Правосудие

Эту историю рассказал мне мой друг, сидя как то у меня дома, за рюмочкой доброго болгарского вина. Он старше меня лет на тринадцать. На Бессарабию , свою историческую родину, вернулся в девяностые, когда все репрессированные в Среднюю Азию бессарабские крепкие хозяева - болгары, поверив в  возврат утраченного жилья,потянулись к своим корням. Жилье он так и не получил, в родительском доме давно жила другая семья, заселившаяся, в свою очередь, в  дом по законам советского времени.

-Нет, ну посуди сама, обещали, я семью сдернул с места, за бесценок квартиру продал в Ташкенте, а здесь мне говорят нет возможности вернуть…Предложили мизерную сумму на покупку другого, я за эти деньги курятник куплю…Черт с ними!  Я бы вернулся назад,  в Узбекистан, но отец с матерью как дохнули воздух родной, ни в какую  назад: умирать здесь будем, на родине.

На полном его лице выступили капли пота. Огромные кисти рук мяли салфетку:
 - Переругался в администрации района со всеми, как видят меня сбегают кто куда…В суд ходил… Короче врагов нажил на всю оставшуюся жизнь. Родителей жалко, столько пережили… Выселяли как зажиточных хозяев, за то, что горбатились на поле от зари до зари, за то, что дом построили отменный, за то, что земля была…А с собой ручную кладь и все.

Я уже там родился. Всех переселенцев держали отдельным поселением. Трудно сходились с местными, другие обычаи, незнакомый язык, таким как я, кто родился среди них, было уже проще, схватывали на лету… Голодно было очень, а что там…степь и степь. Правда, река большая, Сырдарья, в нескольких километрах, а там рыба. Не разрешалось нам, поселенцам, выходить за территорию, указ был,  местный милиционер, казах, следил за этим. Все равно пацанята ухитрялись сбегать к реке… сволочь отпетая был этот казах, если поймает кого из ребят, рыбу отнимет, отстегает кнутом…Были такие,выслуживались перед властью...

Рассказчик замолчал, погрузившись в прошлое. Ворвавшийся ветерок раздул занавеску на окне,обдал горячим летним воздухом.

- Я тебе скажу сейчас то, о чем никому не говорил еще. Прошло много лет уже, можно…
Мне было лет десять, в такую же жаркую как сегодня погоду, я собрался к реке. Мать отговаривала: « Куда ты, опять поймает, синяки еще не зажили…». « Сказали, что в район он уехал, видели, как ускакал на лошади.» Я у знакомого узбека попросил осла, повесил на него две тряпичные сумки, взял серп, будто бы за травой, на дно сумки положил самодельные снасти для ловли рыбы, насвистывая, взобрался на животное.

Знаешь, сколько рыбы было тогда в Сырдарье?! Руками мог ловить...Я наполнил сумки,  нарезал серпом колючий курай и прикрыл улов. Оглядев вокруг совершенно безлюдную степь, радостно вздохнув, отправился в обратный путь.

Я не знаю откуда он взялся, вот до сих пор не понимаю…Услышал топот приближающегося всадника, с падающим сердцем оглянулся…Он, ненавистный человек, в вылинявшей гимнастерке, с черным от солнца лицом и злыми, черными, как и его душа , глазами. Остановился в трех шагах.

« Сюда, шакал!» - произнес он сквозь зубы. Я не двинулся с места. Его рука сжала кнут, дернув за поводья , стал приближаться. Дальше я очень смутно помню…Наклонившееся его тело надо мной, рука, занесенная с кнутом.

Друг замолчал опять, на лице волнение и страдание.
- Я много раз потом пытался проанализировать ситуацию. Скорее всего, от страха мои руки сжали серп, потом от страха взметнулись в воздух, защищаясь от удара…Не знаю как это произошло, но только я вдруг вижу - милиционер закидывается медленно на спину лошади, а мой серп потонул у него в глазу, и кончик торчит на затылке…Пришел я в себя от того , что с громким воплем бегаю по степи, падая, размазывая слезы по грязным от пыли щекам, вставая, и опять в бег…

Вокруг было так же безлюдно. Не знаю сколько прошло времени, никто так и не появился. Лошадь со страшной ношей  стояла на том же месте, рядом мой осел изнывал от жары, равнодушный к происходящему.

Все так же, не замолкая, плача в голос, я взял лошадь под узду, не глядя на мертвеца, повел к реке. Завел ее  глубже, хлестнув по заду, смотрел, как она стала переплывать реку. Где то на середине всадник свалился с нее, я все стоял, глазами следя, как она доплыла до противоположного берега и уже в одиночестве вышла из воды.

Дома молча снял сумки с рыбой, молча лег на кровать. Я проболел тогда две недели, был сильный жар. Мама, лучшая в поселении целительница травами, меня еле выходила. Она рассказывала, что я бредил, когда я спросил о чем, улыбнувшись, сказала: « Да всякая ерунда..»

Не знаю как я не свихнулся, вздрагивал при стуке в дверь, когда кто то приходил, прислушивался к разговорам и все ждал , что за мной придут.
В поселке стало слышно, что милиционер пропал. Его долго искали, нашли… За мной так не пришел никто.

-  Никто не догадывался, кто причастен к его смерти? – спросила я.
- Не поверишь, однажды, еще не совсем оправившись от потрясения, я сидел у дома, мимо шел мулла, взглянув на меня, он подошел. Я поздоровался с ним, он положил руку мне на голову, помолчал, а потом сказал: « Забудь, он был плохим человеком…»
Трудно сказать, кому еще было известно, но с тех пор я стал забывать этот кошмар...Теперь же, вспоминая эту историю, думаю...  Может быть, моими руками, Господь свершил правосудие.