Последний час перед рассветом

...из-за густо разросшихся берёз, тополей и клёнов, которые вымахали кое-где ажно до седьмого этажа, в комнатах второго всегда царит зелёный полумрак. Зимой это гнетёт, и без того короткие бессолнечные дни становятся совсем уж тоскливыми; но летом, когда Москва вокруг корчится, изнемогая от солнца и вонючего смрада плавящегося асфальта, здесь, в квартире, с удовольствием прячешься, как на дне зелёного колодца...

Прячешься от раскаленного неба, от досужего внимания окружающих, от неотложных дел, от всех тех, кто хочет урвать клок твоего сочувствия и внимания; отключаешь мобильный и домашний телефоны, выдираешь из гнезда модем, запираешь двери на ключ изнутри — я в крепости. Можно успокоиться, замолчать и прислушаться к себе, завалиться на диван в дальней комнате, закинув руки за голову, прикрыть глаза и в полусне снова услышать, как на кухне неспешно и уверенно гремят посудой...

Могла бы я подумать ещё два года назад, что любовь может быть вот такой — уверенной, неторопливой и неброской? Заполняющей тебя до краев — и при этом не требующей ни ежесекундного внимания, ни взрывов эмоций, ни лишних слов, ни даже самозабвенной самоотдачи? Что любовь может быть силой, стоящей за твоей спиной, проявляющей себя тогда, когда это нужно; спокойствием, и знанием, и вдумчивым следованием собственному пути в большом мире, который наконец-то, через 25 лет опять кажется таким же, каким казался в детстве — местом свершений и достижения, радостной работы, счастливого взаимопонимания единомышленников?..

Из своего колодца я смотрю назад, охватывая взглядом все те беспорядочные годы, которые я заполняла метанием и экспериментами, пытаясь искусственно вернуть обратно то, утраченное давным-давно ликующее ощущение единственно правильного понимания мира. Я вспоминаю все лишние, гротескные в своей избыточности выплески эмоций,  и они остаются снаружи, оседают на стёклах мельчайшей пылью, отчего свет, проникающий в мои окна сквозь густо-зелёный полог, становится матовым и влажным, похожим на туман... В этом тумане я теряюсь ещё больше, ещё глубже погружаясь в безмолвие, в равновесную неподвижность, где нет ничего лишнего. Всё, что нужно, сказано, сказано и услышано, а принято или нет — уже не имеет никакого значения. Значение отныне и вовеки имеет только действие, действие, которое начнётся там, где закончится сумрачная неподвижность этой комнаты. Действие, которое уже близко, дыхание которого я ощущаю, как легкий порыв ветра, тревожащий безмятежный предрассветный покой. Действие, которое станет единственно правильным.

Действие, с которого начнётся мой новый день...