осталась в Салехарде, выучилась заочно еще на экономиста и определилась в чиновницы. Но проведывали друг дружку каждый год. Бывало и чаще, когда мужей хоронили: Райкин Валентин утонул летом на рыбалке, а  той же зимой Томкин Костя разбился на машине. Оба по пьянке. Покричали, поплакали, а что делать? Пришлось жить дальше.

Тамара взглянула на часы: скоро прибудет «Метеор», а с ним и Рая, и впервые в жизни была она этому не рада. Потому что в промежуток между Райкиными приездами полюбила она хохла Тараса. Познакомились всего как полгода, хотя залетел он на «севера»  много лет назад. В советские годы официально это называлось «освоение севера посланцами братских республик», а на самом деле люди приезжали за длинным рублём и, срубив денег на квартиры-машины, отчаливали. Осколки тех миграций до сих пор кочуют по северным стройкам, притуляясь на постой к одиноким женщинам, жаждущим безвозмездно отдать тепло своих простодушных сердец.

Тарас тоже был когда-то гарным хлопцем, и это ещё проглядывало сквозь осевший на нем налёт кочевой жизни. Тамара с нежностью представляла себе, каким красавцем – синеглазым брюнетом! да на фоне белоснежной мазанки! – был он, наверное, каких-то лет двадцать назад.  И ей всё время хотелось приласкать его, покормить, приодеть, чтобы он, на зависть всем подругам, заблестел как новенький.

Раиса могла поломать выстланный ею вокруг Тараса хрупкий мир, основой которого была Томина готовность к любым компромиссам и благодарность мужчине за сам факт его существования в природе. Райка рассуждала по-деревенски: любишь – женись и веди совместное хозяйство, а не любишь – то и ходить тут нечего, хоть ты и мужик.

Тамаре такая позиция казалось косной и устаревшей, Раиса же спорила, мол, она пусть и сельская, но интеллигенция, а потому имеет взгляды на жизнь передовые и широкие, и что она, в отличие от Томы, даже к гомосексуалистам относится лояльно и с пониманием, она их, можно сказать, от души жалеет – за юродство.

Ну, чего не жалеть-то, парировала Тамара, коли ты их в глаза не видела, в деревне своей. А увидела бы, не жалеть бы стала, а завидовать, такие они холеные да гладкие. Ты вот делала когда-нибудь эпиляцию? – пытала она подругу. Та испуганно махала руками: да ну тебя, скажешь тоже! А вот они делают, и потому мы им не конкуренты, - категорично завершила дискуссию Тамара.
 
Обычно Раиса оставалась дней на пять. Закупала несколько палок копчёной колбасы, три кило свежих огурцов, разных «чупа-чупсов», посвящала Тому во все деревенские новости  и ехала обратно. Тамара до последнего надеялась, что Тараса отправят на недельку в какую-нибудь отдаленную деревню в командировку, и пути их с Райкой не пересекутся.

Когда подруга со своей традиционной рыжей химзавивкой показалась в дверном проеме,  измученная мыслями Тамара  решила, что Тарас, может, все-таки пройдет Райкин фейс-контроль, или все как-нибудь рассосется само собой.

И вот они сидят за столом, уставленным рыбными и сладкими пирогами: как обычно, рыбные с муксуном, а сладкие с брусникой. Тамаре неприятен взгляд, которым Раиса сопровождает подрагивающую руку Тараса, разливающую на троих молдавское вино. У неё даже в груди защемило: «Напугает ведь его!..» Выпили за встречу. И она мысленно вскипела: «Ну, и что? Кого хочу, того люблю!» И сразу с души отпустило.

Как только Тарас вышел из-за стола и пошёл на балкон покурить, деликатно прикрыв за собой дверь, Тамара, навалившись грудью на стол, искательно взглянула на подругу:
-Ну, как?
Райка не кинулась сразу осквернять Томину чистую любовь, спросила на всякий случай:
-Зачем он тебе?
Тамара растерялась, отпрянула от стола:
- Так это…жить… Да чего скрывать, люблю я его… Что, совсем не понравился?
-Главное, чтоб тебе глянулся.

Раиса с прищуром уставилась на балкон, где за стеклом на фоне бледного салехардского неба виднелся красивый и гордый профиль Тараса.
-Мне глянется. А ты что о нём думаешь? – не унималась Тома.
-Прохиндей! – Рая словила губами капельки со дна рюмки. – И ты это сама знаешь.

Вот это услышать Тамаре было обидно. И не потому, что было чистой воды неправдой, а потому, что в потаённой глубине души она думала так же, хотя никогда себе в этом не призналась бы. От обиды защипало в глазах, но тут вернулся Тарас, и всплакнуть не получилось.  А он, как зверь, почуявший опасность издалека, уловил немой вопрос, зависший в воздухе. Глаза его затянулись поволокой, в голосе появились бархатные нотки:
-За встречу выпили. А теперь за вас, девушки!

Выпили в гробовой тишине.
-Пойдём покурим? – Тамара нервно схватила со стола зажигалку. На балконе, захлопнув дверь, она жадно затянулась сигаретой и упрямо уставилась вдаль. Выдохнула дым так, что показалось, будто он повалил из трубы кочегарки, видневшейся неподалеку.
 – С чего ты взяла, что он прохиндей?
Раиса пожала плечами:
 -По-моему, он ещё и бабник, - она не хотела расстраивать подругу, но правда сама лезла из неё. – Поведенческие штампы альфонса налицо. И надо быть слепой, чтобы не заметить этого.
Тамара глянула просительно:
-Думаешь, он меня совсем не любит?
Раиса поперхнулась дымом, сражённая её наивностью, выдавила сквозь кашель:
-Мне-то откуда знать?.. Любит, наверное…по-своему.

А вскоре, как только бутылка молдавского опустела, заторопился куда-то Тарас. Застучал в прихожей обувью, зашуршал полиэтиленовым пакетом.
-Надо к ребятам в общежитие зайти, инструменты взять. Да и вещи свои проверить.
-Когда вернёшься? – Тамара, не стесняясь подруги, льнула к нему в закутке прихожей. Тарас отстранился, раскрыл пакет, проверяя его содержимое, буркнул:
-Я туда и обратно. Ненадолго.

Но он не вернулся ни в тот вечер, ни на следующий день. Тамара всё это время безостановочно нажимала кнопки мобильного телефона, нервно выслушивая бесстрастное: «Абонент временно недоступен».

К вечеру следующего дня она, придавленная предательством любимого, посмотрела на Раису долгим изучающим взглядом и, не скрывая раздражения,  заметила:
-А ведь он почувствовал твоё отношение к нему. Он человек ранимый, обиделся, хоть и не подал виду. Разлучница.
-Ему-то на что обижаться? – пыталась оправдаться Рая. – Ну что я не так сделала? Даже не сказала ничего такого обидного. Хотя могла бы. Мужику сорок восемь лет, а у него ни кола, ни двора. Тома, зачем тебе эта босота на старости лет?
-Тебе меня не понять. У тебя там под боком Ленька Крюков...
- Он всего лишь клубный баянист! – слишком уж поспешно перебила ее Раиса. Тамара усмехнулась:
- Хорошо рассуждать, когда в клубе есть баян, а к нему еще и баянист. А мне где баян взять? Я, между прочим, устала от одиночества.
- Заведи собаку или кошку. У меня вон скотины полный двор, некогда скучать. Накорми ее, напои, подои, навоз убери, а тебе…
-В будни ещё ладно, а выходные… Они тянутся и тянутся…
-Готовить не надо! – перечисляла Райка. – Делай что хочешь: читай, вяжи, смотри телевизор, гуляй! Господи, услышь меня! Дай мне пожить так, как живёт эта женщина!
-А я по природе своей человек семейный, мне одной неинтересно. Я любви хочу.
-Так люби детей своих! Сына, невестку, внуков!
-Что дети? Они своей жизнью живут. Мне человека рядом надо, чтоб поговорить было с кем.

Раиса ехидно усмехнулась, мол, нашла с кем говорить! Отвернулась к телевизору, начала демонстративно переключать каналы. А Тамара снова принялась терзать мобильный. И чудо свершилось: он ответил.
-Алло, Тарас! Ты где?.. Что?.. А почему ты домой не пришёл? Что это такое? Ко мне подруга приехала, а ты? Ты в каком свете меня перед ней выставляешь? – сама того не желая, Тома заводилась всё сильнее, покрываясь красными пятнами. Естественно, Тарас отключился, не дав ей выговориться.

-И где же наш герой-любовник? – не смогла скрыть злорадства Райка.
-В общаге. У него там койко-место.
- Что, всего одно? В его-то годы можно уже хоть какую-то завалящую жилплощадь иметь.
-Не ехидничай, Рая. Не всем в жизни везёт как тебе.
-Короче, бродяга, каких на северах полно. Ему и памятник уже поставили.
-Какой памятник? – насторожилась Тамара перед распахнутым шифоньером.
-«Романтикам 70-х»! – засмеялась Раиса. – Ты же сама меня к этому памятнику водила! Когда-то они были романтиками, а сейчас – перекати-поле, ни родины, ни флага! Конечно, таких везде хватает, но здесь, на севере, они имеют особый шарм!..  Здесь они парят бабам мозги игрой на гитаре и рассказами о пройденных полярных широтах. Так сказать,  камуфлируют свою неудавшуюся жизнь ореолом романтики. А вы ловитесь на их дешёвые байки и готовы кормить-поить, в глаза заглядывать, лишь бы он, родимый, не ушёл.

Слушая Раису, Тамара переоделась в лёгкую шёлковую юбку, огладила её на бёдрах, полюбовалась в зеркало. Беззлобно заметила:
-По-моему, ты на Тараса клевещешь. Он не такой.
-Знаешь, кого он напомнил? Помнишь, к нам приезжал студенческий стройотряд? Мы тогда уже на второй курс перешли, а ребята эти были четверокурсники. Из Запорожья, помнишь?
-А то! За мной ухлёстывал командир стройотряда, - похвасталась Тома.
-А друг его Богдан? Я была в него ужасно влюблена, да и он тоже. Вот его-то мне твой Тарас и напомнил. Только как будто все уехали ещё тогда, тридцать лет назад, а он забыл вернуться домой и не в курсе, что юность закончилась и его стройотряд уже давно на пенсии.
 
Тамара тем временем успела принарядиться, подкрасить глаза и губы, сбрызнуть духами волосы. Остановилась перед подругой с загадочным видом:
-Жди меня. Я быстро.
-Без меня на дело? – Рая вскочила с дивана, сунула ноги в туфли. – Чую, пахнет криминалом.
-Да ты что? – фальшиво удивилась Тамара. – Я ничего такого не собираюсь делать. Подышу воздухом и всё.
-Вместе подышим, - направилась к двери Райка. На улице подхватила подругу под руку. – Ты его в чём-то подозреваешь?
-С чего ты взяла?
-Ну, признайся, он ведь уже исчезал так?

Тамара не ожидала такого проникновения вглубь её с Тарасом взаимоотношений, поэтому немного замешкалась:
-Ну, как тебе сказать… Я его не контролирую, но иногда мне кажется, что у него кто-то есть.
-«Кажется!» - передразнила Раиса. – Да я уверена в этом!
И тут же пожалела о своей бестактности, прикусила язык:  глаза Томы наполнились давно копившимися слезами, готовыми, наконец, пролиться. Раиса покаянно обхватила её за плечи:
-Ладно тебе. Ты же знаешь, я циничная, иногда не рассчитываю дозу ядовитой слюны. Ну, пожалуйста…
-Ничего, ничего. Вот ты обвиняешь его, а у меня и аргументов нет возразить, и мне обидно от этого.

Утерши слёзы, подруги пошли по улице, освещённой  нежарким вечерним солнцем. Кое-где вдоль тротуаров попадались заросли иван-чая, неуместные среди унылого городского пейзажа. Редкие прохожие шли по своим делам, и на всех лицах, казалось Раисе, лежала печать тоски.
-Всё-таки странный город, - вздохнула она.
-Потому что лето, - в тон ей выдохнула Тамара.

В этом вопросе они понимали друг друга с полуслова. Летом город становился безлюдным, так как большая часть его жителей уезжала в отпуска на Большую землю, и улицы, казалось, наполнялись пустынным эхом. А белые ночи с сидящим на горизонте солнцем и вовсе превращали его в сюрреалистическое видение.

-Куда мы идём? – осведомилась Раиса.
Тамара остановилась, посмотрела на неё честными глазами:
-Я хочу проверить, правда ли он в общежитии.
-Так мы в мужское общежитие идём? Ого! – Райка пришла в восторг. – А если его там нет?
-Тогда я выставлю его вещи, заберу у него ключ, и пусть он ищет себе другую дуру! – Тамара искренне верила в то, что говорила.
-Что за манера раздавать кому ни попадя ключи от дома?
-Он же мне не чужой человек. Чтоб не чувствовал себя неловко, ведь это и его дом. А то каждый раз звонить в дверь…
Раиса покосилась на неё, хотела вставить «пять копеек», но удержалась.
-А деньги он тебе даёт? На домашнее хозяйство?
-Мы пока с ним об этом не говорили…- Тамара разозлилась. – Что ты из меня дуру делаешь? Думаешь, я сама не понимаю? Он не предлагает, а я не могу первая на такие темы говорить. Неприлично это. В конце концов, не всё же измеряется деньгами.
- Ну, да, не всё, - развеселилась Раиса. – Значит, ты его любишь. Он живёт у тебя уже полгода. Ты его кормишь, поишь. А он захотел – пришёл, не захотел – не пришёл. Переночевал – уже счастье. Про любовь не говорит, денег не даёт, жениться не собирается. Зашибись!
-Рая, почему ты всё упрощаешь? Почему ты во всём видишь только плохое?

Раиса, чье терпение было уже исчерпано, отвесила подруге глубокий поклон, чем страшно напугала проходившего мимо забулдыгу, решившего, видимо, что это ему кланяется такая приличная женщина. Он засеменил быстрее, опасаясь ещё каких-нибудь провокаций. Раиса выразительно продекламировала в поклоне:
-Ты святая! Он святой! А я меркантильная сука!
Тамара с усилием разогнула её, обняла за талию, повела дальше.

Совсем скоро они очутились в старом барачном районе, построенном еще сталинскими политзаключёнными. Остановились перед двухэтажным зданием, обитым для приличия сайдингом, прикрывшим его ветхую бедность. У входной двери  висела блеклая голубая фанера «Общежитие №1 ДРСУ-1».

-Отлично! Мне кажется, если мы туда войдём, то уже никогда не выйдем, - мрачно заметила Раиса и крепко сжала Тамарину руку. – Ты ничего не чувствуешь?
-Нет, - испуганно пробормотала та. – А что?
-Там чёрная дыра, в которую утекает время, и в которой бесследно исчезают люди.
-Да ну тебя! – отмахнулась Тамара. – Не пугай меня.

Она решительно поднялась на избитое ногами деревянное крылечко, но к их изумлению дверь оказалась заперта. Они дёргали её по очереди и враз, тянули ручку на себя, толкали плечами и бедрами от себя, но всё было зря, – дверь не открывалась.
-А мы правильно ломимся? Ты уверена? – решила перевести дух Раиса.
-Конечно, - выпалила Тамара, выдав себя с головой. Не трудно было догадаться: эта дверь ей хорошо знакома.

 Неподалёку остановилась грузная женщина. Поставив на землю тяжёлую сумку, с интересом стала наблюдать за их натужными попытками вломиться в мужское общежитие. Передохнув, окликнула:
-Вы к кому, девушки? Там никого нету. На ремонт закрылись.
-Как на ремонт? А мужчин куда дели? Там же мужчины были! – у Тамары подкосились ноги. Рая её попридержала.
-Откуда я знаю? Дамочки, наверное, по домам разобрали, - явно намекнула на них женщина, оторвала от земли сумку и скособочено зашагала восвояси.
-Трындец! – заключила Райка.
-Этого не может быть…- у Тамары задрожали губы. Чтобы устоять под этим неожиданным ударом судьбы, привалилась спиной к двери. Обвела взглядом окрестные бараки, такие же молчаливые и безнадежные, как и эта общага. – Я уверена, его переселили в другое общежитие.

Пошли обратно. Тамара брела, не разбирая дороги, прибитая вновь открывшимися обстоятельствами. По дороге Раиса нарвала в заброшенном палисаднике охапку иван-чая с целью торжественного возложения его к памятнику «Романтикам 70-х».
- Тем самым почтим память Тараса и закроем, наконец, эту страницу в твоей биографии! – сунула она букет в лицо Тамаре.
-Не кощунствуй.
-Я не  кощунствую. Это акт освобождения от нездоровой зависимости. От твоей окаянной любви.
-За что он меня так унижает? – голос Томы дрожал, губы не слушались. – Что я ему плохого сделала? Почему он не может мне честно сказать, где находится? Чем я хуже других?
 
Раиса молчала, давая ей возможность выплеснуть из себя вопросы, ответы на которые были настолько просты и так близко лежали на поверхности, что произносить их вслух было жестоко и немилосердно: да ни за что, да просто так, да ни о чём он таком и не думает! Что она могла ей посоветовать? Перетерпи, переживи, не терзай себя? Но понятно же, что сейчас Тома не в состоянии что-либо воспринимать. При взгляде на неё, посеревшую, обмякшую, переполненную горем, Раису захлестнула жалость, сама чуть не расплакалась. Она обняла её, прижала к себе крепче:
-Томка, ты чудо! В пятьдесят лет так страдать по мужику! У тебя же душа девчоночья, правда. Да тебе позавидовать можно! Я не помню, когда в последний раз переживала что-то подобное. За одно это надо ему спасибо сказать! И чёрт с ним, что он такой непонятный. Другие-то мужики в пятьдесят уже мхом поросли, какая там любовь, какая романтика? А твой, видишь, интригу ещё создаёт! А? Ну, представляешь, сидела бы сейчас с каким-нибудь пузаном на диване, пялилась телевизор и вязала носки? Да со скуки сдохнуть! А тут – сплошной адреналин!
Тамара улыбнулась ей благодарно, кивнула. Пошла вперёд, погрозив:
-Я ему отомщу. Просто так я это не оставлю.

Звучали угрозы не очень убедительно, но дело ведь было совсем не в том, что Тома их осуществит, а в том, что в её отношении к Тарасу появилась критичность. А это, полагала Рая, уже добрый знак, что подруга встала на путь исправления.

В Тамариной сумочке зазвонил телефон, она судорожно рванула застёжку, запустила руку внутрь. Прошла целая вечность, пока она его выудила. И не успев ещё нажать кнопку ответа, она уже кричала: «Алло!» Увы, звонил не Тарас, а соседка Аннушка. Её звонкий от счастья голос сотрясал телефон:
-Тома, ты где?
-Аня, тебе чего? Я гуляю.
-А то смотрю, тебя дома нет. Знаешь чо? Я же твоего щас видела! Сразу и не поняла: он – не он? Прямо передо мной шкандыбает. Дай, думаю, обгоню, чтоб не ошибиться. Обежала, оборачиваюсь – он! Так ведь чего, блин, делает-то!
-Чего?
-Только ты не расстраивайся, - радостно попросила Аннушка, прежде чем добить её. – В общем, Тома, не один он был, а с теткой. Красивая такая, одета хорошо, молодая. Ну, как молодая? Лет 35, наверное. Ты чё, расстроилась?
-Да ничего я не расстроилась! – огрызнулась Тамара. – Знаю я эту бабу. Спасибо, Аня. Давай, пока.

Пока Тамара общалась с соседкой, Раиса обнаружила, что они стоят как раз недалеко от памятника «Романтикам 70-х», и побежала всё-таки возложить к нему скудные северные цветы. Вернулась с чувством выполненного долга и с удивлением обнаружила, что подруга затягивается сигаретой. Это был сильный удар по местным нравам, здесь и молодые девчонки-то таилась с куревом по закоулкам, что уж говорить о дамах солидных. Она встала напротив Тамары:
-Ты чего посреди улицы куришь? Тебя же завтра с работы уволят!
-А, плевать! Представляешь, его с бабой видели. Вот как после этого жить?
-Всё, бросай сигарету, пошли домой! На сегодня нервы кончились.
Ясно же, что Томка не в себе и ещё не скоро будет в себе, такие удары лечит только время. Вдруг она что-то увидела перед собой, отбросила окурок и, отодвинув с пути Раису, рванула вперёд.

-Ты куда? – Раисе совсем не улыбалось спотыкаться за ней по выщербленному тротуару, но подруга лишь неопределённо отмахнулась: то ли отвали, то ли не шуми. И устремилась туда, где неторопливо, рука в руке, плечо к плечу, шла поглощённая друг другом парочка. Конечно же, то был Тарас и его женщина, и они уже подходили к подъезду многоквартирного дома, намереваясь в него войти.

Эти дома являлись предметом мечтаний каждого горожанина, потому что их построили турецкие рабочие и раскрасили на свой турецкий лад, привнеся национальный колорит в монотонный тундровый пейзаж. Неизбалованные излишествами цивилизации салехардцы, кому не досталось здесь квартир, любили приходить сюда по выходным, семьями гулять вдоль этих домов, приводить на экскурсии приезжих родственников. Разумеется, жителям турецких домов завидовали всем городом. И то, что Тарас со своей женщиной собирался зайти в подъезд такого дома, кратно усугубляло его вину, ведь Томина квартира находилась в обычной серой трехэтажке.

Поняв намерения подруги, Рая вцепилась ей в плечо, но остановить ту не смогли бы теперь ни Валуев, ни Тайсон, вместе взятые. Тарас со спутницей уже поднимались на крыльцо, когда к ним подскочила Тамара и, глядя снизу вверх,  срывающимся от волнения голосом ехидно поинтересовалась:
-Тарас, это и есть твоё общежитие?

Ох, как он струхнул. Вообще-то, подумала Рая, так пугать мужчин нельзя, так ведь их и вовсе от женщин можно отвадить. Зато его спутница как будто ожидала внезапного вражеского нападения, её лицо сразу приняло оборонительное выражение.

А Тома, не дожидаясь ответа, всё спрашивала его и спрашивала, тоскуя сердцем:
-Что ты здесь делаешь, Тарас? Почему не идёшь домой? Не мог мне позвонить? Тебе всё равно, что я волнуюсь? А вдруг, как в прошлый раз, с тобой что-нибудь случилось? И ты лежишь один на дороге, никем не прибранный?
-А ты что, следишь за мной? – пришёл, наконец, в себя Тарас. Его дама скривилась:
-Тарасик, кто эта женщина?

Тому как кипятком обдали, она вскричала так, что её смогли услышать жильцы всех турецких домов:
-Я – его жена! А вот вы! Вы – шалава! Идите к себе в свой турецкий дом и не мешайте мне! Я хочу поговорить со своим мужем! Отойдите от него! Не трогайте чужое!

Тут Тарас решил показать свою мужскую независимость и, покраснев от негодования, отразил Томину атаку:
-Ты чего лепишь? Тамара Петровна, иди домой и не ври людям, что ты моя жена.
-Всё ясно: ещё одна шлюшка, - хмыкнула его спутница.

На «шлюшку» Тамара не тянула ни по возрасту (пятьдесят лет!), ни по статусу (начальник отдела солидной фирмы!), ни по семейному положению (многолетнее честное вдовство, сын и четверо внуков!), и потому несправедливое оскорбление рухнуло на неё многотонной тяжестью, сломав что-то хрупкое у неё внутри.
 -Ах ты, скотина! – с этим криком она отчаянно бросилась на обидчиков, но споткнулась на неровном тротуаре и упала. Растянулась прямо у их ног. Через секунду в наступившей тишине раздался противный смешок соперницы.
-Тут тебе и место, - высокомерно поглядела она на поверженную Тамару и пошла к дверям. Тарас послушно последовал за ней.

Это было уже чересчур. От гнева Раисе застило глаза, и она, повинуясь безотчётному порыву души, требовавшей немедленной справедливости, в два прыжка взлетела на крыльцо. С ходу влепила правый кулак в скулу дамочке, и тут же вбила хук левой Тарасу в подбородок, разбив ему губу. Никто, конечно, не ожидал такого поворота событий. Тарас сплюнул появившуюся на губе кровь. Тамара воспользовалась моментом, подбежала и дополнительно расцарапала ему лицо. Его спутница схватилась рукой за подбитую скулу и процедила сквозь зубы:
-Я тебя, сука, посажу.
-Давай! – поддакнула Раиса, дыша ей в лицо азартом боя. – Посмотрим, что у тебя получится.
Тарас отодрал от себя Тамару:
-Ну, стервы! Вы ещё пожалеете!

Тамара с Раисой легко сбежали с крыльца и помчали прочь, взявшись за руки и хохоча:
-Покажи, на что ты способен! Жеребец! Прохиндей! Тоже мне, плейбой! Ха-ха! Чучело! – их истеричные голоса взбудоражили жильцов, и из окна второго этажа высунулась заинтересованная новым событием женщина. Раиса показала на неё пальцем и закричала Тарасу:
-Вон и свидетель есть! Подтвердит, что фингал тебе баба засадила! Давай, зови милицию, придурок!

Они бежали, страшась оглянуться на глубоко обиженных противников. Но годы взяли свое, одышка расперла грудь, и вскоре с бега пришлось перейти на шаг.

Дома, не сговариваясь, пошли на кухню. Разлили водку по чайным чашкам, выпили, не чокаясь и не закусывая. Помолчали, переживая всё случившееся. Снова выпили.
-Ты где драться научилась? – шмыгнула носом Тамара.
-Нигде. Случайно получилось.
-Бандитка. Как ты думаешь, нас посадят? – отрешённо спросила Тамара и сама себе ответила. – Думаю, да.
-Н-н-не з-з-наю, -простучала зубами охваченная ознобом Раиса. – Всё-всё-та-та-ки не-не судимы, первое преступление, - ей, наконец, удалось справиться с дрожью. – Может, штрафом отделаемся? По-любому, я людей побила, с меня и спрос.
-Смеёшься? Уж нет, отвечать буду я. Господи, какой ужас… Что мы натворили…
-Поздно каяться, - Раиса хлебнула еще водки. – Тома, если меня посадят, скажи моим, чтоб корову доили, не запускали. Потом не раздоить ее…
-Нашла о чем думать.

Тамара постелила Раисе в гостиной на диване. Перед тем как уйти в спальню, остановилась в дверном проёме:
-Рая, скажи мне, только честно, я же не выгляжу на пятьдесят лет?
Раиса, испугавшись, что ее хватит удар – какой, к черту возраст, когда судьба сломана! – торопливо вытянулась на диване и накрылась одеялом  с головой. Вдохнула глубоко, выдохнула. Откинула одеяло:
-Про корову мою не забудь! И чтоб картошку выкопали до снега!
-Я понимаю, что достала тебя. Ну, а все-таки?
-Не выглядишь. Больше сорока пяти не дашь.
-Спасибо, - с облегчением поблагодарила Тома. – А я всё равно этой сучке космы выдергаю.
-Дергай, Тома, дергай! А сухари мне принеси черные! Они вкуснее белых!

До полуночи Тамара ходила по квартире, собирая в «китайскую» клетчатую сумку немногочисленные вещички коварного изменщика.  Кидала всё подряд, имеющее к нему отношение, даже подаренный ею самой набор шахмат, сопровождая свой ритуал заклинаниями:
-Вот тебе! Вот тебе! Подавись! Забирай! Чтоб ноги твоей не было!

С каждой брошенной в сумку вещью она отрывала его от себя, освобождаясь  от любви, глупой и стыдной даже в глазах близкой подруги. А что тогда другие люди о ней думают? Слезы застилали глаза: «Дура, какая же я дура! Кому поверила? Прохиндей, перекати-поле, голодранец!» Когда Тарасово имущество было собрано, она, глядя на эту полупустую сумку с разъехавшейся молнией, расплакалась. То ли от жалости к нему, то ли от обиды за разбитое женское счастье.

Раиса изо всех сил старалась уснуть, в надежде забыть кошмар сегодняшнего вечера, и не думать, что, возможно, это её последняя ночь на воле, а следующую уже придётся коротать на нарах. Представила, как придут завтра милиционеры и уведут её в изолятор временного содержания. Ей было жаль своей жизни, так нелепо сломанной из-за Томкиной большой любви. Утешало одно, что по-другому она в той ситуации, когда над подругой потешалась соперница, поступить бы всё равно не смогла.
 
Утром она проснулась, услышав голоса на кухне. Удивилась, кого в такую рань к ним занесло, уж не милицию ли? На цыпочках подкралась к двери, прилипла к косяку, затаив дыхание.

На кухне Тамара, уже умытая и причёсанная, варила кофе. За столом на своём привычном месте сидел Тарас и распаковывал принесённую с собой в знак примирения плитку шоколада. Тамара налила ему из турки кофе, остаток слила в свою чашку. Села напротив, заботливо коснулась пальцем его разбитой губы:
-Больно?
-А, ерунда. Между нами, правда, ничего не было. Просто знакомы, вот хочешь – верь, хочешь – не верь.
-Она выгнала, потому ты и пришёл обратно?
-Я отсюда и не уходил никуда, что ты всё выдумываешь? Зачем-то подругу свою на меня натравила. У Нины фингал вот такой! Я еле её уговорил не подавать в милицию.
-Слушай, у тебя совесть есть? – спросила Тамара совершенно беззлобно. – Пропал на двое суток, и я же ещё виновата. Да пусть твоя Нина заявляет на меня, я не боюсь. Хочет судиться? Пожалуйста!
-Что ты заладила «твоя Нина, твоя Нина»! Никакая она не моя. Не сердись, Томка, я же здесь, с тобой, - голос Тараса становился всё бархатистее и теплее. – Ну что ты, как маленькая? Погорячились, и хватит. Мне завтра на работу, хочу сегодня отдохнуть как следует, постираться, погладиться…
-А я твои вещи в сумку побросала, у порога стоит. Чего уставился? Да, хотела выгнать! По-моему, у меня были на это основания, - Тома ничуть не сердилась на своего возлюбленного, и выговаривала ему уже для проформы. – И долго ты еще, Тарасик, на моих хрупких плечах будешь ехать?
-Хм…До конечной остановки.
Томка счастливо хихикнула.

Чувствуя себя преданной, Раиса заметалась по комнате в поисках своей одежды. Лихорадочно оделась, схватила косметичку, вышла в прихожую, где стояла её дорожная сумка на колёсиках. Сняла с вешалки плащ и, не прощаясь, вышла.

 Услышав стук входной двери, Тамара выскочила из кухни. На лестничной площадке она попыталась задержать подругу, но та оттолкнула её и стала спускаться по лестнице, бескомпромиссно громыхая колесиками по ступеням. Тамара не отставала от неё, хваталась за сумку, но пути назад для Раисы не было, и она ушла, не оглядываясь, всем видом давая понять, что бежать за ней нет никакого смысла, и дружба их порушена навек.

Стоя в халатике посреди двора, Тамара с недоумением и обидой смотрела ей вслед.
 
С балкона второго этажа, затянувшись сигаретой, за ними настороженно наблюдал Тарас. Он-то, конечно, знал, что женская любовь сильнее дружбы, убеждался в этом не раз, и потому вины своей в этих бабских разборках не чувствовал. А Тамара постояла в надежде, что Раиса одумается и вернется, но не дождалась и побежала домой, к своему непутевому изменщику.


КОНЕЦ