Кокон

  Николай сидел на скамейке в сквере, подняв воротник своего старенького пальто. 
- Что-то задерживается Света сегодня? Только бы не простудилась - подумал он, взглянув на часы и поправив кусок картона котором он сидел - Уж больно легко она была вчера одета, а весенние тепло такое обманчивое.
Яркая красная курточка мелькнула в начале сквера. У Николая отлегло на сердце.
Он достал из сумки половину батона и стал крошить. Не успела упасть на дорожку вторая горсть крошек, как возле скамейки собралось больше десятка голубей. Он знал, что проходя мимо, Света остановится  возле него и попросит кусочек хлеба, чтобы самой покормить их. Но Света видимо опаздывала. Она приветливо кивнула ему, бросив беглый взгляд на голубей и быстро зашагала в сторону школы.
- Даже «здравствуйте» сегодня не сказала – тихо пробурчал Николай, немного расстроившись - Да ничего завтра суббота и по прогнозу будет теплее. Света после обеда обязательно выйдет гулять с подружкой и уж точно у нее будет время покормить голубей и немного с ним пообщаться. Проводив Свету глазами и докрошив остатки батона, Николай медленно побрел домой.
 
  Вот уже пятый год он приходит сюда почти каждый день в начале девятого по рабочим дням и в обед по выходным. Приходит, что бы увидеть свою внучку. Как ему хотелось вначале сказать ей: "Света я твой дедушка!".  Но пятнадцать лет назад он дал слово дочери, поклявшись памятью своей матери, что навсегда уйдет из ее жизни.  Конечно, он тогда был виноват перед ней. Да и не только перед ней.
  Он не любил вспоминать то время. Но картинки прошло иногда накатывались на него. В эти минуты он мысленно благодарил свою дочь Ирину, что не наделал в своей жизни еще больших глупостей. Это она, тогда единственная не отказалась от него, вытащила сначала из тюрьмы потом из психушки, купила ему маленькую полуподвальную комнатушку возле вокзала. Лишь потом он узнал, что для этого ей пришлось убедить мужа продать их квартиру и переехать к матери. Это Ирина, целых полгода, в тайне от родных, водила его к частному психиатру.
Однажды сидя в своей коморке с очередной бутылкой дешевой водки, купленной на деньги дочери, которые она дала ему на лекарства, он решил, что в этой жизни он приносит окружающим только страдания и больше всего самому дорогому его сердцу  человеку, Ирине. Единственное, что он может для нее сделать, это - не мешать ей жить. На следующий день, когда она забежала к нему приготовить еду, Николай наговорил ей ужасные гадости и выгнал, сказав, что ненавидит ее и ее мать и если еще раз она или кто-то из родственников сунется в его жизнь, он сожжет этот дом и себя. Именно тогда, когда его дочь вся в слезах, обернувшись в дверях, посмотрела ему в глаза, он дал себе слово, что больше не будет пить.
   
  Отказавшись от помощи дочери он, бывший преподаватель политехнического университета, начал собирать бутылки, металлолом, бумагу, рыться в мусорных баках в поисках пищи и старой одежды.  Он сам обрек себя на такое существование в наказание за все свои грехи. В начала ему казалось, что он и полгода не протянет такой жизни. Но постепенно он свыкся с этим новым образом жизни. У него появились знакомые и даже друзья, если так можно их было назвать. На улице ему дали прозвище "Профессор" и те, кто раньше бил его, отгоняя от мусорных баков, теперь были рады, когда он приходил на их территорию. Он стал специализироваться на старых радиодеталях, выпаивая их из выброшенных телевизоров и другой бытовой техники. На скромную еду и квартплату ему хватало, даже удавалось немного откладывать.
   Через год на его адрес пришел от дочери перевод, но он отправил его обратно и единственное, что его еще связывало с прошлым это почтовые конверты с одной или двумя фотографиями без подписей, которые приходили на кануне его дня рождения.
Из этих фотографий он узнал, что дача, которую от сжег, восстановлена. Его бывшая жена уже оправилась от ожогов и живет теперь с Михаилом, его институтским другом. Что у него родилась внучка и теперь Ира с мужем живут отдельно в новой квартире.
Он часто задавал себе вопрос: " Когда было лучше? И хочется ли ему в ту прежнюю жизнь?".  Нет.  Нет и нет. С каждым годом этих "нет" становилось все больше и больше. И вот теперь он уверен, что лучшей жизни и быть не может. Свобода, да именно свобода, и полное безразличие к окружающим, государству, деньгам, вещам. Отсутствие страха чего-то не успеть или пропустить. Свобода распоряжаться собой и ни от кого не зависеть. Эта философия дала новый толчок в жизни Николая. А когда одна совсем незнакомая женщина в дорогой шубе, подошла к нему и сказала: "Как я вам завидую. У вас такие счастливые глаза", он стал проповедовать эту философию всем, кто по разным причинам оказался на улице и они очень радо его слушали.
   Он нашел внутреннюю гармонию и действительно чувствовал себя счастливым. Лишь в долгие зимние вечера, перелистывая старый альбом с фотографиями, к его горлу предательски подкрадывался комок, а глаза наполнялись слезами. Николай не сдерживал себя. Он давал волю своим чувствам и рыдал искренне как в далеком детстве, когда в песочнице незнакомая девочка отняла у него его любимую лопатку.

   Пять лет назад, вынув из конверта фотографию внучки в новенькой школьной форме, с большим букетом цветов, сердце Николая не выдержало. Потешная девчонка, в которой угадывались черты его матери, с фотографии улыбалась ему такой искренней улыбкой, что ему захотелось увидеть ее воочию. Он больше месяца боролся с собой, но все же не выдержал и начал поиски новой квартиры дочери. Задача оказалась не сложной. Дворник его бывшего дома, за чекушку, с удовольствием назвал ему ее новый адрес. 
   То холодное январское утро он помнит поминутно. Полтора часа он пешком  добираться до нужной улице в одном из новых микрорайонов города. Все ближайшие подъезды в Иринином доме были закрыты, и ему пришлось почти час стоять на жутком холоде. Пальцы ног он почти уже не чувствовал, хотя подпрыгивал и хлопал себя по плечам вспоминая героя фильма "Ирония судьбы".  Пронизывающий ветер сек его лицо сухим снегом, но он не отходил далеко от подъезда, боясь, что может пропустить свою внучку. Увидеться с Ириной он не боялся. За десять лет он сильно изменился. Тем более он отпустил густую бороду, а поднятый воротник и шапка ушанка закрывала почти все его лицо.
- Зайдите в подъезд, чего Вы мерзнете - услышал он до боли знакомый голос. Закрыв лицо рукой, он обернулся и увидел глаза своей дочери. Страх быть узнанным сковал Николая сильнее мороза. Из этого оцепенения его вывел детский голос. 
- Мама идем. От этого дяди так плохо пахнет.
- Светочка. Бедные тоже люди. Видишь, какой холод. Пусть дядя погреется у нас в подъезде - сказала Ирина, придержав входную дверь.
Николай, опустив голову, заскочил в теплое парадное. Когда дверь за ним закрылась, слезы ожгли его замерзшие обветренные щеки. Это были слезы радости. Наконец  он увидел свою внучку и теперь знает, что ее назвали Светой, а это имя его матери. Немного огорчило, но и одновременно и успокоило то, что Ирина его не узнала.               
   "Плохо пахнет" - эта фраза не выходила из его головы всю дорогу домой. На отложенные, на черный день, деньги Николай в секонд хенде подобрал себе более менее приличную одежду.  Он постановил, что никогда больше не приходить на Светину улицу не мытым и в грязной одежде.
   После этого морозного утра его жизнь наполнилась новым смыслом и строгим распорядком. Подъем в 4 утра, обход своих помоек и мусорных баков, пока дворники не забрали все ценное.  Потом умывание, обязательная чистка зубов. Надев чистое и даже слегка надушившись, специально купленным одеколоном, Николай неспешно шел в сквер у дома дочери. Дождавшись Светы и издали проводив ее до школы, он возвращался через рынок домой. Деревенские бабки с удовольствием давали попробовать творог, колбасу, сало и прочие продукты раннему солидному покупателю, с хозяйственной сумкой.  Николай специально брал ее с собой. Он заметил, что с сумкой к нему больше доверия и в ней удобно носить выброшенные подпорченные фрукты и овощи. Позавтракав, Николай до обеда выпаивал и сортировал радиодетали. Около четырех к нему приходил дворник Потапыч и они играли с ним несколько партий в шашки. Коля часто поддавался ему, за что имел право первым рыться в мусорных контейнерах возле элитного дома, который недавно построили на месте детской площадки.  Потом вечерний обход своих владений, общение и ужин с приятелями на площадке за супермаркетом. Лишь когда разговоры и философские беседы начинали перемешивать с алкоголем он уходил домой. Так повторялось изо дня в день. Лишь в выходные он позволял себе дольше поспать и вот уже три года не рылся в мусорных контейнерах. Воскресный день он всецело посвящал прогулкам возле детской площадки на углу у Ирининого дома и посещению церкви. Когда он заставал Свету, которая гуляла на площадке, то садился на лавочку с газетой, и наблюдал за внучкой, пока ее не забирали домой. А в плохую погоду после посещения церкви, разжигал старенькую печь и закутавшись в плед, читал, сидя в скрипучем кресле, найденные за неделю книги и журналы. То, что ему нравилось, он откладывал, а все остальное только добавляло жару.
   Первые два года он боялся, что его могут узнать и наблюдал за Светой с приличного расстояния. Лишь когда она начала ходить в школу сама или с подружкой, Николай стал садиться на лавочку прямо на алее по которой она чаще ходила и ждал, когда Света пройдет мимо. Он заметил, что внучка любит голубей и стал подкармливать их на этой алее. И вот однажды случилось чудо. Света, проходя мимо, попросила его дать ей немного крошек, что бы покормить голубей. Так состоялось их знакомство. Этот день для Николая стал его личным праздником. Постепенно за три года их отношения становились все более доверительными. В выходные дни, когда Света подолгу гуляла с друзьями, они специально садилась на лавочку к дяде Коле, который рассказывал им интересные истории. Свете очень нравилось слушать о космосе, о других планетах и звездах.

   Все его воспоминания и размышления закончились, когда Николай, переступив порог своей квартиры, обнаружил, что его комнатушка по щиколотки наполнилась водой. Это происходило почти каждую весну, когда снег начинал быстро сходить и талые воды попадали в его полуподвальное жилище. Николай бросился в угол комнаты прочищать решетку отводной ямы, которую он вырыл еще пять лет назад по совету Потапыча. Но яма уже была полностью заполнена водой. Николаю ничего не оставалось, как попытаться ее углубить. Размокшая земля поддавалась легко. Он быстро углубил яму почти на пол метра, несмотря на воду, которая быстро ее наполняла. Внезапно лопата ударилась о что-то твердое. Дальнейшие попытки копать чуть левее и правее тоже не увенчались успехом. Весь мокрый и грязный Николай пошел к Потапычу просить лом. Удары разносились далеким гулом. Коля понял, что там внизу какая-то пустота. Когда его руки совсем устали, что-то в глубине отвалилось, и вода как в раковине быстро ушла вниз. Николай с облегчением вздохнул: «Наконец у него в комнате будет сухо».  Ушедшая вода обнажила на дне ямы кирпичную кладку, в которой ему удалось выдолбить небольшую дыру.
- Видимо это свод подвала – подумал Николай, вспомнив байки дворника, что этот дом построили еще до войны на месте разрушенного монастыря.
   Ни секунды не колеблясь, он с еще большим усердием стал обрушивать на кладку удары тяжелого лома. Лишь после часа интенсивной работы, часть кладки обрушилась, образовав небольшой проем, который смотрел на Николая угрожающей чернотой. Только теперь он понял, что смертельно устал. Настенные часы показывали за полночь. Николай решил продолжить работу утром. Не переодеваясь, в мокрой одежде, он рухнул на кровать. Но сон все не шел. Ему казалось, что из вырытой ямы слышатся какие-то звуки. Спокойно уснуть он смог лишь после того, как накрыл яму большим куском фанеры.
    Утром Николай еле встал с кровати. Его бил озноб, а голова буквально раскалывалась. Холодная вода и мокрая одежда сделали свое дело. Он с трудом заставил себя переодеться, позавтракать и разжечь печку.
- Горячего чаю и в постель – решил он, бросив недовольный взгляд на лежащий в углу кусок фанеры.
- Как слаб человек – подумал он.
    Еще вчера Николай был уверен, что вполне счастлив, что ему ничего от жизни больше не нужно. А тут эта черная дырка в полу и все. Вся его философия коту под хвост просто из-за призрачной надежды найти там, что-то. Да, что он сам себя обманывает. Не что-то, а именно то, что он последние годы считает величайшим злом для человечества. Золото. Проклятое золото.
- Нет! Я выше этого! – крикнул он сам себе, залезая под одеяло.
- Я сделал то, что было необходимо. Талая вода имеет теперь куда деваться. И все! Завтра я врою туда кусок трубы, поставлю решетку и засыплю это чертову яму – решил он, отворачиваясь к стене.
   Но в голове у него, сначала мельком, потом все навязчивее стали возникать кадры из старых фильмов про искателей сокровищ, про пиратов. Россыпи драгоценных камней и сундуки, набитые золотыми монетами. Вспомнилась мать, которая читала ему сказку о Али-Бабе и сорока разбойниках. Он тогда так мечтал найти такую пещеру и раздать все золото бедным.
- А ведь через месяц Ирине будет 35 лет – вспомнил он. Перед глазами возник старинный ларец, обшитый красным бархатом, а там красивое кольцо с большим камнем, играющее всеми цветами радуги в лучах солнца. Он представил изумленные глаза дочери. Да именно тогда, он наконец сможет попросить у нее прощение и сказать ей, что он ее очень сильно любит и всегда любил.
   Эта мысль заставила его буквально выскочить из кровати. Через час интенсивной работы ломом, дыра расширилась до необходимых размеров. Там в глубине не было уже так темно. Свет, прорвавшийся в подземелье впервые за несколько веков, открыл его взору только слой грязи и битого кирпича. Нагнувшись, он начал ощущать противный запах гнилья, плесени и чего-то еще.
- Почти как на помойке – подумал он.
Только сейчас, стоя над этой дырой, он понял, что голова у него уже не болит. Да, что там голова, у него ничего не болит. А сердце готово вырваться из груди от нетерпения.
- Лестница. Да ему необходима лестница. И еще более мощный фонарик и запасные батарейки – бубнил он себе под нос, натягивая пальто.
    Уже через полчаса Николай медленно опускал в проем деревянную лестницу, которую он тихо одолжил в соседнем дворе.
    Луч, нового мощного фонаря, выхватил из темноты длинный сводчатый коридор, почти на четверть заполненный обломками и мокрой грязью. Коридор, под небольшим углом, опускался вниз влево. Николай решил сначала пойти направо. Но через метров десять, проход был полностью завален большими камнями и битым кирпичом. Завал был очень старый, обломки сильно спрессованы. Видимо он произошел еще тогда, когда обрушились стены монастыря. Это давало ему большие надежды на то, что все содержимое этих подвалов осталось нетронутым. Коридор налево был абсолютно прямым. Через четверть часа, осторожно спускаясь по коридору, Николай добрался до небольшой комнаты. На противоположной стороне он увидел массивную деревянную дверь, обитую железными полосами. По обе стороны от нее в стены были вмурованы металлические крюки для факелов. Николай попытался ее открыть. Но толстый слой спрессованной грязи перед ней, не позволил ему этого сделать. Не долго думая - Николай обрушил на возникшее препятствие удары лома. Он бил с такой яростью и отчаяньем, как будто от этого зависела его жизнь. Уже после десятого удара трухлявые доски с вырванными заклепками начали разлетаться в разные стороны, освобождая ему проход. За дверью оказалась еще одна продолговатая комната. По обе стороны, вдоль стен были небольшие ниши с деревянными скамейками внутри. Сами же стены комнаты были выложены из гладко отесанных каменных блоков. Николаю это напомнило исповедальню, которую он когда-то видел в католическом храме. В дальнем конце комнаты свет фонаря выхватил вторую большую двустворчатую дверь и две темные ниши по бокам с очень узкими и низкими дверцами. В этой комнате грязи на полу почти не было, но большая дверь все же не открывалась. Удары лома тоже ни к чему не привели. Доски были явно из другой породы дерева, и лом оставлял на них только глубокие вмятины. Выбившись из сил, Николай присел в нише у неподдающейся двери. Каково же было его удивление, когда опершись спиной о маленькую дверку внутри ниши, он почувствовал, что она спокойно открывается издавая неприятный скрипучий звук. Протиснувшись в этот узкий лаз, Николай оказался в еще одной комната. В отличие от двух первых она была круглая. Это даже не комната, а маленький зал с высоким сводчатым потолком. Посреди зала на четырех овальных гранитных опорах лежала массивная прямоугольная плита из белого мрамора. Узкие стороны плиты по краям имели большие углубления, одно по центру и два по краям, под которыми, в боковой стенке мраморной плиты были вмурованы толстые медные кольца. По краям плиты была вырезана гладкая неглубокая бороздка, которая связывала эти углубления.  Из плиты в центре и возле углов торчали вверх металлические пики, которые выступали над ее поверхностью сантиметров на тридцать. Вокруг этого странного стола на полу, выложенного большими мраморными плитами, глубокими бороздами были очерчены два круга. Один меньший, непосредственно у стола и большой в двух метрах от первого. Большой круг был разделен на двенадцать одинаковых секторов, бороздами, которые связывали оба круга вместе. Каждый сектор был отмечен символическим изображением различных существ. Николаю удалось распознать только изображение черепахи, скорпиона и пчелы. Других животных или существ он никогда в жизни не видел и не смог ассоциировать ни с чем ему известным. Ему стало немного не по себе. Это явно было помещение для каких то ритуалов или посвящений. Ему совсем не хотелось думать над тем, для чего эти углубления и борозды.
    Оставив стол в покое, он стал осматривать все помещение. Вдоль мраморных стен напротив каждого сектора стояли массивные кресла из черного камня, спинки которых были выполнены в форме пятиконечной звезды. Лишь за сектором напротив центральных дверей у стены в углублении, стояло огромное более двух метров в высоту изваяние в форме яйца. Все борозды в полу сходились к нему. Никаких сундуков, или других дверей в зале не было. Николай начал обстукивать пол, стены, стол, в поисках тайников. Но всюду его ожидал одинаковый тупой звук.
- Все! И это все! – бормотал Николай, в очередной раз, обходя первую и вторую комнаты.
Все его мечты растаяли буквально за каких-то неполных три часа. Он даже не успел насладиться ими. Голова опять разболелась, а все мышцы и кости ныли так, что каждое движение давалось ему с большим трудом. Лом стал тяжелей раз в десять, и Николай, от отчаяния, бросил его в это непонятное изваяние. Отбившись от яйца, не нанеся ему видимых повреждений, лом упал на пол, отбив в нем большой кусок мрамора, который ударил по оставленному на полу фонарю. Кромешная тьма окутала Николая. А вместе с ней пространство вокруг наполнилось тихим низким гулом, от которого Николаю стало страшно и  захотелось поскорее отсюда убежать. Его порыв остановила опасность напороться в темноте на острые пики стола и появившееся слегка видимое зеленоватое сияние, которое исходило со стороны яйца. Постепенно сияние становилось все ярче и ярче. Только немного придя в себя, Николай понял, что свет идет из яйца, которое медленно открывается. Передняя половинка изваяния медленно подымалась вверх, открывая его глазам освещенную зеленоватым светом полую внутренность. Подойдя ближе, Николай с интересом стал осматривать странную капсулу, или даже скорее кокон. Внизу кокона была ровная площадка, а стенки были покрыты чем-то мягким и приятным на ощупь. Но больше там ничего не было. Не понимая почему, но Николаю очень захотелось залезть внутрь. Что-то первородное тянуло его туда. Поддавшись этому желанию, он осторожно залез внутрь. Боль моментально исчезла. Он почувствовал удивительную легкость и тепло во всем теле. Все тревожные мысли из головы улетучились. Ему было очень хорошо. Даже то, что кокон начал закрываться, его ничуточки не встревожило. Свет медленно притухал, оставляя слабо светящимися только два небольших круга на уровне груди. Левый круг светился красным цветом, а правый сине-фиолетовым. Когда общий свет полностью погас, Николай увидел вокруг себя звездное небо.  То, что это именно звезды он ни секунду не сомневался. Он с детства увлекался астрономией, и распознать очертания созвездий не представляло для него особой сложности. Обернувшись, чтобы посмотреть на полярную звезду он поймал себя на том, что не ощущает своего тела. Это не он оглянулся, а весь небосвод, как в кино, повернулся к нему нужной стороной. Неподвижными оставались только два светящихся круга. Посмотрев на них, он захотел потрогать их рукой, но рук не было. Они, как и все остальные части его тела отсутствовали. Закрыть глаза ему тоже не удалось. Но и это его абсолютно не смутило. Он чувствовал себя так, словно сбросил с плеч 100 килограммовый мешок, который ему пришлось нести на спине долгих 58 лет. Видимо так чувствует себя человек в свободном полете. «Нет, так чувствует себя душа, вырвавшаяся из оков физической плоти» - эта мысль озарила его сознание. Ему вдруг так захотелось быть ближе к звездам, что он, увидев W-образное созвездие Кассиопеи, мысленно устремился туда. Весь небосвод моментально пришел в движение. Ближайшие звезды проскакивали, мимо него, как свет фар встречного автомобиля на ночной скоростной трасе. Когда ярчайшая звезда созвездия Шедар заметно увеличилась в размерах, Николай испытал истинное блаженство. Вот оно то, к чему стремилась его душа. Свобода, возведенная в абсолют. Его внимание переключилось на звезду Нави и полет изменил направление. Он понял, что он движется к тому объекту, на который нацелено его внимание.  Проверить это он решил на туманности Андромеды, которая виднелась справа и абсолютно не меняла своих размеров. Федор знал, что это другая галактика и к ней больше 2-х миллионов световых лет. Ему показалось, что он попал в узкий ярко освещенный туннель, летя в самолете. Свет звезд слился в сплошной поток. Вдруг туннель кончился.  Он мысленно приказал остановиться. Все замерло. Впереди виднелась еще далекая спираль Андромеды, а обратив свой взгляд назад, он увидел незнакомую ему огромную вытянутую двойную спираль. Да это же наш Млечный путь. Он не мог поверить, что судьба дала ему возможность увидеть свою галактику со стороны. Эйфория предательски сменилась страхом. Он понял, что вел себя неразумно, как поросенок, впервые выпущенный из тесного загона в большой двор. Ему почему-то очень захотелось домой в свою маленькою сырую комнатушку. Он смотрел на свою галактику и понимал, что там, где то, между миллиардами  звезд, находится его крошечная Земля, где в сыром подземелье осталось его тело, но он не знает, как ему ее теперь найти. Перед ним миллиарды звезд и где находится Солнце, он даже понятия не имеет. Николай устремился к ближайшей похожей на Солнце звезде Млечного пути, надеясь, что находясь внутри, он сможет распознать хоть какие-то созвездия. Остановившись возле нее, он понял всю утопичность этого мероприятия. Небосвод вокруг был абсолютно ему не знаком. Ориентация по другим галактикам, тоже ни к чему не привела. Ему явно не хватало знаний. Отчаяние и безысходность всецело завладели им. И лишь когда он уже был готов смериться с судьбой вечного звездного странника, он обратил внимание, что цвет левого круга стал желто-зеленым. «Они же не просто так здесь» - подумал он. Николай мысленно нажал на левый круг. Небосвод тут же пришел в движение. Звезды опять понеслись. Когда все остановилось, он увидел знакомые созвездия и огромное Солнце, ярко освещающее такую родную Луну. 
    «Дома» - подумал Николай, мысленно нажав теперь уже на правый сине-фиолетовый круг. Все моментально погрузилось в кромешную тьму. Николай ощутил сильную боль в спине и покалывание отерпших ног и рук. Затылок буквально выкручивало, как после длительного запоя. Возникшее зеленоватое свечение вокруг немного успокоило боль. Кокон медленно открывался. С большим трудом он вылез из него и рухнул на пол у ритуального стола. Как только голова коснулась холодных мраморных плит, сознание покинуло его. Очнулся он от ужасного чувства жажды. Так его трубы горели только после жуткого перепоя. Пить. Это было его единственное желание, которое заглушало все остальные. Превозмогая боль во всем теле, Николай на ощупь начал искать путь наверх. В полной темноте он много раз спотыкался, порезал руку и спину о разбитую дверь. Из последних сил он взобрался по лестнице в свою коморку и выпив почти целый чайник воды рухнул на кровать.
    Его разбудил стук в дверь и встревоженный голос дворника. Он натянул одеяло на голову, но слова Потапыча, о том, что видимо, придется ломать дверь, заставили его подать голос. Все таки Потапыч хороший мужик. Он принес Николаю поесть, перевязал его раны и обработал ссадины. Из рассказа дворника Коля понял, что его не было дома целых три дня. Ему пришлось наврать, что его побили какие-то наркоманы на соседней стройке и он почти сутки провалялся там и не помнит как добрался домой. Все это время Николай боялся только одного, что бы Потапыч не вспомнил о ломе и не наступил на старый лист фанеры, которым он впопыхах закрыл лаз.
    Все благополучно обошлось. Теперь он спускался к кокону только в пятницу вечером. За два месяца он сумел осмотреть и то бегло только с десяток солнечных систем. Из планет ему удалось более менее,  осмотреть только одну планету возле Сириуса, которая издали очень напоминала Землю. На ней он обнаружил сплошной океан. Лишь полюса были скованы многокилометровым льдом, о который бились гигантские волны, поднятые ужасным ураганом, который ни на минуту не прекращался. Океан бурлил и вскидывал огромнейшие волны, которые были видны даже с орбиты. Более подробно рассмотреть другие планеты с близкого расстояния ему никак не удавалось. Это было сравнимо с чтением газеты прикрепленной к стенду у дороги из автомобиля на скорости 100 км. в час. Научиться медленнее перемещаться, ему никак не удавалось. Но ему хватало и вида звезд. Это было настолько прекрасно и удивительно, что Николаю все больше и больше хотелось с кем-то поделиться увиденным. Кандидатура была только одна, это Света. Ему захотелось не только ей все рассказать, а лучше сделать так, что бы она смогла это сама увидеть. Но как ему это осуществить, Николай никак не мог придумать. Не тащить же ее в кокон силой. Да какой кокон. Она никогда не захочет зайти добровольно к нему даже в полуподвал.
    Проглядывая однажды найденные им книги, его внимание привлек рассказ о том, как дети нашли в крепости сокровища. Постепенно в его голове созрел план.
    Теперь он уже не летал между звездами, а стал чаще приходить в скверик у Ирининого дома. Были летние каникулы, и Света много гуляла с друзьями. Она все  чаще с подругами стала присаживаться на скамейку возле знакомого дяди, послушать его интересные рассказы и покормить голубей. Николай рассказывал уже не о звездах, а о пиратах и их кладах. Потом о Тамплиерах и других рыцарских орденах.
    Однажды Николай воспользовался момент, когда Света была одна, подозвал ее к скамейке и рассказал, что он не просто читает о кладах, а и сам их ищет. И вот недавно он в архивах нашел данные, что в нашем городе был старинный монастырь основанный рыцарем ордена Тамплиеров, который после революции был разрушен. И есть косвенные данные, что в его подвалах, могли храниться ненайденные сокровища этого ордена. Он уловил в Светиных глазах такую заинтересованность, что понял: «Его план удастся». При следующей встречи он известил ее, что ему удалось купить маленькое полуподвальное помещение в доме, расположенном на месте бывшего монастыря и скоро он начнет поиск подземелья.  Света предложила ему помочь, но Николай сказал, что это может быть опасным, тем более для детей и никто не должен об этом знать. А Свете он доверился лишь потому, что он одинок и если, что-то с ним случится там, в подземелье, ему и позвонить то некому. Света клятвенно обещала, что об этом никому не расскажет. Николай обменялся с ней номерами мобильных и пообещал, что будет ей регулярно звонить и информировать, как идут поиски и если понадобится ее помощь, то он ее обязательно позовет. Теперь каждый вечер в урочное время он звонил ей и рассказывал, как идут поиски. В эту субботу Николай позвонил Свете рано утром и рассказал, что вечером ему наконец удалось найти свод подвала разрушенного монастыря, а ночью прокопать шурф и пробить туда лаз, и что спускаться вниз без страховки он боится, и попросит ее ему помочь.

    Света, сказав маме, что идет к подружке, помчалась по адресу названному дядей Колей. Ей с трудом, два раза перезванивая, удалось найти нужный дом в старом районе города. Потом, как он просил, незаметно прошмыгнуть в незапертую дверь его подвала. Когда Николай закрыл за ней замок на защелку, ей стало немного не по себе. В комнате даже при включенном свете было полутемно. Старые покрывала на двух небольших окнах у самого потолка совсем не пропускали дневной свет. В небольшой комнате, уставленной старыми телевизорами и какой-то рухлядью, было грязно и плохо пахло. У стены в деревянном полу зияла большая дыра, из которой торчал конец лестницы.
- Здесь раньше жил одинокий старик – предугадал ее вопрос Николай.
- Света, я пробил свод подвала и опусти туда лестницу. Но там очень странный запах. А я уже не молодой и боюсь, что мне может стать внизу плохо. Поэтому, я обвяжусь веревкой, а ты будешь меня страховать – сказал дядя Коля, протягивая ей конец бельевой веревки.
- Хорошо – ответила Света, терзаемая сомнениями, подходя к лазу в полу.
- Нет, нет ты туда не ходи. Это может быть опасно. Стой тут у двери и периодически подергивай слегка веревку. И если я вдруг не отвечу, то тогда зови кого-то из взрослых на помощь.          
    Света послушно встала у двери, крепко сжимая конец веревки. Она молча смотрела, как Николай спускается вниз. Ее почему-то начало трясти и на лбу выступил холодный пот. Как только его голова скрылась в лазу, она судорожно дернула за веревку.
- Легче, ты меня так и опрокинуть можешь – услышала она его голос и немного упокоилась.
Потом позвонил телефон. Николай рассказал, что он в длинном коридоре, который с одной стороны завален, а с другой спускается в низ. Он немного упокоил ее сказав, что будет ей звонить если, что-то увидит. Время для Светы тянулось очень медленно, и лишь ответные подергивания веревки, напоминали ей, что она в этом вонючем, темном полуподвале не одна. Минут через десять опять зазвонил телефон. Света не смогла разобрать ни единого слова дяди Коли.
- Видимо сигнал не проходит – решила она, осторожно подходя ближе к лазу. Она дернула за веревку, и лишь ощутив обратный сигнал, преодолевая страх, стала осторожно спускаться вниз. Внизу было очень темно и сыро.
- Дядя Коля! – закричала Света, когда ее кроссовки опустились на усыпанный битым кирпичом пол подвала.
- Зачем ты спустилась? – услышала она далекий встревоженный голос.
- Я не смогла к вам дозвониться. Что у Вас случилось? Почему вы звонили? – настойчиво кричала она.             
- Я нашел какую-то дверь. Не могу ее открыть. Я возвращаюсь за топором – послышалось уже ближе.
Через пару минут вдали Света увидела бегающий свет фонаря.
- Дядя Коля, я Вам сама принесу топор – крикнула Света, карабкаясь наверх по лестнице. 
- Топор у печки. На столе стоит еще один фонарь. Возьми его себе – услышала она за своей спиной.
Николай, взяв у Светы топор и разрешив ей остаться внизу у лестницы с включенным фонарям, удалился.
- Света пока не дергай веревку. Я буду сейчас ломать дверь – услышала она далекий голос, после чего все подземелье заполнилось глухими ударами.
Николай с отчаянием рубил остатки двери. Ему было необходимо сделать вид, что дверь была разрушена именно сейчас. Сильно ударив по старым петлям, он ощутил, сильную боль в правой ноге. Кусок ржавого металла, отскочив, поранил его голень.
- Помоги! – закричал он, бросив топор и зажав рану руками.
Не задумываясь, Света кинулась в глубь туннеля. Она бежала минут пять. Пару раз спотыкаясь и падая на грязный пол. Ей было очень страшно, но она не могла бросить дядю Колю. Сейчас это был самый близкий для нее человек. Она немного успокоилась, когда в свете фонаря увидела сидящего на полу Николая возле разбитой старой двери. Он обеими руками сжимал свою правую ногу и с надеждой смотрел на нее. Увидев, что пальцы Николая были все в крови, Света отшатнулась и прижалась к влажной стене.
- Ничего страшного. До свадьбы заживет – Николай старался шутить и даже улыбнулся ей.
-  Перетяни ногу веревкой выше раны – спокойно и тихо попросил он, протянув ей свой конец веревки.
- Вам нужно к доктору – настаивала Света, перетягивая ногу трясущимися руками – я сейчас позвоню в скорую.
- Нет, не надо. Это венозная кровь. Просто нужно продезинфицировать и туго перевязать рану. Там наверху есть аптечка у кровати.
Пока Светы не было, Николай разрезал штанину и вытащил из неглубокой раны кусок ржавого железа. Промыв рану, принесенной зеленкой, он сам туго перевязывал ее бинтом. Отдышавшись от быстрого бега и волнения, Света уселась в своих светлых джинсах, на грязный пол напротив Николая и со страхом и надеждой посмотрела прямо ему в глаза. Как долго он ждал этого момента, чтобы вот так спокойно и доверительно смотреть ей в глаза. Николай понял, что именно сейчас они стали по настоящему близкими людьми и теперь после этого приключения он сможет рассказать ей всю правду о себе. А сейчас Света преодолев свои страхи, была охвачена пьянящей жаждой приключений и боялась только одного, что придется все прекратить, находясь у самого порога неизведанного.
- Ничего Света. Ничего. Сейчас я сниму жгут и если кровь на повязке не появится, мы пойдем дальше – тихо, по дружески, сказал Николай, нарочито медленно развязывая веревку.
Света перевела взгляд на повязку. Но все ее мысли были там, в темной комнате, часть которой просматривалась в свете двух фонарей. Подождав немного, она встала и спокойно протянула Коле руку. Ощутив тепло ее ладони, он даже был рад, что поранил ногу.
- А что будет, когда она увидит звезды – подумал он, вставая. Никакая боль не сможет теперь его остановить.
Обследовав вместе со Светой комнату и обнаружив большую дверь, он принялся рубить ее топором. Доски, из которых она была сделана, оказались действительно очень прочным. Топор откалывал лишь небольшие щепки. Рубя и превозмогая боль в ноге, Николай молил бога, что бы Света, побыстрее, нашла маленькую дверцу. Она оказалась очень сообразительной. На пятом ударе он услышал ее радостный крик, что она нашла проход.
Мраморный зал произвел на Свету еще более сильное впечатление, чем на него. Она больше пяти минут смотрела на каменный стол. И даже провела пальцем по его бороздам. Николай делал вид, что тщательно осматривает каждый уголок зала.
- Света тут какая-то надпись – загадочно сказал он, осветив мраморную плиту на стене.
Это подобие шумерской клинописи Николай делал долотом в твердом мраморе целую неделю.
- Вы можете прочитать, что там написано? – бросилась к плите Света, осветив ее и своим фонарем.
- Думаю да – сказал он, делая вид, что немного задумался – это финикийское письмо. Я его изучал, когда-то.
«Для путешествия по мирам, необходимо сильно ударить по изваянию яйца тяжелым предметом.  Когда раскроется будет вокруг зеленоватый свет. Нужно войти. Летать можно только вдвоем. Яйцо закроется. Будет видно звездное небо и два цветных круга. Все управляет мысль. Тела нет. Смотрите на звезду, на которую хотите лететь и летите. Для возвращения домой смотрите на левый круг и мысленно летите туда. Когда яйцо откроется, будет легкая слабость» – очень медленно переводил Николай, задумываясь перед каждым словом.
- А где тут яйцо? – спросил он осматриваясь.
- Да вот оно. Огромное. Прямо за столом – крикнула Света, осветив его фонарем.
Николай не успел ничего сказать, как Света схватив с пола топор, подскочила к яйцу и сильно его ударила. Послышался знакомый гул. Верхняя крышка медленно поползла вверх.
- Быстрей сюда. Крикнула Света – глаза ее горели от нетерпения. Николаю с трудом удалось схватить ее за руку.
- Это может быть опасно. Давай я сначала сам попробую – сказал он, загораживая ей проход.
- Нет, вы же сами читали. Только вдвоем – Свету невозможно было остановить.
- А если, что случиться? Нас же здесь никто не найдет.
- Я написала маме записку, что я с Вами пошла искать клад и указа этот адресом и номер вашего мобильного. Если меня долго не будет, мама точно ее найдет и приедет сюда с папой  - спокойно без тени смущения сказала Света, обходя задумавшегося Николая.
- Предусмотрительная девочка – подумал он – но это даже лучше. Ирина конечно узнает этот адрес. Ну и пусть. Ему уже надоело все скрывать. Он сам переживает, как поведет себя кокон, если там будут двое.
   Они зашли в яйцо вместе. Света прижалась к его груди спиной, и он осторожно положил руки на ее плечи. Под пальцами чувствовалось частое биение ее сердца. Кокон медленно опускался.
- Света только ничего не бойся. Я с тобой – сказал Николай в момент, когда створки кокона плотно закрылись.
Его окутала знакомая легкость. Боль моментально прошла. Присутствие Светы уже не ощущалось.
- Долго летать не будем – решил он, направив свой взор на самое прекрасное созвездие Центавра. Небосвод пришел в движение.
Только теперь он обратил внимание, что правый круг стал совсем темно фиолетовым. Он еще раньше думал, что означает его цвет. Но никак не мог понять его предназначения. Лишь сейчас его осенило.
- Это видимо индикатор запаса энергии. Как в мобилке. Только тут не заполнение, а цвет. Красный полный заряд, темно-фиолетовый конец заряда – последняя догадка заставила его впиться взглядом в левый кружок.
Он ощутил опять чье-то присутствие спереди. Его руки по-прежнему лежали на Светиных плечах, и чувствовали учащенное биение ее сердца.
- Слава богу, все обошлось – подумал он, успокоившись – теперь нужно осторожно вывести Свету. Она может быть в шоке от всего увиденного.
   Кокон медленно открывался. Когда зеленый свет погас, Николай попытался выйти из кокона, но ощутил лишь, что Света стала его пинать ногами. Что-то дернуло его, и он вывалился из кокона прямо головой о мраморный пол, потянув за собой Свету. Тело его совсем не слушалось. Он крикнул от отчаяния. Но услышал только крик Светы, которая билась на полу возле него словно в припадке эпилепсии. Николай оцепенел от ужаса. Света успокоилась.
- Света как ты – как можно спокойней спросил он. Но он не услышал своего голоса, взамен именно эти слова произнесла Света. Вдруг его начало колотить. Тело билось в конвульсиях, а ноги и руки самопроизвольно дергались, ударяясь о твердый мраморный пол. Стараясь уберечь голову от ударов, Николай старался подымать ее вверх, но это ни к чему не приводило. В поле его зрения попала Света, которая странно тянула шею вверх и вертела головой.
- Боже. Это невозможно – его пронзила страшная мысль – я управляю телом Светы, а она моим. Видимо случился какой-то сбой в программе кокона и сознание вернулось неправильно или просто кончился его заряд.
- Что я наделал! Старый идиот! Что? Что я могу сделать? – лихорадочно думал он, не обращая внимания на боль, которую причиняли периодически удары различных частей его тела о пол и соседнее каменное кресло. Сам он старался не реагировать и не двигаться, что бы не причинить увечий Свете.
Его кинуло на мраморный стол.               
- А может так и надо – спасительная мысль, пронеслась вместе с краем стола у его виска. Если он умрет, то его сознание исчезнет, и не будет мешать Светиному, вернуться к ней. 
Осторожно своими действиями он старался подтолкнуть Свету на необходимое противодействие. Это удавалось с трудом. Света явно не понимала, что с ней происходит и была охвачена паникой. Лишь когда они почти выбились из сил, ему удалось дернуть Свету в нужную сторону и она, стараясь удержаться, сделала движение в необходимом ему направлении.  Он ощутил, как острый штырь на углу стола мягко вошел в его грудь.
- Слава Богу – выдохнул он, теряя сознание.

   Резкий запах нашатыря привел его в чувство.
- Света! Света! Очнись – до боли знакомый голос заставил открыть глаза.
Над ним было перепуганное лицо дочери, и чья та рука трясла его за плечо. В голове стоял полный туман. Он поднял руку, стараясь успокоить дочь. Ощущение возможности управлять своим телом придало ему сил и он, отодвинув плачущую Ирину, стал искать глазами Свету. Его взгляд замер на зяте, который склонился над очень знакомым телом пожилого мужчины, который лежал, опершись животом о каменный стол. А из его спины торчал металлический штырь.
- Света, внученька, с тобой все нормально – услышал он давно забытый голос своей бывшей жены и ощутил ее руки, которые гладили его волосы.  Он, ничего не понимая, поднялся на ноги опираясь на руку дочери, поддерживаемый бывшей женой. По желобкам на мраморном полу в углубление под коконом стекала кровь.
    «Как мне теперь жить?...» - этот вопрос застрял в его голове, как пика в его бывшем теле. Одно, что он теперь точно знал, это как подзаряжается кокон.

06.07.2013