Папа-мама

                Когда в жизни человека происходят неприятные события и они опасны для душевного здоровья, психика их блокирует. Наверное, в моей жизни было много таких ситуаций, иногда мне кажется, что я человек без прошлого. К сожалению, к этой категории отнеслись и воспоминания про отца.

                После похорон через несколько дней, моя память мне выдала фокус, ощущения того, что его и  не было никогда. Иногда обрывки воспоминаний приходят в голову, яркими фрагментами, как будто кадры из какого-то фильма, который я когда-то смотрела. Этот текст, скорее попытка вспомнить и сохранить хоть что-то.
Мой отец, родился под Одессой, в небольшом городке Вознесенск, его отец, мой дед был железнодорожником. История про деда довольна, интересна, прабабушка взяла его из детского дома в Баку, по национальности он был грузином. Старшие дети говорят, что он был усыновлен, а младшие что это родной ребенок, что когда в Баку началась резня бабушка сдала его в детский дом при храме, для того чтоб спасти, а потом через время забрала. Хотя своим внукам  она рассказывала, что прадед был адмиралом  и погиб вместе с кораблем. Деда я не  застала, он умер молодым  в 40 лет.

                Отец родился в 1935 году, он был старшим ребенком, еще у него были брат и две сестры.
По ночам семья отца шила тапочки, на рынке покупались парусиновые сумки, кусочки кожи брались из остатков на кож заводе. Его сестра делала дратву смолила нить, а отец со своим братом и дедом, шили. У Отца сохранились шрамы на руках, когда ночью он засыпал, то иногда попадал иглой себе в руку.

                Я все надеюсь найти хоть какие-то воспоминание из его жизни, периодически просматриваю бумаги. Но вот то, что помню с его слов.

                Во время войны, немецкая машина с боеприпасами остановилась у них во дворе. Его мать увидела самолеты над городом, решила увести детей, к прабабушке, которая жила в копанке, где то при храме. Прабабушка была монашенкой.
Отец говорил, что перед окном у них стояла абрикоса. Наверное не большая и он хорошо помнил цветение. Видимо она была для них каким-то особым деревом, потому что все дети её помнят.
                Их мать, уговорила отца и они начали уводить детей, и как только они отошли на приличное расстояние, как их дом взорвался, они слышали и видели взрыв. Когда они вернулись, от их дома остались только какие-то стены, и то самое окно, и дерево, а на дереве висел немец, как говорил отец с открытыми голубыми глазами.

                Другая история о том, как они с братом, после того, как Вознесенск освободили от фашистов, собирали боеприпасы, патроны гранаты, снаряды. Собрав это все в одном месте, они это подожгли, а сами спрятались в бурьянах. И тут началась такая стрельба и взрывы, город подумал, что вернулись оккупанты.

                Еще он мне все время говорил:
-Лена, вот мы с дяде Леней,- это его брат- бросили курить в один день, сказали, все курить мы больше не будем, и никогда не закурили больше.
- Папа, а сколько лет вам было?
- Мне 5 лет, а дядь Лене 3 года.

                Или история, когда бабушка пошла на Болгарку (как я понимаю, это было соседние село), с тапочками и ножами, обменять их  на еду. Зима, вьюга, и сутки её не было, ей тогда  было всего 26 лет. Дед испугавшись, пошел её искать, и его начали водить черти, то он увидит телегу с лошадью, то огни кругом, раз и лошадь исчезла, ночь, ветер, так он шел целую ночь, когда рассвело, и он наконец-то смог найти дорогу домой, бабушка была уже дома.
                Когда война закончилась, собирали команды из подростков, их называли «Воронки», они искали снаряды и патроны, и должны были сообщать о них.  Двоюродный брат, отца, Алексей был в этой команде, наткнулся на мину, она взорвалась, и маленький кусочек попал ему прямо в сердце.
                Это то, что я смогла, вспомнить из его рассказов, как жаль, что я так плохо слушала, что не взяла диктофон и не записывала за ним.

Рассказывать отец любил, очень спокойно и размеренно, мне кажется, что он практически, никогда не повышал голос, и смеялся он заразительно, но беззвучно.

Когда я была маленькая, я всегда дожидалась его с работы, когда он не приходил во время, я сидела и плакала под дверью.
Но вот дверь открывалась, я бежала и бросалась ему на шею.
- Мой касивый, мой любинький папочка присёл!
Мама говорила,
- Леночка, а как же я?
- А ты кака-бека уходи!
                Мы всегда были вместе, мама работала, и уходила очень рано, отец собирал меня в детский садик, умывал, кормил, одевал, расчесывал. Он мне делал чай, и помню запах одеколона «хвойный  лес» на чашке.
Он меня расчесывал, я помню, ненавидела расчесываться, волосы были очень длинные, и в конце концов, я попросила маму, и меня отвели в парикмахерскую и срезали.Хвостики он мне завязывал тоже, и поэтому я ходила с вечной улыбкой.
                До 10 лет он меня купал, периодически, я подходила к маме и говорила:
- Ты знаешь папа-мужчина, он не должен меня купать!
Мама рассказывала отцу:
- Она сказала, что ты - мужчина поэтому сегодня её мою я.
Папа смеялся:
- Конечно, с утра я еще не был мужчиной, а вечером уже стал.
               
                Он писал для меня сказки, под псевдонимом Евгенко, но я так их не нашла.
Каждый вечер на ночь он мне читал книги, мы говорили о чем-то важном, а первый конструктор лего, мы собирали вместе. Отец любил делать все своими руками. Мебель стеллажи, столик на колёсиках, тумбочка с сиденьем. А потом началась дача, первый этаж отец положил своими руками.
                Правда, когда мастера увидели, мама не смогла этого выдержать и наняла их, чтоб положить второй этаж:
- Если бы мы были под «шафэ», мы бы и то так не положили. – сказали они.
Все деревья, каждая плита, крыша и печка была сделана руками отца.Наверно мне так хорошо было на даче, потому там везде он, три комнаты он отделал деревом, и на веранде выложил камин. Наверное, это звучит красиво, но на вид это ужасно, все пришло в запустение. Мебель некоторая сделанная своими руками, некоторая была привезена. Полки для книг, и на них стоят книги по садоводству, по строительству, литературные журналы.
Отец очень бережно относился к книгам и очень много читал.
                Когда мне было семь лет, он вылепил мою голову, он очень хорошо рисовал. Хотел стать художником, но сдал математику на два, и его брали учиться, но без стипендии, но он не мог себе это позволить, ему надо было помогать семье. Закончил культпросвет училище, потом сельскохозяйственный институт, а потом высшую партийную школу.
                Мы же с сестрой обладали хорошими математическими способностями, и он всегда удивлялся:
- Как вы там все понимаете? Хотя он был хорошим шахматистом, и много раз выигрывал, какие-то ценные призы. В шахматы он играл со мной с детства, к 10 годам у меня был третий юношеский разряд, но у него, я не разу, не выиграла.
Его все называли папа-мама, потому что я с ним была везде, и когда меня спрашивали:
- Девочка ты чья?
- Папина!
                Потом  когда повзрослела, называла фамилию.
                Я не помню, какая-то была сора между родителями, и меня спросили, с кем хочу остаться, если они разведутся, мой ответ был один, только с папой.
Когда я пошла в школу, он перевелся собственным корреспондентом, чтобы работать дома, я приходила и меня всегда ждала горячая еда.
                Мои подруги вспоминают, что когда они ко мне приходили, после школы или университета, первым делом папа начинал всех кормить.
Может голодное детство на него повлияло, но у нас всегда был забит холодильник.
Он всегда делал запасы, он превосходно готовил домашнюю колбасу,  и все родственники, звонили и говорили:
- Толик, колбаса будет? Сделай нам пару колечек с собой.
Балкон, а он у нас 9 метров, каждой осенью был завален арбузами, он угощал соседей, хотя он был скуповат. Самодельные коробы, сделанные им на балконе, были засыпаны яблоками. И каждое утро он пек оладьи, он подавал их со сметаной, с вареньем, горячие они пахли на всю квартиру.
                Мы с ним поехали на море, видимо тяга к рыбалке у меня была с детства. Я не застала тех времен, когда он рыбачил, хотя мама говорила, что он привозил щук и она их фаршировала. Во общем на море я увидела рыбаков, и мне захотелось ловить рыбу, где то у меня взялась удочка. Так палка с крючком, и я тянула отца на пристань ловить рыбу.
               
                Он мне тогда сказал:
- Лена ты думаешь, рыбаки просто так там стоят, чтоб они тебя приняли, им надо дать откупную бутылку водки, она у тебя есть?
Понимая, что бутылки у меня нет, расстроенная я оставила удочку, за дверью в столовой, видимо надеясь, что она у меня когда-нибудь появится.
                У него было своеобразное чувство юмора, его шутки понимали только мы его семья. Плакат, который он написал, когда моя сестра, закончила Университет гласил:
«Специалист, но с дипломом» Инна тогда очень расстроилась.

                У меня был превосходный отец, но  наверно из этого я и ушла их журналистики окончательно.
Меня не было на его фоне.
Люди говорили:
- Конечно, у неё такой отец, поэтому она там работает!
Хотя работу на телевидении, я нашла сама, но некому это было не интересно. Они ведь не знали, что на протяжении многих лет я переписывала Достоевского, так мы боролись с моей врожденной безграмотностью. Хотя читала всегда очень много. И сейчас легко могу прочитать наизусть около 50 стихотворений, абсолютно разных авторов. Но мне было настолько важно, чтоб я всего добивалась сама. До сих пор остался страх, чтоб не кому не быть обязанной не в чем. Дошло до абсурда, во всех своих семейных отношениях, я не брала у мужей денег, мне было важно себя содержать.
                И когда у меня была связь, с очень известным политическим деятели, с разницей в возрасте 22 года, никто не поверил, что это по любви.
Отец  мне тогда сказал:
- Зачем ты меня позоришь?
- Прости, папа, я не могла остановиться, я была влюблена в него как кошка, он был для меня тогда всем.
                Вспоминаю горе, самое страшное в моей жизни, отец пришел ко мне в больницу, и спросил:
- Как ребенок?
- Его нет папа, его больше нет, его реакции я испугалась.
                А потом выла, как волк, сжав колени руками  каталась по полу, я думала, тогда сойду с ума.
                А он сидел рядом и гладил меня по голове, и говорил, что у него были ситуации, когда его травило КГБ, и чтоб не пострадали мы его семья, он хотел выпрыгнуть из окна, своего кабинета с шестого этажа. Но знал что дома я, и я его жду.
Говорил о том, что человек, который чего-то достигает, всегда будет проходить через испытания. Сильной личностью невозможно стать, идя легкой дорогой.
- Папа я не хочу быть сильной, я хочу быть счастливой.
Моем ребенку было бы сейчас 11 лет , он уже бы ходил в школу.
 Помню в детстве, я узнала что люди умирают от разрыва сердца, и спросила :
- Папа, ты же не умрешь от разрыва сердца?
Он мне ответил:
- У меня нет сердца, у меня там картошка…
И этим он успокоил меня на много лет.
                А потом жизнь меня гнула, проверяла на прочность, были моменты, когда мне казалось, все не могу больше, не выдерживаю. И он опять садился рядом со мной и гладил по голове.
                Когда мне исполнилось 25, он мне сказал, такую как ты прожила жизнь, и ты что ты видела, мы с твоей матерью за 38 лет вместе не прожили.
Пап как много я тебе не рассказывала, как хорошо, что ты много не знал, наверно, если бы ты узнал про меня больше, ты бы ушел от нас раньше.
                А потом рак, когда я узнала что у тебя рак, я отпросилась с работы и поехала на дачу, а там были щенки. И мне казалось, что это знак, что если я их буду выкармливать, то с тобой ничего не случится.
И через день варила ведро каши с костями и ездила их кормить. На каждый телефонный звонок я вздрагивала, я боялась плохих новостей.
- Знаешь, пап, почему я не поехала в Киев на операцию? Я считала, что ты не умрешь, не попрощавшись со мной. Я не думала, что ты можешь умереть в Киеве.

Ты никогда ни о ком не говорил плохо, ты умел смеяться, когда очень тяжело, наверно у меня это от тебя. Приступ в реанимации, и брат говорит тебе:
- Папа, потерпи я сейчас позову девочек, - имея ввиду медсестер.
И ты так спокойно ему отвечаешь:
- Нет, сынок, девочек уже не надо!

А потом ты цитировал Евгения Онегина на всю реанимацию.

Мы с тобой говорили после этого, ты мне сказал:

- Лена, береги маму…
 Я думала, что все позади.
А потом по рассказам брата, ты сидел и смотрел в окно, и там падал снег…
Твой последний снег…
А потом звонок, я не ожидала, 2 января в 17.30.
- Папы больше нет!
Я закричала:
- Нет!

                А потом туман, мне не давали плакать, мне не дали выплакаться, и двое суток сама, только подруги периодически возле меня дежурили. И телевизор, где все смеются и радуются Новый Год. Я не могу поверить, как можно вообще смеяться, чему можно после этого радоваться. Мой муж Денис, который ходил за мной, пытаясь, хоть что-то всунуть мне в рот, чтоб я не много, поела.
                Похороны. Тебе не понравилось, что на похоронах был батюшка, и мне пришлось бегать по всему кладбищу и тушить венки, салфетки, которые загорались, и пытались, залететь под юбку певчим, конечно, как мы можем без шоу.
Я знала, что ты был атеистом, я знала, что ты бы этого не хотел. Но мне сказали или оркестр или батюшка, и я выбрала так. Очень боюсь этой музыки.
               
 Я смогла дотронуться и погладить тебя по голове, я не смогла больше.

                А потом тебя в этом красном бархатном ящике закапали.
                И вечером, мы сидели и смеялись, вспоминали, истории о тебе. Как мы с тобой поехали к тебе на родину, вместе с родственниками, согласовали время, даже купе чтоб быть рядом, все, кроме дня. И стоим мы с тобой на вокзале, в 4.00, а адрес ты не помнишь, можешь показать, но кругом ночь, и ничего не видно. И нас ждут завтра, у нас номер телефона старой квартиры, звоним маме, узнаем телефон хоть какой-то, звоним Лоре на мобильный телефон, поднимаем её, она говорит нам адрес, к 6.00 мы добираемся. В 6.00 вместе с нами приезжает дядя Леня, твой брат, но он вспоминает, что между сиденьями в автобусе, забыл папку со стихотворениями. Звоним Лоре, и начинаем догонять Житомирский автобус, а папка оказалась в рыбацких снастях. Твоей сестре, надо завтра опять встречать родственников в 4.00 утра и она хочет спать. Но Вас уложить невозможно. Вы с братом, решили играть в шахматы под деньги. Я самоустранилась к брату Роме, а Вы должны были ночевать у Лоры, твоей племянницы.
 Из рассказа Лоры.
- Я им постелила в комнатах, сижу жду 23.00 нету, к 1.00 пришли, сама легла на кухне на диване. Слышу 6.00 утра дядя Леня поет в ванной. Подорвалась, собрала постель, готовлю завтрак. Жду тишина, попел, попел и спать пошел. Я сижу с завтраком, и чего делать не знаю.
Потом мы Вас с Вашим юношеским максимализмом больше не трогали.
****
Мы вспоминали, смеялись, а потом все разъехались и мы остались, со своим горем один на один, а на следующий  день, утром я потеряла ребенка…
Мама попала в больницу, её забрала скорая, а Денис сказал, что ему отсюда неудобно добираться на работу. И я осталась совсем одна, в большой квартире…
И очень изменился твой портрет, он стал злой.. Я думала мне кажется, спросила у матери, говорю:
- Мам что с портретом?
Она мне:
-Ты тоже это видишь?
А потом ты приснился и сказал, что тебе холодно, и попросил одеяло.
Наутро, мы зашли в твою комнату, а там открыто окно, там просто морозильник и нет постели, на то время пока были люди, мы её убрали, но даже не думали постелить назад.
 Периодически ты приходишь и говоришь со мной во сне.
Ты не хвалил меня просто так, иногда ты убирал мои волосы со лба:
- И говорил, у тебя должна быть очень умная голова, у тебя хороший лоб.
А помню когда я выступала на сцене с хором, ты мне сказала:
- Ты была самая красивая, такая светящаяся!
Я не умею при людно выражать свои чувства, как жаль что я так мало была с тобой нежной, так мало целовала и обнимала тебя. Но моя нежность просыпается только с животными, детьми и наедине с любимым мужчиной. Я стала более закрытой от мира, не умею лгать и притворятся.
 
Папа но я тебе обещаю, я обязательно буду счастливой…