Наденька

   Стояли последние декабрьские деньки. Уже вовсю хозяйничала морозная, на редкость снежная в этом году зима. Белеющий город, вовлечённый в таинство праздничных приготовлений, наряжался, звенел ребячьим смехом и вечной бабьей суетливостью. За морозными окнами зажигались разноцветные огоньки, сладко пахло мандаринами, смолянистыми ёлками и невыносимо долгожданным предчувствием волшебства.
   Вечерами было безветренно, отчего снег падал медленно, завораживающе. Со свёртком в руках, аккуратно перетянутом голубой ленточкой, Андрей спешил домой, с волнением торопясь поскорее примерить костюм, сшитый его тётей по случаю школьного новогоднего бала. Он быстро взбежал по ступенькам и, громко топая заснеженными сапогами, вошел в тесную натопленную прихожую. На ходу, не выпуская свёртка из рук, Андрей сбросил шапку, пальто и торопливо проскользнул в свою комнату.
   На его стройном, немного худощавом теле костюм сидел превосходно, добавляя мужественности и делая его как будто взрослее. После долгих одёргиваний, верчения и взглядов в зеркало Андрей решился показаться родителям, чтобы уж совсем убедиться, что всё в порядке. Ахающие возгласы умилённой матери и улыбчиво-снисходительная гримаса скупого на комплименты отца означали как раз то, что нужно.
   Четырнадцатилетний Андрей учеником был чуть лучше среднего. С серыми глазами, правильными чертами лица, каштановым цветом волос, в темно синем школьном костюмчике, он ничем не выделялся из массы его одноклассников. Теперь возмужавший и весьма по-хорошевший, он мечтал покорить сердца и взгляды тех симпатичных молоденьких дам, что гордо и равнодушно проходили мимо, не замечая его.
   В оледенелом окне перед его кроватью сумрачно горели фонари, колючий снег еле слышно бился в стекло, отдалённо слышались песни, редкий смех, неожиданный лай собак. В эту ночь Андрей плохо спал, часто ворочаясь и просыпаясь, видел во сне лица, наряды, кружащиеся в танце фигуры.
   Утром он вскочил раньше будильника, подошёл к висящему на стуле костюму, ещё раз осмотрел его, снял с пиджака перышко и только после этого приступил к утреннему туалету.
   По заснеженной, ещё не прочищенной заспавшимися дворниками Широкой улице Андрей шёл к урокам, последним в этом году, последним, казалось, в уходившем детстве. Утопающие в бесконечном снеге дома, побелевшие корявые ветви деревьев, торопливые люди, машины  не обращали на себя внимания Андрея, всецело поглощённого своими мыслями.
   Пройдя узким глухим переулком, Андрей вышел на Базарную площадь, заполненную людьми, ярмаркой, огромной ёлкой с расходившимися от неё во все стороны гирляндами, раздающейся со всех сторон музыкой, гулом и зазываньем продавщиц. Красота ярких цветов, вкусные запахи, мелькающие в руках леденцы, зарозовевшие дяди и тёти, хлопушки и бенгальские огни отвлекали от мыслей о бале, увлекая в свои ярмарочные сети.
   Вот и школа. Перед старыми воротами, возбуждённые предстоящим праздником, стояли его друзья. Они пожали друг другу руки, громко поздоровались. Вокруг бросаясь снегом, с криками и весельем, бегали похожие уже на снеговиков раззадоренные школьники. Андрей вошёл внутрь, в его лицо ударило теплом и хлорным запахом мытых полов. Он поспешно поднялся на второй этаж, вошёл в светлый торжественно убранный класс.
   Нынешние уроки, не имеющие своей повседневной серьёзности, предвещая совсем уже близкий праздник, были полны шуток, радости, высокопарных пожеланий и неповторимой нарядности.
   Уже близился тот час, когда молодые, во всём чёрном кавалеры приглашают на танец блистающих в вечерних огнях своими почти свадебными платьями хорошеньких девушек. Когда, получив долгожданное приглашение, показывают они неровность своего девичьего дыхания, клокочущего в груди сердца, смятенье в глазах и неуверенность в разговоре. Тот час, когда становится известно о первой любви посреди этого зала, украшенного именно для признания, для объяснения, давно мучивших бессонными ночами невыразимо безумных чувств.
   В середине зала среди развешанных на тонких нитях бумажных фонариков и ваты, отдалённо напоминающей новогодний снег, стояла пахнущая лесом зеленеющая красавица. В сияющем блеске её разноцветных шаров отражались молодые люди, смущённо стесняющиеся своих новых костюмов, неуклюже стоящие возле двери,  и тонконогие барышни, забившиеся по углам и о чём-то шепчущиеся друг с другом.
   Заиграла музыка. Несмело, с робостью, заражая собой окружающих, понеслись первые водовороты вальсов. Их подхватывали остальные, заполняя собой недавно пустующее место просторного зала. За окнами незаметно стемнело и уже первые пары, спрятавшись за раскидистыми ветвями ели, сливались в первых поцелуях, обещая друг другу что-то вечное, невыполнимое.
   Полный сил и молодости, дождавшийся своего часа Андрей неутомимо приглашал и опять, и опять пускаясь в танец, никак не решался остановить свой выбор на какой-то одной. Но вдруг он увидел эти чёрные в косу волосы, чёрные, словно угольки глаза, брови, это серо-бордовое, совсем не бальное платье, её взгляд, её сразу ставшую родной улыбку. На его смелое решительное приглашение незнакомка ответила улыбчивым согласием и, отпуская сжатые в руках руки подруги, в вихре понеслась по залу, разжигая в Андрее первую страсть, первую настоящую влюблённость. И всё вокруг теперь будто перестало существовать для Андрея – его взгляд, его чувства, его мысли, теперь были только о ней.
   В зале, разогретом юным дыханьем и теплотою объятий, становилось тесно и совсем душно. Уже хотелось тишины и уединения. Андрей с Надей выходил на двор, по зимнему светящийся и студёный и, нежно держа её за талию, тщетно пытался сыпать рифмами, недоученными в своё время.
   После бала сквозь ночной, не засыпающий город он провожал её и, покрепче прижимая к себе, с жаждой вдыхая запах её духов, болезненно предчувствовал неизбежное расставание. Надя не позволила проводить себя до ворот, не захотела, чтобы Андрей знал, в каком доме она живёт. Они долго прощались на пустынном, тёмном перекрёстке и, касаясь её холодных губ, Андрей торопился говорить ей больше сокровенного, зародившегося сегодня в душе, чего ещё никому, никогда не говорил. Она слушала и, тихо улыбаясь, прятала улыбку в опылённый снежинками песцовый воротник.
   С усталостью и появившимся беспокойством Андрей вернулся домой. В постели он долго думал о ней, вспоминал её голос, её взгляд. Теперь он вдруг почувствовал её проскальзывающую холодность, что-то неискреннее, чего не замечал рядом с ней.
   Одиноко без неё прошёл новый год, потом Рождество. На каникулах она всего раз позволила увидеть себя. Эта встреча, непохожая на ту первую, продлилась недолго и Надя леденяще, как приговором, дала знать, что её сердце наполнено другим. Мучениям Андрея не было предела. Брошенный и разбитый, он закрывался в своей комнате, в слезах и одиночестве переживая и не понимая случившегося.
   В любовной болезненности он провёл весь остаток засидевшейся уже серой зимы и только весной, под ароматы сирени, среди вечерних прогулок и зеленеющей жизни Андрей понемногу стал забывать её. Как-то незаметно для себя он окончил школу и, с немалым тру-дом сдав экзамен, был принят в училище.
Детство осталось, где-то позади – в оставленных затёртых учебниках, в форме с околышком на плече, с приятелями, с которыми не суждено будет встретиться за одной партой.
   Новое место – двухэтажно величественное, с приятным запахом красок и масел, с расставленными по углам античными великанами и хмурыми учителями, обращающимися на вы, внушало трепетное уважение и некоторую боязливость. Но вскоре смущение пропало и, быстро привыкая друг к другу, у Андрея стала завязываться дружба с однокурсниками. Разноликие ровесницы здесь казались старше и женственнее, от их милой наружности разбегались глаза и вновь начинало что-то как-то не так биться в груди и кружить голову. Он не совсем прилежно проучился первый год, а на летних каникулах в желании что-то заработать устроился разносчиком уведомлений в одно из канцелярских заведений, наполненное духотой и бумажной пылью.
   На улице стояло время, когда вызревают первые яблоки, когда ночной воздух становится жарким, а многотысячный город быстро пустеет, разгоняя нестерпимой погодой наработавшихся горожан по отпускам. Уже находившийся с утра туда и обратно, уставший и не-довольный своим занятием, Андрей подходил к маленькому, с выгоревшей краской на воротах последнему на сегодня дому. Он тихо постучал в маленькое запылённое окошко, уже не заглядывая с любопытством в темнеющую за стеклом комнату. За воротами что-то зашуршало, потом затихло. Андрей постучал ещё раз. За открывающейся со скрипом дверью показался лет пятидесяти человек с взъерошенной шевелюрой и, застигнутый врасплох незваным гостем, скверным расположением. Андрей лихо представился и, изложив неприветливому хозяину цель своего визита, протянул почтовый конверт. Хозяин равнодушно взял его, широко открыв глаза, отвёл на вытянутую руку, посмотрел и, заругавшись на потерянное зрение, пригласил Андрея в дом. Вздохнув, Андрей неохотно пошёл за хозяином.
   В мрачной прихожей было темно, где-то в глубине дома плакал ребёнок. Андрей торопливо развернул измятую квитанцию и, нахально рассматривая потолок, уже надеялся быстрее уйти. Хозяин уселся за стол, устланный бесцветной клеёнкой и, чуть повернув в сторону плача свою голову, позвал старшую дочь. Без промедлений, с черепашьими очками в руках, освещаемая тусклым светом, она показалась в дверях. Девушка учтиво поздоровалась и, протягивая отцу очки, не отрываясь, смотрела на застывшего от такой неожиданности давно знакомого гостя. Перед обескураженным Андреем стояла его Надя. С той же чёрно-жгучей косой, с теми же карими, как у цыганки глазами, с той же любимой и родной, полной чего-то таинственного, милой улыбкой. Они вышли во двор. Как старые добрые друзья, не помня плохого, они договорились о встрече.
   День клонился к концу. Вечернее солнце освещало светло зелёную комнату Андрея. Оливковый свет, скатываясь со стола, застревал в шёлковых складках одеяла, заползал на стены, заставляя светиться лежащую на непрочитанных книгах серебристую пыль. Среди летнего торжества, наслаждаясь, горячими объятиями, Андрей теперь с жадностью рассматривал её ласково смотрящие на него глаза, её маленькие пальцы, её алые припухшие губы; слушал её будто поющий девичий голос, а запах смуглого тела, находящегося в его власти, пьянил, увлекая в поцелуи и нежные прикосновения.
   Их новая встреча, разбудившая воспоминания и страсть, догорела также быстро, как и зажглась. Андрей вернулся к своей обычной жизни без Нади не зная, куда и зачем опять вернулась она, вдруг исчезнув и не дав никаких объяснений. Тщетно он пытался застать её дома, напрасно искал среди общих друзей.
   Прошло два года. Андрей, совсем охладевший к учёбе, доучивался по привычке. Ему часто попадало за прогулы и безобразное поведение. С гитарой и песнями, меняя одно женское общество на другое, хмельной и охрипший, продолжая вчерашнее веселье между занятиями, а порой и на них – он с избытком пользовался всем тем, что сопровождает его полный утех и веселья непростой возраст.
   Пахнущий свежестью, холодный, но уже весенний вечер, с тостами и поздравлениями, среди кабацких столов и однообразной музыки привёл Андрея в одно из тех мест, где недопившие приятели, в обществе таких же недопивших хозяев, коротали свои вечера.
   Очнувшись ото сна и не узнавая места, где очутился, Андрей, с трудом поднимая голову, рассматривал неприглядный интерьер сильно прокуренной комнаты. На стенах, увешанных какими-то картинками из журналов, совершенно отсутствовали обои, рядом с топчаном, на котором он проснулся, стоял стол с остатками недавнего застолья и несколько табуреток, вросших в очевидно никогда не мытый пол. Поднявшись, Андрей вдруг заметил спящее рядом с ним на таком же грязном, как и пол матрасе, женское тело. Он с любопытством перевернул лежащую к нему спиной несчастную, непонятно зачем, как и он сам, оказавшуюся в таком захолустье. Андрей остолбенел. Посреди смрада и вони лежала его первая любовь, первая женщина, та, с мечтами о встрече с которой он жил, о ком в периоды грусти обречённо вспоминал, не отпуская от себя её греющий образ.
   Надя открыла свои чернеющие красотой глаза. Молча улыбаясь, провела по лицу Анд-рея своей тёплой рукой и, уронив её, на секунду отвела взгляд. Очнувшийся Андрей заговорил о любви, о тяжёлых днях, проведенных без неё, о неповторимости её красоты, о желании быть с ней всегда. Пленённый объятиями и сладостью поцелуя, Андрей услышал доносящиеся из-за двери незнакомые голоса. Его будто ударило током, внутри всё закипело, захотелось завыть, провалиться, пропасть навсегда и никогда не появляться в этом мире. Голоса, сразу ставшие мерзкими и противными, с убивавшим спокойствием никак не могли договориться, чьей же теперь будет та, кого он теперь целовал и кого любил больше жизни. Наденька, не изменившаяся в лице молчаливо пылающая красотой, лишь продолжала смотреть на него, также завораживающе и больно улыбаясь.


                17.09.2012 год.