Борислав

              Далеко от больших дорог, у тёмного леса,  приютилась  деревушка.  Прибрели однажды сюда  мужик  Дорофей с женой Агафьей и сыном  Бориславом.  Староста разрешил им поселиться в брошенной избе. Соседи на помощь пришли:  крышу починили, полы новые настилили, на окна ставни резные навесили, изгородь поправили.  Стали новосёлы жить тем, что Бог пошлёт.  Дорофей чинил неводы, Агафья шила сарафаны – чем расплачивались крестьяне, тому и рады были.
              Борислава соседи никогда за работой не видели: воды натаскать – мать, дров наколоть - отец. А сын по деревне бегает, собак дразнит, мальчишек на драку подбивает, старикам грубит. Жалуются люди на Борислава, но родители им не верят: почитает сын и отца, и мать, а что не помощник – так мал еще. 
              Пошли раз ребята в лес за грибами, а Борислава не позвали.      
- Подумаешь, и один грибов больше всех наберу! – решил Борислав, схватил корзину и побежал в лес.
              День выдался жаркий, солнце так и припекало. Захотел Борислав пить.
- Где-то тут  родник был, - вспомнил мальчик.
              Спустился  в неглубокий овраг, а там из-под камней родник студёный бьёт. Утолил он жажду и подумал:
- Интересно, куда это  ручеёк течёт?
              Бросил  свою корзину и побежал вслед за ручейком. Ручеёк всё шире и шире становился, и вот уже выбежала из оврага  речушка,  понесла свои воды в озеро, а за озером начиналось болото.
              Устал Борислав, прилёг на берегу и не заметил, как уснул. Проснулся он оттого, что кто-то теребил его за волосы. Схватился  руками за голову, а какой-то маленький лохматый человечишка ему в глаза посмотрел и зло рассмеялся. Вскочил Борислав, хотел сбросить его, да не тут-то было.
- Ты кто? – спросил  мальчик.
- Хмырь болотный я, - засмеялся человечек, дыша  ему в лицо  смрадом.-   Люблю оседлать  грибника да скакать на нём всю ночь до первых петухов.
              Испугался Борислав:
- Отпусти меня!
              Ещё громче рассмеялся Хмырь, ещё крепче вцепился  в волосы мальчика. Ржавая вода, стекая с его коротких  пальцев, бежала  ручьями по лицу Борислава.
- Сестрицы, сюда бегите. Есть на ком сегодня кататься! – радовался Хмырь.
              Вылезли из болота три существа, маленькие, кривоногие, в тине по самые уши.
- Он-то нам и нужен! – засмеялись Злыдни.- Славный мальчик! Душа у него недобрая. Иди, братец, ищи себе другого скакуна! -  и стали бить Хмыря кулачками, тот от боли разжал руки и упал на землю.
              А сестрицы  в Борислава крепко вцепились.  Старшая на плечи вскочила, средняя и младшая на руках повисли – не сбросить их. Побежал Борислав, не разбирая дороги, домой.  В избе непрошеные гости оставили его в покое и юркнули за печь.
              С тех пор не ладились дела у Дорофея и Агафьи. Сети, что сплёл  мужик за день, утром находили порванными.  Рукоделье Агафьи разорванным валялось по всей избе. Рассердились крестьяне: заказы не выполнялись, и перестали  предлагать им работу. Кончились в доме запасы. Всё, что можно: одежду, скатерти, подушки, посуду – обменяли родители на овощи и муку. Но и эти продукты быстро  закончились.  За любую работу брались мать  и отец, но ни одну до конца  не доводили. И Борислава дети давно избегали, в свои игры не зазывали. Занемог мальчик, целыми днями лежал на холодной печи. Горевали родители, а помочь ничем не могли.
              Много ли, мало ли времени прошло, проходил через  деревню Старец. Увидел, как  Дорофей и Агафья крапиву вдоль изгороди рвали.  Зацепился мешок за гвоздь  – порвался,  крапива и высыпалась. Бросил  Дорофей мешок  в пыль, сел на землю и голову руками обхватил.
- Из  чего же похлебку сегодня сварим? – спросила Агафья.
              Подошёл к ним Старец:
- Здравствуйте, люди добрые! Не пустите ли на ночлег путника?
- Мы бы с радостью, да угостить вас нечем, - ответил  Дорофей.
- И на лавку постелить нечего, -  сказала Агафья.
- Ничего,-  успокоил их старец.- Я не привередливый и на голой лавке посплю, водицы испив.
             Пригласили его в избу. Вошёл он и видит: на печи подросток лежит, тяжело дышит.
- Болеет наш сынок, -  заплакала  Агафья. – Никто не может помочь ему.
- Не тело его лечить надо, а душу, - ответил Старец. – Ну-ка,отрок, слезай с печи!
             Поднял голову Борислав:
- Не могу, дедушка, ноги не держат.
- Слезай, слезай! Ставь сюда ногу! Вот так!  - помог Старец Бориславу слезть с печи и усадил его на лавку. - Принеси-ка, хозяюшка, воды.
             Подала Агафья кружку с водой, достал из котомки Старец какие-то травы, пошептал что-то и бросил в кружку.
- Свари, - только и сказал.
             Сварила матушка отвар, напоила сына. Старец вздохнул:
- Злыдни у вас в избе, поэтому и беды не избежали.
             Удивились отец с матерью:
- Злыдни в том доме живут, где ссорятся постоянно, а у нас всегда лад в семье царил.
- Лад – не лад, а Злыдни за печью сидят, - ответил Старец.- Может быть, обидели кого?  Вот и привязалась к вам нечисть.
             Услышал эти слова Борислав и расплакался. Понял он, что один виноват в беде, свалившейся на его семью. Рассказал, как дело было. Покачал Старец головой:
- Помочь вам можно. Нужно заманить Злыдней в бочку и закрыть ее наглухо.
             Думали вечер, думали ночь и придумали.
             Утром матушка поскребла по сусеку, набрала горсть пшеничной муки.  Дорофей принес бочонок из погреба – в нем когда-то мёд хранили.  Залила бочонок Агафья горячей водой, а муку развела в теплой воде и влила в бочонок, помешала и до кипения довела – вот и сыта готова.
- Садитесь к столу, - пригласила Агафья. – Только сегодня у нас одна сыта.
- Ничего, - ответил старец. – Кто сыту по утрам пьёт, к тому никакая болезнь не пристаёт. Предки наши каждый день сыту пили, век жили. Только вот хочу умыться перед трапезой.
              Вышли все во двор и стали ждать, что дальше будет.
              Сидит за печью старшая Злыдня и спрашивает:
- Сестрицы, пробовали вы когда-нибудь сыту?
- Нет, - говорят сёстры, -  а что это такое?
- Да я и не поняла, как её приготовили. Только дед сказал, что болеть никогда не будем, если сыту выпьем.
- Ой, у меня как раз рука болит. Сестрица, ты вчера мне на руку наступила, - сказала младшая средней.
- А ты меня за ухо дернула, до сих пор горит, - огрызнулась средняя.
- Бежим, выпьем сыты, -  вскочила младшая, но старшая оттолкнула ее:
- Сама сначала попробую!
              Вылезла она из-за печи. Никого нет. Бочонок открытый стоит. Заглянула Злыдня в бочонок,  а он наполовину янтарным напитком наполнен.  Влезла в бочонок, попробовала сыту и сказала:
- Какая  вкусная!
             Испугались средняя и младшая, что им не достанется напитка, выскочили из-за печи, вскарабкались  на стол и, толкая друг друга, полезли в бочонок.   Вбежал Дорофей и закрыл бочонок крышкой. Стали биться Злыдни, ругаться, да кто слушать их будет?
             Взвалил бочонок Дорофей на плечи и унес, в болото бросил.
             Вернулся он домой, а Старца нет. Во дворе сосед стоит.
- Помню, Дорофей, как хорошо ты сети чинил. Моя совсем прохудилась. Помоги.
             Согласился Дорофей. Работа так и спорилась в его руках. К полудню сеть была как новая. Отблагодарил сосед Дорофея -  рыбой заплатил.
             Только уху сварила Агафья на обед, пришла старушка, принесла десяток яиц и попросила:
- Агафьюшка,  совсем  я обносилась, сшей мне хоть какую-нибудь одёжку.
             Открыла Агафья  сундук – а там, кроме  сарафана, который ещё её матушка носила, нет ничего.  Шить не из чего. Достала она сарафан, к груди прижала и вспомнила наказ матушки: "Доченька, кто в нужде – отдай тому последнее".
- Носите с радостью, бабушка, -  сказала Агафья и подала сарафан соседке.
             Старушка обрадовалась, поблагодарила и домой пошла.
             С этого дня поселился  в семье достаток. Борислав поправился, прошёл  по деревне, прощения попросил у всех, кого обидел.
- Истинно раскаявшийся прощён будет, - отвечали крестьяне.
             Прошли годы. Борислав  вырос, возмужал, женился на доброй девушке. В строгости воспитывал он своих сыновей, вместе с ними всегда первым спешил людям на помощь, и никто не слышал от него ни единого грубого слова. А Дорофей и Агафья  в довольстве и счастье прожили свой век, оставив о себе добрую память.