Рабочие будни

(следует учесть, что толерантным расистом в данном произведении является персонаж, а не автор)

Утро было серым, как мертвый кролик. Лозунг на вывеске перед проходной гласил: « Не за зарплату, так за еду!». И это притом, что надпись на входе в столовую предупреждала: «Товарищ, думай о здоровье нации – проходи мимо!».

На блочном щите со мной никто не здоровался, а сдающая вахта так и вовсе избегала встречи взглядами. Я для них «сменщик» - порождение зла и порока, создание до крайности безумное, бесчувственное и богомерзкое. Каждый из них мечтал нагадить мне в рукавицы, а в спину уже врезались пару смачных плевков. Наверное, даже синяки останутся. Короче, все как всегда – шли нормальные рабочие будни.

Веня на пересменку опоздал, но зато был единственным, кто обрадовался, увидев меня. Вероятно, он думал, что я верну ему долг. Ха-ха…
Веня среди вахты был вещью популярной – потому что негр, но совершенно бесполезной – по той же причине.

На рапорте вздремнуть не удалось. Начальник был зол запредельно - просто потому, что положено. Сыпал ругательствами и из соображений личной антипатии наказал нас с Веней на премию. Мы сказали, что нам все равно, что мы работаем за идею, а не за деньги. Пусть сердится, злыдень.

Вернувшись на рабочие места, мы приступили к своим прямым обязанностям – вкалывать. Вопреки всем инструкциям и положениям о труде, я давно уяснил, что начинать свой рабочий день нужно не с проверки техники безопасности, а с легкого утреннего сна. Я называю его первым утренним сном. Внимательный читатель легко догадается из его названия, что существуют последующие утренние сны: второй, третий и так далее. Однако едва только мы успели прикорнуть, как из Вениного кармана раздался унылый хип-хоп.  Это звонил Гоша. Оказалось, он опоздал на работу. А мы и не заметили – воистину ценный сотрудник. Гошу по неизвестным причинам не пропускали через проходную и он почему-то решил, что это и наша проблема в том числе, а, следовательно, мы должны кровь из носа ему помочь. Проклятый торчок.

К проходной мы добирались минут 20, не меньше (все-таки мы должны находиться на рабочих местах, а не разгуливать по территории предприятия). Пришлось идти козьими тропками (читай – гребенями) и по-партизански петлять. Впрочем, Веня просто полз на пузе – его на черноземе видно не было.

На проходной Гоша нас ждал не один, а в обществе  чего-то рогатого, неприятно пахнущего, с колокольчиком на шее.

– Доброе утро, чуваки. – Сказал Гоша таким тоном, будто собирался помереть прямо сейчас.
– Ой! – Веня приоткрыл белозубый (а как же иначе) рот. – А что это за животное рядом с тобой?

Гоша театрально и, видимо, искренне оскорбился:

– Животные, Веня, - это те существа с длинными хвостами, прыгающие по веткам, с которыми ты, по логике вещей, провел свое детство, и которые, судя по всему, дали тебе воспитание. А это, позволь представить, мой новый друг!
– Но это же коза! – С бесхитростной невинностью уточнил Веня. Я пока что молчал и прикидывал в уме, во что выльется сей инцидент и откуда только этот наркоман Гоша берет вдохновение отчебучивать каждый раз такие крендельбобели.
– И что с того?
– Но, Гоша, обычно люди не дружат с козами.
– Обычно они и с неграми не дружат, Веня.

Веня пожал плечами и вопросительно посмотрел на меня. Что всегда удивляло меня в нашем чернокожем сотруднике так это то, с каким непреклонным упорством он отказывался определять себя как негра. Именно поэтому все остроты и колкости данного рода он не принимал на свой счет.

Постовой охранник проходной смотрел на наш разношерстный квартет с фанатичной ненавистью и, судя по всему, сильно жалел, что их военизированная охрана не настолько военизирована, чтобы каждому выдавалось по пистолету… Его антипатии к нам были понятны -  нам платили за то, что мы спим, а они получали свои жалкие копейки за то, чтобы не спать (на посту).

– Гоша, – наконец-то вступил в игру я, – потрудись объяснить, будь добр, по какой из объективных причин ты снова опоздал?
– Я учился водить. – Гордо ответил Гоша и попытался погладить своего нового друга. Коза в ответ попыталась откусить ему палец.
– Боги праведные, как ты это проделываешь каждый раз, у тебя ведь даже машины нет?!
– Но у меня же есть ключи – с этими словами Гоша достал из кармана связку ключей и помахал ей перед моим носом – от синей «Волги».
– И где же она?
– Там, на месте аварии.
– Ты что, снова сбил человека?!
Гоша подозрительно на меня покосился.
– А разве я уже сбивал однажды?
– Дважды, вообще-то.
– Ты не посчитал тот случай, когда он мне швеллер на ногу упустил! – Подняв вверх указательный палец, добавил Веня.
– Это не считается, Веня.
– Нифига себе «не считается»! У меня после того случая правая нога целый год на три размера больше левой была!
– По закону он чист, Вениамин, - сказал я примиряющим тоном, - хотя это и удивительно.

Вдаваться в подробности каким из нелегальных способов Гоша раздобыл машину, что за аварию он устроил, и каким образом в его попутчиках оказалась коза, мне не хотелось. Все это было уже не ново и порядком осточертело. А охранник, между тем, уже куда-то названивал. Видимо, вызывал подмогу.

И тут, как бы довершая картину всего этого утреннего казуса, на манеже со словами «а вот вы где, ребятушки, а то я вас совсем уже обыскался» появился новый персонаж нашей нелепой саги. И имя этому всаднику апокалипсиса было Юрьич. Без двух лет пенсионер, Юрьич при этом умудрялся уже который год быть стажером. Человеком Юрьич был очень чувственным. Особенно в отношении задницы – этим органом он обнаруживал конфузные ситуации как тот сверхмощный датчик. Кроме того, он, по видимому, был склонен к мазохизму, так как всегда порывался нас найти и, что самое главное, каждый раз находил.

– Вот его-то только и не хватало…
– О, ребятушки, а это что – новенький? Здарова, я – Юрьич. – И с этими словами он протянул руку Гоше.
– Юрьич, будь ты неладен, вы знакомы – это же Гоша.
Юрьич достал из кармана свои роговые очки, надел, внимательно присмотрелся, плотно задумался, а потом ткнул пальцем в козу:
– А это кто тогда?
– Коза, Юрьич, - новый Гошин друг.
– Хм… А похожи-то как, черти…

Гоша почему-то воспринял это как комплимент и расплылся в благодарной улыбке. Неисповедимы лабиринты этой токсичной души, аминь.

Примерно тут же по громкой связи объявили о том, что разыскиваются пропавшие сотрудники Булочкин (я) и его обезьяна (Веня снова не обиделся). Голос начальника взывал к нашей рабочей совести и грозился лишить пайка. Всю эту высокопарную триаду начальник, дабы не повторять за каждым разом, записал на диктофон еще в прошлом году. Запись прокручивалась примерно три раза в день, поэтому она уже приелась и совсем не впечатляла. Нужно было сказать Юрьичу, чтобы он на правах стажера сходил и разобрался в чем там дело, с чего шум, но хватило лишь кивка головой, и Юрьич засверкал пятками.

Пока что все складывалось благополучно. Хотя бы потому, что две главные занозы, начальник и Юрьич, сами себя ликвидировали. Временно, к сожалению…

Я повернулся лицом ко второй половине проблемы:

– Ладно, упырь, я так понимаю, без козы ты никуда не пойдешь?
Гоша в высшей степени утвердительно кивнул головой – аж губы шлепнули. Задумались. Решение почти сразу придумал Веня, даром, что негр. Повели сладкую парочку к топливно-транспортной проходной.

По какой-то совершенно необъяснимой причине пропускной пост в том месте был охраняем ни чем не лучше мусорной урны в общественном парке. И популярностью против всякой логики пользовался такой же. Видимо, этот обрыв здравого смысла был чем-то вроде солидарности по отношению к общей обстановке в стране.

Веня по дороге попытался оседлать козу. Ужаснувшись этому акту нечеловеческой бестактности, Гоша отвесил ему «леща». Коза, в свою очередь, боднула Гошу. Сомнений в том, кому же принадлежат ее симпатии, не возникало. Что бы там не говорили толерантные дядьки из телевизоров, факт оставался фактом – Веня был значительно ближе к животному миру, чем большинство из нас.

Вопреки нашим ожиданиям на пропускной пункт без охраны, в конце пути нас ожидало разочарование и архаичный старичок в ушанке и с ружьем (правда не настоящим). Важность, тем не менее, его (ружья, то есть) была неоспорима – без него образ сторожа был пустоват и неубедителен. Не смотря на засмертельную степень опьянения, дедушка с бутафорским ружьем честно и строго нес бремя службы. Козу он пропустил без вопросов, а Гошу за подозрительный вид – нет.

– Стоять! – Воскликнул ответственный дедуля, резким молодецким движением ноги выбил из-под стола мешок с песком, и тут же, рухнув за сей импровизированный бруствер, прицелился в Гошу. Проделал это он так энергично, что все его действия слились в какое-то одно грациозное движение, почти па, настолько гармоничное, что плясуны обязаны были бы придумать ему какое-то название, никак не иначе. Чувствовалась в этом старичке ностальгия по мировой войне. Вот только не до конца ясно какой именно – первой или второй. И то хорошо, что дедушка оказался слишком юн, чтобы помнить наполеоновские времена, иначе бы штыковой атаки Гоше не избежать.

Коза удалялась, путь был закрыт, и Гоша от невыносимой досады позеленел. Могло показаться, что Гоша приобрел свой обычный цвет кожного покрова, если бы не вторник. По вторникам Гоша обыкновенно принимал сероватый окрас. Хамелионусо барбитуратус - так, наверное, окрестили бы его уважаемые ученые мужи, любящие, как и врачи, все непонятное.

Проследив взглядом траекторию своевольного животного, я обнаружил, что от горизонта в нашем направлении, оставляя позади пыльный след, несется Юрьич. Наш вечно молодой стажер что-то оголтело вопил, но был еще слишком далеко, чтобы звуки были различимы. Он неудержимо махал руками так резво, что они слились в нечто вроде павлиньего хвоста вокруг его головы. Каким, подскажи, господи, образом он так скоро отыскал нас? Впрочем, меня взволновало не это.  Обычно, начальник, обуреваемый вендеттой, в который раз заполучив в руки Юрьича вместо нас, не отпускал последнего без какого-либо трудового взыскания. Это могла быть разгрузка семнадцати вагонов вручную или, скажем, уборка многогектарной  территории предприятия от сорняков и мусора. Что бы это ни было, но Юрьич в столь краткие сроки уложиться, ну, никак не мог. И, следовательно, ситуация сложилась нестандартная, а это расстраивало меня пуще всего!

Новые переменные в уравнении требовали нового решения. Я схватил за грудки Гошу, стеклянными глазами смотревшего вдаль, и попытался привлечь его внимание, тормоша:

– Гоша, кажется, тебе снова придется делать подкоп – через проходные нам тебя не провести.
Гоша повернул в мою сторону голову и только через несколько секунд смог навести фокус.
– Ладно. – Флегматично ответил он после паузы столь долгой, что я уже почти пустился хлестать его по щекам.

Схватив Веню, закусившего язык и тайком царапавшего на стене «Hip Hop форэвэр», я выскочил из пропускной будки и понесся навстречу Юрьичу. Под ложечкой, как равно и под вилочкой, да и под всем остальным столовым сервизом неприятно сосало. Я чувствовал приближение грандиозных неприятностей…


*             *             *

– Юрьич, святые лики, ну какой же ты идиот! Тьху на тебя!
– Но я своими ушами слышал, – оправдывался Юрьич, стирая плевок с лица.

Мы сбавили свой преследовательский темп и теперь вновь передвигались короткими перебежками. Я выкорчевал молодое деревцо и, крепко прижав его к телу, старательно изображал из себя представителя флоры. Веня снова сливался с черноземом. А Юрьич был слишком взволнован, чтобы размениваться на такие мелочи, как маскировка.

Исходя из его сбивчивого рассказа, картина сложилась следующая. Подойдя к «кабинету» начальника, и не успев постучать в дверь, Юрьич услышал голоса и, движимый старческим любопытством, слился своей ушной раковиной с дверью. То, что он услышал, для здравого человека было совершенным бредом, но Юрьич клялся здоровьем (какое, прости господи, в его возрасте здоровье?), что начальник вел разговор с КИЛЛЕРОМ!!! И кого ж вы думаете, он заказывал? Ну, да!

– Севочка, ну, я правду говорю! Они все еще там, можешь сам подслушать, только, умоляю, не ходи туда! - вся абсурдность этой фразы не достигла моего разума, ибо его заклинило уже на слове «Севочка». Вот кто придумал склонять гордое имя «Северин» в пошлое «Сева»?
Что бы подумал ты, смышленый читатель, будь на моем месте? Вот и я, конечно же, не поверил. С другой стороны… Береженого, сами знаете…

*             *             *

Будка начальника находилась по ряду «А» между стендами КИПа и останками старой турбины, не понятно для чего здесь располагающимися и навевающими мысли о вымерших динозаврах. Если принять на веру правдивость слов нашего славного стажера, тогда ни с одной, ни с другой стороны к будке начальника незамеченным, а, следовательно, без риска для жизни, не подобраться. Но был еще один путь – сверху!

– Жди меня здесь и не привлекай внимания. – Сказал я единственному негру на предприятии, когда мы пробрались внутрь станции, а сам начал взбираться вверх по узкой лесенке на кран. Веня достал из кармана гаечный ключ и принялся с усердием вкручивать воображаемые гайки в стену.

Путь наверх для моего нетренированного тела оказался лишь на чуточку легче подъема по карьерной лестнице. Пришлось три раза останавливаться на перекур – 43 ступеньки – не шутка. Отдышавшись в последний раз уже наверху, я направился к кабине крановщицы и учтиво постучал в дверцу, хотя за мной уже давно сквозь окошко следила пара глаз, выражающих что-то неопределенное, но явно высоко эмоциональное. Крановщики – народ особый. Они всегда смотрят на тебя свысока и никогда не спускаются вниз, что делает тайной за семью печатями тот способ, каким они добывают себе пропитание, да и вообще проводят все необходимые для жизнедеятельности процессы. Дверь вырвало изнутри взрывным ударом ноги. Весь внутренний объем кабинки был заполнен ей, крановщицей.

– Бонжур, мадам, – сказал я и деликатно приподнял рабочую каску.
– Ох, что же понадобилось столь галантному джентльмену в наших широтах? – Крановщица попыталась закинуть ногу за ногу, но из-за диаметра окороков этот гимнастический трюк ей не удался.

Я перешел прямо к делу – высота не вызывала во мне уютных переживаний, так что хотелось разделаться с этим поскорее.

– Джентльмен посмел предположить, что небесная фея любезно согласится переправить его вон на то, с вашего позволения, сооружение и обратно с помощью своего чудесного аппарата. – Я замялся, а потом продолжил. – Естественно не безвозмездно, а за услугу, если того пожелает мадмуазель.

Крановщица испытующе сверлила меня взглядом, а потом, закатив глаза, томно молвила:
– Молодой женщине наверху так тоскливо и некому скрасить её одиночество…
Ну, еще бы.
– Кажется, сударыня, я знаю, чем Вам помочь. Как Вы относитесь к расизму?
Крановщица непонимающе потрясла головой
– Секунду, мисс, – я развернулся на 180° и закричал вниз, – Ве-еня-а! А ну-ка поди сюда скорее!

*             *             *

Веня остался исполнять свой интернациональный долг наверху, а я, обхватив крюк всем, чем мог, разве что не зубами, парил под потолком рабочего цеха, медленно планируя на обитель начальника. Бедный Юрьич, жители ада не позавидуют твоей участи после того, как я отсюда выберусь! Крановщица опустила меня на крышу начальничьей будки плавно и бесшумно, мастерства в своем деле у нее было не отнять, и тут же до моего слуха стали доноситься обрывки горячего спора: «За обезьяну вдвое меньше!», «Это грабеж!», «Какая утилизация? В топку их, и дело с концом!», «А если загнать тела в столовку, то это двойной навар!». Я не наивный глупец (хотя как тогда объяснить то, чем я в данный момент занимаюсь?), но все это начинало приобретать неприятный привкус. Неужели мы действительно настолько достали начальника, что он решился на крайние меры? Да какие крайние? Экстремальные! Сверхэкстремальные!

Вопли начальника усилились – это кто-то открыл дверь его коморки. В прямоугольной полоске бледного света сначала появилась тень, а потом вышел террорист из Сounter-strike. Или Сильвестр Сталлоне. Или кто-то другой, но не менее грозный. Он сплюнул спичку, бросил через плечо: «Ладно, дядя, все будет в ажуре», и нырнул по лестнице на нулевой метр. Мне захотелось включить свет, накрыться с головой одеялом, а лучше забраться в родительскую кровать, лечь между мамой и папой, и затаиться.

Переждав пару минут, я, в качестве привлечения внимания, метнул ботинком в кабинку крановщицы, но промахнулся. Потом промахнулся еще раз. Других способов подать сигнал я не придумал, и пришлось торчать здесь еще минут сорок, пока трос не соизволил втянуть меня обратно наверх. Веня выглядел заплаканным и аутично отрешенным. Крановщица была его полной противоположностью. Собственно, она была его полной противоположностью во всем. Вежливо попрощавшись, я потащил неестественно послушного и податливого Веню вниз. Крановщица попыталась было нас проводить, но не смогла выбраться из кабинки, и махала своей пухлой пятерней нам оттуда, пока мы не скрылись из вида.


– Веня, а ты когда в последний раз читал книгу?
Мы прятались в тени работающей турбины, так что говорить приходилось громко.
– Что делал? Чи… чит… а?
– Вот видишь! – Вздернул я палец к потолку. Веня своим лицом изображал, что ничего он не видит. По крайней мере, ничего такого, что заслуживало бы особой интонации и высокопарной жестикуляции. Я продолжил:
– Народная мудрость гласит, что нет более подходящего места для схоронения, чем библиотека.

Веня, не меняясь в лице, одними губами пытался повторить неведомое слово «библиотека». Вот это мимика! Если нас сегодня не убьют, продам Веню в институт физиогномики, ежели такой существует, - он станет там ценным экспонатом. Что ж, Веню не за что было винить, откуда ему, черному парню, было знать о библиотеках? Я попытался придумать, как бы донести смысл этого ужасного для слуха Вени слова с помощью знакомых ему образов, но так и не смог построить стройный ассоциативный ряд из слов «баобаб – бананы – горы вот такой вышины – рэп – библиотека».

– Следуй за мной, - просто сказал я и, внимательно оглядевшись по сторонам, юркнул в ближайший проход, который должен был привести меня к Белому Дому. Так среди рабочего люда называлось здание, в котором находилась вся «голубая кровь» предприятия, куча загадочных и зловещих, как по мне, кабинетов и тот самый «тех.архив», приходящийся тут альтернативной заменой обычной человеческой «библиотеки».

Белый Дом встретил нас могильной тишиной. Или тут никто не работал, или, пока мы шли, нас все-таки незаметно так прикончили и вот мы уже находимся в склепе.

– Я туда не пойду, - слегка несмело произнес Веня и стал терять четкость контуров – так сильно его трясло.

Откуда-то из глубин коридоров донеслось эхо рычания или урчания, не так важно, главное, что звук был до крайности потусторонним и жутким. Камера наехала на нас и показала крупным планом наши расширяющиеся от страха глаза и развевающиеся от потоков воздуха волосы. Ничего подобного на самом деле, конечно же, не случилось, но выглядело бы жанрово, согласитесь?

– Назад пути нет, Веня, - сказал я, не веря своему голосу, - или библиотека, или убийца!
– Убийца! – пискнул Веня и попытался удрать. Удирать получалось плохо, потому что я уже тащил его за шкирку в пасть канцелярской бездны. Что за безумство вело меня, я не знал.

*             *             *

– Что там, а? Ну что? – Я дергал Веню за рукав, словно ребенок, клянчивший игрушку у папаши.

Мы остановились там, где коридор делал поворот. Чудовищное рычание шло откуда-то оттуда. Набраться храбрости и преодолеть этот поворот никак не выходило. Я, на всякий случай, спрятался за Вениной спиной, в то время как мой чумазый друг дрожащей рукой с помощью телефона пытался сфотографировать скрытый за поворотом коридор. Телефон щелкнул, возвещая о готовом фотокадре. Следом за щелчком затих жуткий звук. И, словно по цепной реакции, прекратилось и наше дыхание. Тишина длилась долгие две секунды, а потом демонский рокот вновь возобновился. Мы часто задышали:

– Фуф, я чуть не задохнулся, - шепотом и сбивчиво пожаловался Веня.
– Я тоже. Смотри уже скорее, что там!
На снимке был пустой коридор.
– Вот видишь, там никого нет! Иди вперед. – Я попытался сдвинуть Веню с места, но тот звездой расперся в коридоре и не желал двигаться с места.
– Почему я? Ты – главный, ты и иди.

Ты посмотри, какой своенравный арап попался.

– Я слишком заметный, а ты ложись на землю и сливайся – тебя так еще никто никогда не засек.
Вениамин ослабил захват.
– Хорошо, - уже дружелюбнее сказал мой глупый мавр и, прежде, чем сообразить, что ни пол, ни тем более стены в Белом Доме даже дальтоник не назвал бы черными, плюхнулся «наземь» и ползком скрылся за поворотом. Криков ужаса и звуков раздираемой негритянской плоти не последовало, и я, осмелев, преодолел этот «поворот не туда». Какое же это было облегчение и досада одновременно, когда адским хрипением оказался всего лишь чиновничий храп за закрытой дверью без опознавательных номеров и табличек.

Мы заметно расслабились и последовали дальше. Веню от пережитых напряжений потянуло на разговоры. Он щебетал не переставая, чем стал мне напоминать Юрьича. Кстати, интересно, как скоро эта пенсионная рухлядь разыщет нас в столь неочевидном месте?

– Вот смешно, Сев, да? Всего лишь храп. А мы-то навоображали. Думаю, чудище какое там, лев, ягуар или чего пострашнее (это, видать, в моем друге взыграли его этнические страхи), а тут просто человек спит!
– С чего ты взял, что человек? Ты же не видел.

Веня мгновенно заткнулся, погрузился в свои, видимо, не очень радужные мысли, и зашагал тихо-тихо, как эльф по снегу.

По пути в техархив мы с моим пестрым другом не столкнулись ни с единой живой душой. Мертвых душ, слава богам и Николаю Васильевичу, нам тоже не повстречалось. Видать, эти парни из руководства действительно крайне занятые ребята, раз уж у них не нашлось времени даже на то, чтобы погонять по коридорам в салки на стульях с колесиками. А ведь именно так я и представлял себе их работу в своих розовых начальственных грезах.

Пустынные коридоры петляли то влево, то вправо, то во все стороны одновременно. Расходились, расслаивались, оканчивались тупиками, снова сливались воедино. Лабиринт Минотавра, не иначе. Ну, или на крайний случай – Хогвартс (заветная мечта моего инфантильного Вениамина, кстати).

И вот в нашем случае тайная комната оказалась воистину тайной. Техархив отыскался на втором этаже. Мы боялись, что можем случайно пропустить его, так как большинство дверей в Белом Доме были неотличимы друг от друга, и, в лучшем случае, имели лишь легкие контуры от висящих на них когда-то опознавательных табличек. Но пропустить ТАКОЕ было очень сложно. Мы стояли перед массивной металлической дверью, через которую крест-накрест шли цепи, замочная скважина была залеплена пергаментом с рунами загадочного вида, повсюду угадывались следы от когтей, а в центре красными потеками было выведено «ТЕХАРХИВ». Точнее как, «мы стояли»… Стоял я, а Веня виртуозно увильнул в обморок. Прятаться тут? Это действительно была моя идея, а не мистическое внушение злых сил в коварной надежде заманить невинные души в адскую ловушку?

– Приветствую, смелые путники, – услышал я чей-то голос и волосы на моем теле равномерно поседели. – Шпрэхен зи дойч?
Я отрицательно помотал головой.
– Деньги есть?
Снова мое молчаливое «не-а».
– А покурить?
Тот же жест.
– Слесари, да?
Вот тут уже радостно киваю. Голос разочарованно выдыхает, затем следует своеобразный звук, словно отключилась рация, и тишина. Я набираюсь смелости спросить «кто Вы?», но мне никто не отвечает. Оооой, мамочки, что же тут происходит?

В общем, то, что идея прийти сюда была не самой удачной, ясно стало предельно. Не понятно только, что же теперь делать? Передо мной, видимо, вход в саму преисподнею, у ног бессознательно раскинулся раритетной окраски слесарь, за спиной сеть бесконечно жутких коридоров, из которых, кажется, невозможно выбраться и за ближайшие пару месяцев, а еще где-то там на нас охотится наемный убийца. Говорила мне мама: «Иди в институт»...

И тут в металлическую дверь техархива изнутри кто-то врезался с нечеловеческой силой. Дверь содрогнулась, застонала, цепи на ней качнулись и зазвенели. Веня, вопреки тому, что миг назад пребывал в обморочном состоянии, уже мчался с диким ужасом на морде лица к окну в конце коридора. Секунда, и вот он уже со звоном пронзает своим бренным телом двойной стеклопакет и исчезает в направлении падения. Я повторяю маневр своего напарника, однако делаю это более элегантно – я, в отличие от него, еще и ору…

*             *             *

Стрекача мы задали солидно, особенно Веня, который если и не родился в Кении, то своими этническими корнями уходил в эту быстроногую страну вне всяких сомнений. Пятьдесят метров, поворот, еще двадцать метров, все – это предел! Слесари по большей части, все-таки, спринтеры, а не марафонцы. Повалившись на землю, мы долго не могли отдышаться.

– Веня, долго нам тут лежать нельзя, это ты мимикрируешь мгновенно на земле, а меня и подстрелить ведь могут.
Веню, похоже, мои речи обрадовали, по крайней мере, та их часть, которая намекала на его безопасность, но вслух он произнес:
– Север, а почему бы тебе просто не пойти домой?
Гром, молнии и позорный звук духового оркестра в моей голове. Как Веня, тупиковый аппендикс эволюции, додумался до этой гениальной мысли вперед меня?
– Веня, вставай, мы идем домой.
– Я не встану, меня не видно!
– А у меня дома банановое варенье.

Счастье в глазах моего доверчивого афроукраинца было неподдельным и чистым, как слезы ангела. Он несся на крыльях предвкушения так, что я едва ли за ним поспевал.

Но не бывает все так просто в произведениях приключенческого жанра, коим, несомненно, и является данное повествование, ибо все авторы их кровожадны и закомплексованы. А потому домой мы, конечно же, не дошли. Совсем скоро мы услышали хлопок и дерево аккурат за Веней плюнуло фонтаном щепок. Мы повернули в унисон свои головы сначала в сторону дерева, потом в направлении хлопка. Со стороны, ни дать, ни взять, Маркс и Энгельс, только Ленина со Сталиным не хватает. Хлопок был выстрелом. Стрелял убивец, каратель, ассасин. Все в одном лице, как ни странно.

– Прощай, жизнь, - сказал я.
– Прощай, банановое варенье, - сказал Веня.
– Аааааа! – Взревели кусты и пульнули в киллера метровую арматурину.

Убийца совершил кувырок с уворачивающимися намерениями и скрылся за углом. Тут же из-за этого угла высунулась дрожащая шляпа на палке, в которую, без сомнений, должен был пустить свои последние боевые заряды незатейливый противник.

– Сюда, ребятки! – Шикнули в нашу сторону кусты голосом Юрьича.
По вопросам бегства долго нас уговаривать не надо.
– Ныряйте в люк! – Юрьич выглядел как коммандос на пенсии: черные жирные полосы на лице (судя по запаху – солидол), камуфляжная куртка и шлем (где он их отрыл?), на поясе патронташ с богатым набором разводных ключей, отверток и одной паяльной лампы, из-за ушей торчат ветки, и к одной из них даже изолентой примотан живой воробей. Арнольд Алоис Шварцнеггер пустил бы добрую слезу, глядя на нашего героя.

– Быстрее же, вниз! – скомандовал наш ветхий ополченец и, сразу же последовав за нами, закупорил спасительный люк изнутри.
Свет в душный тоннель проникал ровно настолько, чтобы можно было разглядеть силуэт человека.

– Ой, батюшки, кажется, Венечку забыли! – Это Юрьич. Благодаря камуфлирующим ветвям на каске, он своими контурами напоминал лося.
– Нет, я тут. – Ответили белые зубы и снова исчезли во тьме.
– Веня, улыбайся, пожалуйста, пока мы тут, а то, знаешь ли, жутковато как-то. – Это уже я. – И что дальше, Юрьич?
– Эм… Идем вперед.

Продвигаться по темному, сырому тоннелю было сложно и страшно. Особенно смущала чеширская улыбка, преследующая нас по пятам. Кажется, зря я заставил Веню улыбаться.  Накал не самых приятных эмоций усугубило признание Юрьича в том, что он понятия не имеет куда мы идем, есть ли у этих тоннелей логический конец, и откуда вообще появились эти ходы под землей. Об этом, уверял наш стажер, вообще никому не известно, и если бы мы поменьше спали на рабочем месте, то слышали бы множество сплетен и пересудов об этих подземных лазах. Второй раз за день в лабиринте? Как не оригинально, автор, наше тебе коллективное фу!

– Может это черепашки-ниндзя сделали? – вполне серьезно спросил невидимый Веня.
Как же ты окончил школу, друг мой?
– Телепузики, Веня, это сделали телепузики!
– А зачем?
– Тихо! – зашипел Юрьич. – Вы слышите?
Я ничего не слышал.
– Я слышу, – испуганно пропищал Веня, – мамочки…

Весь превращаюсь в слух и спустя несколько секунд мне начинает казаться, что я слышу какой-то шорох. БАХ!!! И в тоннель вваливается серое огромное тело, видимо, крыса-мутант. «Сплинтер?» – пролетает у меня в голове. Кто-то визжит как истеричная девка (позже кое-кто уверял, что это был я, но, конечно же, все это наглая клевета). Юрьич срывает с пояса паяльную лампу и пытается разжечь пламя. «Оу, чуваки, а вы откуда?» – спрашивает дезориентированный Гоша. Я пячусь, спотыкаюсь и приземляюсь задом на что-то мягкое (то слабонервный Веня загоризонталился в обмороке). Пятисекундная немая сцена. Занавес.

*             *             *

Подумать только, каждый раз, когда Гоша, не впускаемый бдительной охраной предприятия, совершал очередной подкоп под оградой, его глазомер давал сбой и вместо трех-четырех метров, неутомимый Гога проделывал в земле стометровые ходы, порой выбираясь на диаметрально противоположной стороне завода, в бессильной ярости осознавая, что КПД проделанной работы – НОЛЬ! И вся эта сеть загадочных подземных тоннелей, весь этот рукотворный рай диггера, всего лишь незажившие шрамы неудачных проникновений упорного (или упоротого) Георгия на территорию предприятия. Господи, да у меня тут целый рассадник готовых тем для диссертаций по психотерапии.

Немного осмотревшись, Гоша узнал место, где мы все находились, что не мудрено – он был богом этой чудовищной модели метрополитена. Еще чуть позже оказалось, что одна из лазеек ведет прямо в наш машинный зал. На мой вопрос «почему же ты не пользуешься уже готовыми подкопами», Гоша неопределенно повел плечами, и во взгляде его читалось анекдотичное «а что, можно было?».

Мы бесславно и до обидного прозаично добрались до заветного выхода и вылезли прямо посередине машинного зала. Далее автор милостиво позволил мне осмотреться на все 360;, чтобы я имел возможность догадаться, что такое скопление персонажей в одном месте вне всяких сомнений указывает на кульминацию повествования. Еще на это указывала эпичная и очень такая характерная музыка, всем своим драматизмом предвещающая дальнейшие трагические события. И откуда она только взялась, это же вроде как текстовый рассказ?

Но вернемся к персонажам. Помимо нас четверых, центральных героев этой картины, на верхних этажах представленной диорамы обнаруживается начальник, который, вцепившись в перила, жадно всматривается в то, что собирается происходить внизу. А внизу, сошедший с экранов Сталлоне выплевывает спичку и тянется к кобуре (все это, само собой, происходит в замедленной съемке, а как вы хотели, экшн есть экшн).

Крановщица, быстрее всех сообразившая, что ее случайному темно-смуглому любовнику угрожает опасность, в бессильном отчаянии кричит:
– Нииийэээт!

Стайка ремонтников, пытающихся всунуть в доменную печь освежеванную козлиную тушку, нанизанную на кусок водопроводной трубы, в замешательстве замирают. Их видит Гоша и страдальчески взвывает:
– Нииийэээт!

Ну что за голливудские штампы? Ну, стыдно же, товарищи!
Юрьич, забыв о том, что он – коммандос, а не ковбой, в попытке опередить Сталлоне, тянется к поясу за паяльной лампой.

Ремонтники, еще не понимая, но звериным чутьем чувствуя опасность, все как один кричат:
– Это он! – И тычут пальцами в Сталлоне.

Гоша, потеряв себя от ярости, неотвратимой тенью надвигается на Сталлоне. Тот, не колеблясь, делает выстрел, второй, третий.

Пули рвут одежду на груди Георгия и тают с шипением и легкой дымкой. Челюсти у всех отпадают. Веня вещает шедевральное:
– Когда ты говорил, что Гоша сидит на кислоте, я думал, что ты имел в виду нечто другое.
– Так и есть, Веня, – отвечаю я ему, – так и есть!

То, что происходит, когда Гоша настигает Сталлоне, нам не показывают, так как вначале мы забыли пометить наш рассказ возрастным ограничением «16+».

  Вместо этого цензура позволяет нам в последний раз взглянуть на начальника, который чтобы вы думали? Ага! Кричит:
– Нииийэээт!

*             *             *

Для красивого окончания я вообще-то придумал титры, но потом мне объяснили, что титры – это только для кино, а в книгах должен быть эпилог, так что…

ЭПИЛОГ

Ну, в общем, так и живем. От зарплаты до зарплаты. Не грустим, но и не веселимся особо. И хоть в это с трудом верится, но на нас держится экономика всей страны. Представьте себе…
А, к черту, я же готовился, куда теперь это девать? Титры!

В РОЛЯХ:

Старый вояка и верный друг – Юрьич
Человек-химпотреб, человек-крот, козий друг – Гоша
Единственный в своем роде слесарь – Веня
Просто обаятельный парень – Я
Наемный убийца – Сталлоне (зуб даю, он самый)
Начальник – упырь проклятый
Крановщица – компьютерный спецэффект (не бывает таких людей)
и другие безликие работники…

Титры уходят вверх, и на экране остается лишь черный фон. За кадром голос Вени:
– Север, Север, а давай еще как в кино покажем, типа, неудачные дубли на съемках?
– Хм… А давай.

Ролик №1

Декорации машинного зала. Слышен голос режиссера:
– Так, зовите массовку и несите козлиную тушу!
Неясное бурчание вдалеке, видимо, кто-то отвечает. Режиссер:
– Как съели? Снова? Вы че, ошалели совсем? Так, ты, раздевайся, козой будешь!

Ролик №2

Северин стоит перед дверью техархива, Веня перед ней лежит.
– Мотор! Начали!
Кто-то бьет в дверь изнутри, Веня подпрыгивает, несется к окну и в грациозном полете выносит стекла головой. Потом раздается его голос:
– А-а-ай! Да что ж такое-то, вы что же, не знаете, что в кино стекла из сахара делают, чтобы они бились легче?
– Веня, денег на сахарные стекла нет, у нас бюджетный сериал, ты и с настоящими неплохо управляешься.
– А на матрас у вас тоже денег нет? Этаж-то не первый, между прочим!
– Так! Кто опять спер матрас? Что вы ржете? Это не смешно – у нас только один негр в штате! Эй, ты, а ну-ка намажь вон того гуталином, переснимать будем.

Ролик №3

– Сюда, ребятки! Ныряйте в люк!
– Так, стоп! Юрьич, что это у тебя на голове?
– Маскировка.
– Я не о зарослях, а о том, что в них запуталось. Это что, дохлая мышь?
– Товарищ режиссер, ну а как я вам живого воробья поймаю? И мне за это, кстати, никто не доплачивает!
– Ой, ну понеслась…

Ролик №4

Гримерка. Северин и наемный убийца на перекуре. Камера подкрадывается сзади.
– … да точно прокатит, я тебе говорю. Ты только молчи, настоящий Сталлоне по-нашему же ни бельмеса не рубает. Подходим, значит, такие к этим кралям и я говорю: «девчонки, ручной Сталлоне на час не требуется?»… Э-э, слышь, выключи камеру!

Ролик №5

– Нееет!
– Стоп! Так, Сережа, ну что это такое? Что за писк раненой ламы? Эта сцена будет заключительной, ты хочешь, чтобы из-за нее наш фильм назвали унылым говном?
– Товарищ режиссер, что за слова? Я – акте…
– Да-да-да! Ты – актер театра, дети дважды вызывали тебя на бис, когда ты играл Леопольда. Сережа, я дам тебе десять баксов, если  ты отыщешь на съемочной площадке человека, который не слышал эту историю. Соберись давай! Мотор! Поехали!
– Нееет!
– Стоп! Ну, вот опять! Сережа!
– Сейчас получится! Вот сейчас точно, говорите «поехали»!
– Мотор! Поехали!
– Нееет!
– Стоп!.. Фууух… Так, что у меня тут? Ага, это же фотографии, на которых наш Сережа зажимает гардеробщицу. А номер твоей жены, случаем, не на 968 заканчивается? Ну, конечно же, это он! Таааак… Отправить ммс-ку…
– Нииийэээт!!!
– Костя, ты это снял? Отлично, так и оставим…

Вот теперь точно «КОНЕЦ».)