Опредить смерть. Глава 2

2

Когда самолет набирал высоту, с трудом пробиваясь сквозь низкую облачность, Артур вдруг ощутил какую-то тревогу, которая постепенно выползала, как ядовитая змея из мрачного и сырого угла его сознания. Это меньше всего касалось дел, которые более-менее успешно катились по ровной и укатанной дороге. Важная встреча, которой он добивался и от которой зависело будущее фирмы, откладывалась на неопределенный срок в том случае, если он не успеет вернуть через неделю. Любовь любовью, но уложиться надо именно в эти временные рамки. Иначе меня не поймут, желающих много. Кредит на таких выгодных условиях получить не так просто. Хотя там тоже не очень чисто. Они тоже заинтересованы, чтобы он взял эти деньги. Отмывают? Поэтому и процент небольшой?  Или положили глаз на мою маленькую, но процветающую фирму? Кто может знать всю подноготную? Надо искать выходы. Полцарства за информацию. Нет, об этом надо размышлять в более спокойном состоянии.
Тревога шла от «королевы», от этого неожиданного решения махнуть в Баку. Теперь ведь там совсем другие нравы, достаточно включить телевизор. До Артура дошло, наконец, что он сам, по доброй воле, летит в страну, которая находится в состоянии войны с его родной страной. Ведь гражданство у него все еще армянское. Да, прав сержант, что-то я с этим затянул. Надо вовремя выбрасывать все, что приносит только лишние хлопоты. Родина — там, где живешь и кормишься. Все это кажется шуткой, игрушками, хотя те, кого эти шутки непосредственно касаются, платят кровью. В конце концов, какие могут быть претензии к нему, живущему в другой стране?
 Да, есть такая страна Москва, которой глубоко начхать на все, что происходит вокруг, хотя она и делает вид, что всячески сочувствует и сострадает. Всем понятно, что чем хуже дела у самых ближайших соседей, тем лучше дела в самой Поднебесной. Тут тебе и  дешевая рабочая сила — не только на стройках капитализма, а и в более приятных отраслях. Веселые молодые хохлушки умеют порадовать и душу и тело. Всегда готовы на все. Чтобы прокормить детей, родителей, даже мужей. Как-то одна исповедалась: муж — инвалид после Чернобыля, двое детей, работы в городке никакой, пишу, мол, что работаю прислугой… Но все-таки с профессионалками Артур встречался редко. Хватает любительниц. Да, кому густо, а кому пусто. К счастью, они с «королевой» из тех, кто наверху, кто сумел вырвать свой кусок и ни за что его не отдаст. Вот уж совсем невозможно представить, чтобы она торговала собой…
Но все же тревога не покидала Артура. Отсюда, из кресла самолета на высоте 10000 метров над уровнем моря, его поспешное решение казалось не столь правильным и разумным. Это был опять бездумный бросок в открытый и манящий люк. Он ведь ничего о ней не знает… На какие деньги она посещает дорогие рестораны, ведет, судя по всему, очень красивую жизнь в нашей белокаменной? Притом, что у нее только одна мать? Да, риск принятия решений при недостатке информации… Но ведь он знает главное — это его девушка. Должна быть его, во что бы то ни стало. Трус шампанского не пьет. В жизни раз бывает встреча. И она произошла. Он должен думать только об этом и все доводы благоразумия посылать к черту. Ну тогда все в порядке.
Артур немного успокоился. В сущности, по настоящему тревожил его только тот странный азербайджанец, что сидел с ней за столиком. Может, родственник? Разберемся.
Артур попросил минералки.
Стюардесса чем-то напомнила ему его «королеву». Такие же длинные и стройные ноги. Так же уверенно держится. Нет, спасибо, только воду.  Самое лучшее сейчас — постараться заснуть, хотя бы немного.
Артур поблагодарил улыбчивую девушку, удобно устроился в кресле и стал маленькими глотками пить холодный нарзан. В сладком предвкушении предстоящей встречи со своей «королевой» Артур прикрыл глаза и незаметно перешел в мир сновидений и грез.
Утренний Баку встретил солнцем и голубым небом. Громадная бирюзовая плоскость моря была слегка посеребрена курчавыми облачками. Апшеронский полуостров знакомо выдавался в море. Как там балдели на его пляжах. Все-таки уже есть, что вспомнить. «Пристегните ремни, не курить!» Слушаем и повинуемся. Освеженный коротким сном, Артур вибрировал от предвкушения счастья, которое так близко, так возможно. У него еще три часа. Куча времени. А может, она догадается встретить его в Аэропорту? Это было бы чудесно.
Он был без чемодана, подарки дарить будет в свое время, не раньше, хотя, может, у них это принято и при первом знакомстве с родственниками? Да куда это меня заносит, еще и с невестой как следует не познакомился…
Счастье переполняло нашего героя, и он ничего не мог с этим поделать.
А когда услышал, что «Артура, прибывшего рейсом Москва—Баку, просят подойти к цветочному киоску», сердце от радости чуть не выпрыгнуло из груди.  Да, да, у цветочного киоска!  Он бросился к нему, натыкаясь на тяжело груженных и раздраженных пассажиров. Ее еще не было, не ожидала от него такой прыти. Розу, конечно, розу. Самую красную, самую нежную, полураспущенную… А может, десяток роз? Нет уж, тут нужно целую охапку, чтобы нельзя было даже и сосчитать. Миллион, миллион алых роз. Теперь он понимал того художника, который потратил все деньги на цветы.
Как будущий миллионер и человек цивилизованный, наш герой ограничился только одной.
Пожилой и какой-то невыразительный мужчина—продавец долго выбирал ему розу, достойную его «королевы».
С прекрасной розой в правой руке и роскошным дипломатом в левой Артур стоял у киоска, бросая нетерпеливые взгляды по всем направлениям. Но ее все не было. Может, зашла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок? За спиной продавец разговаривал с кем-то по мобильнику. Как-то очень почтительно.
— Артур? — вопросительно-подобострастно обратился он к молодому человеку, болтавшемуся на волнах ожидания.
— Да! — удивился Артур. Откуда этот торгаш знает его имя?
Это ему не понравилось.
— Вас ждут в черном «Мерседесе», направо от выхода,— неприятно осклабился продавец цветов.
Ну, баловница! Я ей покажу «Мерседес»!
Он рванулся к выходу. Но вдруг остановился. Объявили регистрацию на московский рейс. Захотелось тут же купить билет и улететь. Такие неожиданные вспышки озарения Артур помнил еще по Афгану. Он ни с того ни с сего менял решение — и оказывался в живых. Но тут его рефлекс явно дает сбой. Хотя женщина — это всегда опасность для мужчины. Как и мужчина для женщины. Ему не понравился продавец цветов. Хотя, что ему может угрожать среди белого дня, даже будь он трижды армянин? Крепкому, атле-тически сложенному парню, прошедшему выучку в десантных войсках?
Артур устремился к выходу. Справа у газетного киоска действительно обнаружился «Мерседес» с тонированными стеклами. Явно попросила какого-нибудь приятеля. От киоска отделился мужчина и привычно услужливо распахнул заднюю дверцу. Нет, наверное, обратилась к услугам какой-нибудь фирмы. Сейчас за деньги тебе все, что хочешь, устроят. Артур, не раздумывая, с розой в вытянутой руке, нырнул в темное нутро, собираясь незамедлительно, не обращая ни на кого внимания, поцеловать свою «королеву».
Мужчина, открывший дверцу, ловко воткнулся рядом с ним. Машина тут же рванулась с места. Слева был тоже мужчина, с усами.
Целовать было некого.
— А где же «королева»? — по инерции задал он вопрос и сразу устыдился собственной глупости.
Если это шутка, то она зашла очень далеко. А если не шутка…
Главное, не делать лишних движений. А также не задавать вопросов. В машине четыре мужика и, судя по внешности, парни крутые. Тут даже десантник призадумается.
Сидевший рядом с водителем, не поворачиваясь, протянул пачку «Мальборо».
— С прибытием в наш прекрасный город!
Артур усилием воли преодолел рефлекторное желание протянуть руку: заметят его дрожащие пальцы. Не доставит он им этого удовольствия.
— Закуривай, не стесняйся.
— Бросил.
— Молодец. Все-таки армяне умные люди, а вот мы, дураки, совсем не бережем свое здоровье. Курим и даже пьем. Да и еще кое-чем занимаемся на досуге. Вопросов нет?
— Нет.
— Молодец дважды. Но вот у меня вопрос: как же такой умник попал к нам, дуракам? 
Сидевшие рядом подобострастно захихикали.
— Колпак на голову! — вдруг резко скомандовал, сидевший спереди.
Соседи тут же натянули ему на голову что-то вроде вязаной шапочки. Ударил в нос какой-то сладковатый, тошнотворный запах.
— Руки вперед! — прозвучала следующая команда.
Он ее проигнорировал.
— Так ты просто глухой, а мы думали умный. Воткните ему два кубика.
Артур протянул руки.
Дипломат положил себе на колени тот, что с усами, сидевший слева, а роза все еще нелепо торчала в правой руке Артура, как будто он протягивал цветок любви, сидящему спереди.
— И вправду умный, — продолжал безнаказанно издеваться старший.— За розу спасибо. Тронут. Правда, у нас как-то не принято дарить цветы мужчинам. Эти армянские штучки у нас не поощряются.  Правда, Ахмет? Старший насмешливо глянул на усатого. Тот что-то недовольно пробурчал.
Да, вместо объятий любви жесткая хватка наручников. Вот и не слушайся после этого внутреннего голоса. А что они сделали с ней? А если ничего не сделали? Если все сделала она? Ну и влип. Сохранять спокойствие. Да уж больше ничего не остается. Кто они? Уголовники? Не поймешь. Вроде выправка военная. Да у всех сейчас военная выправка. Ни словечка лишнего, дисциплина. Чем я могу быть для них интересен? Не миллионер. Больше ста тысяч им с меня не содрать. Переписать фирму на их имя? Берта Соломоновна не допустит. Может, им просто нужен красивый молодой труп? И для этого везти его из Москвы? Очевидно значимо, что я для них армянин. Королева тоже просила познакомить с армянином. Армянин с кое-какими деньгами. А, все пустое. Не дергаться. Буду ждать, пока прояснится. Расслабиться, переход на сохранение энергии. При активизации подкорки. Усилием воли Артур перешел в полудремотное состояние. Хотя, может, действовал и этот противный запах.
После многочисленных поворотов машина, наконец, остановилась. Первым вышел старший. Потом дверца распахнулась. Его вытолкали из ма-шины и провели через какую-то дверь. Кружилась голова, ноги были как ватные. Сквозь неплотную вязку поблескивали иголочки солнца. Захрустел гра-вий под шагами. Волна тяжелого розового аромата. Тут их видно сотни. Журчанье то ли ручейка, то ли фонтана. Артур знал такие внутренние двори-ки. Здесь как в раю, но, конечно, если ты с любимой девушкой и с открытыми глазами. Опять ступеньки. Широкие и низкие. Пару раз споткнулся. Это только для старых женщин. Под ногами то ли ковер, то ли дорожка. Остановка. Опять дверь.
— Посадить! — чей-то усталый, но одновременно властный и брезгли-вый голос.
Артур напрягся, но тяжелые ладони резко опустились на плечи, и он, не удержавшись, тут же рухнул на жесткое сиденье.
Сопровождающие, что за все время не проронили ни слова, стояли рядом, опираясь на него, как на мебель.
Раздались близкие шаги и шумное дыхание грузного и немолодого, видимо, человека.
— Что это за маскарад? — голос тот же, только с нотками недовольства. — Я хочу видеть его глаза.
Колпак резко сорвали, и Артур зажмурился от солнечного света из распахнутого, но зарешеченного окна на уровне человеческого роста. За окном было все тоже, но уже не такое радостное, как утром, голубое небо.
Он осторожно приоткрыл глаза. Перед ним стоял человек в туркменском полосатом халате, подпоясанном красным платком. Очевидно, что от него зависела дальнейшая судьба Артура.  Этого человека он уже видел. Да, это был именно он — тот человек в ресторане, что сидел напротив «королевы».
Он смотрел на него спокойно и властно, как на только что купленную и чем-то дорогую для него вещь. Артур не опускал глаз. Человек махнул ркой, показывая на его неестественно вытянутые руки.
 — Господин полковник, снять? — угодливо спросил старший.
 — Снять, снять! — нетерпеливо проговорил полковник. — Пора вам избавиться от этих лагерных привычек, капитан. Мы, слава Аллаху, живем в свободной стране. У нас демократия, пора вам это зарубить на носу!
— Виноват, господин полковник! Так точно, демократия. Мы активно приобщаемся к общечеловеческим ценностям!
Полковник моча уперся взглядом в капитана — издевается что ли? Или просто усвоил современную лексику?
Артур подумал, что эти субъекты слишком быстро перешли на старые обращения. Небось, господин полковник, как и господин капитан, имел пролетарское происхождение, окончил советскую школу КГБ. Всю свою сознательную жизнь был товарищем, а теперь просто упивается этим «господин». Еще не успели окончательно похоронить подло убитый старый порядок, при котором они получили образование и офицерские звания, а они оказывается, уже господа... Мир перевернулся... А может, и не перевернулся, просто все вошло в свое историческое русло... Не может же быть, чтобы целые народы, государства, поколения были одинаково счастливыми. Не может так быть. Должны быть люди, которые... Например, такие, как он, Артур, настоящий придурок и патологически безответственный тип. За счет таких и будут процветать подлецы всех мастей...
Усатый достал ключ и неловко открыл замок. Да он еще молодой, поэтому, наверное, и завел усы, чтобы казаться старше. Надевают наручники они куда ловчее, чем снимают.
Артур облегченно потер кисти рук. Вроде все не так уже и страшно.
— Документы! — потребовал полковник, повернувшись к капитану.
Тот замешкался.
— Вы даже не удосужились глянуть на его бумаги! — возмутился полковник.
Артур потянулся к внутреннему карману. Но тут же рука его была перехвачена.
— Не двигаться! — скомандовал капитан.
Усатый, по прежнему остающийся на своем месте слева, снял руку с плеча и таким движением, словно собрался обнять за плечи дорогого друга, скользнул правой, неправдоподобно волосатой рукой в левый внутренний карман его модного пиджака. Но тут его ждало разочарование. Пиджак был английский. И карман был только справа. Потыкавшись правой рукой, он, наконец, скользнул и левой, на мгновенье схватив шею в легкий замок между рук. Ударил в нос какой-то противный запах. Артур почувствовал ярость готовую выплеснуться тут же. Если бы это ощущение продлилось еще долю секунды, голова усатого оказалась бы в его захвате и тот перелетел бы через спину Артура, возможно, уже в качестве трупа. Но к счастью и для усатого и, прежде всего, для Артура, этого не случилось.
Усатый передал портмоне капитану. Да, знала бы Берта Соломоновна, в чьих руках находится сейчас ее элегантный подарок. Она любила дарить Артуру такие дорогие безделушки, считая, что для имиджа делового человека они необычайно важны. Капитан небрежно быстро распахнул его, вынул паспорт и подобострастно протянул полковнику.
— Прекрасно. Гражданин Армении. То, что нужно. И фамилия самая армянская.
Что они все напирают на это армянство. Надо их немного разочаровать.
— Только фамилия армянская, — подал голос Артур,— а на самом деле я курд. Курд-езид.
— Какой это еще курд? — насторожился полковник.— Я заказывал армянина, капитан. При чем здесь курды?
— Господин полковник! Да какая разница? Родители у него в Армении, фамилия армянская.
— Точно в Армении? — обратился полковник к Артуру.
Артур заколебался: может, не стоит признаваться. Но кто их знает.
— Да.
— В каком месте?
— Сарданабад.
— Что это?
— Город.
— Не знаю такого. Говори только правду. Это в твоих интересах.
— Бывший Октемберьян.
— Ну да, был такой. Кто родители?
— Учителя. Отец — преподает историю, мать — французский.
— Ишь ты, французский. И до сих пор?
— Да, а что?
— Вот поэтому они нас и бьют, капитан.
— Не французским же языком, а русскими ракетами.
— Которые вы им продаете…
— Господин полковник!
— Молчать! — неожиданно рявкнул тот.— Ракета, которая попала в танк моего сына, была именно из той партии, что исчезла с нашего склада!
Капитана задело, что на него кричат на виду у этого хитрожопого московского курдяшки. Нет, господин полковник, в то время когда ты был майором, всего-то год назад, ты тоже занимался этим бизнесом. С ба-альшим наваром. А два истребителя, улетевших в Сербию? Или забыл тот чемодан, который я передал на этом же месте? Но я-то помню, и кое-кто тоже вспомнит, когда понадобится. А пока, конечно, ты на коне, можешь позволить себе господские замашки. Господин! Без году неделя. А с партбилетом все никак не расстанешься, хранишь как реликвию ислама. Да и кто ты такой? Сын сапожника! А мой отец был все-таки мулла, святой человек. Жалко, что мне ничего не досталось от его святости. Лучше бы за своей невесткой смотрел. Бизнес с наркотиками крутит вовсю. Видно, не без твоего ведома. Да и то, чем вы занимаетесь на конспиративной квартире, тоже хорошо известно. С невесткой сына, вдовой героя! Деду это не очень понравилось бы. Но того не знаешь, что на той же квартире занимается она кое с кем этим же самым делом   только куда с большим азартом… Эх, доберусь я до тебя. Да и этот армяшка выйдет тебе боком. Конечно, если не исчезну раньше при невыясненных обстоятельствах…
Разумеется, по обиженно-туповатому лицу своего подчиненного полковник никак не мог догадаться, что у того на уме. Но знал, что у всех у них рыльце в пуху, и каждый вертится до поры до времени, чудом проходя над пропастью, и, раньше или позже, все-таки срывается в нее. Но фортуна пока с ним. Хотя и заплатил он за это дорого. Жизнью собственного сына. Ведь мог же поговорить с парнем как мужчина с мужчиной. Сказать всю правду об этой грязной, с обеих сторон, войне. Нет, беспомощно смотрел, как тот в дурацком угаре устремился к своей гибели. Также как и сотни других, юных и чистых. Но из вашего ведомства только у тебя оказался такой сын. Когда доложили Деду, что вот, мол, каких сыновей воспитывают наши чекисты, тот растрогался, прослезился. Приказал немедленно доставить к нему, подарил именной пистолет, присвоил внеочередное звание. Да, наделил властью, какой я и не пробовал. Лучше бы и не знать ее. Сидеть бы тихо и незаметно, чтобы как-нибудь переждать это безумное время. Не дашь задний ход, не дашь. Продал сына за погоны. Продал. Все, кто мог, рассовали своих по заграницам. Придумали болезни. А мой дурачок втюрился без ума в свою Зейнаб и был доволен. Всего-то годик и пожил с молодой женой. А тут и война, сразу после медового месяца свободы, все удовольствия сразу. Мол, кто-то должен умирать за Родину. А это такая грязная шлюха, что поискать. Его последнее письмо, перед самым наступлением, где он пишет о том, что простил меня… Что он имел в виду? Писал в тот же день, когда его сфотографировали на броне, с белозубой улыбкой, таким он и смотрел с первой страницы газеты. Таким и остался — для всех кто его знал.  Погиб только для того, чтобы отомстить мне? За что? Я не имею об этом никакого представления. Наводим свои порядки в мире, а в собственных семьях разобраться не можем. О чем думают наши жены и дети — мы и не догадываемся. Этот армяшка, пусть себе и курд, мне сразу понравился, чем-то похож и на моего, такой же смелый, уверенный взгляд. Не зря же он и Гульнар приглянулся. Но отдать мою дорогую племянницу какому-то армяно-курду — этому не бывать. Я за нее в ответе перед Аллахом, перед памятью моего дорогого и единственного брата. Хотя он тоже был из упрямцев, женился на русской, презрел волю отца. Был тот простым деревенским сапожником, но житейской мудрости могли поучиться у него и люди с дипломами. Галина-Гюльнар должна достойно продолжить наш род. Больше некому. Она пока еще не осознает всей ответственности, которая лежит на ней. Все, что у меня есть, останется ей только тогда, когда она родит сына от правоверного. Но где мужчина, которому я мог бы доверить это сокровище? Где найти принца или хотя бы арабского шейха, чтобы быть спокойным за ее судьбу? Да, девушка с характером, умна, как и мой брат, но так же, как и он, не умеет гнуться и приспосабливаться. И главное, что не хо-чет этому учиться. Вот посидит недельку взаперти, на хлебе с водой, точнее на шербете с чаем, станет покладистей.  Как она не понимает, что хочу я ей только добра... Слишком вольно воспитывают русские своих детей, слишком вольно. Вот такие глупые наши дети. И вот мы одни, без потомства, на меш-ках с золотом, в пустой и гнусной суете доигрываем свои никчемные роли… Мэн даха дилхор олмшам…(Как мне всё это надоело - азерб.)


 (продолжение следует после того, как  глава наберет 30 читателей)