15666. Часть N. Автомат Калашникова

С автоматом Калашникова я познакомился в школе. На уроке начальной военной подготовки нас познакомили с внутренним устройством автомата и  правилом его разборки и сборки. Через несколько дней военрук, так мы называли преподавателя по военной подготовке, заболел. И следующий урок проводил наш физрук Степан Зотович. Не вдаваясь в теоретические детали, он провел соревнование среди нас по выявлению лучших в скорости по разборке и сборке автомата. Оказалось, что я очень перспективный. Через несколько занятий я делал это быстрее всех. Потом были еще соревнования вне школы, где я показал отличный результат. Правда, стрелять из автомата не доводилось.
После школы я забыл о своем мастерстве в обращении с автоматом. Но придя в ряды Советской Армии, пришлось всё вспомнить.
Со временем довелось и пострелять.  Делали мы это редко – раз в неделю. Нас вывозили на карьер, где были размещены мишени и после офицерской отстрелки мы выпускали из автомата три одиночных по круговой мишени и очередь по дальней мишени, которая падала в случае удачного попадания. Эта дальняя мишень имела форму человека.
Стрелял я неплохо. Назад в часть никогда не возвращался в противогазе. А те, кто выбивал меньше 25 очков из 30 возможных, надевали противогаз и бегом, шесть километров, в расположение части.
Через пол года учебки меня направили на Венгерскую границу, для прохождения дальнейшей службы. С автоматом я не расставался. Боевая позиция находилась в четырех километрах от части и всегда под рукой должен был быть автомат. Приходилось с ним спать в обнимку. Для стрельбы, правда, времени никогда не было.  Даже на проводимых частых учениях боевая задача ставилась не для стрельбы.
НО вот пришел тот день, когда деспотизм командира нашей части, который сменил на посту бывшего командира, достиг апогея.
Его вечные наезды, которые я считал необоснованными, были смешными. Ну,  подумаешь, заснул на боевом посту или сходил в самоволку. Ничего страшного в этом нет. 
Но командир новый взял на себя обязательства сделать из нашей маленькой приграничной части уставное подразделение. Для этого он, после очередной нашей массовой попойки, которой мы отмечали 100 дней до приказа, порезал все наши кожаные ремни. К тому времени они уже были неуставными. Вслед за ними под нож пошли новенькие хэбэшки (солдатская одежда), отбеленная нами до чисто белого цвета, который так же считался неуставным.
Ввел повышенную боевую готовность. Снял меня с боевых дежурств, с целью «обучения» и поставил в наряды. В нарядах я спал еще крепче, чем на боевых дежурствах.  Автомат предварительно прятал в надежное место, искал надежный участок высокой травы и залегал. Я мог проспать всю ночь, не обращая внимания на смену караула. Командира это сильно бесило и угрозы нарастали, что мне сильно не нравилось. Я не любил тех, кто вносил в мою армейскую жизнь сумбур и навязчивость.
Помню, как сейчас. Прошел сильный ливень.  Лужи стояли глубокие и земля, размытая дождями, была похожа на болото. Уже не помню с кем я в ту ночь стоял в усиленном карауле. Но перед сменой караула я отправил его на дальний угол поста и приказал не подавать даже звука. Тропинка на пост вела через парк. С левой стороны тропинки он был образован плодовыми деревьями, которые дальней стороной упирались в людские заборы. А с другой стороны обычные деревья, среди которых преобладали березы. Эта часть скрывала от солдатских глаз местное кладбище. Поговаривали, что это еврейское кладбище. Ночами проворные солдаты прямо на ступеньках кладбищенской часовни страстно любили местных девушек.
Я выбрал себе позицию со стороны плодовых деревьев и стал ждать. Два часа моего дежурства подходили к концу.  Вдалеке послышались сонные голоса.  Среди говорившись, был слышен голос командира части. Как всегда он нравоучительно рассказывал о своих доблестях. Мне было смешно. Мой командир подразделения, капитан Салманов, рассказывал об этом «боевом командире» настоящую правду. Дело в том, что Салманов был афганским рейдовиком. И вместе с солдатами лазил по горам и кишлакам, в то время когда наш командир части сидел при штабе и командовал женщинами связистами. Были там и ребята. И вот после выполнения боевой задачи подчиненные Салманова для снятия усталости приходили в гости к женщинам связисткам. Ребята там работавшие были очень ревнивые, за что сильно получали от бойцов Салманова. Наш командир части часто прибегал к моему командиру подразделения и  угрожая требовал от него прекратить эти ночные вылазки, которые, кстати, женщинам очень нравились. Салманову приходилось посылать своего визави, часто давая ему под зад коленкой.
А тут такой казус. Оба капитана сошлись снова в одной части. Только Салманов тут стал в подчинении своего афганского «товарища».
Наряд подходил.
- стой! Кто идет? – громко спросил я
Молчание. На это я и рассчитывал.
- Стой! Кто идет? – повторил я, передернув затвор автомата
- свои, Серега! – сказал кто-то из солдат
Для меня это уже было неважно.
- Пароль? – спросил я
Молчание. На это я и рассчитывал.
Я нажал на спусковой курок.  Очередь разрезала ночную тишину.
- На землю суки! – приказал я  -  стреляю на поражение!
И влупил новую очередь прямо поверх голов. Видно противников не было. Ночь стояла темная. Небо сильно затянуло тучами.
-  Серега ты что сдурел? – начали кричать мои боевые товарищи – это же мы??!
- ни чего не знаю! На землю, суки, считаю до трех!
- Бовыкин, я тебя под трибунал отдам – громко крикнул командир части.
ПО голосу я определил, что караул сместился  вправо и видимо скрылся между деревьями.
На раздумья времени не было. «Кто не спрятался - я не виноват!» - подумал я и врезал очередь на поражение. Пули ударили по стволам деревьев. В лагере противника была гробовая тишина. Лишь было слышно, как посыпались на земли огромные плоды.
«Не тела ли моих убиенных товарищей?» - подумал я в нерешительности
- Серега! – завопили в один голос, лежащие в грязи «плоды» - прекращай
- я только начал – ответил я и выстрелял весь магазин патронов, в направлении голосов, целясь по касательной поверх голов.
В подсумке было еще три магазина. Я неспешно стал менять магазин и тут прозвучал выстрел. Одиночный. Он не был похож на автоматный. Я опешил. Уже в прыжке я понял, что капитан взял на пост пистолет. На это я не рассчитывал. Практически в полете я отстегнул одну сторону ремня автомата. Плюхнувшись на землю, я понял, что один магазин я потерял. Отстегнув второй карабин ремня я услышал второй выстрел. Пуля пролетела очень близко. Капитан стрелял на звук. Первым выстрелом он сбил с меня пилотку. Вторым, видимо, рассчитывал покончить со мной.
Прижавшись к земле, я тихо вытянул очередной магазин патронов и зажал его в одной руке с автоматом. Правой рукой, стараясь не издавать звуков, я отстегнутый ремень, подтянул к себе и сосредоточился. Мне предстояло проделать сложный трюк. И для этого нужно было сконцентрироваться. Через пол минуты я понял, что время не ждет. Капитан мог за это время пройти ко мне в тыл.
Резко отбросив вправо ремень, который в полете зазвенел, я сделал два оборота влево, на ходу застегивая магазин. Доли секунды, перезарядка и короткая очередь в том направлении, где прозвучал очередной выстрел из пистолета капитана, как реакция на зазвеневший звук ремня.
Капитан понял, что выдал свое месторасположение и радовался, что остался жив, ведь моя очередь пришлась как раз в дерево, за которым он спрятался. Дерево оказалось тоненьким и несколько пуль легли практически возле лица капитана.
Капитан заругался и умолк. Я понимал, что он тоже перекатился в новое место.
Тихо прощупывая свободной рукой землю, я отползал, пока не понял, что надежно укрыт стволом дерева.
- пацаны, живы? – спросил я
Прозвучал новый выстрел, попавший прямо в дерево.
- капитан, отдохни! Дай с ребятами поговорить. Пацаны, живы? – повторил я вопрос
Выстрела не последовало.
- Серега прекращай! – сказал один из солдат – посадят тебя
- вы живы все?
- живы! Ответил второй голос
- а почему я не слышу третьего?
- да жив, жив – ответил третий
Я снова перекатился вправо, дальше насчупывая рукой очередной ствол дерева.
Капитана слышно не было. Поняв, что я укрыт от прямого попадания я спросил
- капитан, последний выстрел себе оставил?
Капитан молчал.
- Не бойся, я тебя пристрелю аккуратно. У меня патронов хватит
Капитан молчал.
Я уже сам не знал что делать. Начал моросить дождь. Перекатившись еще несколько раз, я сменил место дислокации и лежал, вслушиваясь в тишину.
Через 15 минут послышался голос капитана
- Бовыкин сдавайся!
Мне стало смешно.
-Капитан, ты жив еще? Я думал, ты умер от страха – сказал я – как тебе Афган?
Капитан молчал
- Бовыкин, сдавайся! – снова произнес капитан. В его голосе я услышал нотки отчаяния.
Дело в том, что пока шла перестрелка, капитан давал приказ солдатам стрелять по мне. Даже делал попытку отобрать один из автоматов. Но толку в этом не было. Я к этому готовился давно. Поэтому магазины в подсумках у солдат были пустыми.
Расклад был в мою пользу. У капитана один патрон и у меня полтора магазина. А если участь, что потерянный магазин был где-то рядом, то я практически мог встать в полный рост, и смело идти на капитана, прижимая его к земле очередями. Но убить капитана не было целью.
- капитан я не сдамся! Я тебя убью, и все солдаты скажут, что ты на меня первый бросился.
Капитан молчал
- ты говори капитан что-нибудь. Потому что я подумаю, что хочешь ко мне подкрасться. И тогда я буду ждать утра, чтобы положить тебя при свете дня.
- Бовыкин, сдавайся!
Повторял, как в бреду капитан
- ты не реально рассуждаешь капитан – спокойно сказал я без повышенных тонов. Слышимость ведь была хорошая.
Тишина стояла минут пять. Я лежал и слушал шум моросящего дождя.
- а как я должен рассуждать? – спросил капитан.
По голосу я понял, что капитан не менял место расположения. Значит, диалог возможен.
- капитан скажи честно, че ты к нам всем доколупался? Думаешь, что мы станем тебе честь отдавать при встрече?
Капитан молчал.
- Бовыкин, чего ты хочешь?
- поговорить с тобой хочу по душам – сказал я серьезно
Капитан молчал минуты две.
- а днем ты не мог поговорить?
- нет! Для душевной беседы нужны романтические условия. Смотри, какая ночь для душевной беседы – с юмором закончил я
Дождь моросил не переставая. Одежда уже промокла насквозь. Но дождь был теплым.  Да и я был парнем, закаленным в те годы.
- так о чем ты хотел поговорить душевно?
- о тебе командир и о том, как нам дальше с тобой жить.  Или ты станешь человеком или в следующий раз пустим тебя в расход без предупреждения.
- а сегодня было предупреждение?
Видимо капитан повеселел, осознавая, к чему я веду.
- можно сказать и так. Можно ведь было и жестко. Но это не мой стиль! Я люблю воспитать человека. Ведь у русских принято, что за одного битого двух небитых дают!
- так что ты хочешь?
- не я хочу, а мы все солдаты хотим, чтобы ты стал человеком и перестал к нам докапываться по пустякам и стал жить, как все остальные командиры, наслаждаясь жизнью
- если я соглашусь, ты сдашь оружие?
- конечно – быстро ответил я
- я согласен – так же быстро ответил капитан
- тебе доверия нету, капитан – сказал я – выстреляй магазин
- я выстреляю, а ты меня пристрелишь?
- я слово дал, капитан
- так и я слово даю
- нет, ты согласился, но слово не дал.  Ты выстреляешь магазин и дашь слово, что после того, как я сдам автомат, со мной ничего не будет.
Капитан замолчал. Тишину нарушил голос одного из солдат
- товарищ капитан соглашайтесь.  А то мы уже все замерзли
- хорошо - решительно ответил капитан и произвел выстрел.

Я встал.
- Я выхожу – сказал я и направился к тропинке.
Мои сослуживцы начали выползать на тропинку.
Капитана не было.
- Бовыкин отдай автомат товарищам – попросил капитан.
Я разрядил автомат, и магазин вложил в подсумок. Отдав автомат товарищу, я услышал приближающиеся шаги капитана.
Пока мы все шли в казарму, капитан молчал.
- всех с нарядов снять. Заменить постового – приказал он дежурному по части и пошел домой. По его походке я видел, что капитан устал.
- как прошло? – спросил меня дежурный по части, которым оказался мой командир подразделения, капитан Салманов
- завтра увидим – ответил я – пацанов жалко. Пришлось их тоже в грязь положить.
На другой день Капитан стал несколько вежливее, и на какое-то время в части стало все по-старому. Командование делало вид, что дает нам приказы. А мы делали вид, что мы их исполняем.

В дальнейшем подтвердилась поговорка, что горбатого только могила исправит. Капитан все также пытался навязать устав взаимоотношений молодым солдатам, игнорируя старослужащих. Но молодежь подчинялась нашим приказам, и капитан ходил смурной, постоянно что-то замышляя.

Эта ночь, в которую я мог не только убить, но и быть убитым, запомнилась мне особенно. Редко, когда мне выпадал случай, и в будущем, стрелять по живым мишеням.