Золушки и монстры. 1. Чёртов палец

               
   роман

            
   Глава первая. Чёртов палец



   Они стучат каблучками, покачивают бедрами под обтягивающими брюками, потряхивают  притягивающими взгляд выпуклостями под кофточками, свитерками и непомерно декольтированными платьями,  стреляют зазывными взорами и прячут в уголках губ вечную тайну  женственности. Скрывая  свою  гаремно-гейшевую сущность, они косяками устремляются в офисы, как на бал-маскарад, где  недоступные, но желанные, эти неисправимые девушки-артистки*  должны исполнить роли в микродрамах  ярмарки тщеславия.

    Офисные Золушки, невольницы  неумолимо тикающих  настенных часов над парадной лестницей, где будет оставлен хрустальный башмачок в мгновение,  когда карета опять превратиться в тыкву,  кучер - в крысу, кони – в мышей,  вы полчищами  напираете на  дворцовые чертоги учреждений, чтобы наполнить их запахами духов, болтовней в курилках – сигарета меж пальцами с наманикюренными коготками, дымок туманной вуалеткой блоковской незнакомки; ваше предназначение - украсить серую рутину стен, надверных табличек и бесконечных лабиринтов с лестницами ведущими в никуда, поворотами за угол, уходящими в дурную бесконечность;   ваше амплуа пленять  заскорузло-непрошибаемых служак легкокрылыми взмахами ресниц, заставлять шевельнуться ископаемые окаменелости их сердец вернисажно - художественными поворотами головы, понуждать кошачьими движениями и мурлыкающими голосами шевельнуться под штаниной Товарища Ваялого!

   Вы представляете собой некую  параллельную  цивилизацию, поступившую в услужение к мрачным монстрам бюрократии. Лишь внешне кажется, что вы делаете это для того, чтобы время от времени пополнялась ваша пластиковая карта, и вы могли бы, заняв очередь к банкомату, набрать код своего рождения и заполучить из чрева квадратного, как начальник отдела, Мойдодыра хрустящие бумажные прямоугольнички, с помощью которых вы в силах овладеть подчеркивающими линию ноги колготками, абрис груди - бюстгальтерами и едва прикрывающими  сокровенные закоулки вашего естества умопомрачительными стрингами. На самом деле ваше предназначение   в том, чтобы повелевать серийными маньяками властолюбия и карьеризма,  чье стиснутое  тысячами условностей и профессиональной привычкой к лицемерию и ханжеству либидо ищет выхода и находит его в вас.

    И тогда, неистовствуя, они овладевают вами в своих кабинетах, превращая комнатки для отдыха в  молельные дома хлыстов. Они скупают для вас уютные однокомнатные гнездышки и обставляют их с одержимостью коллекционера антиквариата, чтобы, любуясь фарфором ваших тел, обрамлять его своей не знающей удержи страстью, как яичко Фаберже золоченым орнаментом. Они украшают вас бижутерией, как новогодние  ёлочки  тяжелого барачного детства стеклянными игрушками. Они  покупают вам импортную косметику и водят в рестораны. И, наконец, они трепещут и завывают, кончая от одного прикосновения к своему сокровищу, на самом деле ощущая, как в этот момент с них  линяет  кожа доисторической рептилии, и отваливаются пораженные ногтевым грибком когти.  Сексозавры и импотенты - они требуют ласк не по годам, и, добиваясь их, сначала покрываются  трупной бледностью, а затем розовеют и начинают светиться моложавостью. Всегда  загерметизированные в тяжеловесные доспехи приличествующих чину одежд и речей, в момент окончательного овладения вами   они развоплощаются, сбрасывая с себя удавки галстуков, хитин пиджаков и скрывающие копыта штиблеты, они лепечут по-детски, слюнявят губами  всё, чем вы дразнили их рептилианские гипоталамусы, трепещут и стонут, когда  вы, оседлав их толстомясые телеса, охаживаете их по дряблым задницам плёточкой-многохвосточкой, тем самым избавляя несчастных от тирании фригидных жен.  И только лесбиянки и голубые  не вовлечены в этот шабаш…
   
    Так размышлял склонный к систематизации  Сергей Александрович Тарелкин, входя поутру в просторный, отделанный кладбищенским мрамором холл  здания губернского законодательного собрания. И хотя в это  розоватой  пастью светающее над зубастыми крышами домов утро  Сергей Александрович был не в своей тарелке, его воображение фонтанировало, подобно брызгам мини-Бахчисарая у входа в каменный указующий перст – то ли угроза самому Богу, чтобы не шалил, путая своими предначертаниями на скрижалях замыслы вершителей земных дел, то ли фаллос, готовый в своей необоримой эрекции пахтать сами  небеса. 

   Кем-то из выборных от народа  или обитающим в окрестностях, наэлектризованным нехорошими предчувствиями  электоратом, это здание было прозвано Чертовым Пальцем. Скорее всего это прозвище пошло от топонима Чертово Городище,  с него, собственно, с этого городища, и разросся город- галлюцинация, отвердев из дымов над юртами кочевников, чадыров охотников - юкагиров, банного чада и настоянного на запахах чудовищных помоек, навозного духа поселенческих подворий, круто замешанных на железобетоне наших ответов Чемберлену, Гитлеру и Эйзенхауэру с Трумэном. Деревенская элегичность наличников, псы –волкодавы, таскающие за собой тяжелючую цепь, как троллейбус рога, по проводу по соседству с напоминающими солнечные батареи орбитального спутника плоскостями банка, старушка вековушка из позапрошлого века, ковыляющая по обочине блистающего никелем бамперов и зеркалами стекол потока шикарных авто – вот он –мешанина в колбе алхимика, этот город, вот он – блаженный, затвердевший рельсами Транссиба взгляд на Восток последнего монарха, садистическая усмешечка в углу уса  гинералиссимуса,  бисерина пота на лике страны, натужившейся врезать уральской броней по крупповской стали, швырнуть в космос усаженного в тесную капсулу счастливца, удивить ядерным грибом доисторического казазха-степняка.
   
    Не смотря на то, что город  многократно кроился по замыслам инженерной логики( то он, подобно Парижу, громоздящему себя вокруг Эйфелевой башни, рос , как на дрожжах, от железнодорожного моста, то  силился заперпендикулярить изначально искривленные, как хребет окаменелого звероящера, обросшие чешуей сараюх и лачуг овражные улочки на манер  Нью-Йорка и Чикаго. Он  всё равно оставался алогичен, куда бы ни разрастались полипы его улиц. Да и  у Тарелкина  этим утром с логикой  было не всё в порядке.  Советника мутило. Ломило между бровей, напоминая об обнародованной недавно версии смерти Сергея Есенина. И хотя род его занятий состоял в том, чтобы советовать, самому –то ему было посоветовать некому-что делать с этой головной болью, которую он ассоциативно связывал с вмятиной на лбу поэта , явственно различимой  на откопанных исследователями фотографиях : Есенин на гостиничной кровати в «Англетере».
   
    Дело было не столько в количестве выпитого на вчерашних поминках, и даже не  в  том, что похороны депутата Агафона Лукьяновича  Лыкова вылились в народные волнения – партия «За единение» развернула шествие, губернатор Анатолий Дмитриевич Коняев  произнес скорбную речь, за спикером губернского   парламента   Климом Сафроновичем Падучим    дело не заржавело бросить на крышку гроба убиенного горсть суглинистых фраз о сыне России, несгибаемом сибиряке, по примеру не давших прорваться к столице вражеским полчищам сибирским полкам, сражавшегося  с мафией. Суть была даже не в том, что лежавший в гробу  Агафон Лыков от торчащих из под простынки штиблет до ранней седины на висках борца за народное доверие  символизировал собою что-то ностальгическое, уходящее в небытие. А в том, что в глубине разлома головной боли светились недра сауны, лежащий на краю бассейна белый, как мясо креветки Лыков,  алое, образовавшееся от струйкой стекающей в воду крови  облако. В конце концов оно, как пар из парилки, окутало всё, и из него материализовались телевизионщики. Вот они-то –бес его знает откуда пронюхавшие про случившееся даже раньше ментов, прокуротуры и ФСБ и сделали то, что создало Тарелкину большие проблемы.

   В показанном на следующий день новостийном телесюжете Тарелкин попеременно предстал пред взорами благоверной супруги Нины Александровны не только голеньким, склоненным над телом сраженного киллерской пулей шефа, но и в окружении перепуганных – в чем мать родила- офисных девочек. Жена-то Лыкова, всё же нашла в себе сил погоревать по-вдовьи, шла за гробом, сидела на поминках, не проронив ни слова о тех увиденных в репортаже с места происшествия красных(только что из парилки) девицах. А вот супружница Тарелкина совсем взбесилась. В тот же день  – сбегала в суд, накатала заявление на развод с требованиями об отчуждении половины совместного имущества, в графе «причина» написала «супружеская неверность» и, объявив, что у нее есть бойфренд,  перестала бывать дома ночами.   Что до опустевшего кабинета шефа, то  хоть и жаль было Тарелкину Лыкова- хороший был мужик и речугу мог толкнуть перед народом, окатив разгорячённый его пыл из ковшечка вполне сбыточных надежд и обещаний , и накатить,  и пригласить с девочками покувыркаться. Замена ему, конечно же,найдется, но вот этого саунного праздника жизни уже не вернуть. Ну а  свято место в пусте не бывает. В киллерской винтовке вслед за отстрелянным патроном в патронник досылается следующий, чтобы уж добить навреняка. На то он и контрольный выстрел.

   Уже разбредаются по улицам вестовые, расклеивающие портреты кандидатов на освободившуюся вакансию.  А вот  что касается жены, демонстративно оставившей в  опустевшей спальне фото в обнимку с моложавеньким брюнетом, то… Беда даже не в том, что паровые котлеты и рыбные пироги, домашние соления-варения, придётся заменить на магазинные пельмени и салаты. Перед дочерью Тарелкину было стыдно.

   * "Все девушки артистки", название одного из романов Ирины У.
   


© Copyright: Ночной Байкер, 2013