Глаза в глаза, да?

 День выдался как нельзя хорошим. Сладко потягиваясь, девушка бродила по театру и ловила тёплые лучи солнца. Сегодня был выходной, очередной. Она потратила его половину на сказочный сон, а вот теперь перед ней открывался целый мир после полудня. Николь всегда воспринимала его по-другому. Он был более ярок, был больше наполнен эмоциями. Остановившись возле одного окна, Ник улыбнулась, так правила осень. Золотые листья кружились в таинственном вальсе, навивая сладкие воспоминания.
«Как хорошо, что никуда не надо спешить. Интересно, как там Тей и девочки…»
Замурлыкав весёлую мелодию, Николь прикрыла золотистые глаза и коснулась стеклянной глади. Всё было до безумия идеально, а значит прекрасно и беззаботно. В светском обществе было не до этого, такие вещи были непозволительной роскошью. В последние дни девушке стойко получалось отгонять дурные воспоминания, она уже совсем забыла, что значит боль и горечь. Вместо этого была лёгкость и веселье. Телефон вырвал её из задумчивости, на том конце был очередной случайный знакомый, тайный поклонник, но он мало интересовал холодную душу Ник. Все эти эмоции были в прошлом, конечно, она позволяла себе влюбляться… так ненавязчиво, но всё же. Это дарило своё спокойствие, осознание, что она всё ещё кому-то нужна.
  - И так, я уже всё тебе сказала. Забудь. Пока. – Выдохнув, Ник гордо вздёрнула голову и резко развернулась.  Напротив окон были закрытые кабинеты, девушка знала, что не все они были открыты для общего пользования, а некоторые и вовсе запрещены для посещения ввиду аварийности. Прошагав мимо них, Николь уже хотела снова замурлыкать столь навязчивую мелодию, когда почувствовала чьё-то присутствие…
 Коридор вёл в сторону кабинета директора и остальных важных помещений, таких как кабинет мисс Харптер, бухгалтерии и архивов. Вроде бы и не мог оттуда идти кто-то незнакомый, но ощущение было престранным. Медленно развернувшись, девушка замерла. Что-то в районе сердца затрепетало, по телу разлился жар, вскоре сменившийся холодом.
«Не может быть…»
 Поистине, сегодня богиня погоды решила сделать людям Праги приятное и позолотить небо, предварительно разогнав все облачка. Сегодня запланированных дел не было, а потому Шейн мог позволить себе расслабиться и съездить в театр. Припарковав машину, он направился через главный вход внутрь. Был разгар дня, и холл был почти пуст. Обычные джинсы, кожаная куртка и рубашка, слегка растрепанные волосы превращали его персону в среднестатистического гражданина Праги, дополняя маскировку большими, чуть не в пол-лица, солнечными очками. Что делать? Зайти к Интегре? Ммм... Нет, лучше в бухгалтерию, узнаем, на что уходят деньги. Коридор был пуст, и Лидон бодрым шагом, насвистывая популярную песенку, свернул за угол, в сторону бухгалтерии, и едва не налетел на какую-то девушку. Вернувшись с небес на грешную землю, Лидон взглянул на ее лицо, дабы извиниться и... отшатнулся назад. Губы сложились в тонкую линию, подбородок точно выдвинулся вперед. Однако замешательство длилось, пожалуй, с мгновение, прежде, чем он овладел собой.
  - Прошу меня извинить, мадемуазель, - как ни старался он, в голосе прозвучала сталь.  - Я не... заметил вас.
Уйти, уйти... скорее уйти. Но черт возьми, откуда? Как?!!
Столько сил ушло, чтоб сохранить самообладание. Чтоб не показать волнения. Но Николь бледнела с каждой секундой.
  - Господин Лидон… Шейн, я… - Качнув головой, она сделала шаг ему на встречу и остановилась. Что это было за наваждение? Она лепетала что-то невразумительное и старалась унять сердцебиение. Эта сталь в его голосе, этот отчуждённый взгляд. –Шейн.
Её голос дрогнул, захотелось закрыться, убежать. Нет, стоп! Она уже это сделала один раз. И вот её наказание. Золотые глаза блеснули сначала испугом, а после недоумением. Так долго пытаясь подавить в себе это чувство, закрыть его за семью печатями… Но она желала его видеть, хотела ощущать его взгляд, она хотела любить его. Но что-то изменилось… Два года прошли слишком по разному для них обоих и девушка вздрогнула. Чувствуя, что на глаза наворачиваются слёзы, она остервенено мотнула головой. Одно имя – море воспоминаний. Как сейчас хотелось прижаться  к нему и рассказать о том, что произошло, извиниться за побег. Хотелось многого, но холодные слова болезненным током разливались по телу.
  -М… Мадмуазель? Ты никогда так ко мне не обращался, как… почему ты здесь? – Голос звенел от непонимания, в нём чувствовалась нота слёз. Всё ещё стоя с зажатыми кулаками, она сделала ещё один шаг… Николь не верила. – Ты не представляешь… не представляешь, как я хотела снова увидеть тебя, услышать. Я… я хотела…
 Чего она хотела? Она хотела вернуть в прошлом лишь один момент… она должна была попрощаться. Губы дрогнули и скривились в подобии улыбки, она хотела чтоб он поверил… Понял, сердце вновь забилось чаще в надежде на это.
«Шейн, пожалуйста… Прошу тебя…»
  - А что, вы уже мадам? - Лицо оставалось ровным, но в голосе проявилась кривая усмешка. - Простите, не имел чести знать. Я вообще мало что имел чести знать о вас...  и от вас, как выяснилось... да и лучше бы не знать ничего вовсе.
  -Нет… Нет, я ничья. Сэр Лидон, когда-то… - Слова застряли комом. Когда-то она могла бы стать его, но Лилиан всё испортила. Николь не могла говорить об этом, в голове снова возник крик сестры «Монстр».
 Наверно, в иное время ее лепет, растерянный взгляд, слезы, прорывающиеся сквозь голос, вызвали именно желание защитить. Обнять, прижать к себе эту маленькую хрупкую мышку, успокоить, поглаживая пушистые волосы и что-то шептать. И он бы это сделал, останься она той маленькой мышкой, его мышкой. Увы, Николь предпочла сделаться чужой кошкой, дикой кошкой, располосовавшей жизнь Лили и его сердце. Ну уж нет, тогда он тоже слепо верил в ее наивные глазки и сладкие для ушей речи, больше на такую заезженную ошибку он не попадется. 
  - Не представляешь? - Ирония, сарказм почти всегда нужны человеку, чтобы скрыть недоверие или боль. Надежная защита, кстати... - Конечно, не представляю. Где уж мне представить, как за эти годы ты, наверно, хотела снова меня увидеть. Так сильно хотела, что и писала, и звонила, но на почте твои письма, конечно же, терялись, а звонки срывались... Более того, я верю, ты, должно быть, и приехала бы ко мне, но, наверняка, я такой незаметный человек, что тебе никто не мог сообщить моего адреса. Особенно здесь, в Праге.
 Словно от пощёчины она отшатнулась. Он ей не верил, да и с чего бы верить? Ник действительно не позвонила, не написала. И как она могла упустить тот момент, что он тоже часть этого театра. Слепая глупая девчонка… Сжав зубы, Ник нервно выдохнула и вздёрнула подбородок, что ж. Раз так…
«Что же мне сделать, чтоб ты поверил?!»
 Действительно, то, что Лидон уже с мая месяца почти безвылазно жил в Праге, известно было, пожалуй, каждой собаке. Каждой, кроме одной. Кроме той, что стояла напротив, так близко, что это было бы приятным. Было бы...
  - Ну а что до твоего первого вопроса, как я здесь оказался, не бойся. Я не выслеживал тебя. Я... - он невольно усмехнулся. Неведению этой барышни нет конца. Не знать, кто один из спонсоров Театра.... Черт, да все жители Праги, наверно, знали, спасибо прессе. - Я всего лишь спонсор театра.
Шутливый поклон, и Шейн развел руками, словно говоря: как-то так вот.
 Предательство - это страшная вещь. Не всякой пулей можно нанести урон, сопоставимый с тем, что делает скрывающееся за этим безликим словом. Он трудно доверял, но тем ценее были те, кто выдержал проверку на доверие. И тем ужаснее было то чувство, что приходило к нему, если кто-то не мог или не хотел оценить оказанной ему чести. И предавал. А что чувствовал он сам? Ненависть? - да, но лишь поначалу. Со временем ощущения притупляются, и остается лишь вопрос: Почему? Но задать его сложно, потому что ты - не Иисус Христос и видеть предателя и говорить с ним для тебя нестерпимая мука, которой хочется избежать.
Хочется.
И ты избегаешь.
Но почти всегда лишь до какого-то момента.
 Наконец… она нашла в себе силы заговорить, запинаясь и теряя смысл слов, но она смогла…
  - Да, господин, я действительно упустила это из виду, мне было не до газет и не до местных сплетен. Я… Я действительно не звонила  не писала и… Мне жаль что тогда покинула тебя, я испугалась. – Внезапно её осенила догадка, прищурившись, она недоверчиво взглянула на мужчину. Как быстро же сменялись её эмоции, сердце бешено колотилось, а её саму всю трясло. Она боялась, но этот страх не мог ничего изменить. Сократив последнее расстояние, она вплотную встала к Лидону. – Ты… ты ведь ему поверил! Ты поверил человеку, который откупился от своих дочерей сразу же после смерти жены. А теперь думаешь что все слова мои – яд…
 Губы задрожали, снова мотнув головой, Николь закрыла лицо руками. Она давно хотела этой встречи, но совсем не представляла её так. Наполненной презрением и холодными словами и еле скрываемой ненавистью. Это больно врезалось в сердце и оставляло раны. Шейн был гордый, всегда им восхищаясь, Николь не замечала как растёт её чувство, ей многого стоило запечатать его потом.
«Боже, за что?»
Золотые глаза уже вовсю застилала пелена, пытаясь её отогнать, девушка вновь яростно мотнула головой. Он был рядом, стоило только протянуть руку, но сейчас между ними была невидимая пропасть её поступков и его ненависти.
  - В другое время я бы не оправдывалась, ибо оправдываться, это наносить болезненную рану своей гордости. Что бы ты подумал, приди я к тебе в вечернем платье, разорванном и местами пропитанным кровью? С сильным запахом пожара. Отцу было это выгодно, выставить меня в таком свете, но… я защищалась! – Картина давно ушедшего снова выплыла перед глазами, разъярённый крик сестры, дуло пистолета и огненный лев за спиной. Ники не справилась и потеряла всё. – Лилиан пыталась меня убить, что мне оставалось делать… Шейн…
Звук любимого имени давал минутную поддержку. Подавляя в себе желание разрыдаться, девушка не могла контролировать льющиеся слёзы. Здесь было бессильно всё актёрское мастерство, играть здесь было бесполезно.
 Ему пришлось потрудиться, чтобы не отшатнуться и не вздрогнуть, когда она вторглась в его личное, столь трепетно охраняемое пространство. На что она надеется? Что, как в былые времена, он растает подобно мороженому под жарким солнцем? Плохого же тогда о нем мнения, если предполагает, что он способен на такое при каких бы то ни было обстоятельствах. А если нет, то что тогда? Допустимо ли, что она действительно тогда испугалась? Что все это время она скучала? Нет, нет, это глупо.
  - Неужели ты так плохо меня знаешь, Николь? – с ноткой укоризны спросил Шейн. – Неужели ты не знаешь, что я никому не верю, никогда. Только фактам. Мне глубоко наплевать, что говорил твой отец, что говорили соседи… Да кто угодно, черт возьми! – тональность ускакала вверх, чтобы вовремя быть оборванной. Он едва не сорвался на крик, что сродни львиному рыку, а такое поведение, тем более, в театре, не прилично. Да и нет нужды всех посвящать в свои проблемы, тем более, что ушей и так предостаточно. И потому перешел почти на шепот, чуть наклонившись вперед, заглядывая в глаза девушки. – Но факты, Николь, факты… и факты не в твою пользу. Не в пользу тому, что ты говоришь.
Он мягко обнял ладонями ее голову, скользнув по волосам в прикосновении, чтобы сжать и приподнять, вынуждая смотреть прямо себе в глаза.
  – Да, ты убила сестру. Возможно, ты лишь оборонялась. Мне все равно. Это ваше дело. Только ваше. Но я прождал тебя почти всю ночь, до рассвета. И ты не пришла. И вот это твое преступление, Николь. Как я мог любить женщину, которая непросто бросила меня без предупреждения, но которая настолько не доверяла мне, что не попросила о помощи в трудную минуту. Знаешь, без доверия – нет любви. Ты не любила меня, поэтому сбежала. А что же до всего остального…
  - Больше всего на свете, я бы не хотела видеть твоё презрение. Я сбежала, боясь быть растерзанной, я сбежала от себя самой…
Её трясло а по губам блуждала не то улыбка, не то маска скорби.
  - Ты украл моё сердце, Шейн. Не знаю, чувствовал ты это или нет. Поэтому я не собираюсь отрицать вину перед тобой. – Всё, эта пустота разверзлась вокруг Никол, запирая её в немую пучину отчаяния. Она никогда не вставала ни перед кем на колени, никогда не склоняла головы, а теперь была готова на всё лишь бы сохранить тепло любимых рук. – Могу ли я что-то сделать, чтоб вернуть, хоть часть тебя в свою жизнь? Не как спонсора театра, а как близкого человека?
Он резко выпрямился и отпустил ее, почти оттолкнул, и голос снова зазвучал отчужденно.
  – Есть ли смысл? Ради чего ты хочешь меня вернуть обратно, Николь? Ради успокоения собственной совести? Ради долга? Ради попытки сделать вид, что той ночи не было? Хм… Не слишком ли много времени прошло, чтобы все просто зачеркнуть? Тогда я достаточно любил тебя, что… - Лидон резко прервал себя, взмахнув рукой в воздухе, точно намереваясь разрубить воздушные потоки. – Впрочем, о чем это я?
Губы разошлись в улыбке.
 Он был рядом… Да. Это было самое божественное, но момент этот длился всего мгновение. Воздух вылетел из лёгких сдавленным стоном. Сил больше не осталось, и девушка  медленно опустилась на пол. Всё… надежда смертельно ранена, из её легких выходит лишь сдавленный смех. Николь вновь посмотрела на мужчину потерянным взглядом, словно пытаясь найти хоть каплю тепла. Но всё было безответно.
«Почему… почему…»
Больше всего ей не хотелось показать свою слабость, но пару минут назад Ник уже начала это делать. Ни один лучик правды не коснулся его и от этого, всё тело пронзила нестерпимая боль. Ники задыхалась от отчаяния, зло вытирая слёзы, она пыталась понять как ей всё изменить.
  - Для чего хочу вернуть? Потому что… потому что люблю. Ха, для тебя все эти слова ничего не значат. Ничего! Зная тебя… я всё равно попыталась, Шейн. – Её голос дрожал, то и дело срываясь на яростный шепот. Она даже не пыталась встать с пола, ей просто не хотелось. Рука непроизвольно коснулась небольшого скрытого кармашка с зажигалкой. Он находился именно в том месте где пуля задела её тело. Да, тогда она победила, она выжила. – Лучше бы она меня тогда убила… Я ненавижу всю эту светскую ересь! Я ни кого не просила о помощи, никогда! И не тебе судить, что я к тебе чувствую, ты, в своей слепой принципиальности можешь делать что угодно! Шейн, ты… ты…
 Задыхаясь от собственных слов, от отчаяния… Николь тихо всхлипнула. Очередная волна не найдя препятствия захлестнула с яростной силой, и из груди девушки вырвался стон горечи. Всего одна встреча, всего один человек сломал в ней те подпорки, держащие её существование в равновесии.  Теперь весь мир представлялся ей сплошным холодным пятном. Всё предстояло строить заново. Зажигалка сама скользнула в руках Ники, словно маленький щит, сдерживающий последние остатки чести  и гордости… В какой-то миг всё было идеально. Всё было расчерчено на «до» и «после», два ограниченных пространства. В золотистых радужках заплясали не добрые огоньки, вздёрнув подбородок, Николь сверху вниз посмотрела на Шейна.
«Факты? У меня их нет…»
  - Да, ты волен делать, что тебе угодно. У меня нет чистых фактов, о своих чувствах, есть только то, что я теплила у себя в груди. Тебе нужны факты о моём побеге? Я… могу показать один! Почему я не пришла туда, где горел камин и свечи. И может ты тоже скажешь ЭТО слово…
 Нет ничего хуже, когда плачут женщины. Им это не идет, вся красота меркнет, скрывается за водным потоком. Эта размазанная тушь, скривленные губы, хлюпающий опухший нос… или дрожащий подбородок… У нормального мужчины такой вид не вызовет ни симпатии, ни желания. Но не в этом дело. Просто приходит гнетущее состояние собственной беспомощности. Вроде бы ты здесь, сильный, здоровый, богатый, а ничего сделать не в силах. Почему? Потому что не понятно, что делать. Не понятна причина этих слез. Настоящие мужчины тоже плачут, но когда – когда ситуация такова, что даже сквозь эту броню пробивается шквал, захвативший сознание. Когда ты знаешь причину, но изменить уже ничего не можешь. Например, смерть. Смерть близкого человека….
 Поэтому он смотрел на Николь, сидящую на полу, растирающую по щекам слезы, с неким недоумением и… раздражением, что ли? Потому что не понимал. Реально не понимал, к чему этот спектакль. Зачем? Но слушал ее смутные, сбивчивые, эмоционально насыщенные объяснения. Про сестру, про убийство, про… Про все. Про то, что она любит его…
А вот это подлый удар! Лицо мужчины помимо его воли скривилось в гримасу, в которой было мало человеческого. Потому что на какой то миг сердце перестало биться. Точнее, как механизм, отлаженный, отточенный, оно выполняло свои функции исправно, ему не было дела до треволнений, но разум перестал воспринимать его работу, выпал из реальности. И стало так щемящее-больно. Мерзко и больно.
«Да нет, глупая девчонка, я любил тебя. И это ты не понимала. Ты не понимала, да и не поняла, что сделал твой побег. Я готов был ради тебя на многое… Но не в этот раз. Все кончено. Я вырвал эту любовь с корнем, я спалил дотла, превратил в выжженную пустыню свое сердце, чтобы никогда не вспоминать. И не вспоминал. До сегодняшнего дня… Так чего ты хочешь?»
 С горькой усмешкой, она сделала последнюю попытку, от чего сердце болезненно сжалось. Дорогая зажигалка не громко щёлкнула. Пламя медленно заплясало, разрастаясь в сгусток чьей-то боли. Он был больше похож на израненное сердце, охваченное огнём. Николь смотрела поверх него на того, кого безумно любила, из-за кого теперь держала в ладонях свой страх. Внезапно пламя вспыхнуло и тонкими ветками роз стало окутывать девушку. Это было не подконтрольно, пламя питалось от её эмоций, складывая образы её души. Ники знала, что это может принести боль, но всё равно игнорировала тление платья.
  - Ты ведь всё равно не поверишь в это…
 Упоения собственными воспоминаниями на миг отключили его от действительности, а когда вернули в нее, то она уже делала…это. Пламя с зажигалки перекинулось на ее платье, пока огненный сгусток плясал в руках. Ей было больно, но, видимо, еще не очень, потому что… Зачем? Это она имела в виду, когда сказала…. Пирокинез? Мурашки прошли по коже. Страшная штука, однажды Шейн пришлось гореть. Такое не забывается. Но у него то регенерация, а что в ее теле блокирует воздействие огня? Ладно… Но…
 Пламя вспыхнуло ярче, точно подпитываясь слезами той, что им управляло, и он осознал, что на животных инстинктах отпрыгнул в сторону почти сразу, как она загорелась. И не просто отпрыгнул, а весь сжался, точно готовый к прыжку, каждый мускул напряжен и собран. Тело ждет команды. Но… Взгляд скользнул по стенам… Неужели она не понимает? Если что-нибудь вспыхнет, это… Это будет огромный урон. Негромко взревев, он понял, что выборов не так уж и много, и стиснув зубы, пошел в атаку. Мало кто способен понять, как безотчетно страшно зверю приблизиться к огню. Открытому огню. Люди не понимают этого. Но иногда необходимость сильнее. И Лидон схватил девушку за запястье, по которым плясало пламя. Голодный огонь тут же вцепился в новую жертву, начиная с волосков и верхних слоев кожи. Сигнал о боли накрыл не сразу, сначала было ощущение жара.
 Она готова была закричать от отчаяния. Опять, снова, в полный голос. В золотых радужках давно уже были смешаны все мыслимые и немыслимые чувства. Она желала… Чего? Зачем? И к чему это пламя? Внезапно всё вокруг показалось абсурдным. Очередная ложь её сознания?
«Как много вопросов, как много нужно понять и принять.»
 В глазах заплясали огоньки, и лишь тогда Николь поняла, что стоит на ногах… рядом с ним. Пламя, вырвавшееся из под её контроля извивалось наподобие змеи, и всё ещё пыталось вцепиться в нежную кожу девушки. Но через мгновение ситуация чуть не усугубилась. Мотнув головой, Ники инстинктивно попыталась отстраниться, из её груди вырвалось тихое рычание. Странная мысль захлестнула её сознание при виде его дикого взгляда. Убить, уничтожить. Чтоб он был только её, чтоб его сердце принадлежало только ей. Пламя, словно услышав, рвануло вперёд и цепким терновником впилось в Шейна.
  -Нет, нет, не надо!! – Закрыв глаза, девушка мотнула головой и только после расслышала слова мужчины.
  - Хватит, - прорычал сквозь зубы Шейн, подняв ее рывком на ноги и приблизившись достаточно, чтобы ощущать сквозь одежду жар… Глаза его сейчас отражали пламя и, наверно, были совсем дикими. – Мне плевать на себя, можешь убить, если хочешь, но театр уничтожать я тебе не позволю. Слышишь? 
От жара лицо раскраснелось, а руки… Ожоги будут гарантированы.
  – Хватит! Николь… Я верю…
«Я верю...
Теперь я понимаю. Но.. не принимаю. Не могу принять.... Пока... не могу...
И поэтому не могу любить тебя...
Не могу....»
  - Не… Шейн… - Пытаясь вырваться, Николь мысленно сжала пламя и потушила его. У неё редко такое выходило, но сейчас всё получилось. Тяжело задышав, девушка вновь взглянула на мужчину. – Театр для меня всё. Я не причиню вреда тем, кто принял меня. Я…
Сознание никак не хотело прийти в норму. Оно всё ещё отрицало происходящее. Даже после слов Шейна, Ники никак не могла понять своих ощущений.  Ей было противно и больно. Кто-то внутри нашёптывал об убийстве, кто-то нечеловечный и злой,  лишь внешнее состояние было более или менее человечным.
«Почему…я не могу его убить? Ведь это было бы меньшим из зол.»
  - Прости меня, просто прости. Я не… буду предлагать начинать всё сначала, но хотела бы. Можно мне просто рассчитывать на твою улыбку и внимание… Хотя бы иногда.
Стало до ужаса противно от собственного унижения, раньше она бы себе такого не позволила, но жизнь изменила все карты.
«Я хочу любить тебя, Шейн… Снова чувствовать твоё тепло...»
  - Мне бы хотелось вновь произносить твоё имя, а не шептать его во сне, Шейн…
«Что же ты делаешь? Нет ничего страшнее своих способностей, которыми не можешь управляешь. Врага можно уничтожить, либо убежать от него. От себя не убежать, можно только погубить, спалив в пламени собственного желания. Ты думаешь, я не понимаю, но это не так. Я как никто понимаю. Жизнь давно надоела мне, я ненавижу того зверя, что сидит внутри, но даже убить его у меня не хватает сил. Мир столько раз пытался мне помочь, предлагая варианты, которые сотни раз увели бы в иной мир любого человека. Кроме меня. Могу ли умереть и как? Ты же можешь это сделать. Я вижу, о да, теперь я вижу, как слаба твоя защита. Ты такая же рабыня своих сил, как я. Печально, воистину печально, что я не могу тебе помочь. Так же как ты не поможешь мне. Я смотрел в твои глаза. Я видел в них желание, мимолетное, но желание убить меня. Поверь, дорогая, я бы не стал сопротивляться. Но... это все равно бесполезно. Увы... Я то неизбежное зло, с которым можно бороться и даже побеждать, но эта победа призрачна, потому что пройдет время, и я восстану из пепла, из праха. Как же тяжело каждый раз лгать, скрываться, надеясь, что ни у кого не возникнет вопроса, потому же сэр, скажем, Николас так похож на погибшего сэра Фрэнсиса.»
  - Успокойся... - мягко прошептал Шейн, привлекая девушку к себе, заодно окидывая взглядом территорию - не дай Боже какого-то неожиданного соглядатая. - Тсс...
Обожженная рука осторожно поглаживала длинные мягкие волосы, пока ноздри, трепеща, втягивали воздух. Нет, тревога вроде была ложной, в округе он никого не ощущал. Можно успокоиться. И, точно скованные льдом, мышцы снизили напряжение, тело перестало быть каменным. А в это время процесс шел. Руки точно продолжали гореть, только теперь пламя, что пожирало их, было ледяным. Шейн опустил глаза, чтобы в ... какой по счету раз... увидеть, как отваливается кусочками черная обгоревшая ткань, как под ней появляются уже целые розоватые полоски мускулов. Как они обтягиваются тонкой, почти прозрачной, пленочкой кожи... Жаль, пальцы потеряли чувствительность, но это чуть дольше, надо восстановить нервные окончания. Тонкая работа... Губы изогнулись в усмешке.
  - Себя нужно контролировать, Николь. Иначе ты рискуешь стать угрозой для всех и самой себя.  Что же до меня и былого... - мужчина вздохнул. Тяжелым и преисполненным грусти вышел вздох. Он аккуратно приподнял пальцами подбородок девушки, заглядывая ей в глаза. - Твое общество тяжело для меня, дорогая, потому что полно соблазнов. Соблазнов, которым я поддаваться не хочу.  - и, наклонившись, запечатлел на ее изящном лобике короткий аккуратный поцелуй.
 Что значит растаять? Думать о том, что все, что было страшного, растворилось в одной лишь улыбке или тёплых словах. Словно в тебя вселяется нечто яркое и слепящее, хочется замереть и не шевелиться… Хочется не бояться…  А в тот самый момент, когда ласковые лучи коснутся сердца – хочется просто растаять. Что для этого боль и слёзы? Всё это лишь чёрные пятна на солнце, их словно и нет. Нежась в уюте любимых глаз, душа совсем забудет о ранах. Что значит растаять для неё?..
 Вздрогнув от поцелуя, Николь опустила голову и погрузилась в пучину своих мыслей. Почему возникло это самое желание убить? Наверное, она просто очень долго жила без Шейна. У неё были другие мужчины, другие эмоции. Наверное, её сердце инстинктивно пыталось уничтожить то, что причиняло нестерпимую боль.
«Возможно ли то, что я заблуждаюсь? Возможно ли…»
 Быстро взглянув на мужчину, она тут же перечеркнула сомнение. Нет, она действительно всё ещё любила его, но была непонятная сила, срывающая всё на своём пути. Действительно ли она влюблена в Доминика? Или это лишь игра её фантазии. Так или иначе, всё вертелось вокруг её сущности, той, которую она закрыла в день смерти сестры.
  - Соблазны… Шейн, мне совсем не хочется быть чем-то мешающем тебе жить. Напротив, я хочу быть пусть и не нужной, но хотя бы просто быть. – Её голос был пронзён усталостью. Неподконтрольное пламя вытянуло из неё всё, Ник уже не хотелось любоваться прекрасной погодой. Её деспотичная натура всё ещё сопротивлялась и рвалась наружу, но придавленная недавними событиями, она была почти невидимой. – Знаешь, моё пламя неподконтрольно, если во время сильных эмоций есть открытый источник огня, она будет подчиняться мне. Это опасно для меня, но не для других… В какой-то степени, если только я этого не захочу. Стоит ли говорить о том, если я начинаю ненавидеть себя.
 Её сердце трепетало в такт мысленному шепоту его имени, он был такой же, абсолютно, но всё же от Ники не укрылось, как он сдержан с ней. В Шейне появился непонятный щит для неё, он словно защищался, и это выбивало из колеи.
  - Увы, Николь, - чуть пожав ее плечо, отозвался мужчина, - Ты должна уметь управлять своим даром, иначе он тебя погубит.
Руки окончательно зажили, все, что было испорчено бесповоротно, это рубашка. ну да черт с ней, в самом деле.
  -Когда наступает конец надежды, только ты сама можешь вытащить себя из бездны. Или погрузить в нее. - Еще на мгновение задержав ладонь на плече той, которую он любил, Шейн оправил остатки рубашки, закатав рукава так, чтобы не бросалось в глаза, как изуродована тонкая материя. Теперь руки были обнажены по локоть, придавая ему немного бунтарский вид, в совокупности с взлохмаченными волосами и еще звериным блеском в глазах. 
  - Ты не мешаешь мне жить. Я уверен, что все эти месяцы не прошли для тебя бесследно. Ты красивая молодая женщина, я уверен, есть тот, кого ты обнимала все это время. Кто обнимал тебя. Так не лучше ли, - в горле запершило, Лидон запнулся на мгновение. Бывают минуты, когда каждое слово, хоть и вымолено необходимостью, дается труднее самой страшной клятвы. - Не лучше ли отпустить прошлое, забыть? Почему ты вдруг вспомнила обо мне? Почувствовав вину? Не надо.. Не стоит...
Он провел раскрытой ладонью перед лицом, точно отгоняя видение.
  - Я отпускаю тебя и не держу. Иди к тому, кто... кто нужнее тебе. Потому что...
Шейн замолчал, внезапно опустив голову. Длинная челка свесилась на лицо, напрочь скрыв всю мимику. А он думал. В жизни часто бывают ситуации, когда нужно сделать важный выбор. Любит ли он ее? Хочет ли , чтоб она была рядом? А что будет лучше для нее? Как неумолимо время.... Пройдет десять лет, он должен будет выглядеть стариком. Пройдет двадцать лет, состарится она. Ее юность будет медленно, но неумолимо угасать. А он, все такой же неизменный, будет по прежнему выглядеть не старше 35... И, если сейчас он рядом с ней - старик, то через 20 лет все будет наоборот. Она этого не знает. А и узнает, будет отрицать. Все они отрицали. И всех их он хоронил с непроницаемым выражением лица, издалека, чтобы никто из общих знакомых не увидел блеска таких знакомых карих глаз из-под шляпы.  Да, это больно. Да, это тяжело. Он страдал тогда, его сердце обливалось кровью. И с каждой каплей утекала любовь, заменяя себя приходящей болью, отчаянием, гневом, яростью. Они же привлекали ненависть. Никто не ненавидит так страшно, как тот, кто раньше любил. Наверно, пройди еще пара лет, и из всех чувств в нем бы осталась только ненависть к ней. Но не сейчас... Сейчас еще трепетало угасающее пламя любви, и робкие лучики надежды осветили мрак, поселившийся в душе. Но никому не понять его натуру, не понять, как тяжело поверить, снова поверить тому, кто однажды обманул. Он ведь не каменный...
  - Потому что вряд ли что-то изменится, - он вскинул голову. -Ты сделала мне слишком больно.  Я.. еще люблю тебя, Николь, но я не верю тебе.
«Что же тебя так тревожит? Это ведь не только моё предательство, почему такая боль в твоих глазах?»
 Она всё ещё смотрела и не могла понять, почему, вот так вот просто он говорит эти слова. Николь отказывалась верить в то, что Шейн предлагал.
  - Ты… действительно хотел бы видеть меня в обществе другого, ты отпускаешь меня? Ах, ну да… я же причинила боль. Тогда почему ты так запинаешься, говоря всё это?! – Отчего эта ярость, почему так зло блестят глаза? Закончив свою тираду, Ники закрыла рот руками и отошла, она боялась своей злости, особенно после последних слов Шейна. – После побега да, у меня были другие, но лишь игрой, всё было наигранно, искусственно. Что ж, спорить с аристократом это бессмысленно, особенно такой обычной девушке как мне. Это не сарказм и не ирония, это… это наверное просто так и есть.
 Сказанные слова отрезвили Николь, вновь вернулась способность думать рационально. Неужели она сделала столько ошибок за один раз, она подорвала свою гордость, сломила её ради того, чтоб вернуть, а получилась одна сплошная истерика. Она стала неприятна самой себе. Вздёрнув подбородок, она холодно посмотрела на Шейна, девушка вновь стала прежней, бывшая аристократка, со всеми её минусами. Николь собрала все свои эмоции в тугой пучок и чуть улыбнулась.
  - Хорошо, раз вы уж так хотите, господин Лидон, нет, или лучше сэр Лидон. Я не буду навязывать вам своё общество особо сильно. – В глазах блеснул знакомый огонёк, только что выпустив наружу свою прошлую жизнь, она стала прежней, той Николь, которая убила сестру. – Вы помогли мне, выбив из моей головы дурные мысли. Я…
«Ненавижу вас!!!»
Николь еле успела остановиться, эта игра совсем не приносила ей облегчения, где-то в районе груди ужасно саднило и разрасталась очередная волна слёз. За маской безразличия этого не было видно, но рисковать лучше не стоило. Мотнув головой, она постаралась смягчить надменный тон.
  - Не думайте, что я просто так уйду из вашей жизни. Многие девушки сбегали и многих находили, чтоб любить. Но ведь в нашем-то обществе не так. Побег, это позор. Но мне плевать, я всё равно люблю. И если мне придется повторить это ещё раз, я повторю! – Выдохнув, Николь вновь качнула головой и обняла себя, всего лишь защищаясь от себя самой.
« Это не довод, чтоб не верить…»
За трансформацией девушки он наблюдал очень пристально. Она вела себя так, словно в ней жили два разных человека. Белое и темное. Инь и Янь. Два начала, которые никак не могли успокоиться, договориться, и, вместо того, чтобы объединив силы, успокоить душу, они боролись за главенство. Разрушительная война, как правило, не ведущая ни к чему. В такт своим мыслям мужчина невольно покачал головой, словно отрицая или сомневаясь в том, что она говорит.
«Ложь самому себе - самое сладкое, что можно сделать, но, Бог мой, это самое бессмысленное.»
Он слушал, слыша возмущение, гнев и боль в ее голосе, раздражение, не перебивая, точно давая выговориться. А может, ему просто нечего ей сказать. Он не понимал, зачем эти переводы на его аристократическое происхождение, зачем упреки в холодности, якобы потому, что она обычная девушка. Хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть: «Почему ты не понимаешь, что мне безразлично, кто ты и насколько ты богата? Да будь ты бомжом с улиц Праги, это не имеет никакого значения, если я люблю тебя. Мне не унизительно стоять перед тобой на коленях, целовать край твоего платья, покрытого пылью, Но мне непереносима мысль, что я снова поверю в тебя, поверю в мечту, призрачную, как платье видения, и ты вдруг потеряешь над собой контроль, решишь, что я тебе не нужен, и однажды утром я просто не найду тебя в своем доме. Я слаб? Выходит, что так. Я трус? Наверно. Регенерирует моя плоть, но даже она чувствует боль, так что, по твоему, должно испытывать мое сердце, моя душа, которая не регенерирует? Я не мазохист, добровольно терпеть то, что причиняет мне боль... Мне так хочется верить, что ты любишь меня, Николь. Но ты еще так молода, что способна ли отличить любовь от влюбленности? И это если не допускать мысль о том, что твоими словами движет корысть... Нет, об этом я даже думать не могу. И не хочу. Наверно, я идиот.»
Лидон тяжело вздохнул, когда Ники упрекала его с высокомерным тоном, что он помог ей, избавив от дурных мыслей.  «А может, это я дурак? Она ведь и впрямь ребенок. А сколько ей было тогда? Совсем еще наивная, глупая девочка, чего я ждал от нее? Вселенской преданности, понимая и заботы о ближнем? От ребенка, который никогда не получал этой заботы, таким образом, не имея даже примера для подражания. Так не моя ли вина, что я так несчастлив?»
Он поднял взгляд, скрестив его в беззвучном поединке со взором девушки. Она все еще укоряла его, хотя надменности и поубавилось. Да... она вела себя, как обиженный, капризный ребенок, но это не раздражало. Наоборот, вызывало в ответ нежность.
«Бедная моя девочка, страшно подумать, что тебе пришлось пережить. И вот теперь я, единственно родной, если можно так сказать, тебе здесь человек, вместо того, чтоб успокоить, утешить, стою и укоряю в том, что ты испугалась. Это мне надо просить у тебя прощенья...»
Шейн чуть отвернулся, встав в пол-оборота к ней и собравшись, сложив руки на груди. Он все еще слушал ее, смотрел на нее, но мысли были далеко. Он решал, решал для самого себя, что делать, и, пожалуй, первый раз за долгое время в нем победила мечта. Надежда. Кончики губ поползли вверх...
  - Не надо, Николь, я тебе верю. Наверно, это я должен перед тобой извиниться. Я слишком привык думать только о себе, - разжав объятья, в которые заключил сам себе, он протянул раскрытую ладонь в сторону девушки.  - Я готов попытаться... Попытаться начать все заново, если, конечно, ты хочешь. Если ты уверена, что готова.
Он специально сделал акцент на слове "уверена", намекая, что повторного предательства не потерпит. Заставляя ее подумать, прежде чем принять его приглашение, а нужно ли оно ей на самом деле.
Воспоминание, такое мимолётное и сладостное. Их первая встреча, как она шепталась с одной из старых сокурсниц и её звонкий смех. Глупышка Николь, именно так проворковала сестра… уже замужняя леди. Она с надменной улыбкой наблюдала за её играми. С чего же всё началось? С той самой короткой встречи? Многие шептали за спиной о глупости этих отношений, почти все говорили, что он  стар для милой Николь, но она лишь отмахивалась и тайно восхищалась. Всё было так красиво и совершенно… Но тот злополучный день всё перечеркнул уродливыми шрамами. Ники готовилась для очередной встречи с Шейном, она решила для себя всё… а смерть сестры заставила её в панике бежать… навсегда. Воспоминания приобрели мрачный оттенок, и девушка сморщилась, словно от боли. Она всё сказала, Николь сделала всё что смогла, чтоб вернуть тот момент.
«Ты что-то мне не договариваешь, любовь моя. Наверное, я стала слишком наивной… однако я устала бороться, пока что…»
Всего на миг, всего на секунду она позволила себе на него взглянуть, запомнить этот момент. Николь была готова вновь уйти, но что-то в произнесённых словах Шейна заставило её передумать, опустив голову, она чувствовала, как замирает сердце. Оно почти остановилось, всё ещё не веря, девушка мотнула головой и лишь после этого взглянула на мужчину. Её губы задрожали, когда она увидела его руку, перед глазами потемнело, и Николь часто-часто заморгала.
«Это... это не может быть правдой, но... Почему… почему я плачу? Что это?..»
Проведя ладонью по щеке, Николь тихо усмехнулась.  Он хотел знать, готова ли она. Если бы он знал, как иногда ночами, девушка просыпалась, ища руку помощи, когда-то с её губ слетало лишь одно слово «мама» и лишь его она шептала как молитву, но теперь это было его имя. Как фанатик, Ники пыталась вспомнить любимые черты, как потерявшая веру она старалась вырезать из себя это… Но каждый раз с губ срывались слова отчаяния и любви.
«Да, да… это было бы великое счастье…»
Сделав пару неуверенных шагов, Николь коснулась тёплой ладони. Спустя несколько лет, она вновь смогла это сделать.
  - Уверенна ли я? Да. Готова? Да… Я, Шейн, давай начнём всё сначала… - В золотистых радужках блеснуло давно угасшее пламя, стерев остатки слёз, девушка робко улыбнулась.  Ник не надеялась на эту встречу, но словно самим Богам хотелось вернуть ей прошлое, она произошла. Теперь боль стала пропадать, всё зло вновь забилось в самый дальний угол. Для неё это был луч света в ночной мгле, тот, что обещал спасти.
«Я… счастлива? Или что это тогда за чувство сладкого трепета? Я счастлива…»