Кормильцы отечества

“Кормильцы” отечества
Полуторка,  гружёная мешками с картошкой, завязла на первом же небольшом подъёме. Яростно крутящиеся задние колёса изрыгали комья жидкой грязи, заливая нас,  пять салаг –первокурсников физмата, откомандированных  доцентом Сорокиным в распоряжение шофёра.
Мы тщетно пытались помочь грузовику въехать на пригорок, толкая его сзади с двух сторон. Наконец, выбившись из сил, мы легли на землю по обе стороны машины по росту, уперевшись ногами в борт. Я был ближе всех к водителю, как самый короткий, Вовка Запорожский, под метр девяносто –крайний. По команде шофёра мы толкали грузовик ногами, упираясь спинами в пригорок . Бесполезно.  Наконец, проезжавший “стударь”* с солдатами вытолкнул нас на сухое место. Мы поехали на обед. .
 Кормили нас  супом с картошкой, иногда давали молоко, капусту, масло, никто не жаловался, так как преподаватели сидели с нами за одним столом.
Было весело. Я помню, как  перекидываясь с девочками, я случайно попал картофелиной в голову  преподавателя высшей алгебры Талановa.
Я страшно испугался, но Таланов посмотрел на моё испуганное лицо и
с улыбкой сказал, обращаясь к замершим первокурсникам: -“ Вы знаете, моя голова не приспособлена к такого рода воздействиям,”- и улыбнулся.  Я облегчённо вздохнул.
Уже два дня я выходил утром на улицу, дрожа от холода.  В первый день работы в поле, согнувшись, собирая картошку,  потерял ориентировку. Найти, где я оставил снятую телогрейку, я не смог,  остался в одном свитере. Выручили меня нанайцы с ОНС - Отделения Народов Севера, они мне принесли старую, заношенную телогрейку. В ней я и был сфотографирован, а фото помещено в стенную газету с  обидной для меня надписью:
    -  Наш Владимир – первокурсник, через каждый третий кустик,
                Отдыхает полчаса, в небо устремив глаза.
Я до сих пор не знаю, кто сочинил эти строчки, обида осталась надолго, ведь газету читали все. Целый день до выхода следующего номера, в котором появилось другое стихотворение, я слышал цитирование этих строчек с “выражением”.
Через 10 дней, когда нас отвезли в общежитие помыться и переодеться, я захватил в колхоз свою гармошку. Надо сказать, что работа была тяжёлой. Руководители Гаровского совхоза “бросили” студентов на вымокшее поле, на котором не могли работать  уборочные комбайны. Тучи мошкары вились над головами, забиваясь даже в сапоги. Доцент Кабаков, обмахиваясь пихтовой веткой, сказал как-то  раздражённо:
- “Спутник запустили, а с мошкой ничего не могут сделать”.
Моя гармошка была очень популярна вечером. Танцевали и плясали все, даже преподаватели.  Большинство студентов физмата были сельские жители, мой незатейливый инструмент их полностью удовлетворял, других развлечений всё равно не было.
Через месяц мы были снова на занятиях.
Однажды Гнетецкий, преподаватель физики, после практических занятий, подозвал меня и спросил:- “Я занимался в Свердловском университете с Михаилом, вашим однофамильцем, это не ваш родственник? Очень похож”.
У меня в груди что-то оборвалось.  Впервые я встретил человека, который, кроме отца и бабушки, видел живым моего дядю Мишу, погибшего на фронте. Гнетецкий,  услышав мой ответ, как и я, заволновался, и  быстро ушёл. Он сам заикался, получив контузию на фронте. Впоследствие, Гнетецкий выручил меня на экзаменах.
 Было это так: Я уже сдал  4 экзамена на отлично, оставалась физика, на которую  дали 3 дня.  К несчастью,  меня вызвали в военкомат, я потерял там целый день. Половина учебника осталась даже не прочитанной. Взяв билет со стола Гнетецкого, я увидел, что ни одного из двух вопросов я не знаю.
  –Могу я взять другой билет?- спросил я.  Гнетецкий на меня внимательно посмотрел, заглянул в мою зачётку, увидел все пятёрки и отрицательно покачал головой. Я  отошёл от стола в большом смятении .
Что делать?  Повышенная стипендия, которая маячила впереди перед физикой, могла превратиться в абсолютный ноль в случае тройки или в пересдачу, в случае двойки. Лихорадочно я стал собирать крупицы знаний, оставшиеся в моей голове. Вспомнил “адиобатический процесс”, который я успел выучить до военкомата. Записал все формулы на листке и подошёл к столу Гнетецкого. Гнетецкий забрал у меня билет, взял листок с моими записями и мягко сказал, слегка заикаясь: “Говорите”.
Я изложил более или менее внятно всё, что я вспомнил об адиобатическом процессе и замолчал, так как по второму вопросу мне было нечего сказать. Гнетецкий поставил оценку, закрыл зачётку и показал мне на дверь . В коридоре, окружённый друзьями, я обнаружил в зачётке написанное корявым почерком Гнетецкого слово “хорошо”, что означало четвёрку.
После колхоза наша группа первокурсников физмата стала исполнителем “бредовой” идеи Хабаровского горкома комсомола.
 Нас бросили на проверку продовольственных магазинов: дали удостовeрение общественного ревизора - инспектора, объяснили правила торговли и мы отправились с большим энтузиазмом очищать отечество от жуликов.
Я заходил в магазин, делал покупки, уплатив, произносил:-“Контрольный закуп”! - и предъявлял документ. Пока продавщица выходила из шокового состояния, я перевешивал и переоценивал купленные продукты. Успел сделать 5 контрольных закупов за два дня, пока меня не отозвали.  Меня обвесили и обсчитали все 5 раз.
 Вместо печенья насыпали в кулёк труху от старого печенья, вместо конфет- подушечек- месиво из варенья и муки, вместо дорогой красной рыбы подсунули дешёвую, обвесив на 300 грамм. Вместо 300 граммов колбасы взвесили 250, весы были подведены, вместо нуля было 10 грамм. Везде я составлял протоколы, заставлял продавцов подписывать их.
Мне рассказала моя знакомая, чей дядя работал директором гастронома, в котором я побывал. Две продавщицы уволились после моей проверки. Сам директор гастронома сразу побежал в горком партии с жалобой на студента. То же самое сделали и другие директора магазинов.
Я представляю стресс, который испыталa вороватая продавщица, когда она, нагло обвесив и обсчитав лопоухого, дураковатого на вид, молодого “лоха,” вдруг  увидела в его руке  красную книжечку торгового инспектора!
Студентов нельзя было “купить,” как штатных ревизоров. Комсомольский экспримент сразу прикрыли, так как обман граждан был частью всей порочной системы Советской Власти.
Пролетел год,  и снова колхоз, село Киинск, Лозовского района, недалеко от Хабаровска. Туда послали весь институт, не только физмат, даже привелигированный факультет иностранных языков и факультет физвоспитания. Спортсмены были не столь непритязательны, как мы –будущие штафирки - учителя. Я был свидетелем, когда они отказались выйти на работу, потому что не было каких-то условий для утренних тренировок. Их успокаивать приехал сам первый секретарь Лозовского райкома партии Чёрный Алексей Клементьевич, черноволосый, черноусый, невысокий, но величественный, как монумент. Я запомнил его последние слова, обращённые к студентам:  “Жизнь вас ещё скрутит!”
Чёрный стал первым секретарём обкома партии ЕАО,  затем первым секретарём  Хабаровского крайкома,  членом ЦК КПСС. Слышал, что в его приёмной даже генералы дрожали от страха. С тех пор прошло много лет, но я ясно помню это характерное выражение лица и манеру поведения “небожителя,” мне кажется, что я и сегодня его бы узнал.
    В Киинске мальчики уже работали не в поле, а на погрузке  и разгрузке мешков с картошкой. Мешки брали на поле и сгружали в овощехранилище. Иногда для перевозки использовали подводы, запряжённые лошадьми, тогда появлялся Витька Никитенко, высокий блондин, любимец девушек,  и брал в руки вожжи.  Был он из этого колхоза. Впоследствие Витька удачно женился, всё время поднимался по служебной лестнице и дорос до зав. Крайоно - Краевого Отдела Народного Образования.
В Киинске был клуб, кино и танцы, где  я иногда играл в шашки. Там я познакомился  лично с  Гахановым Афанасием Капитовичем, преподавателем мат.анализа. Был он бурят- монгол, учился  в Ленинграде, у Фихтенгольца, автора многих учебников по мат.анализу. Он оказался  фанатичным любителем шашек, приходил играть в клуб в дождь, когда мы не работали на поле. Играл  хорошо, знал теорию,  выиграть у него было трудно, но возможно, он очень горячился и тогда делал ошибки. 
Позднее, я встретился  с Гахановым лицом к лицу на экзамене в зимнюю сессию. По разным причинам я не успел выучить раздел “Тройные интегралы”. Много времени у меня отняла теорема “О существовании решения линейных дифференциальных уравнений”, её доказательство располагалось на 7-ми или 8-ми печатных страницах,  его нужно было понять и запомнить.  Мне это удалось, но на тройные интегралы времени не хватило. Я вошёл  последним, хватал знания до последней минуты. Взял билет и ахнул. Первый вопрос – “Тройной интеграл”. Сижу грустный, уже  остался один студент передо мной.  Гаханов подошёл ко мне, посмотрел на мой билет, забрал его и сунул мне другой.
- Ответишь на первый вопрос –получишь отлично.
  Первый вопрос был- та теорема “О существовании”, которую я учил целый день.
- Моё сердце ёкнуло от радости.  Я сделал недовольное лицо, хотя внутри всё плясало. Это был последний экзамен в сессии. Гаханов остался доволен моим ответом. Моя стипендия была спасена.
Прошёл ещё год учёбы . Я уже в колхоз не поехал, записался на путину в Охотск .
Но об этом –в другой раз.
Владимир Бердичевский Сан Франциско .Август 2011 г.
* стударь- американский грузовик Студебеккер с четырьмя ведущими колёсами, сохранившийся в Сов. Армии ещё со времён войны.