Кошачьи привычки рассказ 2007 г

Глава 1. Мы с Маринкой

- Ну что ты себя мучишь, ты же понимаешь, что ты не виновата. Ну скажи мне что, что ты могла сделать, - Маринка хоть и мелкого роста, но очень уверенно шарится по комнате, выгребая из ящиков комода трусы, лифчики, какие то штаны, майки.
- Мы в другой клуб. Не сидеть же дома из-за каких-то уродов, - она как всегда очень убедительна, - Вот если бы мой псих сиганул с пятого этажа, это была бы трагедия. А небольшое насилие, ерунда. Будет, что вспомнить на свалке.
Голова разрывается от недосыпа и нехорошего вина. Надо было водку пить.
Маринка еще с вечера приехала меня тормошить. К ее чести она удивительно быстро справляется со всякими моральными сложностями.
Игорь, ее муж, сейчас в психушке. Шизофрения. Как она с ним протянула шесть лет мне, например, не понятно. Мне вообще не понятно, как она с ним смогла быть. Хотя, что было делать, когда они практически со школьного выпускного отправились в ЗАГС. Родители давили и ее и его. И Ромка появился через пять месяцев. И надо было как-то жить.
Она вообще удивительно хорошо выглядит. При всех этих вечных неурядицах. Правда сейчас ее мать увезла Ромку в деревню, отец работает почти сутками. И мы можем спокойно гулять. Ей не надо отпрашиваться и врать. А когда Маринка в настроении, это я вам скажу веселье так веселье. И мы с ней отлично проводим время. Если бы не инциденты, которые периодически случаются...
Самый неприятный как раз недавно случился. В прошлую субботу нас полупьяных затолкали в машину три здоровых бугая и отвезли за город, на какую-то дачу. Мы пару раз рыпнулись, но зуботычина меня, например, быстро угомонила. В конце концов, не девственность теряем. В принципе, я правда считаю, что все обошлось. Я понравилась главному, так сказать, понтовому что ли. И, конечно, хоть и остался синяк на скуле, но в целом... он оказался даже на высоте положения...
- Маринка, может пойде в ТриЭм?
Это лесби клуб. Мы ходим туда иногда, когда там группы выступают. Просто пообщаться, отдохнуть от мужиков. Все таки женщина более высокоорганизованное существо: если ей говорят нет, то больше и не полезет. И более того, остаешься с ней в друзьях...
- Нет, мне надо налаживать свою жизнь. Что ж пропадать такому телу, - Маринка натягивает губы, приоткрыв рот и мажет их моей помадой. – Идем!
Она ниже меня, узкокостная, узкобедрая. Но мужикам нравится. Веселая потому что.
- Хорошо, - я уже натягиваю дхинсы. - но в начале мне надо на Невский к Наташке в магазин, ключи отдать.
Наташка - моя сестра. Ничего примечательного. Она меня тихо ненавидит, потому что я красивая, а на нее у родителей как будто краски не хватило. Серенькая вся, нежная и зажатая, как в панцыре. Хорошо, хоть злится она тихо и дает мне ключи от бабушкиной квартиры, когда ночует у своего академика. Живут же два ботаника – он дисер пишет, она читает. И на подработку то устроилась куда – в книжкин дом. Чушь ходячая.
Невский хорош в такую погоду. Народ ходит расслабленный и даже улыбается. Свет чистый, нарядный. Фонтан у Казанского периодически роняет брызги на полураздетых загоральщиков.
- Эй, красавицы, чего же мимо нас идете? – это голос из девятки, которая с аварийкой и громкой музыкой примостилась у тротуара.
- Подойдем? – Маринка очень уверенно и прямо движется на них, воинсвенно поводя маленьким задом. Я плетусь сзади, голова все еще, несмотря на таблетку, гудит. А тот за рулем ничего. Высокий с ямочками на щеках. Определенно мой тип. Значит, Маринке этот щуплый на пассажирском сидении. Он и кричал нам. Похоже, он ей должен понравиться. Смотрит нагло, в ее стиле. Она любит играть в кошку, которую надо приручить...


Глава 2. Год спустя

Иногда говорят, что домашние животные похожи на своих хозяев.
Я видела такие совпадения. Они меня безумно веселят: пудели и их хозяки с добрым и веселым нравом и одинаково ровненькими каре, маленькие истеричные хозяйки йоркширских терьеров в бантиках, брутальные горы мускулов и злости у рокфеллеров и их одутловатых от пива хозяев, толстые облезлые лайки у пышногрудых добродушно-сварливых теток..
А мне подарили кошку. В мой день рождения в дверь звякнуло и на пороге я обнаружила большую корзину с двадцатью пятью розами и красным бантом. А в ней на маленькой подушечке я увидела неимоверно прекрасное маленькое существо, нежно пушистый комочек величиной с ладошку с голубыми круглыми глазами...

Моя старшая сестрица Наталья этим летом вышла замуж. Она уже примерно с год жила с одним ботаником. Подруга Маринка тоже наконец встретила свое счастье и пошла на второй круг: сын от первого брака уже пошел в школу, а на свет скоро должна будет появиться моя крестница.
Сказать, что я чувствовала себя одинокой и всеми покинутой – ничего не сказать. Понятно, что наши прогулки и посиделки с ними заканчиваются. Приоритеты в их жизни меняются на глазах, а я остаюсь со своими иллюзиями и мечтами один на один. И возможности поделиться всем этим с близкими людьми все меньше и меньше.
Наверное, я всегда была человеком, о котором говорят – ведомый. Нет у меня природной энергии, которая увлечет за собой полки или коня на скаку остановит. Мне гораздо интереснее наблюдать жизнь со стороны, учавствовать в событиях посильно, но без напряга.
А тут я оказываюсь сама себе голова. Сама заботься о своих развлечениях, сама себя прогуливай и успокаивай.
Не подумайте, парни меня были. Но как-то не серьезно, эпизодически. Инициатива всегда была не на моей стороне. И чаще всего они мне не перезванивали. Я старалась не расстраиваться – ну, не встретила я еще своего суженного-ряженного, не беда. Но в глубине души, конечно, я чувствовала зреющую обиду. За то, что никто не пытается разглядеть, понять, полюбить. Мне казалось, что отношения с мужчинами могут строиться только по принципу – я подстраиваюсь, я угождаю, а за это получаю свою малую толику внимания и удовольствия. У меня и сестра всегда поступала также.
Наверное, этот стиль поведения мы получили в наследство от нашей матери. Она женщина красивая, талантливая, умная всю жизнь выстраивала вокруг счастья сначала своих родителей, потом вокруг нашего с сестрой отца.
Отец, не вынеся такого бесконечного преклонения, ушел, когда мне было 12 лет к девице глупой, капризной и требовательной. Хотя думаю их с мамой история держалась так долго исключительно на нашем с сестрой существовании. Мне кажется, папа все время следовал поговорке: «Хорошему коту и в декабре – март», жизни радовался и ни в чем себе не отказывал. Хотя надо отдать ему должное, пока мы были маленькими, любил он нас с Наташкой безумно. Поэтому день, когда он однажды собрался и ушел из дома, стал для нас катастрофой. Мама же, наоборот, как будто вздохнула и расправила плечи. Может, именно такой была ее протестная реакция. Во всяком случае, следов горя или растерянности на ее лице мы ни разу не заметили. Она стала позволять себе жить как нравится ей: театры, вернисажи, занятия в художественной мастерской. И со временем, на наше удивление, ее глинянные горшки и свистульки стали пользоваться успехом в арт-салонах города. В общем, она ушла от проблем в мир творчества, оставив нас с Наташкой наедине с нашими переживаниями. Так мы и жили, прижавшись друг к другу, чуствуя себя котятами, ненароком родившимися и чудом оставленными жить, никому не нужными, пока Наташка не нашла своего ботаника и не уехала с ним. А я осталась совсем одна...

И вот за дверью меня нашел такой смешной и неожиданный подарок. Чуть позже позвонил отец: «С четвертью века тебя, принцесса. Получила корзину? Это тебе подружка, ее зовут Чуня. Целую, люблю...» Дальше бла-бла-бла, улетаю в Сингапур, на полгода, приеду, увидимся, очень рад за Наташку и так далее, и тому подобное...
Подарок-Чуня лакала молоко из фарфорового фамильного блюдца, доставшегося еще от бабки-графини, жалобно мяукала и доверчиво ласково терлась о мои пальцы.
Так стали мы жить с Чунечкой-Чувырлой. Холодное питерское лето, промозглая осень, потом долгая гнусно слякотная зима, и вдруг моя кошечка стала превращаться в грациозное самодостаточное дикое животное с пронзительным, горящим взглядом бесконечно голубых глаз. Изредка ласковое и нежное, чаще вредное и хитрое. Но очень себя уважающее и безусловно знающее себе цену...
Весна наступила как то сразу и вдруг. Город зацвел мать-и-мачехой, одуванчиками. Буквально за один день распахнулись липкие листочки тополей. Приготовилась зацветать черемуха. И нам с Чунечкой так захотелось гулять, что сводило поясницу и в животе под кожей все переворачивалось.

И странно, но во мне совершилась какая-то перемена. Раньше я могла ходить по улице, как тень невидимка. Сейчас с самого утра в метро со мной знакомились симпатичные мужчины. Когда я входила в вагон, все присутствующие синхронно поварачивали головы, оглядывая меня с ног до головы. Коллеги перестали со мной ездить, сказали что чувствуют себя рядом как коротконогие страшные карлики. Мне утупали место, пропускали вперед, придерживали двери на выходе... Через какое-то время я перестала ездить на метро. Стоило мне начать ловить машину, как тут же останавливались дорогие приличные тачки и мужчины подвозили меня до офиса. Всю дорогу развлекали приятной беседой, уговаривали дать телефон, разыскивали по приметам. В общем, было ощущение, что весна произвела переворот в окружающем меня мире.
Я была немного в шоке от случившихся со мной перемен. Не могу не сказать, что мне они были приятны. Они были необычны, тем более я не все замечала сразу, на многие вещи мне указывали коллеги и приятели. Я то, как мне казалось, оcталась та же...
Был у меня один дружок, еще со школьных лет. Когда то в седьмом классе он признавался мне в любви, но я в силу юного возраста не придала никакого значения его чувствам. Когда на вечеринке в классе я пошла танцевать с другим мальчиком, он устроил такой скандал, что дрожали стекла в школе. Наша класная руководительница, милая пожилая женщина, с пухленькими маленькими ножками и завивающейся мелким бесом прической, совершенно растерялась и безуспешно пыталась оттащить его за дверь. Он орал, что ненавидит меня и еще кучу таких вещей, о которых я в том возрасте вовсе не думала. После этого до конца десятого класса мы не только не смотрели в сторону друг друга,но и не сказали ни одного слова. После школы, как то встретившись в одной из компаний, мы просто начали общаться, как старые приятели. Наши отношения стали в какой-то мере отрицанием половых различий – братские, что ли. Это был единственный человек, после сестры и Маринки, с которым я все еще могла обсуждать подробности моей личной жизни.
К двадцати пяти годам мой друг стал человеком прожженым, жестким и не сентиментальным. Например, читая мои литературные опыты, он бурчал: «Сладенько, сейчас вырвет. Твои французские командировки, конечно, дают о себе знать. Сделай меня птичкой, сделай меня рыбкой... Накрутить волосы на кулак и давай пока тепленькая. Вот и все бабье счастье.»
По поводу переворота в отношении ко мне мужчин он цинично и просто сказал: «Наслаждайся жизнью, как наслаждается ею твоя Чунька. Все вы бабы кошки, одни дикие, другие домашние. Против природы не попрешь».
И я стала жить кошачьей жизнью. Я была очень разборчива, как моя дорогая кошечка, любила все только самое, самое...
Особым удовольствием для меня было заставить мужчину влюбляться, будоражить его, придумывать ему такие мучительные предвкушения близости, которые совершенно выбивали его из колеи, дурманили, сводили с ума.
Знаю, что выбирала я только таких мужчин, с котороми подобная игра прокатывала. Но их вокруг оказалось довольно много, я очень хорошо поняла свой тип и развлекалась на полную катушку. И самым кайфовым было разрывать отношения на пике страсти. Иногда это случалось до секса, иногда после сумасшедшей недели идилических отношений.
Надо добавить, что я вообще полюбила секс и, кроме того, стала чрезвычайно чувствительна, до такой степени, что могла получить оргазм просто от поцелуев в губы. Мужчины сходили от этого с ума, чувствуя себя героями-любовниками. Мне оставалось только выгибать спинку и мурлыкать...
В таких забавных занятиях пролетел год. Я успела поменять работу, увеличив свой оклад почти в два раза. Купить маленькую, но прыткую машинку. Отдохнуть с одним милым веселым парнем. Жизнь складывалась, лучше не бывает..

Глава 3. Мой седой мужчина

Мой очередной кавалер был женат и имел дочь на три года старше меня. Я бы про него даже не упомянула, но было, связанное с ним, одно обстоятельство, без которого дальше рассказ получится не полным.

Из последних встреченных мною мужчин, он устраивал меня как нельзя лучше: никаких обязательств, никаких планов на будущее, только здесь и сейчас, весело и непринужденно. Шикарный клубок дорогих шерстяных ниток, с которым так приятно играть и который в конце концов не жалко забыть под диваном. Наверное, в молодости он был слишком красив. Сейчас ему больше подходил эпитет «роскошен». Когда мы заходили куда-нибудь поужинать, я читала по взглядам, что мы смотримся картинно. Если мне надо было по работе куда-нибудь подьехать, он всегда был готов выделить своего шофера на часок, другой. Удобно. По вечерам, кроме выходных, которые он проводил в семье, а я с друзьями помоложе, мы крутились по городу: букеты, кафешечки, ресторанчики... Романтик, вуаля.

Я долго его водила за нос с сексом, но только исключительно по его желанию. На мое стандартное первое нет, вместо того, чтобы предпринять новую попытку, он глубокомысленно сказал: «Буду ждать, пока ты сама этого не захочешь и не попросишь». Задаваться вопросом, почему он так отреагировал на мои стандартные манипуляции, целью которых всего навсего было набить себе цену, я не стала. Хотя сначала я предпологала, что в бесконечных разговорах о жизни и горячих поцелуях, он заново окунается в романтику молодости... А потом, на удивление, как-то втянулась и вся эта лирическая дребедень даже стала мне нравиться...

Ухаживал он изысканно. К концу третьего месяца нашего знакомства я, как не предохранялась – выбрасывая великолепные букеты при подходе к дому, придирчиво относясь к подаркам, цинично смеясь над прогулками на пленере – стала потихоньку влюбляться. Роскошь для кошки недопустимая... Моя пушистая Чунечка смотрела на меня непонимающими глазами и подставляла уши и шею под руку, чтобы я ее гладила. Правда, немного выждав, набрасывалась неожиданно, притягивая и одновременно отталкивая руку сразу всеми четырьмя лапами, и зверски кусаясь...
От бесконечных вечеров с поцелуями я стала терять голову, ждать звонков и смс-ок и даже пару раз, а может и больше, сама себя лаская (давно ведь ни с кем другим не встречалась), представляла не Пирса Броснана, а его. Я даже начала чувствовать нетерпение и раздражение, оттого что все это длится и длится, и мне приходится надеяться, как девочке, что случится когда-нибудь наша вожделенная ночь любви. Мне даже стало казаться, что он догадывается, что это мне уже нужно. Самой же умолять о близости, как неэстетично делают это кошки, загуливая, было для меня равносильно смерти...

И вот, хмуро. Сумеречно. Конец ноября. Ощущение, что вообще не рассветало. Дождь поливает город седьмые сутки без перерыва. Самое рабочее время, ничего больше от жизни за окном не хочется. А в офисе ярко горят лампы, благоухает чашка с кофе, компьютер греет и мило жужжит. Над ухом тихо журчит генеральный: «Дорогая моя, этот ресетч нужен мне послезавтра. Ты уж постарайся, клиенты архиважные, подключи, если надо, ребят в помощь...»
И тут распахивается дверь, причем открывают обе створки, и в комнату вваливают целую клумбу цветов. Чайные розы в безумном количестве. Следом, засовываются любопытные лица коллег. Шофер моего воздыхателя сует мне в руки пакет и боком, быстренько ретируется, стесняясь столь усиленного внимания общественности.
У шефа глаза квадратные, длинные ноздри над усами подрагивают. Народ все подходит, наш колхоз не спит. Я слышу, как в коридоре кричат, кого-то зовут взглянуть на эти чудеса. Кругом пересмешки, шепоток. Я стою рядом с клумбой, красная, слезы готовы брызнуть из глаз и от сжимающего сердце умиления и от дикого смущения...
- Открывай, не томи, - это шеф, на то он и руководитель, первым приходит в себя.
В пакете новый загранпаспорт, билеты до Франкфурта и еще - до Канкуна на мое имя, ваучер на отель, опять Канкун.... «Где это, Боже?» Вылет завтра.
Генеральный, закинув нос через мое плечо прямо в бумаги, начинает нервно тарабанить пальцами.
Билеты идут по рукам, их разглядывают, просматривают на свет. Не упражняется в острословии только ленивый, предположения делают все. Как то в тумане на перефирии звучит слово «Мексика...»
Завтра. Слезы уже не стесняясь катятся из глаз. А я понимаю, что готова бежать уже сейчас, бросить все, всех и бежать навстречу к нему... Начинаю, лихорадочно и быстро соображать. Ресетч, чемодан, купальник, Мексика, противозачаточные, ресетч! Генеральный весь красный от злости.
Я уже чуть не бухаюсь на пол, ноги покашиваются, шепчу, что буду работать ночью, сделаю все-все до завтра, отпустите, Бога ради, молится за Вас буду, сына в Вашу честь назову и дочку тоже, напишу ресетч о самом лучшем в мире руководителе, разошлю инвесторам, физикам и юрлицам... В общем, несет меня, уже без оглядки на ум. Генеральный в бешенстве, хлопая дверью, матюгаясь, уходит. Контора еще больше часа не работает, кроме, пожалуй, трейдеров, которым не оторваться от мониторов. Да и они строчат сообщения по аське, разнося историю по всему фондовому рынку...

Утром генеральный нашел на столе ресетч и смилостивился. Кроме того, оказалось, что мой ... (вот как его называть, не знаю...) мой ему позвонил, и являясь одним из наших крупнейших клиентов, настойчиво и авторитетно объяснил, почему я нуждаюсь в срочном двухнедельном отпуске. В общем, уже часов в двенадцать, поручив гнусно орущую Чувырлу соседке, я мчалась в аэропорт, мурлыкая от счастья.

Глава 4. Упс.

Больной мозг, не спавший уже больше суток, лихорадочно рисовал картины страстных объятий на ленте, по которой едут чемоданы, в магазине дюти-фри, в кресле самолета, в туалете и даже в кабине пилота. Моя бедная кожа зудела, как одна сплошная эрогенная зона. Грудь дико ныла от напряжения, готовая взорваться, болезненно сжимаемая отчаянными попытками бюстгалтера ее сдержать. Мгновенно промокло белье между нервно сжимающихся ног. Состояние полной невменяемости. Моя кошка в течке, один в один.
Когда всклокоченная с лихорадочно горящими глазами я ворвалась в здание аэропорта, мужчины таможенники открыли рты, а женщина даже не рискнула меня обыскать, хотя рамка призывно зазвенела.
Он. Вольяжный и веселый, купающийся в завистливо-любопытных взглядах, крепко подхватил меня под локоть.
Ему хоть бы что. Этот его самодовольный вид во мне отозвался глухой яростью, которой я чуть не захлебнулась. Я живо представила, как ногтями разорву его спину в кровь, вопьюсь в шею, порву вены, прокушу...
Но запах его шеи, губ, прикосновение щетины и мягких волос за ухом... По моему телу пробежала дрожь и я утонула, успокаиваясь и растворяясь в ощущениях странного блаженства. Время, пространство, люди вокруг потеряли значение. Еще немного и счастье будет достижимо. Крыша, моя бедная крыша, ты съехала, но я не жалею...
Перелет больше 4 часов, потом промежуточная остановка в отеле. Надо поспать, иначе я все испорчу, больше все равно ни о чем я думать не могу. А судя по тому, как красиво, по сибаритски он прихлебывает виски, в туалет мне его не затащить. Черт.
Заглатываю его и свой виски, вдыхаю завораживающий запах его одеколона и шерстяного свитера, и, уткнувшись в его плечо, проваливаюсь в бездонный кружащийся сон.

Во Франкфурте мы снова попали в нежные лучи осеннего солнца. Разница во времени, здесь все еще день.
Но у меня в глазах темно. И снова жар. Такси. Отель.
Обедать? Он сошел с ума. А я то и подавно.
Прижимаюсь к нему всем телом. Губы к губам. Проклятый лифт – слишком медленно.
Я и раньше удивлялась, что он настолько терпелив и нежен. И никогда не появлялось ощущения, что он готов накинуться на меня. В моих глазах это добавляло ему очарования. Раз он может устоять, мне казалось это проявлением силы.
Дверь, карточка, пальто, платье. Я потеряла ориентацию в пространстве, кажется, что летела. Это он подхватил меня на руки и мы на кровати. Мое тело скручивается, выгибается дугой. А-а. Какие-то мешающие тряпки, колючий свитер. Прижимаюсь к нему, в диком желании раствориться и умереть...
И вдруг понимаю, что он то меня не хочет. Паника близко. Скольжу вниз рукой. Нет, ошиблась, хочет. Но. Паника нарастает. Десять сантиметров. От силы.
У меня ощущение транса. Озноб. Стопор.
Он стонет во мне, а я ничего не чувствую. Совсем.

Стоя под душем, я ловила обрывки мыслей и чувств. Разочарование? Да, наверное. Тоска, без меры. Боль, да болит сердце. Странно, почему оно?
Ощущение, что меня обманули, беззатенчиво, не задумываясь, жестоко. Как в детстве - посулили и не дали, обещали и забыли, подарили и отняли...
А он, как же он? Мое сердце наполнено грустью и сочувствием, но я понимаю, что так я не смогу...
С опухшими от беззвучных слез глазами, тихо выплываю из ванной. Он уже одет, пьет виски. В стакане мелодично звякает лед.
Начинает резко, не оборачиваясь.
- Как это называется? Фригидность? Ты была похожа на полено. Ты хоть знаешь, что это обман, ты совершенно бесчуственна. Усталость, я бы мог это понять, но ты даже не попыталась...
Захлопнутая дверь еще красноречивее его тирады.
Три месяца бесплотных мечтаний и радостей, прошедших мимо.
И теперь ощущение, как от удара. Значит, он считает, я плоха. Фригидна?!
Как я оказалась здесь и с кем? На что тратила время и чувства?
Возможно, среди мужчин, на которых я не смотрела в последнее врямя, я проглядела моего любимого и неповторимого. Это абсурд, сковавшее меня удивление, он принимает за бесчувственность.
От невеселых и злых мыслей меня отрывает игривая мелодия полечки. В его телефоне капризный женский голос.
- Милый, ты что не перезваниваешь? Куда-то уехал с женой?
Мой голос от волнения прерывается и хрипит:
- С любовницей уехал. А Вы кто?
То, что я услышала в следущие две минуты, пока не догадалась отбросить от себя трубку, шипящую как ядовитая змея, трудно скомпоновать в литературную речь.
Кроме того, в телефоне оказался забит целый список как женских имен, так и салонов определенного содержания.
Смысл того, что я была случайной игрушкой, одной из череды случайных попутчиц и неслучайных профессионалок, дошел до меня не сразу. Следущие полчаса меня от волнения или от виски, выпитого на голодный желудок, больно выворачивало в унитаз...
Кошка. Та, что играет с судьбами людей. Та, что гуляет сама по себе. Манящая и нежная. Пушистая и игривая. Ласковая и страстная.
И я опустошенная, с ощущением вытертых ног, на моей нежной коже.

Ну уж нет. Входящие звонки. Так. Сообщение. «Или ты забираешь его завтра, или не жди.» Отель, номер. ОК, она прилетит.
Вещи, билеты, ваучер. Его билет к черту, в клочья. Мексика ждет меня.
Виски с собой.
2007 год.