Глава 1, 5

Сборы были назначены на вечер. Выезжали с утра. Пока отец закупал с водителем продукты на базе, мать дома закатывала спальники, упаковывала в целлофан войлочные циновки, укладывала скарб.
Денис не видел себя среди этого переполоха. Тревожно был на душе. Всё походило на сказку: налево пойдёшь - коня потеряешь, направо - голову сложишь. В детстве эта дилемма ему казалась почти неразрешимой: везде таился подвох. Пока же самым сложным, самым неприемлемым, самым бессмысленным ему казался завтрашний путь в горы!
Толку от него в сборах было мало - всё валилось из рук. Не зная, куда себя применить, он выпорастался наружу. Потоптавшись у подъезда, свернул в соседний двор, потом в следующий. И пошёл, как тень, стараясь не соприкасаться с этим миром, не говорить на его языке, не сливаться с ним, куда глаза глядят, сквозь бетонные кварталы.
Он не понимал, куда идёт. Просто брёл, как потерявшийся щенок, который всё поводит носом - где же, где? Не видел ни ровесников, удивлённо окликавших его или свистящих вслед. Ни сгущавшихся сумерек. И всё перебирал внутри бесконечные вопросы. Где ответ? Где выход? Что дальше? Он отправится в путь? Но куда - вперёд или назад? В горы или кувырком вниз? Опять вопросы, одни вопросы! Хоть бы кто-то тряхнул за плечо, кто-то окликнул!
Проходя мимо заброшенной котельной, виденной накануне, Денис услышал из её недр хохот. Прислушался, остановился. Движимый неясной тягой подался на голоса.
И уже свернул с дороги, и стал пробираться внутрь сквозь завалы битого кирпича, как отпрянул от резанувшего его прямо в ухо испуганного:
- Стой!
Рядом стояла девочка - такая же пигалица, ровесница.
- Ты кто? - сам испугался он.
Девчонка показалась ему знакомой. Он где-то видел её раньше.
- Не надо туда ходить, - она схватила его за руку.
- Куда?
- Да в эту в развалину!
Он всматривался в её лицо - курносый нос, торчащие уши, смешные вихры.
- А что там?
- Там? - она нахмурилась. - Не знаю. Мама говорит - не надо. И многие говорят!
- А ты чего тут? - он, кажется, впервые с кем-то разговаривал кроме родителей.
- Я не тут, я - там, - она улыбнулась и махнула в сторону подъезда жилого дома под ярким фонарём. - А тут тебя увидела. Идёшь, шатаешься, озираешься, как будто потерялся. Сюда зачем-то пошёл!
- Точно, потерялся, - согласился он.
- Ну, иди домой, - она тревожно поглядывала на него. - Где ты живёшь?
- Рядом, - ему стало странно, что он чувствует себя слабее этой крохи.
- Пошли, - она схватила его за руку. - Пойдём отсюда.
Он вложил в её ладонь свою.
- А ты почему не дома? - сказал он и уловил нотки благодарности в своём вопросе.
- Маму жду.
- На улице?
- А, - махнула она рукой, и усмехнулась. - Дома страшно одной.
- А здесь не страшно?
Она пожала плечами и нахмурилась снова:
- По-разному.
В свете фонаря Денис узнал эту девчонку - ровесницу из параллельного класса из немыслимо далёкого своего прошлого.

Он не знаком был с ней никогда. Он даже не знал, как её зовут. Он просто видел её и запомнил. И всё.
Это было в начальной школе. Её трудно было не заметить. Невзрачная такая девочка, некрасивая. Как рыжий петрушка с приклеенной улыбкой. Она бегала с одноклассниками, но всё время как бы выпадала из общей компании. Все - одинаковые, ладные, а она вот такая - солнечный блин с маслом.
Из школы она ушла после девятого класса. Незаметная, тихая. Такие к этому возрасту перестают громко радоваться в кругу сверстников. И она больше молчала. Но - всегда улыбалась. Увидит свет - и губы расплываются. А выглядела, что и говорить - причёска-щётка, сапоги мамины, шерстяная кофта. Ещё платочек - и готовая крестьянка!
А кругом всё как растаявший снег было. Как проталины. Грязно. Идти трудно. Но все что-то показать старались. Что ты благополучный. Что ты в ногу со временем. Что ты в стороне от болота этого. А она ничего показать не хотела. Она в свои 14-15 лет словно простоволосая женщина была. Которая идёт одна по осеннему полю. Идёт к родным, которые её ждут. Одна идёт. Неловко, неуклюже. Говорит сама с собой - "Дура, опять набрала воды!" Кряхтит, кашляет, всхлипывает. Но никого, никого нет, кто бы ей помог. Идёт сквозь размытое поле, медленно вытягивает ноги из коричневой жижи, двигает дальше. Впереди дом - там ждут. А может и не ждут. Может, и дома-то нет! А она идёт. Она верит, что есть. Что-то тёплое и живое, куда можно приткнуться, как только выберешься из этого бескрайнего болота, бесконечной распутицы. И когда ей было семь - она улыбалась. И когда стало пятнадцать - улыбалась, и хранила в себе оставшееся тёплое. И шла, шла вперёд. Выльет ушат грязи из сапога, и дальше. Упала, измазалась вся, поднялась, и снова вперёд. А света за деревьями всё нет.
Однажды Денис шёл упоённый собой по улице. Он только что приехал из своего нового большого города, где успешно стал студентом. Туран-хан казался ему удручающе серым и ветхим.
На одном из перекрёстков он нагнал вереницу крошечных ребятишек. Дети были в одинаковых шапках, одинаково поношенных куртках, потрёпанных штанишках и залатанных колготках. Все ветхие и серые, как этот город. Горькие и сморщенные, как старички. Оглядывались кругом, чего-то искали. Денис притормозился, не понимая - что не так в этих детях. Пока не догадался - "детдомовцы". Понял и испугался.
Впереди и сзади детей шли воспитательницы - две девушки. Они не походили на его подруг из его нового города. Они не походили и на его подруг из Туран-хана. Они походили на этих ребятишек. В ношеных куртках и юбках, будто вынутых из долгого ящика. Такие же ветхие. Такие же растерянные.
На светофоре та, что впереди остановилась и оглянулась. Остановился и Денис. Курносый нос. Непослушные вихры. Та самая смешная девчонка из детства. Только ни следа улыбки.
На зелёном сигнале вереница двинулась дальше. Денис свернул в сторону.

- Слушай, - спросил ошеломлённый он эту знакомую незнакомку сейчас. - Тебя как зовут-то?
- Светка, - тряхнула чёлкой девочка, всматриваясь в дорожку, ведущую к соседним домам.
- Светка... А я - Денис.
Вдали показался силуэт женщины.
- Пойду я, Денис, - Светка торопливо пожала его ладонь. - И ты иди!
- Спасибо! - успел сказать он.