глава 6

Мы считали – начало положено,
Да не знали, какого конца
Иван Кучин



За день до голосования мы с Колодезным поехали в территориальную комиссию за бюллетенями. В поездке нас сопровождали секретарь участковой комиссии – молодая учительница по имени Лена и прикреплённый к участку лейтенант милиции. Лейтенант оказался, хоть и молодым, но довольно крупным мужчиной, к тому же, во всём своём обмундировании. Благо дело, «Уазик» - достаточно просторная машина, видимо, потому и пользуется популярностью у милиционеров.

- Чтоб вы знали – это у меня джип-караоке, - заявил Дима.

- Караоке? – усмехнувшись, переспросила секретарь Лена.

- Да, сейчас будем петь песни, - сказал Дима и включил музыку.

Зазвучала песня «Я танцую пьяный на столе», и Колодезный, подражая Профессору Лебединскому, хриплым голосом принялся подпевать. Лена звонко посмеивалась, милиционер сохранял невозмутимое выражение лица.

По приезду они втроём пошли за бюллетенями, оставив меня в машине. Пока я их ждал, к зданию окружной комиссии подъехали «Жигули» Вадика Кириенко. Кирей, также как я, остался ждать, но ждать сидя в машине, видимо посчитал скучным и вышел на улицу. Заметив меня, он махнул мне рукой, я вышел к нему. Мы поздоровались, спросили «Как дела?», поговорили о погоде, о футболе, о политике и разошлись по своим машинам – ветер дул довольно прохладный. Вернулись мои с двумя коробками.

- Ну что, все видели, как я носил доллары в коробке из-под ксерокса? – Колодезный был сегодня в ударе, я давно не видел его в таком приподнятом настроении. Даже хмурый лейтенант под его влиянием развеселился и рассказал политический анекдот.

На обратном пути мы заехали на рынок, закупить продукты для завтрашнего стола.

- Сюда вчера Янукович приезжал, - сообщил лейтенант.

- Куда, на рынок? – переспросил я.

- Ну да.

- Картошку покупал? – смеясь, переспросила Лена.

- И картошку, и горошка немножко, - ответил Колодезный.


На следующий день я проснулся в шесть часов утра. Марину будить не хотел, но та проснулась сама и помогла мне собраться. Она отнеслась к моему дежурству на избирательном участке, как к особо важному заданию. Был бы у меня пистолет, она бы наверняка начистила его ещё с вечера и аккуратно положила в кофейник, или куда там. Но за неимением пистолета она торжественно приколола к внутреннему карману моей куртки удостоверение официального наблюдателя. На удостоверении было написано:

Всеукраинская газета «Науковець України»
Внештатный корреспондент Шульгин С.А.

Я представил, как с такими же удостоверением появятся на своих участках наш Кирей, мордоворот Лёха, детина Лось и прочие гвардейцы Чиркова – типичные «науковци». Вот, что ещё интересно: украинское слово «науковець» на русский язык точно не переводится, поскольку является чем-то средним между учёным и научным работником. А с другой стороны интересно, когда в русском языке произошло деление на учёных и научных работников? Наверное, в советские времена, когда большинство научных работников перестали быть учёными как таковыми. Вот, к примеру, Ведякин, он кто – учёный, или научный работник? Правильный ответ: науковець. Чирков тоже продолжал ещё где-то числиться в «науковцях», и даже кандидатскую надбавку, кажется, получал. Впрочем, Чирков в своё время был настоящим учёным, не науковцем, не научным работником, а именно учёным. И вот, чем он стал теперь. Куда ты несёшься, Русь?

Как я и предполагал, Колодезный был в этот день нарасхват. Он всё ещё находился в приподнятом настроении, и до самого открытия участка продолжал шутить с членами комиссии: «Бюллетени за Януковича выдаются за этими столами», «Настоящий патриот должен голосовать не два, а три раза», «Кто за Януковича, ставит напротив его фамилии галочку, кто против – крестик». Но как только на участок пошли избиратели, он сразу же стал серьёзным, и говорил только по делу. Народ валил как из рога изобилия. Приходить начали ещё за час до открытия – в этот день переводили время с летнего на зимнее, и многие всё перепутали. Первое время даже приходилось запускать людей частями, люди возмущались, но упорно шли к урнам. Я всё это время сидел на стуле, и внимательно наблюдал за происходящим, иногда подходя к урнам, или незаметно подсматривая в кабинки для голосования, чтобы убедиться в отсутствии подозрительных предметов. Тут же неподалёку находился вчерашний лейтенант, он сразу сообразил, чьи интересы я представляю, и время от времени консультировался со мной. Он то выходил на улицу подышать, то возвращался в помещение погреться.

- Слышь, Серёга, там какой-то тип подозрительный стоит, - лейтенант указал головой в сторону буфета, где стоял большой человек с небритым опухшим лицом.

Я присмотрелся к подозрительному типу и узнал его, хотя узнать его в данный момент было затруднительно. Когда я подошёл к нему, подозрительный тип расплылся в улыбке и радостно, но вяло произнёс:

- Благородный дон Шульгин? приветствую тебя.

- Приветствую барона Адамайтиса, - ответил я, пожимая его большую руку.

- Фух, - тяжело вздохнул барон, - всю ночь не спал, со злом боролся.

- Поборол?

- Два литра на троих.

- Проголосовал уже?

- Не помню.

Это был гигант во всех смыслах, и живи он несколькими столетиями позже, ворочать бы ему целыми галактиками. А если бы он родился несколькими столетиями ранее, ездил бы он в доспехах на коне и рубил мечом сарацин. Наверное, Володя Адамайтис родился в самое неподходящее время, в эпоху конвейера и надувных звёзд, когда настоящий герой остаётся невостребованным.

После полудня подъехал Чирков. Я встретил его радостным приветствием, он сказал: «Тихо», и позвал меня на улицу.

- Ну как, в Багдаде всё спокойно? – спросил он, когда мы были уже на школьном дворе.

- Да, вроде бы всё нормально, - ответил я, и тут же подумал, что получу упрёк за своё «вроде бы».

Но упрёка не последовало.

- Поехали, пообедаем, - предложил Чирков.

- Да меня тут обещали покормить, - скромно ответил я.

- Чем? Бутербродами? На обед надо есть горячее. Лучше всего – борщ.

Мы с Чирковым сели в его «Мерседес».

- Куда, в клуб «Марина»? – спросил я.

- В клуб Марина Шульгина, - ответил Чирков, - если, конечно же, Сергей Шульгин не будет упираться.

Я упираться не стал. В самом деле, почему бы одному благородному дону не пообедать у другого благородного дона? А ведь у Чиркова, наверное, совсем нет друзей, одни партнёры по бизнесу. Ему, должно быть, очень редко доводиться обедать, да и вообще общаться, с нормальными людьми.

Марина встретила нас радушно. Чиркова она видела до этого всего два раза, один раз на нашей свадьбе, второй раз не помню уже когда, но узнала его. Мы расположились с ним на кухне, Марина разогрела нам и первое, и второе, и третье. Я предложил водочки, но Чирков отказался:

- Это помешает нам думать.

Затем Чирков принялся хвалить Маринин борщ.

- Люблю борщ, - говорил Андрей Николаевич, - сало не люблю, а галушки и борщ люблю. Моя жена никогда не варила борщ, не умела. Она вообще не умела готовить.
- И поэтому вы с ней расстались? - предположила Марина.

- Что вы?! У меня была замечательная жена, самая лучшая, самая красивая, самая талантливая, - ответил Чирков, - просто мы не могли оставаться вместе. Впрочем, это объяснять долго и неинтересно.

Пока мы обедали, ему несколько раз звонили по телефону, и каждый раз он отвечал: «Я занят», «У меня совещание», «Перезвоните позже», кроме двух звонков. Первый звонок был от какого-то Коли, видимо, такого же наблюдателя, как я. Андрей Николаевич говорил с ним недолго, и ничего интересного я не услышал, зато второй звонок заставил обратить на себя внимание, и по возможности я постарался запомнить слова Чиркова (слов собеседника я, понятное дело, не слышал):

- Ало. Здравствуйте, Николай Янович. Да как? – в Багдаде всё спокойно, а у вас? В общем-то, да, надо дождаться второго тура, но мы-то с вами всё равно примерно знаем, что будет потом. Может быть, а может, и нет. Ну что я могу предложить, это ведь ваша страна, и вам решать, что с ней делать, я в таких вопросах плохой советчик. Николай Янович, об этом даже речи быть не может, конечно, помогу, в принципе, всё уже готово, мы с Сергеем уже обговорили все детали. Да, я думаю, проще будет мне приехать в Киев. Значит, завтра мы отсыпаемся, во вторник – разбор полётов, среда у меня литературный день, а в четверг, думаю, мы встретимся, вы, я и Сергей Леонидович, или у вас или у него. Ну, добре, до скорого.

После разговора Чирков посмотрел на меня, и довольно произнёс: «Вот так».

Я, безусловно, ни каких вопросов задавать не стал.

Вошла Марина с Вовкой на руках.

- О! – довольно произнёс Чирков, - если я не ошибаюсь, то – Владимир Сергеевич?

- Нет, не ошибаетесь, - ответила Марина, и, обратившись к Вовке сказала: - ну, поздоровайся с дядей.

Вовка поднял левую ручонку и произнёс: «У».

- Сынуля, иди к папе, - я взял у Марины Вовку и усадил его к себе на колени.
Сын тут же увлёкся гостем. Дети, если увидят в своём доме новое лицо, то могут смотреть на него, не отрываясь, по нескольку минут. Тем более, Андрей Николаевич принялся разговаривать с Вовкой. Вовка отвечал то «у», то «о», то «дядя», то «Вова».

- А у тебя свои дети есть? - спросил я Чиркова.

- Есть, дочь тринадцать лет. Только я давно её не видел.

Андрей Николаевич задумался, и некоторое время мы молчали, потом он произнёс:

- Дети – это хорошо.

Когда мы уже выходили с ним из подъезда, ему в очередной раз позвонили, и этот разговор я также постарался запомнить:

- Ало. Здорово, Ринат. Во вверенном мне районе всё отлично, солдаты спят, служба идёт. Нашёл, о чём волноваться, первый тур, который ничего не решает, да ещё и в Донецке, где всё уже, в принципе, давно решено и без выборов. Ты лучше подумай, что ты с Киевом будешь делать, если мы выиграем? Кто ж спорит. А ты вспомни, что я тебе говорил, ещё тогда, у тебя на базе. На счёт глубинных причин. У нас, Ринат, ещё есть время, у нас ещё целых восемьдесят миллиардов лет до гибели Вселенной, а до ближайшего катаклизма целых три недели. Ринат, ты же знаешь, что я всегда к твоим услугам. Когда? ну, значит, завтра мы отсыпаемся, послезавтра – разбор полётов, давай в среду днём. Ну, добре, до скорого.
Когда разговор был окончен, мы уже сидели в машине. Чирков повернулся ко мне и задумчиво произнёс: «А ты как думал?»

Вернувшись на избирательный участок, я застал Колодезного за торжественным вручением коробки конфет молодой избирательнице. Оказывается, всем, кто голосует впервые, вручают коробку конфет, и после обеда молодёжь активизировалась. Насколько можно было понять, молодая избирательница была недавней выпускницей 173-й школы, так как учителя (или правильнее будет сказать, училки), составлявшие половину комиссии, называли девушку по имени.

- А теперь, фото на память, - объявила секретарь комиссии, - Оля с Дмитрием Алексеевичем.
Колодезный и Оля повернулись в сторону объектива, секретарь щёлкнула вспышкой. Колодезный в этот момент лучезарно улыбался, Оля сохраняла серьёзное выражение лица, но в её глазах также читалась радость. Однако красивая получалась пара.

Больше с обеда и до вечера ничего примечательного не происходило. Основной наплыв избирателей прошёл, на участке было тихо и спокойно. Я развлекал себя чтением программ кандидатов. Читать, собственно, было нечего – все писали одни и те же пустые слова. Порадовал лишь бывалый революционер Корчинский, писавшей в своей программе о мистическом богатстве Украины. Мне запомнилась его мысль о том, что рыба в наших водоёмах пропасть может, русалки – никогда. Ещё один кандидат, не помню фамилию, пугал в своей программе: «Внимание! Придя к власти, я буду применять те методы руководства, которые применяет президент России Владимир Путин». Всё. И это из двадцати с лишним политиков государственного значения.

Долго ли коротко ли мы дотянули до закрытия. Настало время подсчёта голосов. Мой Колодезный руководил подсчётом бодро и уверенно. Он как учитель объяснял членам комиссии каждое последовательное действие и распределял конкретные задачи.

Оформив протоколы, мы расфасовали бюллетени по пакетам и отнесли их в машину Колодезного. В территориальную комиссию отправились тем же составом, что и вчера. За долгий день мы все изрядно устали и ехали молча. Колодезный внимательно смотрел на пустую ночную дорогу, секретарь Лена моргала глазами, лейтенант дремал, я слушал в наушниках радио.

Приехали в территориальную комиссию. Такого количества милиции и бандитов я ещё не видел. Полный двор людей в форме – один толще другого – всего человек двести. Бритоголовые ребята в кожаных куртках не столь заметны, но надо полагать, их не меньше. И всё это довольно мирно уживается. Наш лейтенант также покинул машину и присоединился к своим коллегам, Дима и Лена понесли пакеты в комиссию, я, как и накануне, остался в машине.
На этот раз ждать пришлось около часа. Всё это время я слушал новости. С каждым новым сообщением из ЦИКа отрыв между двумя основными кандидатами сокращался. Становилось ясно, что второй тур неизбежен. Вспомнил сегодняшние телефонные разговоры Чиркова с Азаровым и Ахметовым, видимо, у нас всё не так безоблачно, как мне казалось прежде. Ещё насторожило количество ющенковцев в радиоэфире, что-то не помню, чтобы прежде им так часто давали слово, или просто раньше я не слушал радио «Эра»?

Дима с Леной вернулись налегке и довольные – всё прошло благополучно. На обратном пути Колодезный снова шутил, Лена посмеивалась, я полулежал на заднем сидении с закрытыми глазами. Когда вернулись на свой избирательный участок, там уже вовсю праздновалась победа. Из раскрытых дверей лился яркий свет и доносилась музыка, на пороге несколько человек курили и просто оживлённо общались.

- Передали – пятьдесят четыре процента.

- А этот урод?

- Двадцать восемь.

Я уже знал более поздние данные, также всё ещё в пользу Януковича, но я видел тенденцию, а люди услышали один раз, то, что хотели, и радовались. Увидев нас, они обрадовались ещё больше. Все кинулись обнимать Колодезного, целовать Лену, пожимать руку мне, и твёрдо тянуть нас за стол. Дима победным шагом направился в буфет, а я задержался на пороге. Я заметил, как к школьному крыльцу подъехал тёмный автомобиль и помигал фарами. Это был Чирков, и я понял, что он мигает фарами именно мне. Радостный, не совсем понятно по какой причине, наблюдатель от Ющенко тянул меня выпить с ним, но я сурово сказал: «Подожди», и, освободившись от него, направился к машине Чиркова.

- Ну что, справились? – спросил меня Андрей Николаевич, когда я сел к нему в машину.

- Справились.

- Ну, молодцы.

- Что там известно из компетентных источников, станет Янукович президентом? – поинтересовался я.

- Нет, не станет, - ответил он.

Ответ меня, признаться, обескуражил, и я растерянно произнёс:

- Что, неужели Ющенко?

- Нет, Ющенко, тем более президентом стать не сможет.

Это становилось уже малопонятным.

- Кучма останется? - совсем уж недоумённо спросил я.

- Кучма, конечно же, останется, - ответил Чирков, - не превращаться же ему ровно в полночь в тыкву, но президентом уже не будет.

У меня возникло стойкое ощущение, что Чирков надо мной издевается.

- Кто же тогда будет президентом?

- А никто.

- Что вообще президента не будет?

- Вообще, конечно, будет, а так нет.

Я, кажется, понял, куда клонит Чирков: формально кто-то будет занимать президентский пост, но реально управлять страной он не будет.

- Слушай, Николаич, мы вот тут с ребятами думали, Янукович он, чей человек: Ахметова, или Путина?

- А сам ты, как думаешь?

- Я думаю, если выиграет выборы, значит – Путина, а если проиграет, то – Ахметова.
Чирков усмехнулся.

- Что ж так?

- Ну, вот Путин всё время всех побеждает, а «Шахтёр» самые важные матчи обычно проигрывает, - пояснил я своё суждение.

Чирков снова усмехнулся и спросил меня:

- А сам ты, чей человек?

- Я мальчик сам по себе, свой собственный. Хотя, в данный момент, наверное, твой.

- Вот и Янукович – мальчик сам по себе, а в данный момент много чей. Он многим сейчас нужен, и ещё большему количеству людей не нужен.

- Ну, а Ющенко, он что, правда – американский шпион? – я решил узнать как можно больше, раз уж Чирков был сегодня склонен к разговорам о политике.

- Ющенко? – Чирков призадумался, - кто такой Ющенко? Кругом только и разговоры, что о Ющенко. Я ещё понимаю, когда им интересуется господин Бжезинский, но какую такую важную роль человек по фамилии Ющенко может играть в жизни Сергея Шульгина?

Я пожал плечами.

- Мало ли, вполне возможно, что он наш будущий президент.

- Я уже сказал, что Виктор Ющенко не может стать президентом, он вообще уже никем стать не может. Ющенко умер ещё в сентябре месяце.

Я вытаращил на Чиркова глаза – не под наркотой ли он?

- Помнишь, отравление диоксином? Так вот, он тогда так и не очухался, и тихо отдал концы.

- А кто же тогда участвует в выборах?

- Никто. Морок.

Я всё ещё смотрел на Чиркова, и понимал, что он сейчас абсолютно трезвый и говорит абсолютную правду, но всё равно никак не мог воспринять его слова.

- Что-то не укладывается всё это в моей голове. Что значит морок? Массовая галлюцинация? Движущаяся голограмма? Зомби?

- Не укладывается? Ну, поехали, посмотрим.

Чирков завёл мотор.