Нам только пятнадцать

   В восьмом классе все пацаны как с ума посходили. Будто пролетел над ними этакий Амурчик и как с пулемета осыпал их своими стрелами. Еще в про­шлом году от насмешек скрыться было невозможно, если  вдруг за тобой заметят повышенное внимание к девченке. "Жених и невеста, коробочка теста..."- с детства знакомая обидная песенка. А теперь.,.
   - Ты видел, какие у Надьки глаза?- толкает его локтем Валерка Штефан. -Ой, я не могу, она мне даже снится!
   - А при чем тут глаза?
   - Дурак! По глазам же влюбляются!

   Странно. Какая-то ботаника получается. Или зоология. Тьфу ты, анатомия. Ведь если девченка нравится, так она, наверное, просто нравится, такая, как она есть. Ну целиком, что ли. Да разве можно ее оценивать по частям? Начитался, наверное, Валерка книжек всяких, наслушался песенок, да не всё понял.
   Записки все чаще гуляют по классу. Толкнут тебя сзади- на, мол, пере­дай. А потом- обратное послание. Ты как почтальон, получается. Или на переменке- подходит он к ней, уже заранее покрасневший, я тайно протягива­ет, чтобы другие не увидели, свернутый листок бумаги. Ну да, конечно, такое- и не увидят! Особенно девчонки.
   - Что это?- спрашивает она и тоже почему-то краснеет.
   - Это тебе,- сует он ей в руку свое драгоценное послание и поскорее отходит.               
   - У тебя баба есть?- спрашивает как-то по дороге домой Ленька Приемский.
   Ой как грубо! Баба... И это-про девченок! Но Ленька- он такой и есть, его за поведение даже чуть не исключили со школы. Но упросила мать, оставили.
   - Нет у меня никого.
   - А у меня есть,- торжественно говорит Ленька. - Уже третья! И, пред­ставляешь, все три Вальки!
   - И что ты с ними, тремя, делаешь?
   - Да нет, двух я уже бросил. А к третьей пока клинья подбиваю.
   Что-то тут не то. Нехорошо как-то. Ведь если девчонка нравится- разве скажешь о ней такое. Да и вообще- разве будешь разносить об этом во всему свету?
Нет у него никакой особенной девчонки. Все для него одинаковые. Ну кро­ме Зойки Пискаревой, так тут все наоборот. Он её терпеть не может, даже подрался с нею как-то. Еще в четвертом классе. Или еще одна такая же осо­бенная- Элка Таран. Растрепа-растрепой, а ставит из себя мадам тю-лю-лю, да ещё подлиза неимоверная. А чтобы нравилась какая... Есть» конечно, од­на- ну и что? Ему ее просто приятно видеть. Всего-навсего. Да и не из ихнего класса она. Н никто об этом не знает. И не узнает. А что знать? Что ему нравится на нее смотреть? Да мало ли что ему еще нравится, И кино, и футбол, и даже мороженое. И кому какое до этого дело?
  Заметил он ее еще перед зимними каникулами, когда директор вручал победителям олимпиады грамоты. Он случайно стал победителем - правильно от­ветил всего на один вопрос, который ему достался. Просто угадал. Их было шестеро, победителей. в том числе и она. Вообще-то он и раньше видел её на переменках - ничего особенного, такая, как все. Но вот когда директор поздравлял ее, она вдруг стала какая-то совсем другая, как та прекрасная девченка на новогодней открытке. Да еще и, улыбаясь, глянула прямо на него. И у него почему-то дыхание перехватило. А потом, когда они, победители, поздравляли друг друга, он не смог даже посмотреть в ее лицо. Быстро пожал ей руку и удрал в толпу аплодирующих им друзей,
Вот после этого и стал он ее замечать. И ему было приятно. Почему такое бывает? Ведь он же и раньше ее видел. Как и всех других.Так что же теперь про­изошло? Но как бы там ни было, не мог же он сказать, даже себе, что у не­го есть девченка!
   А потом... Шумной гурьбой садились все в трамвай. Шутки, смех. Очень легко на душе бывает, когда тебя не давит груз невыученных уроков, а ми­молетные неприятности забыты.
   - Ой, как заразительно ты смеешься!- услышал он вдруг и увидел рядом с собою ее. Она заинтересованно смотрела на него.
   Не забыть ему этот взгляд. Не забыть ему этот миг. Ему, только ему при­надлежит ее внимание! Но - не заметил бы кто? Ведь посмеяться  над товарищем-это у нас могут запросто. Даже не специально, а так, походя. Ничего тог­да он ей не ответил. Просто кивнул головой в знак согласия и поскорее отвернулся. А потом думал - хорошо это или плохо - заразительно смеяться? И еще понял: да, теперь, кажется, есть у него девченка. Где-то там, вну­три себя, он признал это. Потому, что... Потому, что он теперь часто думал о ней. Очень часто. У кого-то в альбоме вычитал стишок:
             Люби того, кем сердце дышит.
             Кем мысли заняты всегда,
             Кого глаза повсюду ищут.
             Кого никак забыть нельзя.   
   Прочитал - и поразился. Да это же про него! Каждая строчка, каждое сло­во! Но никогда и никто об этом не узнает. Это - только для него.
   Недавно прочитал он книжку одну. "Семнадцатилетние" называется. Хоро­шая книжка. Чистые, красивые отношения. Читаешь - и дух захватывает, так хочется, чтобы и у тебя самого все было так же. Но вот конец нехороший какой-то. Он и она, эти прекрасные молодые люди, в конце концов... целуются! Зачем? Ведь это - как финальная точка. Теперь у них все стало ясно, А ведь прелесть в недосказанности, в движении! Вскоре они, конечно, поженятся, а это - вообще конец всему. Впереди - ничего хорошего. Дети, работа. Деньги. Одни обязанности. Интереса - ноль. Всё в прошлом. Да что говорить, вот у него соседи - дядя Коля и тетя Вера. Правда, они уже немного старень­кие- им по двадцать пять. Двое детей, Ну чего они достигли? Что в жизни им осталось?  Одни воспоминания. Бот и ходят они в кино на вечерние сеансы, да тетя Вера еще читает книжки про любовь. Но это все у них, наверное, просто так. Отблески светлого прошлого.
   А у нас все хорошо. При встречах в школе - вежливые приветствия и улыб­ки. Случайно узнал он и где она живет. Шел по улице и вдруг на балконе третьего этажа увидел ее. Она стояла, облокотившись на перила, смотрела куда-то вдаль и его не заметила. Прошел он тогда мимо. а потом часто, про­ходя возле этого дома, с теплотой поглядывал на этот, теперь уже лучший в мире балкон. И в другой раз, подняв голову вверх, вдруг услышал;
   - Интересно, куда это он смотрит?
   Глянул - перед ним стояла она. И откровенно смеялась.
   - Да я... Престо так, задумался.
   - О чем же? Или о ком? - всё та же хитрая улыбка.
   - Да так. В общем. О жизни.
   Он ругал себя последними словами. Так глупо ответил на ее вопрос. Да и, конечно, покраснел до ушей.
   - Ты знаешь, мне сейчас нужно домой. Если хочешь, завтра как раз воскресенье, давай встретимся. Погуляем немного, поговорим,- предложила вдруг сна. И от этих слов ему чуть не стало плохо.
   Она пришла, как и договорились, ровно в четыре. Она? Или не она? Плав­ная легкая походка. Ладно сшитое не школьное платьице. Еле уловимый за­пах духов, наверное, тоже лучших в мире. А он... Неуклюжее серое создание в стареньких туфлях. Как же раньше не замечал он себя - такого! И вспомни­лось - частенько возле нее крутится  ее одноклассник Сашка. Ухоженный, при­лизанный. И само оно получилось, что вот так, в мирной беседе, не удержа­лось это в нем, высказалось. Неуклюжими, но явными намеками. И он тут же испугался. Как же так? Он, боготворящий ее, мечтавший о ней, с первой же встречи вроде претензии ей высказывает.
   - Слушай, - удивленно остановилась она. - Я же на свидание к тебе пришла. а не к кому-то!
   - Свидание? - удивился он этому слову, слышанному раньше. Так что, сейчас оно коснулось лично его? Он даже про неуклюжую свою обиду забыл. Как так? Ведь на свидания ходят взрослые, а мы же еще... Нам пятнадцать лет...
   - Ну, на встречу,- улыбнулась она, и все недоразумения были забыты.
   А вчера...
   Принес он ей домой заказанную книжку - просила взять в библиотеке. Сиде­ли. разговаривали, смотрели фотографии. Вот она с родителями- пятиклассни­ца с бантиками в косах. Вот - так и написано- первый раз в первый класс. Ну прямо малышка из детского садика.
- А эту не смотри!- закрывает она ладонью очередную фотографию. На ней-маленькое голенькое создание лежит, приподнявшись на ручках и внимательно смотрит в объектив. Но, закрывай - не закрывай, а все уже рассмотрено. Смеясь, доверчиво смотрят друг на друга, и так им хорошо!
А потом сидели они за столом. Так получилось. Он и она. И ее мать. И какой-то, дядя Петя. Нежданные, вошли они, оживленно разго­варивая, немного похлопотали на кухне, потом в двери появился дядя Петя.
   - Молодые люди, просим составить нам компанию, и не вздумайте сопротивляться, все равно у вас ничего не получится, - выпалил он как из пулемета.
   Очень не простое это дело - составить такую компанию. Как это - и при ней, и при матери ее, да и при дяде ее можно есть? Неудобно как-то. Боролся со своей скованностью, пытался держаться джигитом, но чувствовал - не получа­ется. А потом - этот дядя. Ни с того ни с сего, хитро посмотрев вокруг, вдруг заявил:
   - А вы знаете, что я хочу сказать? Эти двое молодых людей влюблены друг в друга!
   Вчера это было. Только вчера.
   - Ну что ты, Петя, смущаешь их? Они же еще дети,- разрядила обстановку мать, и продолжилась у них своя беседа. А он не мог больше оставаться. Он был как наполненная до самых краев, вот-вот перельется, чаша. Сославшись, что  чуть не забыл, что его ждут дома, ушел, унося её - тоже смущенную - улыбку. И нет теперь ему покоя.               
   Дядя Петя, эх, дядя Петя? Наверное, правду ты сказал. Такую волнующую правду. Которая до сих пор была внутри нас, в наших мечтах и надеждах. А теперь она, как внезапно вылупившийся цыпленок, появилась на белом свете. И свет этот белый, кажется, слишком ярок для его не до конца сформировавше­гося тельца. Не надо. наверное, помогать рождающемуся цыпленку, иначе - как бы не навредить ему. Дядя Петя, эх, дядя Петя! Нам нет еще и шестнадцати, и лучше бы ты не говорил этих слов. Всему должно быть свое время.