Дунькина нужа

  Жалиласе бабка Дунька на своё житьё, да нудьё ровесниче, суседке, Настахе.
-   О, ишко-ты,  дивья жо ( хорошо же) тибе, Настаха, жить-то.  Нету у тибя никакой увязы-то ( хвоста). Сама чого хошь, то и творишь, воротишь, нефто
( никто) слова поперёк не скажот.
-   А тибе-то фто мешат жить хозейкой-то,  во своём-те дому? Мужик, дак, веками (очень давно)  умёр, робята в городах  живут, дак тебе ле скомнуть (жаловаться ) на худу-то жизь? –  спрашивает Настаха.
-  Дак ты равзе не знашь, що  у дочери, девОчка привёзла с городу робёнка,  дак мине правнуком присчитываитче.
-  Откуля жо, мине,  знать-то? Я нонче дома сидень да лёжень, не ходок боле, дефка, стала овсё не ходок. Про таких, как я,  говрят:
-  Стонём да крехтим, а хлебничой-те  шарчим, жорать-то не напашошь.  Да чого попало-то  не ем, а роюсе в еде-то, порато ) очень) роюсе.  В лавку Катюхины робята сбегают, знают що бабка-то не, овсё, скупа, дак на конфеты-то  денёк-те дас. Только сёдни вышла на угоре посидеть, глежу, вокурат,  ты идёшь. Вот и посидим, покалякам. Дак которой девки робёнок-то будет?
-  Дакеть, Адкина, Юлька посадила в пестуньи-то, она принёсла. Сама знашь, що хуже всякой роботы с робятами водитьче. Робёнку-то  ещо трёх годов нету, а славна оторва. Куды не надо, туды недоладом ползёт. Да за еким-те парасытком, четырьмя шарами  не угледишь,не укараулишь, а не то що двумя. Шибко порато нёго в городе роспотачили да испотешили ( разбаловали). А ерой-то, дак ужесь какой, чого не полму ( не понравилось), да не по нёму, дак всё со стола сгребёт и на пол, а сам пастьдират ( ревёт) во всё горло. Дивья що у миня нету стекляных-те  посудин, малирована вся, она не бьетче. А то розорил бы старуху вокорень ( вчистую).  Вчерасе пошла помойно ведро выносить , не порато бойка ныноче стала, да по своему-то тороплюсе.   Не таку доль и ходила, пришла, а там…- О, ужесь, ишко-ты, ишко-ты, чого городской-то  дрочень натворил: Позаборой, у печи, стоит угольнича, дакеть всё-то угольё вытащыл да по всей-те избе россыпал, роспотрошил да ростоптал. Сам-от  весь чорный, в саже, одны шары сверкают да зубы белеют. Страшён до ужасти, дакеть ищо угольё-то грызёт, только хрустоток стоит.
- О, её, её, еёшеньки, её чого делать-то? Смешно, досадно, да и не овсё ладно. Порато напужаласе, ругатче-то опасаюсе, с испугу-то можот углём подавитче, живо утюльнёт. Говрю потихоньку:
-   Ну-ко дитятко ,Сашенька, выплюнь-ко  уголёк-от, не порато скусён, вонде тютьке (щенку)  брось, пущай грызёт.  А бабка тибе палючу ( мятную) конфету дас.-
 Знаю, що любит конфеты-то, вот и прятаю. Они у меня высоко, позаборой, на поличе припрятаны, нёму не как  не достать. О, слава-те  Богу, обошлосе без рёву: ведь в другой-то избе Юлька спит. У ней режим – ране часа дня не тревожить. Ночь-ту по танчам прошляндат да по тёмным  углам прообжимаетче, прочелуитче и  до светла пробродит – придёт, и спать. Не до сколотка своево, всё на миня, страмина екая,  свалила: ошить-омыть, напоить-накормить да и спать уложить, да на ночь  и сказку соврать. Уж до чого договришь, що и самой смешно, дакеть не как хохотать-то,  по сурьёзному вру. Ну да главно-то не доросказала: - Уголь-то  изо рта выняла, палючу конфету запихала, личо маленько ополоснула да робёнка на печь зашурнула – бобушек ( игрушек) надавала. Стала в избе угольё прибирать да в угольничу клась, пахать, а потом мыть пол. Грези-то, не удобарисе. Вот как на спокое-то жить с еким шавным ( баловным) робёнком-те? – спросила Настаху.
-  Куды жо , Дунька, дёваиссе от своих-те робят. Сколь долго, Юлька-та, поживёт да погостит?
- Не спрашивала, а она не скажот. Приехала не спросясь и уедет не прощась. У молодых-то   здоровьё да могута в самой поре, а робить-то лихо,   бабка же корми да пои.  О, ужей кабыть Сашка-то проснулсе? Надо поить да кормить еку  рёву. О, да уж, надоеда некошная ! – и заторопиласе к правнучку.