Житейские рассказы

       КОГДА ДЕРЕВЬЯ БЫЛИ БОЛЬШИМИ

       Это случилось в ту пору детства, когда деревья были большими. Лет восьми от роду в компании своих родителей, я оказался на генеральских дачах в подмосковном Монино.
       Дачи были государственными, и по уходу кормильцев с госслужбы семьи военнослужащих высших чинов покидали эти временные блага. Но какие это были дачи!.. По фасаду - дом с садиком, а за домом гектарные лесные участки, огороженные от соседей высоченными старыми заборами. Сосны и ели, устремляющиеся в небо, раскачивались под облаками, глядя вверх на которые, захватывало дух и кружилась голова. А под ногами!.. Страсть, как много всего интересного: грибы, какие только бывают, ягоды, какие хочешь, и несметная прорва сосновых и еловых шишек, которые можно бросать на дальность расстояния...
       Представив себе, что я лесной партизан и отстреливаюсь от неприятеля шишками-гранатами, я стал палить в невидимых врагов, перекидывая снаряды-шишки через забор, приговаривая: «Вот тебе вражина! Бдж-ж... Получи, фашист, гранату! Бдж-ж! Бдж-ж!»...
       Продолговатые и тяжелые еловые шишки были у меня «бутылками с горючей смесью», а круглые и легкие, сосновые, - «лимонками».
       Не помню, сколько это продолжалось, но я развернул бурную партизанскую деятельность. Шишек было много, а враг то и дело наступал. Как вдруг, за моей спиной послышались торопливые шаги, и я повернулся, от неожиданности выронив из левой руки очередную сосновую «лимонку».
       Ко мне приближалась хозяйка дома - приятная, радушная генеральша с перепуганными глазами:
       - Дорогой мой, - начала она ласково - уж не кидал ли ты шишки за забор?
       - Да, Анна Ефремовна, - сказал я храбро - там ведь враги! И, чтобы спасти всех нас, я оборонялся! Но они не пройдут! - в раже крикнул я и, что было сил, метнул зажатую в правой руке еловую «бутыль с негорючей жидкостью» за неприятельский забор.
       Анна Ефремовна спокойно взяла меня за руку и с улыбкой промолвила:
       -За этим забором гуляет по своему участку летчик, трижды Герой
Советского Союза, генерал авиации Иван Кожедуб, которого немцы так и не смогли подбить в Великую Отечественную войну, как ни пытались. А сам Иван Никитович сбил десятки немецких самолетов. Вот на кого ты обрушил сегодня свой «шишечный напалм», а одной шишкой даже сбил с великого воина шляпу...
       - Не глядя подбил такого летчика, которого не смогли сбить немцы? - я
был потрясен.
       -Вот именно! Ты ведь у нас тоже герой! - гордо сказала хозяйка и повела
меня ужинать.


        ГЛАВНЫЙ ДЕД МОРОЗ РАЙОНА

        Детский сад жужжал, как пчелиный рой. Небольшой особняк был заполнен малышами всех мастей и народов. Они плотной рекой запрудили лестничные марши. Редкие взрослые медленно плыли в этой бурливой реке по направлению вверх, чтобы в устье своем влиться в просторный актовый зал.
        Декабрь уходящего года подводил итоги, и на белом свете наступила пора чудес и таинств, прозванная Новогодними праздниками.
        Сидя в большом кресле директора детского садика, я разглядывал себя в зеркале. Роскошный костюм Деда Мороза, с боем взятый напрокат в родном театре, смотрелся богато: вишневый бархатный халат, расшитый разно-сверкающими блёстками и бижутерией; окладистая борода и густой «шевелюрный» парик; сафьяновые сапоги; темно-вишневая шапка, отороченная белым пушистым мехом. Голубые варежки придерживали посох с серебряным набалдашником.
        Вот уже несколько лет, будучи актером известного московского театра, я подрабатывал короткими зимними днями основным персонажем новогодней елки в близлежащих от дома детских садах. И даже слыл главным Дедом Морозом района.
        Эта елка была последней. На следующий день начинались зимние
каникулы. Сильно уставший от новогодней декады, я заставил себя
подняться и предстал пред очами вошедшей в кабинет директрисы.
        - Как всегда хорош, - на мгновение остановилась она и, как обычно, засуетилась и заторопилась, - начинаем. Помните, когда выход?
        - Как всегда, на зов зайчат и бельчат - выпалил я и стал заставлять себя бороться с физической усталостью и опустошенностью.
        Я накачивал себя энергетикой уже начавшегося утренника. Музыка расстроенного фортепьяно, детские хороводные песни, аплодисменты приподняли мое настроение, и я почувствовал, что негатив отступает. Вот зайчатки нашли в лесу мешок с подарками... Вот коварная Баба Яга украла его... Вот дети стали звать Деда Мороза... Это был мой выход.
        Гулко забасив из кабинета, - «э-ге-ге-ге-ге», - я направился в сторону театральной площадки. Все было как обычно. Родители скромно ютились на расставленных по периметру зала банкетках, а по середине стояла елка с хорошо знакомыми игрушками. Наказав злодейку Ягу, поиграв с ребятами в незатейливые игры и выкинув еле гнущимися ногами присядку, я не сразу заметил на коленях у одной из мам совершенно не похожего ни на кого мальчугана лет четырех-пяти. Скорее всего его сюда привели на елку братика или сестренки.
        Но больше всего меня поразили его глаза. Он воспринимал все настолько живо и открыто, так реагировал на незамысловатый и несвежий сюжет, что глаз от него было оторвать невозможно. И весь этот традиционный праздник вдруг стал для меня второстепенным. Как в полудреме, проплывали мимо меня одинаковые зайчата и бельчата, единственный папа, заснувший у окна, директриса с погремушками в руках, чьи-то мамы и бабушки. Я видел только мальчишку, его необыкновенные глаза и приоткрытый рот.
        Я как будто зажегся от его искренности и неподдельности, а он, не отрываясь, смотрел на меня, не пропуская ни единого моего жеста. Забрезжило второе дыхание, я вошел в кураж и стал импровизировать. Разошелся не на шутку. И вот когда я предложил детям погладить свою наклеенную бороду, он первым протянул свою руку и со слезами на глазах, нежно провел по бороде и парику маленькой ладонью. Он силился что-то сказать, но эмоции душили его. Я взял его на руки. На мгновенье все остановилось. Весь актовый зал замер…
        - Дедушка Мороз, - заикаясь от нахлынувших слов, начал он, - я хочу извиниться.
        - За что, дорогой мой, - растроганно недоумевал я.
        - Ведь раньше я думал, что Дед Мороз – это когда чей-то папа переодевается, - с трудом договорил он и разрыдался в мою искусственную бороду.
        Я прижал его к себе. Мы оба были счастливы. Каждый по-своему...


        ХМУРОЕ УТРО С ПРОЯСНЕНИЕМ

        Утро было испорчено, убито на корню. Ссора с женой возникла среди ясного неба, громыхнула, вспыхнула молниями и приняла затяжной ливневый характер с образованием пузырей. Доводы, как козыри, шумно шлепались на игровое поле, абсурд достиг апогея, и я вышел из игры, гулко хлопнув входной дверью.
        Оказавшись на лестничной площадке, я понял, что идти некуда, но по инерции вызвал лифт, механически вошел в него, привычно нажал нижнюю кнопку, на «автомате» вышел во двор, сел в трехлетний голубенький «Опель» и включил зажигание. Двигатель неохотно откликнулся и без особого желания стал набирать обороты.
        Настроение было тошнотворным и погода соответствующей - безнадежно хмурой... Обширные планы наступившего дня разлетелись вдребезги, а возвращение домой представлялось повторением «на бис» вкладывания головы в пасть тигра. Я представил себе, что жена, «мой ласковый и нежный зверь», с досадой наблюдает за мной из окна, ожидая моих дальнейших действий, и решительно нажал на газ. Радиоприемник передавал прогноз, обещая возможное прояснение.
        В субботу машин на улицах Москвы было немного. Это объяснялось пасмурным утром выходного дня, когда ничто человеческое никому не чуждо, да и сон в такую погоду не бывает назойлив.
        Свернув с Ваганьковского моста, я оказался на Хорошовке и в ожидании свежих мыслей проследовал метров пятьсот в правом ряду. Обогнув остановившийся на стрелке светофора крутой «Мерседес», я услышал глуховатый стук, но, не придав ему значения, проследовал вперед. Сзади послышались сигналы клаксона, и слева от меня появился злополучный «Мерс», прижимая меня к обочине.
        - «Все одно к одному», - подумал я и покорно прижался к бордюру.
        «Мерс» остановился впереди меня, дверь его открылась медленно и из салона стала неспешно появляться фигура. Сначала бритая голова в темных очках, затем модного покроя пиджак с зеленоватым отливом, черные глаженые брюки и блестящие ботинки с острым носом.
        Сигнал поворота на водительском зеркале машины мигал слишком ярко и, приглядевшись, я понял, что маленькое пластиковое стеклышко на зеркале было разбито. Вероятно, это и было причиной непонятного стука с правой стороны.
        Мой случайный оппонент долго разглядывал мутными глазами причину легкого ДТП, затем развернулся ко мне и медленно развел руками: - Ну-ну,  штук пятнадцать, не меньше - как ленивый конферансье, объявил он.
        Я объяснил ему, что выехал из дома без копейки денег. Его глаза еще больше помутнели: «Ну-у, а сколько есть?» - вгрызался он.
        - Да ничего нет. Давайте вызывать ГАИ, - отрезал я.
        В мутных глазах забегал калькулятор: «Ну-у, хоть десять есть?», - недоумевал он.
        - Ничего нет, - коротко выпалил я и замолчал.
        Бритый, тоже помолчав, ударил ногой по колесу, нажал кнопку
мобильника и посмотрел мимо меня: «Так, значит, совсем ничего нет?» - 
протянул он.
        - Ровным счетом! - в отчаянии проговорил я - Поругался с женой и уехал без вести. И так тошно. Вызывайте ГАИ.
        Набираюший палец завис в воздухе, роскошный телефон красиво мигал.
        Бритый стоял как вкопанный, будто что-то припоминая и копаясь в своей незамысловатой памяти. И вдруг его мутные глаза на мгновение
прояснились, в них даже мелькнула какая-то случайная мысль, и он
проникновенно сцедил: «Помирись с женой… Люди же мы все-таки... А это… -Так, - махнул он в сторону шикарного «Мерса» - «Железка!..» - и протянул мне руку…
        Накрапывал дождь, «дворники» зашуршали по лобовым стеклам, а лампочка с разбитым глазком мигала непривычно ярко и просветленно.


        КУЗЬКИНА МАМА.

        Весна будоражила чувства и звала на подвиги. Пес долго бежал за ухоженной белоснежной болонкой и, невзирая на окрики и недовольства ее хозяина, отчаянно и неотступно пытался познакомиться с красоткой. И только после удара палкой, он взвизгнув, остановился и осознал, что потерялся…
        Вокруг были незнакомые дома, деревья, люди и ничто не напоминало ему родного двора и раскидистого тополя, у подножия которого была настоящая собачья почта. На чужой скамейке сидели незнакомые старушки и кого-то жадно обсуждали. Псу показалось, что обсуждают его и он, поджав хвост, отошел в сторону. Молодой лабрадор с грустью вспомнил свою маленькую глазастую хозяйку, истошно звавшую его по имени, когда он пустился наутек, не осознавая еще печальных последствий этого безрассудства. Девочка очень любила своего питомца, а он отвечал ей глубокой взаимностью, но то, что произошло с ним в ту роковую минуту, не поддавалось никакой звериной логике. А теперь надо было искать дорогу домой!
        Повертев мордой в поисках знакомых запахов, молодой лабрадор в глубокой неопределенности побежал наугад. Трамвайные пути, большие мосты над проходившими внизу длинными составами, скверы, проспекты, улицы и переулки, - все мелькало перед растерянным псом, которого гнали вперед страх и отчаяние.
        Голод заставил его заглянуть на «мусорку». Отбив у воркующих голубей несколько кусков черствого цвёлого хлеба, пес разгрыз их в один присест. Приглушив чувство голода он, не задерживаясь, помчался дальше. Бежал дворами, похожими друг на друга: одинаковые пятиэтажки, скудные детские площадки, неорганизованные гаражные постройки – все было похоже на продукцию копировальной техники.
        Солнце завалилось за горизонт, надо было искать ночлег. Еще несколько однотипных дворов и пес, как подкошенный, рухнул в зарослях густого декоративного кустарника и без подготовки по-настоящему захрапел. Снилась ему модно постриженная болонка в фисташковой юбочке, отплясывающая на задних лапках собачий вальс, а он, тоже на двух задних лапах пренебрежительно отгонял суковатой палкой ее неприятного хозяина, бегавшего на четвереньках. Под утро приснилась маленькая глазастая девочка заплаканная и несчастная. Пес, не открывая глаз, тихо завыл, по-человечески громко всхлипывая.  Бежать дальше было некуда…
        Женщина средних лет, фигурой и поступью напоминающая экс балерину, вышла на балкон. Громко щебетали птахи, радостно приветствуя укоренившееся весеннее тепло, жужжал неизвестно откуда явившийся шмель, опыляя первые робкие цветочки. И, вдруг, среди этих свойственных раннему весеннему утру звуков, Аэлита Павловна, так звали экс балерину, услышала безутешный собачий вой. В зарослях декоративного кустарника под домом лежал красивый рыжий пес и глубоко страдал. Накинув на плечи ветровку хозяйка тихонько вышла из квартиры. Все домочадцы еще спали: муж, сын и две собаки  безмятежно досматривали ночные сериалы.
        Соседи и друзья неслучайно прозвали Аэлиту Павловну – Айболитой. Она подобрала и пристроила в хорошие руки не один десяток брошенных и потерявшихся четвероногих. Вот и теперь она склонилась над новым подопечным, посланным ей судьбой. Осмотрев и погладив смирно лежащего на траве пса, женщина вернулась домой и вынесла оттуда марганцовку, вату и бинты. Правая передняя лапа у собаки была в запекшейся крови, которую Айболита Павловна нежно и заботливо промыла и перевязала. Она поманила лабрадора за собой: «Пойдем, дорогой, я тебя покормлю». Рыжий пес покорно поднялся на лапы и, прихрамывая, поплелся за дружелюбной незнакомкой.
        Они миновали палисадник и вошли в подъезд. Увидев знакомый лифт, пес заскулил и. не задумываясь, вошел в него. Он тешил себя надеждой, что его маленькая хозяйка где-то близко и собачье счастье не оставит страдальца. Лабрадор вошел в небольшую типовую двухкомнатную квартиру, где его дружелюбно встретили все. Собаки завиляли хвостами,  Айболита поставила перед ним миску с пельменями,  и пес потерял ощущение времени, поглощая вкусную теплую домашнюю еду. Плотно поев, он прилег возле входной двери и мгновенно уснул.
        Проснулся лабрадор на закате. За ним пришел мужчина приятной наружности и, раскланявшись с хозяйкой дома, предложил собаке следовать за ним. Псу было все равно, обрести дом он не надеялся и, услышав непривычное для себя обращение «Граф», покорно зашагал за незнакомцем.
        Хорошо выспавшись накануне ночью, «Граф» сильно затосковал. Он заскулил, завыл и не смог успокоиться до утра. В полдень «Граф» уже стоял перед квартирой Айболиты, виновато виляя хвостом. Но хозяйка не унывала, она просидела у телефона до позднего вечера, а утром за «Графом» пришли, и под именем «Лорд», он снова отбыл по неизвестному адресу. Но  и там новоиспеченному «Лорду» не суждено было прижиться: у маленького мальчика выявили аллергию на собачью шерсть и «Графо-лорд» вновь оказался в стане Айболиты.
        -«Бедный, ты мой бедный, хоть и «Лордо-граф» - посочувствовала она – «ну, ничего, кажется, я подыскала тебе надежную семью, не подкачай, веди себя хорошо».
        Ранний звонок разбудил «Лордо-графа», и в квартиру Айболиты заглянули мальчик с девочкой, а над ними возвышался их папа. «Ну, вылитый барон!» – восхищенно произнес мальчик.
        «Несомненно, никто иной» – подытожил папа.
        «Барон, Барончик» - бросилась к «Лордо-графу-барону» девочка и обняла его за шею – поедем с нами, ты такой хороший». «Барон» в благодарность смачно лизнул ее в нос.
        Уже через несколько минут белая «Волга» отъезжала от подъезда Айболиты Павловны, которая не скрывая своих чувств, махала потомственному дворянину и его новой семье изящной балетной рукой.
        «Барон», протиснув большую морду в приоткрытое окно автомобиля, жадно вдыхал теплый майский воздух, развивавший его породистую бороду, и, высунув язык, улыбался. Мимо лавиной проносились жилые массивы, парки и людские потоки. Хотя пес и улыбался новому развитию событий, но в его памяти, в уголке души оставалась незаживающая рана – воспоминания о девочке, которую он так необдуманно покинул и не смог отыскать в огромном бушующем городе.
        «Волга» ехала уже около часа. Перекресток сменялся перекрестком, светофор светофором, а поворот поворотом. Трамвайные пути, большие мосты, скверы, проспекты, улицы и переулки мелькали перед взволнованным псом и,  казалось, что всему этому не будет конца…
        Но, вдруг машина остановилась, как вкопанная около большого раскидистого тополя. «Барон» выпрыгнул на разогретый асфальт, потянул носом воздух, наполненный собачьими посланиями, и у него закружилась голова. Все напоминало ему хорошо знакомую картину, из угла которой к нему бежала всклокоченная и растрепанная девочка.
        «Кузька, Кузька! Где ты пропадал… Я так скучала по тебе. Как тебе не стыдно….» - перед ним на колени упала его маленькая глазастая хозяйка и обрушила на его милую Кузькину морду море чистых и искренних детских слез. Кузьке было очень стыдно и жадно облизывая девочку, лабрадор осушил прекрасное и любимое лицо. Они застыли в оцепенении, потеряв интерес ко всему окружающему. Все остальное стало удаляться и потеряло для них всяческий смысл….
         Изысканный и породистый «Графо-Лордо-Барон» оказался простым и горячо любимым Кузькой, который по воле судьбы оказался во дворе собственного дома, а Айболита Павловна не раз навещала счастливого лабрадора и его глазастую маленькую хозяйку и была единогласно наречена Кузькиной мамой.