Феденька

Соседи бранили новое жилищное правление за бездействие: двор как был, так и остался диковатым. Скамейки, позабывшие глянец свежей краски, пестрели трещинами-морщинками. Чем больше трещинки забивались пылью, шлифовались задами жителей дома номер семнадцать, тем больше скамейки приобретали изящный вид интеллигентного увядания. Неумело заваренные дворником качели кособоко смотрели на детвору, которая вставала в очередь, чтобы снова и снова извлекать из ржавых сочленений немыслимые для взрослого уха звуки. Даже убогие гаражи-ракушки, несмотря на указы и постановления городской власти, каким-то волшебным или безответственным образом избежали выселения.

Время во дворе заблудилось между большими деревьями, почувствовавшими своё превосходство. Кроны плотно закрыли квадрат неба и устремили гневные взоры на тех, кто пытался нарушить спокойствие маленькой домовой автаркии. В основном недовольство распространялось на автолюбителей и алкаша Виталика, что бродил по двору как приведение. Виталик или появлялся внезапно и жалостливо просил денежку, или исчезал моментально, застуканный за справлением малой нужды в ракушечном лабиринте.

Погода во дворе всегда была мягкая: зимой не холодная, летом не жаркая. Грустная была погода, особенно поздней осенью, когда неожиданно во дворе появлялось низкое темное небо в вуали из черных веток. Небо пристально заглядывало в окна, люди опускали головы и до начала отопительного сезона прятались в глубинах квартир.

Только однажды, перед выборами нового мэра, письмо ветерана из второго подъезда случайно попало не в те руки, и эти руки приняли меры. Двор заполонили рабочие, разговаривающие на прерывисто-каменистом, как дно горной речки, языке. Ядовито-оранжевые жилетки щедро, не считаясь с грязью, мазали все подряд зеленой краской. Самые запущенные объекты покрывались на три слоя. Двор стал похож на размалеванную библиотекаршу, которую отчаявшиеся подруги решили выдать замуж. Недоумению жителей не было предела. Ветеран в срочном порядке отбыл в санаторий. Целый месяц во дворе стоял едкий запах скипидара. Бутылёк со спасительной жидкостью передавался из рук в руки. Внезапная чума метила без разбору: жители стонали, оттирая от зеленой краски детей, собак и одежду. Колеса автомобилей, утомленные борьбой жильцы, дружно оставили без внимания.

Посреди детской площадки рабочие соорудили горку. Дети тут же прозвали ее «Камикадзе». Желоб горки заканчивался под таким неуместным углом, что первый же смельчак-испытатель расквасил себе нос. Но ребенок не отступил и позвал на помощь более опытных друзей – укротителей современных объектов детского досуга. Вместе ребята оторвали от горки несовершенство, а единственное достоинство – каркас из труб - украли неизвестные. Ходили слухи, что неизвестным был заядлый дачник из пятого подъезда, но слухи ходили медленнее, чем шел процесс расхищения того, что плохо лежало или стояло во дворе.

С первыми же природными выкрутасами, краска отвалилась вместе с грязью, и двор вернул себе первоначальный вид разорившегося аристократа, что переносит лишения с достоинством. Довольные жильцы, тайно гордясь своим уютным двориком, опять принялись бранить жилищное правление.

Аделаида Павловна любила дом, в котором выросла, любила старый двор, в котором провела детство и юность. Каждое утро она наливала чашечку зеленого чая и вставала у окна; пила чай маленькими глоточками и всматривалась в знакомый рисунок. Это постоянство дарило женщине покой, умиротворенность и даже некоторую легкость. Ритуал соблюдался неукоснительно, потому что Аделаиде Павловне обязательно нужно было прийти в себя после долгой ночи. Женщина спала плохо и до того как ушел муж, а теперь и вовсе извела себя страхами. Больше всего Аделаида переживала за сына, за то, что их разлука не имеет под собой никаких других оснований, кроме равнодушия со стороны Андрюшеньки.

Но полгода назад в жизни Аделаиды Павловны все изменилось. Утреннее субботнее чаепитие стало коротким, потому что женщина не могла долго стоять спиной к Феденьке, который ждал в кресле для кормления, а брать малыша на руки и пить чай одновременно было небезопасно. Про то, как правильно ухаживать за грудными детьми Аделаида Павловна знала все. Помог и личный опыт, и научно-популярная литература. Временами женщине казалось, что она знает даже чересчур много – так сложно ей давались некоторые решения. Например, она никак не могла определиться с закаливанием. Материнский инстинкт, следуя традициям бабушек-нянюшек, неукоснительно толкал ее на путь укутывания и одновременно на борьбу с потливостью.

- Сейчас мы с тобой позавтракаем и пойдем гулять, - ласково сказала женщина, поставив пустую чашку в мойку.

Аделаида Павловна нежно поцеловала Феденьку в рыжий чубчик:

– Мы пойдем с тобой сначала в парк – там нас ждут другие мамочки и детки, потом мы пойдем с тобой кормить белочек – будем фотографироваться, да?

Феденька сидел спокойно и смотрел на женщину чуть припухшими младенческими глазками. Напевая, Аделаида поставила на огонь кастрюльку, быстро развела в горячем молоке овсянку и, повязав мальчику яркий слюнявчик, стала кормить его, при этом усиленно дуя и приговаривая то «за маму», то «за папу». Чуть помазав младенцу губы, ложка отправлялась в рот Аделаиды.

После завтрака женщина умылась, тщательно накрасилась и уложила густые темные волосы. Придумывая все новые и новые ласковые слова для своего Феденьки, Аделаида Павловна надела на ребенка вельветовые брючки с карманами, новую ярко-красную курточку и забавную шапочку с модным логотипом. Ножки мальчика она обула в крохотные кожаные ботиночки со шнурками. Свой гардероб женщина продумала не менее досконально. Уложив ребенка в коляску, Аделаида Павловна вышла во двор, где тут же столкнулась со своими одноклассницами - Люсей и Женей.

- Привет, хорошо выглядишь! - похвалила Женя, разглядывая элегантное пальто и сапоги на высоких каблуках. – Впервые вижу, чтобы внуки так молодили.

- Да, полтинник тебе, Адка, ни за что не дашь, - согласилась Люся. - Опять Андрюха на выходные подкинул? – поинтересовалась она, пытаясь поиграть с Феденькой. – Он сам заезжает? Что-то я его машины ни разу не видела. Ты бы хоть в гости заскочила, посидели бы все вместе, поболтали как раньше.

- Да, - торопливо ответила Аделаида, энергично качая коляску, - сам заезжает. Обязательно посидим. Мы пойдем, девочки, а то Феденька плакать начнет. Не любит, когда я останавливаюсь.

- Ну, идите-идите... – задумчиво сказала Людмила, глядя вослед стройной фигурке.

- Ты будешь стоять как истукан и рассматривать её спину, или мы все-таки поедем в магазин? – ворчала Женька, подталкивая подругу.

- Тебе не кажется, что она какая-то странная? – спросила Люся.

- Адка всю жизнь такая. Странной она мне казалась, когда со своего муженька-кобеля пылинки сдувала и всю зарплату Андрюшеньке отдавала. А то, что она с внуком возится и души в нем не чает – это как раз нормально. Только в младенчестве с мужиками и можно сюсюкаться, а потом поводок надо делать все короче и короче, - авторитетно заключила Женя.

Люся хихикнула, открывая машину:

- Вот ты всех своих мужей поводком и передушила.

Женька закатила глаза, давая понять Люсе, что ее остроумие неуместно. Подружки сели в машину и, не сговариваясь, опустили козырьки с зеркалами. Отражения подругам не понравились.

- А ты видела мужичка нашей Аделаиды? – оживилась Людмила. – Такой, я тебе скажу, симпатичный дядька. На «мерсе» приезжает, в костюмчике, гладко выбритый, начищенный.

- Женатый, - вздохнула Женька. – Жене говорит, что уехал на работу, на работе говорит, что уехал на встречу, а сам - шмыг кабанчиком к нашей Адке для поднятие мужского самолюбия.

- Да это понятно, кто бы сомневался. Но все равно – я за нее рада. Наладилась у бабы жизнь, расцвела...

Хотя подруги и были рады за Аделаиду, но настроение у них почему-то испортилось. Может быть, от легкого укола зависти, а, может, от острого приступа жалости к самим себе - эти два чувства иногда так похожи, что различить их трудно. Обе женщины были разведены. Женька от разных мужей родила троих детей: двое уже выросли и жили отдельно. У Людмилы с материнством не сложилось, все ее попытки забеременеть, потерпели неудачу. Всю дорогу Женя и Люся молчали, стараясь выветрить из головы образ счастливой одноклассницы.

Аделаида пришла в парк, где каждые выходные они с Феденькой встречались с друзьями. Мамочки, чувствуя важность возложенной на них миссии, с упоением делились друг с другом каждой мелочью, каждым нюансом. Подробно в мельчайших деталях описывали они все процессы жизнедеятельности своих малышей. Общепризнанным авторитетом, конечно, была Аделаида Павловна. Её опыт и профессия врача-стоматолога вселяли уверенность, что советы будут исключительно полезными. Аделаиду Павловну ждали с нетерпением. Ответив на заданные вопросы, женщина еще какое-то время гуляла вместе со всеми, а потом уходила с коляской подальше от детской площадки. В этот раз она хотела сфотографировать Феденьку с белочкой. Женщина долго ждала подходящего момента и вот, наконец, все получилось - рыжая белка, рыжий чубчик младенца и красная курточка загорелись маленьким пожаром на фоне желтой листвы. Лучшие снимки Аделаида Павловна выкладывала на форуме, посвященном детям.

Утренняя прогулка закончилась еще одной замечательной встречей: незнакомая старушка остановилась, восхищаясь славным малышом:

- Дай бог здоровья, - приговаривала бабуля, - пусть растет большим и красивым, пусть маму радует, папу слушает. Хороший мальчонка, глазки смышленые!

Сердце Аделаиды Павловной зашлось от нахлынувших воспоминаний. Радость тут же сменилась болью, но женщина быстро прогнала дурные мысли и улыбнулась Феденьке:

- Мы всегда будем вместе, правда, мой золотой?

Мальчик всем своим видом демонстрировал согласие.

Вернувшись с прогулки, хозяйка поняла, что в ее квартире расположился незваный гость.

- Я тебя не ждала... – растерянно сказала она вместо приветствия.

- Да я уж понял, - угрюмо ответил мужчина и сухо поцеловал Аделаиду в щеку. – Что, опять гуляла с колясочкой?

- Погоди секунду, - засуетилась женщина, вытаскивая Феденьку из люльки. – Я его раздену, в кроватку переложу и приду.

- Подгузник не забудь сменить, - ехидно заметил Сергей Иванович, ослабляя узел галстука, специально подобранного под темно-серый костюм.

- Не забуду, конечно, - улыбнулась женщина, не обращая внимания на издевку.

- Слушай, а, может, я пойду? Ты меня не ждала, у тебя ребенок, заботы. Его, наверное, кормить надо. Надо? – все сильнее злился гость.

- Надо, - неуверенно ответила Аделаида из спальни.

- А чем ты собралась его кормить?! – закричал мужчина. – У тебя в холодильнике только горчица и кусок колбасы. Может, ты его уже грудью кормишь, а?!

- Сереж, если хочешь, я сейчас быстренько что-нибудь приготовлю. Сегодня же суббота, в выходные ты никогда не приходишь – вот я и не ждала, - Аделаида вернулась на кухню.

- Если не ждала, то почему так вырядилась? Для кого, могу поинтересоваться? С кем вы там при полном параде, на каблуках и в макияже гуляете?! - Сергей налил коньяка в бокал и залпом выпил.

- Господи, да просто гуляли в парке, фотографировали белок, с другими мамочками болтали, - оправдывалась Аделаида, в спешке очищая картофель.

- С другими мамочками?! Мамочками? – мужчина внезапно стукнул кулаком по столу. – Ты с ума сошла? Ты не мамочка!

Аделаида Павловна не возражала.

- Это кукла, понимаешь? Просто дорогая кукла, которую я – дурак старый - подарил тебе на день рождения. Не знаю, что творится в твоей голове, не знаю, как тебе объяснить, но это ненормально! Ты всю зарплату тратишь на его шмотки. Маленькие девочки играют в дочки-матери, чтобы у них развивался материнский инстинкт, а ты - женщина младшего пенсионного возраста - что делаешь?

- В детстве мы учимся любить, а в старости мы учимся помнить, что нас когда-то любили... Знаешь, как переводится reborn? – не поворачиваясь, спросила Ада. – Заново рожденный. Только заново рожденная здесь я, а не Феденька.

Мужчина брезгливо поморщился:

- Это все чушь! А на самом деле ты чокнулась, изображая из себя молодую наседку. В твоем возрасте надо кошек заводить и мелких противных собачек. Это хотя бы объяснимо полным разочарованием в людях.

Гость взглядом сверлил прямую спину хозяйки, оказывающей ему тихое, но несгибаемое сопротивление.
- В последний раз тебя предупреждаю: засунь этого уродца на антресоли и чтобы я больше никогда его не видел! Для успокоения души, можешь в коробочку, как в гробик, веночек положить от любящего и скорбящего папы и безутешной матери.

Сергей Иванович покраснел, лоб и четко обозначенная плешка на затылке вспотели. Аделаида Павловна повернулась и, указав ножом на дверь, спокойно сказала:

- Пошел вон.

Мужчина вскочил, ярость перекосила его гладко выбритый твердый подбородок и тонкогубый рот. Ругательства застревали в горле, спотыкаясь друг о друга. Не в силах справится со злостью, Сергей Иванович с размаху ударил Аделаиду Павловну по лицу. Голова женщины резко качнулась, из носа брызнула кровь. Швырнув в лицо любовницы кухонное полотенце, мужчина ушел. Дверь хлопнула с такой силой, что по всем пяти этажам прокатилось эхо. Хозяйка молча подхватила тряпку и уткнулась в нее также безропотно и смущенно, как в букет из ярко-красных эквадорских роз, что на первом свидании подарил ей Сергей Иванович. Аделаида Павловна немного постояла, рассматривая темные лепестки пятен и жалея любимое полотенце, а потом пошла в ванную смывать следы встречи, воспоминание о которой еще долго будет терзать ее по ночам.

Когда женщина вышла из ванной, холодок предчувствия змейкой пробежал по её спине. Замирая от неожиданной догадки и стараясь не замечать открытой входной двери, Ада зашла в спальню. Феденьки в кроватке не было. Аделаида Павловна провела рукой по голубому матрасу. Ей показалось, что матрас еще теплый. Женщина пыталась выдавить из себя спасительные слезы, найти способ, чтобы избежать тяжелого спазма сдавливающего грудь, но у нее ничего не получилось. Она медленно опустилась на пол. Деревянные дуги, на которых качалась детская колыбель, улыбались широкими смайликами, пока Ада пыталась сделать вдох.

Вечером, как обычно, Людмила выгуливала лабрадора Гришу. Подъехавшая к подъезду «скорая» ненадолго привлекла её внимание, но Гриша настойчиво тянул хозяйку подальше от дома, и Люся решила, что позже узнает все подробности у бабы Тани из сорок третьей квартиры. Баба Таня имела зоркий глаз и аналитический, хотя и слегка извращенный ум. Чтобы отделить факты от смелых выводов филера-добровольца, полученная информация подвергалась тщательной фильтрации. Пока Людмила строила предположения о внезапном визите докторов, Гриша сделала все свои дела и, пользуясь рассеянностью хозяйки, подобрался к мусорному баку. Встав на задние лапы, он принюхался и потянул искомое из помойки. Вместе с «деликатесами» на Гришу упал пакет с мусором и коробка.

Внезапно очнувшаяся от раздумий хозяйка, отвесила Григорию осуждающий пендель и, горько сожалея о своей несчастной доле, закинула все собачьи трофеи обратно. Коробка, как назло, больше не хотела венчать собой мусорную Хеопсу. Пришлось Люсе искать ей новое место. Кое-как пристроив грязный картон, женщина собралась уходить, но тут ее взгляд привлек какой-то странный предмет. Точнее, не сам предмет, а его слишком живой, нежный прозрачно-розовый цвет. Люсе стало страшно, но она набралась храбрости и аккуратно откинула целлофан, мешающий разглядеть предмет полностью.

Вид маленькой детской ножки почти лишил женщину чувств, но страх за ребенка всё же пересилил. Люся неистово расшвыряла мусор и достала малыша. Слегка припухшие глазки смотрели на спасительницу без всякого намека на благодарность. Было в этих глазках что-то такое, отчего Людмиле опять стало дурно. Она понимала, что младенец неживой, но и мертвым он тоже не был. На помощь хозяйке пришел Гриша. Собака с любопытством обнюхала находку, но волнения не проявила. Люся обезличенно выругалась для разрядки и попыталась сжать детский кулачок. Мягкий силикон поддался, но форму пальчики потеряли. Женщина все поняла, но легче ей не стало; она никак не могла решить, что делать с куклой. В конце концов, волнуясь, Люся засунула младенца за пазуху. Придерживая ношу руками, как беременные придерживают живот, Людмила поспешила домой. Бежала лихорадочно, напрямки - через кусты и низкий забор детской площадки, волоча за собой недоумевающего Григория.

Первый снег обрушился на город белым, едва прореженным косым пологом, но двор дома номер семнадцать заботливо укрыл своих жильцов от непогоды. Хлопья мягко ложились на Люсины варежки и клеенчатый чехол коляски. Домофон подъезда наконец-то тоненько пропищал.

- Давайте я подержу дверь, Аделаида Павловна, - любезно предложил сосед со второго этажа – внук бабы Тани, что навещал родственницу в дни выдачи пенсий.

- Спасибо, Эдик, - поблагодарила женщина, выкатывая коляску. – Скажи бабушке, я как Сонечку спать уложу, загляну к ней, рецепт новый принесу.

- У вас уже двое внуков! – порадовался парень.

- Так они же с Феденькой близнецы, - гордо заявила Ада.

Парень восхищенно присвистнул и пожелал соседке хорошей прогулки. Ада улыбнулась и поздоровалась с Люсей:

- Ну что? Куда сегодня пойдем?

- Давай во дворе погуляем. Здесь тихо, ветра нет, - ответила Люся, толкая коляску.

- Давай, - согласилась Ада. – У тебя варежки новые? Красивый узор.

- Я себе варежки, а Сашеньке пинеточки связала. Хочешь, Соне тоже свяжу?

- Спрашиваешь, – улыбнулась Ада. – Конечно, хочу.

Женщины медленно шли вперед: разговаривали, тихо смеялись, покачивая люльки. Ада учила Люсю материнским премудростям, а Люся внушала Аде, чтобы она пила сердечные капли, которые рекламируют по телевизору. Следы их сапог ложились между двумя черными полосками, оставленными колесами. Полоски, как рельсы, тянулись далеко и непрерывно. Казалось, что по первому снегу две женщины идут по железнодорожным путям – то ли отстали от поезда, то ли раньше сошли.

15.07.13