Глава 1. Четыре Нью-Йорка. часть 2

Долли. 2013 год.

Я не вижу смысла там, где его так много, и с моего дешевого старого пальто стекает дождевая вода. Я сижу в луже в прямом и переносном смысле. Этакая облезлая дворняга среди породистых титулованных сук. Они - на высоченных каблуках, качают бедрами с невероятной амплитудой.У них брендовые очки без диопторий и маникюр за сто пятьдесят долларов. У меня мокрые волосы с отросшими темными корнями и мешки под невыразительными глазами.У них высокие лбы, сияющие от ботокса, как докозательство нескольких высших образований, и ноги, за которые я бы отдала свою жизнь. Просто, что бы меня похоронили в трехметровом гробу, а на панихиде, вместо " она была такой мирной и доброй женщиной", прозвучало бы "Мать моя, какие ножки!"
Мирная и добрая... пфф! наверное так и скажут. Я поглядываю на мокрую растрепанную женщину средних лет. Она смотрит на меня из зеркала взглядом потерянных лет и разбитых вдребезги надежд. Я остров Хасима в Восточно-Китайском море. Искусственно созданный, когда то один из самых густо-населенных по причине залежей угля, а через десятелетие выкаченный до последней шахты, брошенный и забытый. Абсолютно безлюдный, но с оставленной мебелью в полуразрушенных домах. Остров - призрак.
Комната в стиле минимализм вокруг меня, одетая в дорогую аскетичность, при этом такая уютная. Пара картин неизвестных мне художников в непонятном для меня стиле. Теплая пастель на стенах. Паркет на полу. Люстра на пять ламп в виде нераскрывшихся бутонов, над головой. Светлое кресло с подлокотниками, покрытыми глянцевым лаком, проседающее подо мной мягкой обивкой.
Девушка за полукруглым дубовым столом, сосредоточенно печатающая что-то на Mac, и периодически делающая глотки из фирменного стакана Sturbucks. Десять минут назад она, с виртуозно отыгранной улыбкой, попросила меня подождать. "Мисс Уайлделвуд скоро освободится" - сказала она. И выражение ее лица - это слепок, который она когда-то сделала, в более интересной жизни. Наполненной амбициями и ожиданиями чего то невероятного. Она как фарфоровая пустыня на границе Мексики и США. Огромное пространство, засыпанное сульфатом кальция - кристально белым песком, оставшимся после высохшего моря. Она прекрасна, но вода, как жизненный источник, из нее уже испарилась. Пустота под загорелой бархатистой оболочкой, под шелковой блузкой с известным брендом на бирке.
Как их много - ходячих фарфоровых пустынь вокруг.
И я жду. Посматривая на время, косясь в зеркало, вытирая пот с ладошек о коленки. Жду своей новой жизни.
Наконец в стене напротив открывается дверь. Я не поднимаю глаз. Смотрю лишь на эти ноги. Они идут огибая одна другую, по одной линии в кошачьем стиле по направлению ко мне. Одетые в ярко-красные туфли. В красные, как пляж на острове Мауи в бухте Каихалулу. Как красный берег в городе Панцзинь в Китае. Как гора Улуру в Австралии под закатным солнцем. И я не могу поднять глаз. До тех пор пока над моим ухом не раздается глубокий низкий голос. Он говорит мне "Миссис Костска, я Пришиоус* Уайлделвуд. Очень рада с Вами познакомиться." И она протягивает руку с длинными пальцами мне под нос. На этой руке целое состояние. Ее пальцы стянуты белым золотом. Они сверкают бриллиантами. И я поднимаю глаза, отвечая на ее рукопожатие. Вдыхая запах лаванды. Пришиоус - как лавандовое поле во французском Провансе.
Я прохожу за ней в кабинет с огромным окном и без острых углов. Здесь все перетекает из одного в другого. Как водопад Куанг-Си, спускающийся каскадами вниз. И я сажусь на расплавленный стул.
- Вы верите в удачу? - спрашивает меня лавандовое поле.
Я что-то отвечаю.
- Госпожа Фортуна очень избирательна - и Уайлделвуд перебирает своими платиновыми пальцами по столу.
Я проговариваю свою реплику.
- Я лишь хочу сказать, что если Вы нам подойдете, то это будет один из самых больших успехов в Вашей жизни.
Я соглашаюсь.
 - Вы должны понимать, что наш журнал сильно отличается по тематике от того, где работали Вы. Нас читают в основном женщины. И не простые женщины. Не какие то домохозяйки, которых бьют мужья - она кривит алые губы. - Нас читают сильные женщины, прокладывающие себе дорогу сами. Бизнесвумен, карьеристки, вышедшие из бедных семей, и собственными силами забравшиеся на Олимп. Они не терпят полутонов и недосказанности. Они не очень то романтичны, и их не удивишь красивыми картинками. Они почти везде уже побывали.
Я киваю.
- Я знаю, что Вы были своего рода звездой на прошлой работе. Необычные места, которые сложно вообразить. Ваша рубрика о летающих горах и фиолетовых реках, о заброшенных городах - она была очень популярна. Но это журнал за четыре доллара двадцать пять центов. А наш стоит сорок пять долларов. Разница ощутима.
Киваю.
- Так что, наш контингент сложнее. Вам надо деформировать свой стиль, свой язык. Писать о разноцветных полях и ледяных пещерах так, что бы женщине, лежащей на кушетке в стиле Ар Деко с основанием из сусального серебра, было интересно.
Я вздыхаю и киваю. Драгоценная Уайлделвуд смотрит на меня из под бровей. Она говорит:
- Вы наверняка испытывали такие состояния, когда можно сказать - мне тепло, мне холодно, мне голодно.
Я не понимаю к чему она клонит. Вместо ответа, поглядываю на Мэдисон-авеню за окном. На дождь, на раскачивающиеся на ветру зеленые деревья.
- Но вряд ли вы могли с уверенность сказать - мне дорого - и в ее щеках появляются ямочки. - Если Вы будете успешно работать у нас, Вы почувствует такое состояние, я Вам обещаю.
Я не вижу смысла там, где его так много, и хотя мое мокрое пальто висит на вешалке, и я наконец то чувтствую себя сухой, я не понимаю как может изменить мою жизнь дизайнерская люстра за шесть тысяч.
- Миссис Котска, Вы когда-нибудь были в тех местах, о которых пишите?
И с непривычки я сначала киваю, но потом осекаюсь и мотаю головой.
- Я даю Вам два дня на раздумия. И еще - помните, что некоторые отдали бы многое, что бы работать у нас.

В эту ночь мне снится девочка в легком платье с зайцем на поводке. Она идет по вызженной земле, оставляя за собой дорожку свежей травы.

* Precious (англ.) - драгоценная.