Пушкин, из жизни писателя Горыныча, 2

 Пушкин*

  Наступила осень, и Ивану Горынычу предоставилась возможность прочесть лекцию в одном из институтов - о литературе, культуре, поэзии - для расширения кругозора студентов технических факультетов. Еще жива была в памяти бурная презентация никем не сданной до сих пор в макулатуру книги Горыныча "Дневник вчерашнего года", еще продолжались разговоры на темы литературного процесса, еще оставались люди, стремящиеся что-то творить и развивать.
  Горыныч оглядел свои книжные полки и выбрал Пушкина. Конечно, Пушкина, а почему бы и нет?
  Давно не смущали ни выступления, ни даже телевидение, которое обещало быть, и что сказать, вроде бы, было - но Горыныч задумался о чем-то, потом снял с полки том, сдул с него пыль и ушел в чтение.

  В аудитории шумели, рассаживаясь, студенты, Горыныч прикреплял к доске репродукцию эрмитажно-классического шедевра со взлохмаченным неопрятным мужиком на переднем плане, ходили люди, располагаясь всеми своми проводами в наиболее удобном углу. Наконец все готовы были слушать, а Горыныч - начинать лекцию. Почему-то он снова выглядел не только, как и должно, немолодым, но и усталым, и снова почему-то улыбался. В этот раз в его улыбке была ирония. Какая-то злая боль уже долгое время не оставляла Горыныча, ища себе выход то в сарказме, то в шутовстве, но особенно - в сочетании того и другого, причем сочетании неприметном с виду, существующем только для странной внутренней радости души Горыныча, в которую особенно никто и не пытался заглядывать. После обычного приветствия, Горыныч начал свою лекцию:

- После выхода моей книги прошло не так много времени, и вот мне снова предоставилась возможность выступить перед публикой. Наша лекция сегодня будет посвящена высокому - ушедшим векам и дошедшей до наших дней поэзией. Впрочем, знаете ли, когда я сам был студентом, то не любил скучных длинный вступлений, и давайте посмотрим сразу на доску. На картине - не портрет и не толпа, это - лицо народа, образ тех глубин, из которых произошли самые дивные строки величайших классиков. Посмотрите внимательно - как много невысказанного вам откроется, если присмотритесь внимательно. Это - душа веков, истоки легенд, стихов и сказок, что стоят в пыльных томах на ваших полках... - Горыныч взял со стола книгу, открыл закладку и начал читать Пушкина - энергично, вдохновенно (телевидение запустило фон из Рахманинова):

"Шумит кустарник... На утес
Олень веселый выбегает,
Пугливо он подножный лес
С вершины острой озирает,
Глядит на светлые луга,
Глядит на синий свод небесный..."

  Горыныч продолжал читать Пушкина, делая выразительные паузы, оттеняя голосом интонации и глядя куда-то в неведомое и воображаемое. Читал то, что навыбирал из Пушкина - не школьную программу, не всеми заученное и привычное - но читал он так вдохновенно сам себе, заранее это зная. Хотя студенты пришли сами, из любви к искусству, лекция обязательной не была - но душа Горыныча забавлялась, как малое дитя. При этом сам Горыныч сейчас не казался, как минуту назад, таким усталым - в углу у окна на фоне слабо желтеющих за окном листьев. А прямо на студентов смотрел нечесанный неопрятный мужик на переднем плане эрмитажного шедевра - недопонятым миром взглядом.
  Закладки у Горыныча были вложены на страницах заранее, и можно было, не отвлекаясь, вкладывать душеные силы в декламацию, краем глаза наблюдая за аудиторией.
  Аудитория постепенно все больше переключалась на свои заботы - украдкой перешептывалась, заглядывала в пудренницы, смотрела в окно и рылась в сумках. Как обычно и происходит на лекциях. Некоторые студенты сохраняли интерес, воспаря духом к неведомым мирам, но все больше студентов пребывали в каких-то своих, далеких от происходящего, соображениях.
- Кто, - задал риторический вопрос Горыныч. - Кто еще так способен превратить слова в настоящее волшебство?
аудитория перестала копошиться, а Горыныч жестом попросил выключить Рахманинова.
- Дорогие студенты, это - Александр Сергеевич Пушкин!
  Некоторые из студентов ахнули, аудитория зашевелилась снова. Снова тихо зазвучал Рахманинов, и лекция продолжалась.
  Иван Горыныч что-то долго рассказывал - как всегда в подобных случаях, о няне, лицее, любви, дуэли, нерукотворном памятнике и всевожных памятниках рукотворных. В общем, лекция удалась и запомнилась. В воображении студентов, теперь овлекшихся от созерцания  эрмитажнго шедевра, возникал то цилиндр Пушкина, то белое платье жены, то склоненная при слабом свете няня, то фасады зданий - студенты не отрывали от Горыныча внимательных глаз. И вот уже вспоминали строки, которые учили в школе, всеобщую любовь к Пушкину, иллюстрации к сказкам - снова стояла тишина.
- Дорогие студенты, вы любите Пушкина?
Аудитория живо заквала. Горыныч продолжил, мило и устало, как и раньше, улыбаясь:
- Мне искренне жаль, дорогие студенты, что вам не очень понравились стихи Александра Сергеевича. Я прочел вам немало стихотворений Пушкина, но на самом деле его творческое наследие намного обширнее, и книги, если вам станет интересно, можно найти и прочесть в библиотеке вашего института. Творчество Александра Сергеевича Пушкина заслуживает внимания, как вам случалось неоднократно слышать. Наша лекция удалась на славу. От души рекомендую ознакомиться с его многочисленными стихотворениями, поэмами и прозаическими произведениями, которые на лекции зачитать просто нет возможности.

  Телевидение стояло на голове. В небольшой комнатке, увешанной календарями, календариками и картинками, ведущий истерически орал в телефон:
- Оля! Олечка, дочка! Там, в спальне... у меня на полке.. Да, возле тумбочки - тут пять минут ходьбы! Там все про Пушкина! Можно и Вознесенского, но лучше про Пушкина, там два тома! Я сейчас сам эту чертову передачу проведу!

  Иван Горыныч заканчивал повесть. Иногда ему удавалось не думать о том, зачем эта повесть нужна. Домовой в повести улетал на метле-звездолете в небо, а Иван Горыныч доедал бутерброд с чаем. Было полпятого утра.
  2013г.

* Действие и персонажи вымышленные.